Глава 20. БЕЛОЗЕРСКИЕ БУДНИ. КОНЧИНА КНЯГИНИ ФЕОДОРЫ
Казалось, повторяется пережитое. Опять дощаник подплывает к Белоозеру, растянувшемуся длинной извилистой лентой вдоль Шексны. Над вереницами одноэтажных невзрачных изб ремесленного люда, рыбаков, лодочников и другой неимущей голытьбы возвышаются храмы и купеческие палатки с башенками и причудливыми кровлями. И особенно бросаются в глаза княжеские хоромы с крыльцами-гульбищами, вычурными кровлями-бочонками. А на горизонте расстилается осенняя хмурь Белого озера, покрытого бесконечной рябью.
На берегу дощаник встречали дружинники, бояре, Григорий Меркурьев с сыном Власием, купцы, духовенство и, конечно, княжеская семья, княгиня Феодора с сыном Михаилом, заметно возмужавшим. Почему-то нет с ним младшенького Романа.
Княгиня Феодора бросилась к мужу, судорожно обняла его, прижалась к его щеке мокрым от неудержимых слез лицом.
- Вернулся, Глебушка… Живой. Сколько слез выплакала, тревожилась за тебя, - говорила она сквозь слезы.
- Что со мной сделается? Хан ко мне благоволит.
- Непредсказуем хан и коварен. Сколько уже жизней русских князей на их совести…
- Меня сия участь миновала. А почему не вижу сынка Романа?
- Похоронили нашего младшенького.
- Как такое случилось?
- Заболели оба сынка, покрылись красной сыпью. Хворь, говорят, в детском возрасте опасная. Михальчик покрепче, хворь перенес. А Романчик, от рождения слабенький, помер в одночасье.
- Пойдем в дом, Феодорушка. Расскажешь все, как было. Князь заметил, что вид у жены был болезненный, лицо заострилось. В глазах нездоровый лихорадочный блеск. С тоской Глеб подумал, что вряд ли болезненная Феодора будет способна еще нарожать ему деток. А он-то всегда мечтал, что станет отцом большого семейства. Теперь его единственное чадо, его единственная надежда - Михаил, Михальчик. Слава Богу, что растет крепышом и живчиком.
Сопровождаемая Григорием Меркурьевым и Власием, княжеская чета направилась в хоромы. Григорий обратился к князю с вопросом:
- Когда пожелаешь, батюшка, выслушать мой доклад?
- Не сейчас. Отдохну с дороги, разберусь в делах семейных. Сам тебя позову. Скажи только вот это. Ордынскую дань собрал?
- Собрал сполна.
- Пусть ту же самую сумму, какую мы выплатили ордынцам в прошлом году, Власий свезет незамедлительно в Ростов баскаку Файзулле.
- Слушаюсь, княже. Насчет охраны позаботишься? Ведь сумму повезу немалую.
- Возьми, Власик, десяток дружинников. Выпроводив бояр, Глеб спросил княгиню Феодору о здоровье.
- Знающие люди говорят - чахотка у меня. - С грустью ответила княгиня.
- Что советуют?
- Советуют то же самое, что советовал и ты. Чаще париться в бане и пить горячее парное молоко.
- Следуешь этим советам?
- А как же.
- Кровохарканье не прекратилось?
- Иногда проходит, потом снова возобновляется. Переживала я за тебя, моя радость.
- И зря. В Орде мне ничто не грозило.
- По наследству от мамы передалась мне эта проклятая чахотка. А тут еще северный климат, сырой, холодный.
- Постараюсь больше не покидать тебя.
- А если опять вызовет хан?
- Скажусь больным и не поеду в Сарай. Распорядись, матушка, насчет обеда, а я пойду к Михаилу.
Глеб уединился с сыном в свой рабочий кабинет, достал с полки книгу в кожаном переплете с летописным текстом.
- Прочитай-ка вот это.
Михаил прочитал довольно бегло. Потом Глеб Василькович предложил сыну прочесть страницу из молитвенника. - А я все молитвы наизусть помню, - возразил Михаил.
- Тогда скажи мне, сынок, чем примечательны в нашей истории княгиня Ольга и князь Владимир Святославич, ее внук.
