Ехать — не ехать…
Волчка разбудил чуть свет поваренок:
— Ты, что ль, туровский?
— Ну я. А что?
— Твово князя вместе с княгиней ночью в поруб бросили.
— Что мелешь-то?
— Ну, ежели я мелю, — обиделся поваренок. — Пожди, и тебя заметут.
— За что их? Кто велел?
— Ясно, кто велел, Владимир Святославич. А за что? Ему знать. Видать, есть за что, великий князь за так в поруб не сунет. Я тебя что бужу-то, дурака. Может, тебе лучше смыться, пока и тебя туда не спровадили.
— А меня-то за что?
— Что ты заладил: «за что, за что». Не станут же князя с княгиней пытать, скорее всего их милостников, вот ты как раз для пытки и подходящ будешь. Беги, парень, спасай шкуру.
От таких слов поваренка у Волчка мигом сон улетучился: «А ведь и правда, князя не станут пытать, а вот слуг его запросто. Тикать надо».
Он вышел из клети, спрятав за пазуху калач, тихонько сунутый ему сердобольным поваренком. Волчок все еще не верил случившемуся. Может, подсмеялся над ним поваренок? Пошутил?
А с чего ему шутить? Они друг дружку впервые в глаза видят. Не зря же он, разбудив, справился: «Не туровский ли?»
Двор был еще пуст, только поварня дымила. Ворота наверняка еще заперты, сторож, чего доброго, и не выпустит. Увидит чужого, подумает: тать, шум подымет.
Поваренок, видно, догадался о мыслях туровца, шепнул: «За конюшней дыра есть» — и побежал к поварне.
Волчок прошел к конюшне. Не удержался, заглянул внутрь, там стояли их кони. Увидел бородатого конюха, тот был, видимо, озадачен ранним появлением туровца.
— Что, за коней боисся? Так они, брат, прибраны, зеленкой объедаются.
— Да не боюсь… так я, — промямлил Волчок, не зная, как объяснить столь раннее свое появление. — Что-то не спится.
— На новом месте всегда трудно засыпается, — сказал конюх, позевывая. — Можешь поглядеть на своего Воронка, все ясли обгрыз, зеленки ему, видишь, мало. Норовистый, видать.
— Да нет. Он у меня умный. Со мной лишь ластлив.
— Это хорошо, когда конь хозяина знает.
Волчок прошел к Воронку, тот покосился на хозяина фиолетовым глазом, даже всхрапнул от удовольствия.
«А что, если заседлать, вывести, сесть да и… Но почему конюх ничего не сказал о случившемся? Ведь он тоже, наверное, знает о порубе. Нет, нет. Надо убедиться твердо, что князь и в самом деле в порубе, тогда и решать, что делать».
Волчок вынул калач, отломил половину, предложил коню. Тот ел с удовольствием. Отдав ему с ладони последние крошки, Волчок вернулся на выход к конюху. Старик предложил:
— Послушай, парень, раз не спишь, може, съездим вместе за зеленкой-то? А?
— Давай съездим, — оживился сразу Волчок, понимая, что лучшей возможности податься с княжьего подворья не может быть.
— В две горбуши-то мигом набьем воз, — радовался конюх. — А то ить один-то до обеда провожжаюсь, а зеленка-то для ваших же коней, парень.
— А ваши разве не едят? — усмехнулся Волчок.
— Ну, наш-то табун на воле счас пасется. А здесь так — заводные для хозяйства: отвезть-привезть — да вон гридневые на всякий случай.
Конюх уложил на дно воза две горубши, примотал их веревкой, чтоб не прыгали. Волчок помог ему запрячь пару коней и вдруг спросил:
— Ты не против, ежели я промну малость Воронка?
— Твой конь. Что меня спрашиваешь?
Волчок побежал в конюшню, быстро накинул на Воронка потник, седло, затянул подпруги. Умный конь, предчувствуя пробежку, в нетерпении копытня пол. Волчка самого лихорадило от волнения, он вдруг забоялся, что сейчас явится кто-то, скажет: «А этот куда? Его в поруб надо».