- Княгиня Ольга была первой из русских князей, принявших Христову веру. А князь Владимир не только сам крестился, но и крестил всех русичей. У него было много сыновей. Сперва они не поладили между собой. Святополк, прозванный Окаянным, убил братьев Бориса и Глеба. Но его победил в конце концов один из братьев, Ярослав Мудрый.
- Почему Ярослава прозвали Мудрым?
- За мудрость. Он составлял законы, Правду Ярослава.
- Вижу, не зря прошли уроки твоего наставника. Теперь пора начать осваивать ратное дело.
- Хочу научиться рубить мечом и стрелять из лука.
- Рановато тебе рубить и стрелять. Всему свое время. Для начала научись ездить верхом на коне.
- И прыгать через заборы, рвы.
- Никаких прыжков. Пока научись просто держаться в седле, обращаться с лошадью. Пусть привыкает к тебе. Подберу на конюшне лошадку смирную, неноровистую. Вот с этого и начнем.
- А как же уроки с Далматом?
- Уроки пойдут своим чередом.
В своей конюшне Глеб подобрал светлой масти кобылку смирного нрава. Первые уроки верховой езды провел с сыном сам. Научил Михаила, как закрепить седло, чтобы не сползало, как подтянуть стремена по росту, как правильно управлять лошадью, как перейти из движения шагом в галоп и рысь. Первые уроки княжич усвоил быстро и лишь однажды свалился с лошади.
- Не расстраивайся, сынок, - утешил его Глеб. - Когда меня учили верховой езде, я падал не один раз. Конь попался норовистый.
Через некоторое время Глеб передал Михаила в руки пожилого дружинника, ставшего наставником княжича.
Посетил князь уроки, которые проводил с Михаилом инок Далмат. Эти уроки теперь усложнились. По арифметике учитель давал хитроумные задачки. На уроках словесности заставлял Михаил переписывать без помарок летописные тексты, глубоко изучать Священное Писание и историю Руси.
- Какие выдающиеся русичи и за какие подвиги причислены к лику святых?
- Их много. Сразу всех и не вспомнишь.
- Назови хотя бы своих родичей.
- - Это мой дедушка, князь Василько Константинович, князь ростовский. Это еще батюшка моей бабушки Михаил Всеволодович, князь черниговский. Они не захотели изменить вере Христовой, склонить голову перед врагом и поплатились жизнью…
Боярин Григорий Меркурьев обстоятельно и подробно доложил Глебу Васильковичу о всех делах и событиях, произошедших в княжестве. Пришел он с писцовой книгой, в которую педантично записывал все расходы и приходы княжества.
- Княжескую десятину собрал и пополнил казну. Вот изволь, княже, назову тебе все цифры.
- Сполна собрал?
Я не скажу, что сполна: сколько людишек прячется по лесам и болотам - одному Богу ведомо. Иной раз найти человека на Белоозере - все равно что иголку в стоге сена отыскать.
- Вестимо.
- Купчишки дорожную подать за пользование каналом на Сухоне и за волок платили исправно. Тоже хорошее пополнение казне.
- Поступает железо с Верхней Андоги к белозерским кузнецам?
- Поступает исправно. Знатоки говорят, руда на Андоге хорошего качества. О том тебе скажет и наш Вукол.
- Пришли его ко мне. Хочу потолковать.
Гнязь Глеб принял у Меркурьева собранную десятину и дорожную пошлину, дотошно пересчитал каждый рубль. Закончив все подсчеты, сказал с удовлетворением:
- Хорошее пополнение казны. Спасибо тебе, Гриша.
Но при этом подумал, что Григорий Меркурьев, собирая подати с населения, с купцов, конечно, и себя не обидел. И при этом хитер, осторожен, за руку не ухватишь с поличным. А, собственно говоря, зачем хватать верного человека. Меру знает. Другой на его месте был бы во сто крат хуже.
- Дозволь, княже, слово молвить, - неожиданно обратился к князю Глебу Григорий.
- Что у тебя?
- Пожаловаться хотел тебе на свои хвори. Одряхлел я. Нет прежней остроты ума, когда нужно в серьезном деле разобраться. Ведь я был уже зрелым человеком, когда ты, дитя малое, еще на четвереньках ползал. Освободил бы ты меня от бремени управляющего, нашел бы кого помоложе, побойчее.
- Это ты серьезно глаголишь?
- Как можно говорить такое несерьезно, коли в самом деле одряхлел.
- Вот что я тебе скажу, Григорий… С просьбой твоей, конечно, посчитаюсь. Готовь себе замену.
- Какую замену?
- Сынка твоего, Власия. Объяви ему - назначаю помощником управляющего и кладу жалование в половину твоего. А твое жалование оставляю за тобой. Власия станешь натаскивать, обучишь, как вести все дела, обращаться с писцовой книгой.
- Будет мой Власий, товарищ твоих детских игр, верным твоим слугой, таким же, каким был я.
- Значит, договорились.
- Выходит, договорились.
- Давай обсудим еще одно дело. Казна хорошо пополнилась. Я думаю, можно было бы довести численность дружины до сотни человек. А где сотня, там нужны и сотники. Что скажешь на это?
- Десятник Ипатий подошел бы на место сотника. Грамотный, расторопный.
- Вот и я так думаю. Согласен с тобой - Ипат толковый мужик.
- И из семьи хорошей.
- Напомни мне, Гриша, про его семью.
- Отец волостной тиун на Средней Шексне. Крепкий хозяин и церковный староста. И дед Ипата был тиуном.
- Проявит себя хорошим сотником, попрошу брата Бориса возвести его в сан боярина. Не тебе ж одному в боярском звании ходить.
Григорий, услышав такое, обиженно поджал губы: лестно было ходить единственным боярином на весь город Белоозеро. Впрочем, на юге княжества, на Нижней Шексне располагалось несколько боярских вотчин. Их владельцами были боковые отпрыски ярославских боярских родов, отделившиеся от основной ветви рода еще тогда, когда Ярославль не выделился в самостоятельный удел.
- Как полагаешь, Гриша, будем продолжать выкуп полонян в Орде? - спросил князь Глеб Григория. - Я намеревался прошлой весной послать Власия. Да меня вызвал хан и спутал все планы.
- Новые людишки никогда не лишние. Земля Белозерская широка и обширна. Есть где расселить многих поселенцев. А это новые плательщики княжеской десятины, пополнение казны.
- Значит, советуешь продолжать выкуп?
- Почему же не продолжать. Опять пошлешь Власия?
- Нет, пусть помогает тебе. А выкуп полонян я поручу на этот раз кому-нибудь из купцов, имеющих торговые дела с Ордой.
Разговор завершился. Напоследок Григорий спросил князя Глеба:
- Кузнеца Вукола прикажешь сейчас позвать?
- Пожалуй, не надо. Сам схожу к нему. Посмотрю его кузницу.
Дом кузнеца Вукола, старейшины белозерских кузнецов, находился не на окраине города, а недалеко от центра. Дом этот скорее напоминал купеческое жилище: просторен, жилой этаж возвышался на подклети. Рядом с домом находилась кузница.
Из кузницы доносились удары молота и лязг железа. Князь Глеб постоял в дверях кузницы, наблюдая. Сын Вукола удерживал щипцами на наковальне раскаленный кусок железа, а сам Вукол ударял по нему тяжелым молотом, чтобы придать куску нужную форму. Другой сын раздувал горн с помощью мехов, чтобы поддерживать на огне подходящий жар.
Заметив князя Глеба, стоявшего в дверях кузницы, Вукол, не выпуская из рук молота, произнес:
- Добро пожаловать, княже. Давненько не виделись.
- Был в Орде по приглашению хана.
- А мы трудимся в поте лица.
- Железо с Андоги?
- С Андоги.
- Годится?
- Не хуже всякого другого.
- Что сейчас куете?
- Топоры, сошники к сохам, всякую мелочь вроде гвоздей и дверных засовов.
- И хорошо раскупаются твои изделия?
- Мало-помалу.
- Получили наши кузнецы выгоду с Андоги?
- Конечно. Большую выгоду имеем: и от города не столь далеко, и добыча облегчена. Все кузнецы низко кланяются тебе, княже.
- Рад за вас.
Вукол был не слишком словоохотлив. Он говорил обычно коротко, не отрываясь от наковальни.