И, выведя из конюшни Воронка, он не сел на него, а привязал повод к грядке, залез на телегу, сел за спиной старика.
— А что не садисся на конь? — спросил конюх, разбирая вожжи.
— За город выедем, сяду, — отвечал Волчок, вполне понимая, что именно вершним привлечет внимание приворотных сторожей. А им, может, уж сказано, не выпускать туровца.
Однако ворота с подворья отворились, едва они отъехали от конюшни. Видно, привратник знал, куда и зачем направляется конюх на телеге. Он даже махнул ему рукой, когда телега проезжала ворота. Помахал ему в ответ и конюх. Даже и словом не обмолвились однокорытники.
Сердце у Волчка прыгало от радости: проскочил, проскочил сторожа! А когда выехали через Лядские ворота за город, он готов был плясать от восторга: вырвался, вырвался, вырвался.
— Останови-ка, я сяду на Воронка, — попросил он конюха.
Тот остановил воз. Волчок отвязал повод от грядки и, подтянув к телеге Воронка, прямо через грядку прыгнул в седло.
Конь, почувствовав своего хозяина, воспрянул, выгнул шею и, игриво всхрапнув, побежал, оставляя телегу позади.
— Там, по правой руке, опушка, — крикнул вслед конюх. — Жди!
«Плевал я на твою опушку», — весело подумал Волчок, опуская повод и давая Воронку волю самому выбрать скорость.
Конь шел ходкой грунью, не переходя на скок. Однако, проскакав означенную конюхом опушку, Волчок одумался: «Приеду в Туров, оглоушу княгиню новостью. А ну как поваренок и впрямь подшутил? Нет, надо все точно узнать от кого-нибудь. Этого хрыча разговорить надо».
И он повернул назад, навстречу телеге. Коней выпрягли, пустили пастись. Сами взялись за горбуши, начали косить. Пока косили, не до разговоров было, потом носили охапками траву, бросали на телегу. Наконец, сровняв с верхом дробины, решили передохнуть.
— Ну как вам живется за великим князем? — спросил Волчок, решив хоть как-то начать разговор.
— За великим князем жить — не тужить, — отвечал конюх. — Он нашему брату что мамка. С кем бы ни пировал, о нас никогда не забудет. Завсегда со своего стола нам шлет и закуску и выпивку. Дай ему Бог здоровья.
— Мой тоже хороший князь, — вздохнул Волчок. — Правда, пировать ему особо не с чего.
— Да на уделе не шибко разбежишься, — посочувствовал конюх— Да и потом, Туровщина ваша — считай, дебрь да болота, голь, поди, одна.
«Видно, не знает он ничего, — подумал Волчок. — Не успел узнать. Дело-то ночью было». Однако решил поближе к своему интересу подойти:
— А где у вас поруб-то?
— Да под малой гридницей. Там нынe у нас печенег богатый сидит, за него великий князь выкуп ждет.
— Только печенег там? — осмелел совсем Волчок.
— Только он.
«Ясно. Ничего не знает старик. Неужто и впрямь меня поваренок обдурил? Ну коли так, поймаю, уши оторву».
Они покосили еще с часок, накидали на воз зеленки выше решеток. Конюх заткнул вниз горбуши, привязал их.
— Вишь, как скоро управились. Как тебя звать-то, парень?
— Волчок.
— Это что? Родное прозвище?
— Нет. Родное Ясь. Я из пленных, Волчком меня у князя тут нарекли.
— Ну, а я Зван — пустой карман.
— Что, так и зовут «пустой карман»?
— Не, это я для смеху цепляю. Зовут Званом. Тебя вот можно звать Волчок — серый бочок.
— Ну это не шибко смешно, — улыбнулся Волчок, — вот «пустой карман» — это хорошо.
Они запрягли коней. Зван влез на воз. Волчок сел опять на Воронка и, уж коль разговор коснулся прозвищ, решил на всякий случай узнать имя сторожа приворотного:
— А как твоего приятеля зовут?