- Трудись, Вуколушка, - сказал ему Глеб. - Зимой съезжу на Андогу. Посмотрю, как там идут дела.
В один из ближайших дней Глеб посетил Усть-Шехонский монастырь, где встретился с игуменом Иринархом.
- Как твоя монастырская школа, отче? - спросил Глеб.
- Необходимые знания и практические навыки мои воспитанники получили. Зимой обещал наведаться к нам владыка Игнатий. Пусть и он убедится в знаниях наших школяров и рукоположит их для начала во диаконы. Пусть наберутся опыта, а через два-три года возведем их в сан священника и дадим приход. Многие пастыри по своей дряхлости нуждаются в замене.
- Собираешься набирать новых учеников?
- Есть кое-кто на примете. В основном дети священников или церковные певчие.
Глеб Василькович познакомился с учениками монастырской школы, позадавал им вопросы по Священному Писанию и истории церкви. Отвечали ему бойко, уверенно. Особенно понравились ответы повзрослевшего за последние годы Ви-кентия, сына священника Зосимы, из села, раскинувшегося вдоль среднего течения Шексны.
- Как поживает батюшка твой, отец Зосима? - поинтересовался Глеб.
- Жив, здоров, слава Богу.
- Припоминаю, зело чадообилен он?
- Всех нас у батюшки десятеро. Я самый старший.
- Сколько ж годков тебе?
- Двадцать первый пошел.
- Жениться пора, Викеша.
- Вестимо. Присмотрел тут славную девицу, приказчикову дочку. В дни своей молодости батюшка служил вместе с этим приказчиком у одного купца. Батюшка тогда на клиросе пел, иногда псаломщика подменял. Приметил его покойный владыка Кирилл и посоветовал священнический сан принять.
- Что думаешь делать, Викентий?
- Хочу получить сан дьякона и определиться батюшке в помощники. У него полон дом детей малых: помощь нужна. Коли уйдет по здоровью на покой, я бы заменил его на приходе.
- Слышишь, игумен? - обратился Глеб к Иринею. - Учти желание Викеши. Справедливое желание.
- Отчего же не учесть? - согласился Иринарх.
В разгар зимы прибыл санным путем владыка Игнатий с небольшой свитой. Остановился в Усть-Шехонском монастыре у Иринея. Отслужил торжественную службу в соборном храме Белоозера. Потом принялся дотошно экзаменовать учеников, вернее, выпускников монастырской школы. Экзаменовал долго, с пристрастием. В заключение заставил каждого по очереди исполнять обязанности псаломщика во время службы в монастырском храме. Службой остался недоволен и стал строго выговаривать:
- Следить надо не только за тем, что читаешь, но и как читаешь. А в вашем чтении души мало, проникновенности.
Все же выпускники монастырской школы были рукоположены во диаконы и выслушали напутственное слово владыки:
- Каждый из вас будущий пастырь, который несет слово Божие прихожанам. Первый друг и советник прихожан, будь то русичи или весяне. Перед Богом все равны. Для прихожанина его пастырь пример доброго семьянина, чадолюбивого отца. И прихожане ваши чада возлюбленные. Скоро вы столкнетесь с немалыми трудностями. В вашем крае глубокие корни пустило язычество. Я наблюдал его следы в Ростовской земле и на Ярославщине. Но на Белоозере, особенно среди веси, языческие пережитки особливо заметны. Объясняйте чадам своим их заблуждения. Пусть прихожане тянутся к храму, а не к капищу.
Владыка еще долго продолжал в том же духе.
Перед рукоположением все учащиеся монастырской школы, за исключением одного, были обвенчаны с невестами. Викентий обвенчался с дочерью купеческого приказчика, статной и видной из себя девицей. Остальные его товарищи высватали поповен из ближайших приходов. Лишь один из учеников пожелал принять постриг и остался в монастыре. Он стал иеродиаконом монастырского храма.
Владыка Игнатий дотошно проверил и новых кандидатов в монастырскую школу. Всего желающих учиться на священнослужителя набралось десять человек. Восемь из них оказались сыновьями приходских священников, двое из семей мастеровых людей.
- По своей ли охоте идешь - каждому задавался вопрос. Обычно слышался ответ:
- Истинный крест, по своей воле. И еще тятенька посоветовал.
- Был ли причастен к церковной службе?
- Пел на клиросе.
- Присматривался к службе моего батюшки.
- Был за пономаря при храме.
Выслушав все ответы, Игнатий произнес назидательно:
- Коли осилите, други мои, учебу, проявите труд великий, упорство, благословляю вас.
Глеб Василькович пригласил владыку к больной жене, исповедать ее и воодушевить добрым словом. Феодора с приближением зимы опять почувствовала себя плохо, возобновилось кровохарканье. Сопровождавшему его Иринею епископ сказал:
- Пусть во всех храмах Белоозера молятся за здравие рабы Божьей Феодоры. Болезнь ее серьезна.
Владыка Игнатий намеревался далее отправляться в Каменный монастырь на Кубенском озере, а потом посетить соседние приходы.
- Оставайся при больной жене. Меня сопроводит Иринарх.
Вернулся владыка из поездки через месяц. Глеб пригласил его с Иринархом на обед и стал расспрашивать о впечатлениях.
- Монастырь встает на ноги, - начал владыка, - налаживается хозяйство: строятся новый братский корпус, школа. Пока, правда, только три ученика. Но игумен надеется расширить школу.
- А как прошла поездка по приходам? В ответ Игнатий тяжело вздохнул.
- Попадаются пастыри, которые еле-еле прочтут по складам Евангелие. Во время церковной службы несут всякую отсебятину. Едва заканчивается служба, начинаются языческие камлания с жертвоприношениями.
- Это мне знакомо. Где видишь выход, владыка?
- Мы с тобой, князь, уже говорили об этом. Это трудная и долговременная работа - искоренение язычества. Думаю, она затянется на века. А начинать надо с монастырской школы. С подготовки грамотного духовенства. Других средств не вижу.
Владыка отбыл в Ростов в подавленном настроении, вызванном белозерскими впечатлениями…
В середине зимы князь Глеб Василькович намеревался побывать на Верхней Андоге, посмотреть, как там идет добыча болотной руды и выплавка из нее железа. Но тяжелая болезнь жены остановила его. Княгиня Феодора с мольбой говорила мужу:
- Не уезжай, Глебушка. Видишь, совсем я плоха. Вернешься из поездки увидишь меня в гробу. Хочу испустить последний вздох, чтоб ты был рядом. Сколько из-за твоих поездок приходилось нам жить врозь.
- Не отчаивайся, Феодорушка. Выздоровеешь, - утешал жену Глеб. Никуда не поеду, не оставлю тебя. Даже если сам хан призовет, не поеду: скажусь хворым. Подрастет сынок наш Михальчик, будет он вместо меня в Орду ездить. Все же ханский внук. Надеюсь, ордынцы его не обидят.
Князь Глеб отказался от своего намерения ехать на Верхнюю Андогу, послал туда Власия, дав ему напутствия.
- Посмотри хорошенько, как идет добыча руды и выплавка железа, как живут переселенцы. Когда направляли их на Андогу, смотреть на людишек было тошно. Оборванцы, лапотники, да и только.
Дозволь, княже, слово молвить, - сказал Власий.
- Говори, коли добрую мысль хочешь молвить.
- А это уж тебе судить, добрая ли та мысль. Послал бы ты убогим людишкам по добротному овчинному полушубку. Это, мол, награда вам от князя вашего за то, что положили начало полезному делу.
- А ведь добрая мысль пришла тебе в голову, Власик. Ей-богу, добрая. Дам полушубки. Только сперва убедись, что дело идет успешно. Тогда и вручи людишкам полушубки, да сделай это всенародно.
- Непременно. Пусть люди ведают, как князь Глеб щедр к труженикам.
- Вот, вот. Ну, с Богом…
Вернулся Власий через две недели. Доложил князю о своей поездке обнадеживающе. Еще с осени была заготовлена большая масса болотной руды. Сейчас идет непрерывная выплавка железа. Летом поставили добротную плавильную печь. Полушубки вручил он переселенцам принародно: людишки аж прослезились.
Переселенцы помаленьку обустроились на новом месте. Избенки поставили, как у односельчан, неказистые, топившиеся по-черному. Белозерская артель кузнецов снабдила андожан взаимообразно некоторой суммой денег, чтобы каждый мог заиметь хотя бы по корове. Появились у переселенцев овцы, гуси.