— Какого?
— А приворотного, которому рукой махал.
— A-а. Фома — нет ума.
Волчок рассмеялся:
— Ну, Зван — пустой карман, ты что, всем так придумываешь?
— А чего придумывать. Оно, брат, само с языка соскакивает.
— А не обижаются, на кого придумываешь?
— На такое дурак может обижаться.
Волчок раздумал уезжать, коль скоро засомневался в случившемся. Да и потом, если Святополк и вправду в порубе, то как он, его слуга, может убегать без его разрешения. Последнее дело бросать господина в беде.
Нет, он не станет прятаться, а будет ночевать в той же клети, где спал до этого, и будет ходить в трапезную, как и ходил раньше. И вообще, он ничего не знает, ничего не слышал.
Они вернулись на великокняжеское подворье. Конюх на возу с зеленкой, Волчок верхом на Воронке. В воротах Волчок приветствовал сторожа:
— Добрый день, Фома.
— Добрый, добрый, — отвечал тот добродушно, щурясь на туровца. Кому ж не лестно слышать имя свое, да еще из уст незнакомца? — Накосили, стало быть, — молвил приворотный, чтобы хоть что-то сказать.
— Накосили, — отвечал Волчок.
— Ну-ну.
Волчок помог конюху разнести зеленку коням по яслям и даже вместе с ним отправился в трапезную завтракать. Мимоходом справился:
— А которое строение малая гридница?
— А эвон возле соколятни.
— Там, значит, и сидит этот печенег?
— Там и сидит, сердешный.
Чтобы не томиться без дела и не гадать «ехать — не ехать», Волчок вернулся со Званом на конюшню и стал помогать ему там управляться. Чистить стойла, вывозить навоз, чинить сбрую. Добровольный помощник пришелся по душе конюху, и к вечеру они так привыкли друг к дружке, словно век были знакомы.
— Ну что, Волчок — серый бочок, съездим завтра ишо за зеленкой? — спросил конюх вечером, расставаясь с туровцем.
— Отчего ж не съездить, — отвечал ему в тон Волчок, — Зван — пустой карман.
И оба рассмеялись, довольные друг другом и днем, проведенным вместе в нехитрых заботах.
Сразу, как только Волчок пришел в свою клеть, где спал с ним и поваренок, к нему воротилась тревога: что делать, как узнать о Святополке, где он?
Поваренка еще не было, он должен был явиться позже, едва ли не к полуночи. До его прихода надо что-то сделать.
Когда совсем стемнело, Волчок, выйдя из клети, осмотрелся, прислушался и неспешно направился к малой гриднице. Еще днем он высмотрел в нижнем венце гридницы узкие продухи, вырубленные вполдерева, и догадался о их назначении. Подойдя к гриднице, лег возле одного из продухов, прислушался. Было тихо там, внизу, в темноте. Волчок прополз к другому продуху. Тут ему почудилось шевеление, шуршание соломы. Волчок, прижав лицо к продуху, тихо крякнул селезнем.
— Волчок? Ты? — послышалось оттуда.
— Я, князь, — отвечал взволнованно Волчок. — За что вас сюда?
— Не знаю. Слушай внимательно.
— Слушаю, князь.
— Немедля скачи в Туров, скажи все княгине.
Тут послышался сдавленный голос Ядвиги:
— Пусть в Гнезно, пусть в Гнезно.
— Да перестань ты, — оборвал жену Святополк. — Волчок, скачи в Туров. Понял?
— Понял, князь. Но как я скажу княгине? Она же спросит: за что?
— Говорю тебе, я не знаю. Возможно, оговор.
— Блуд? — высказал догадку Волчок.
— Не знаю. Но кто-то нас оговорил Владимиру. Я сейчас брошу тебе куны, это на дорогу. Держи.
Волчок отстранился от продуха, оттуда, звякнув, вылетели серебряные монеты. Волчок собрал их, сунул в карман.