- В чем еще нуждаются люди на Андоге? - спросил Глеб.
- Жалуются, что место добычи руды далеко от жилья. Приходится шагать три-четыре версты. Лошадку бы им заиметь, хотя бы одну на всех.
- Посмотри на моей конюшне, Власик, лошаденку, какую не жалко отдать.
- Слушаюсь, княже…
К весне, когда стало припекать солнце, растаял снег и вскрылись Шексна и Белое озеро, княгиня Феодора почувствовала себя получше. Глеб свез княгиню в Усть-Шехонский монастырь на богомолье. Феодора получила благословение игумена Иринарха, прослушала всю церковную службу. Глеб попросил монахов принести для больной княгини раскладное кресло.
Из Ярославля пришло сообщение, что князь Федор Ростиславич отправился по повелению хана в Орду с дружиной.
Лето прошло без особых событий. Ранней осенью вернулся из Орды белозерский купец Гаврила Горгониев. В ордынскую столицу он уехал с пушниной и медом, а вернулся с арбузами. По поручению князя Глеба Гаврила выкупил в Орде полсотни полонян. За эту услугу Глеб Василькович одарил купца правом пользоваться двумя княжескими дощаниками. Еще один дощаник имел сам купец.
Горгониев пришел к князю Глебу с докладом:
- Выполнил твое поручение, князь, хотя и с огрехами.
- Что за огрехи?
- Не доглядел я: двое из выкупленных не захотели плыть до Белоозера и по дороге сбежали. Один в Нижнем Новгороде, другой в Городце. Оба надеялись, что найдут там семьи. Так что заплатил бусурманам за пятьдесят, а довез только сорок восемь.
- Спасибо и на том, купец.
Глеб пошел знакомиться с новоприбывшими. Среди них оказалось трое опытных корабелов.
- Пусть эти останутся в городе и поступят в распоряжение Степана Горгониева, - распорядился Глеб. Степан был старшим братом Гаврилы и промышлял строительством речных судов.
Отыскался среди прибывших и человек, промышлявший раньше переплавкой болотной руды. Глеб отдал распоряжение Власию, чтобы с первой же оказией его отправили на Верхнюю Андогу.
:- Пусть занимается там своим делом.
Все остальные прибывшие оказались земледельцами. Глеб Василькович распорядился расселить их по селам и выселкам между Верхней Шексной и Кубенским озером.
Последующие два года были тяжким временем в жизни князя Глеба. Он стал свидетелем медленного, но неуклонного угасания княгини Феодоры. Уже не наступали периоды временного улучшения ее здоровья, некогда цветущая женщина на глазах превращалась в пожелтевшую и изможденную старуху.
Михаил жалел мать, подходил к ней, хотел приласкаться. Глеб останавливал сына:
- Не трогай матушку. Она серьезно больна. А наедине выговаривал:
- У нее серьезная болезнь. Называется чахоткой. Болезнь эта съедает человека. Чахотка опасна, так как легко передается и другим. Поэтому будь осторожен и не подходи к матушке близко. Ей болезнь передалась от бабушки, может передаться и тебе, если не будешь осторожен. А ведь ты у меня один остался, мой Михальчик. Береги себя.
Михаил продолжал усердно заниматься со своим учителем и наставником Далматом. Он уже бегло читал летописные своды, переводы с древнегреческого, житейные произведения, решал сложные задачки.
Заботы о больной жене рассеивали внимание князя Глеба. Делами княжества он занимался, как-то между прочим, без былой охоты. А дела наваливались, казалось, они никогда не кончатся…
Наступила новая осень. Снова из Сарая приплыл караван дощаников во главе с купцом Гаврилой. Глеб рассеянно выслушал его доклад.
- Как поручил мне, княже, выкупил опять полусотню полонян. И опять получились нелады.
- Что на этот раз?
- На этот раз четверо не захотели плыть до Белоозера. Двое остались в Ярославле. Еще один…
- Какое мне дело, где они отстали, - раздраженно сказал Глеб.
- Так ведь…
- Сколько всего отстало?
- Четверо, и еще один помер в дороге. Так что довез я не полсотни, а только сорок пять голов. Не по своей вине.
- Бог найдет виновных.
Глеб поручил Власию разобраться в занятиях полонян и расселить их по своему усмотрению.
Ростовский епископ Игнатий вновь посетил Белоозеро. Задерживаться здесь долго не стал, далеко за пределы города не ездил. Ограничился посещением двух ближайших сел на берегу Белого озера, Ухтомы и Карголома. Совершил воскресную службу в соборном храме и поинтересовался новым набором монастырской школы Усть-Шехонского монастыря.
Приехал погостить ярославский князь Федор Ростиславич.
- Пошто один, без жены? - спросил его Глеб.
- На сносях моя Аннушка. Нельзя ей путешествовать. А ты, я вижу, домоседом стал.
- Есть на то причины. Жена тяжело больна, не могу ее оставить. Боюсь, что болезнь безнадежна.
- Сочувствую тебе, Глебушка.
- Расскажи, как съездил в Орду.
- Да так же, как и ты. Участвовал в походе ханских войск против немирных кавказских народов. Потерял трех своих людей, самого вражеская стрела слегка поцарапала. Хан обласкал, угощал кумысом. С отвращением, но все-таки пил, чтобы не обидеть хозяина.
- Это мне знакомо. Как поживает Настенька, моя будущая невестка.
- Растет, хорошеет.
- Достигнут наши дети зрелости, сыграем свадьбу, не откладывая.
- Согласен. Непременно так и поступим.
Видя подавленное состояние князя Глеба, Федор не стал задерживаться и быстро уехал.
Княгиня Феодора стала жаловаться на недостаток свежего воздуха и постоянно просила мужа открыть окно.
- Зачем тебе окно? На дворе осень, - возражал Глеб.
- Все равно открой. Видишь, задыхаюсь.
Глеб накинул на плечи жену теплую заячью шубу и приоткрыл окно. В спальню ворвались холодный осенний воздух и капли косого дождя.
- Хорошо, Глебушка, - не закрывай.
- Простудишься. Негоже долго сидеть у раскрытого окна.
Вскоре Феодору охватил озноб. Окно закрыли, княгиня прислонилась к теплой изразцовой печи.
Когда установилась сухая погода, Глеб помог жене облачиться в теплую одежду и вывел ее во двор. Сели в коляску, поехали на пустынный берег Белого озера. Озеро было спокойно, что в это время случалось редко. Его покрывала лишь легкая рябь.
Глеб попридержал лошадь и помог Феодоре сойти с коляски. На песчаном берегу отыскалось выброшенное волнами озера старое бревно. На него и присели.
- Спасибо тебе, Глебушка, - сказала тихо Феодора.
- За что спасибо? Часто покидаю тебя, оставляю одну.
- Это не твоя вина, я знаю. Хан диктует тебе свою волю. Я скоро уйду из этой жизни. Я это чувствую.
- Не надо об этом, Феодорушка. Не мы распоряжаемся своей судьбой, а Всевышний.
- Он добрый, ваш Всевышний. Он дал мне хорошего мужа. Спасибо Всевышнему и тебе. Я думаю… Если бы судьбе не было угодно, чтобы ты мне встретился… отец сосватал бы меня за какого-нибудь ордынского сановника или родича.
- Но этого же, слава Богу, не произошло.
- А могло бы произойти. Такая болезненная жена, унаследовавшая от мамы чахотку, досталась бы ордынцу. Пусть он был бы не злодей, даже добрый человек, как мой отец. И вот ему достается такая хворая жена… Не стал бы он со мной возиться. Взял бы молодую, здоровую наложницу, даже не одну. А я чахла бы в одиночестве.
- Видишь, Феодорушка, другой муж достался тебе.
- Вот за это и спасибо, радость моя. Душа болит, что родила тебе трех сыновей, а сохранила только одного-единственного Михаила. Других не уберегла. А ты так мечтал, что семья наша будет чадообильная. Не получилось.
- Так было Богу угодно.
- Не Бог твой, а я в этом виновата. Хилая я, болезненная… Посмотри, как красиво озеро… Вереница диких гусей, на юг улетают.
- Ты слишком много говоришь, Феодорушка. Тебе вредно так много говорить.