— Там около двух гривен, — сказал Святополк. — Тебе хватит. Скачи немедля.
— Я утром, князь. Сейчас меня могут не выпустить со двора, а из города тем более. Все ворота заперты.
— Счастливо.
Волчок поднялся, пошел от гридницы, уловив обрывки слов княгини Ядвиги:
— К отцу надо… к от…
Он не пошел в свою клеть, повернул к конюшне. Вошел в темноту, прислушался. Слышалось лишь конское смачное хрумканье да глухой перестук копыт в стойлах. Он долго стоял, прислушиваясь, и, наконец уловив справа похрапывание, пошел туда. Наскочил в темноте на дугу, та упала с грохотом.
— Кто там? — послышался голос проснувшегося конюха.
— Это я. Волчок.
— Чего ты?
— Да боюсь, просплю зорю-то. Решил у тебя, чтоб уж вместе. Пустишь?
— Куда деться? Пущу. Иди вот, ложись около. Укрывайся чепраком, Серый Бочок.
Рано утром, опять запрягши коней в телегу и привязав к дробине за повод уздечки оседланного Воронка, они выехали за ворота.
— Послушай, Зван, ты езжай, а я заскочу на Торг, куплю нам чего перекусить в поле. И догоню тебя.
— Знать, у тебя не пустой карман, Серый Бочок, — усмехнулся конюх, останавливая коней. — Я обожду у Лядских ворот, а то, чего доброго, у приворотных достанет ума не выпустить тебя.
— Неужто не выпускают?
— Да как на них накатит. Скажут, подсыл, мол, ты. И сами поверят. Чего доброго, и к тысяцкому потянут.
Волчок сел на Воронка и скорой хлынью помчался по улицам Киева в сторону Торга. Там на пять кун накупил хлеба и вяленой рыбы, набив полную переметную суму. Завязал накрепко завязки, притянув суму к луке седла. Теперь должно хватить на дорогу.
Конюх и впрямь ждал его у Лядских ворот, не выезжал из города. Набитую суму нельзя было не заметить, но Зван ничего не сказал. Но когда выехали за город, спросил Волчка:
— И куда ж ты наладился бежать, сынок?
— С чего это ты взял. Зван — пустой карман?
— Я, чай, не слепой, Волчок. — Конюх понужнул коней, чтоб прибавили ходу, молвил, не глядя на спутника: — И не злодей к тому же. Так что не таись, винись, Серый Бочок.
Волчок понял, что таиться от Звана бесполезно, да и что он может сделать ему здесь, на воле.
— Мне князь велел скакать в Туров к княгине-матери. Его Владимир в поруб запер.
— Знаю.
— Откуда?
— Как откуда? Вся дворня уж болтает.
— А за что его? Не говорят?
— Говорят.
— За что?
— Ну вроде бы он к Польше хотел переметнуться.
— Брехня, Зван, — вскричал возмущенно Волчок. — Поверь, брехня. Уж я-то своего князя знаю. Правда, он женился на польской княгине. Но ведь и Владимир сколько раз женился, и все не на русских.
— Может, и брехня. На кажин роток не накинешь платок. Да и не наше то дело, княжье.
Они доехали до некошеной опушки. Зван свернул с дороги, остановил коней.
— Вот что, Волчок, у тебя путь долог, езжай, а с зеленкой я и один управлюсь.
— Вот спасибо, Зван, вот спасибо.
— За что, Волчок-дурачок?
— Отпускаешь без зла. Возьми вот калач. Перекусишь.
— Не надо. Тебе в пути нужно подкрепиться. А я к завтраку уж в Киеве буду. Езжай.
Волчок отвязал от дробины Воронка, поймал рукой стремя, взлетел в седло.
— Прощай, Зван. Будь здоров.
— Прощай, Серый Бочок. Гляди, не оплошай дорогой-то, по дебрям разбойнички шалят. А ты не оружный.
— У меня есть засапожник.
— Разве он — оружие? Комаров бить, да и то через десятого-пятого.