Глеб поправил на жене шубу, закутал голову шерстяным платком.
- Послушай, Глебушка, что я тебе скажу напоследок… Скоро меня не станет. Да, да, я это знаю, чувствую приближение своего конца. Ты останешься один. Выдержи срок вдовства, какой требует приличие…
- Перестань, Феодорушка. Не хочу об этом и слушать. Не отпущу я тебя… Слышишь, не отпущу.
- В этом ты бессилен, Глебушка. Так вот… выдержишь приличествующий срок - и подбери себе новую жену. Ты добрый, заботливый, будешь хорошим мужем. Если хочешь сохранить добрые отношения с Ордой, женись на ордынке. У хана Берке много дочерей. Ярославский князь Федор не долго оставался вдовцом. Женился на ханской дочери и живет с ней хорошо. Она детей ему рожает.
- Не надо об этом. Прошу тебя, не надо. Если оставишь меня вдовцом, никогда больше не женюсь.
- Ты еще мужчина в полном соку. Лучше женись, чем с наложницами…
Феодора умолкла и судорожно закашлялась. Потом ее охватил болезненный озноб.
Прошло всего три дня с той прогулки на берег Белого озера. Княгиня Феодора совсем ослабла, отказывалась от пищи. Просила только горячего молока с медом. Но не могла выпить и полчашки.
Глеб не отходил от жены. Лишь убедившись, что она заснула, шел к себе в рабочую комнату, соседнюю со спальней Феодоры. Там он приказал приготовить себе постель на большом сундуке с книгами. Спал прерывистым, тревожным сном, прислушиваясь. Часто Феодора что-то выкрикивала во сне и просыпалась. Тогда Глеб подходил к жене, успокаивал ее и дожидался, пока Феодора снова засыпала.
В этот раз княгиня, кажется, спала спокойно. Заснул и Глеб, обессиленный постоянным бодрствованием. Проснулся он уже под утро. Подошел к жене, раскинувшей руки в неестественной позе. Феодора была бездыханна.
Князь Глеб постоял перед усопшей. Вот и все кончено. Ушла в мир иной Феодорушка, отмучилась. С усилием он взял себя в руки, позвал слуг. Приказал обмыть усопшую, обрядить в пристойные одежды и выставить в парадном зале княжеских хором. Потом отдал распоряжение Власию незамедлительно снарядить гонцов и послать к ближайшим родственникам: брату Борису, двоюродному брату Роману и Федору Ростиславичу. Гонцу, направляемому в Ростов, предписывалось также известить владыку Игнатия и баскака Файзуллу. Князь Глеб решил, что ордынца необходимо пригласить на похороны дочери хана.
Сыну Михаилу Глеб самолично сообщил о смерти матери.
- Горе-то нас посетило, Михальчик. Нет больше твоей матушки. Отмучилась.
- Хочу проститься с ней. Пойдем, - попросил Михаил. Глеб взял сына за руку и привел его в зал, где покойная, уже обряженная, лежала на столе. Постояли возле усопшей, исхудавшей, с обострившимся лицом. Михаил разрыдался только тогда, когда вышли из зала.
Первыми из приглашенных на похороны прибыл Федор Ростиславич. Тело княгини в дубовом гробу было уже перенесено в соборную церковь. Глеб разрешил допустить до гроба всех желающих проститься.
Угличский князь не приехал, сославшись на недомогание. Он и в самом деле был болезненным и слабым, часто прихварывал. Вместо себя прислал двух именитых бояр.
Из Ростова прибыли водным путем, воспользовавшись тем, что Волга и Шексна еще не покрылись льдом, брат Борис с женой Марьей Ярославной, епископ Игнатий и ростовский баскак Файзулла. Соблюли необходимую субординацию. Когда некоторое время тому назад умерла угличская княгиня, на ее похороны не ездили ни князь Борис, ни владыка Игнатий, ни Файзулла. Покойная княгиня не была ханской дочерью, не принадлежала к одной из ветвей рода Рюриковичей. Она происходила из простого, не слишком именитого боярского рода. Белозерская же княгиня была дочерью прежнего и близкой родственницей нынешнего хана.
Пока съезжались приглашенные на похороны родственники, Глеб неотлучно пребывал у гроба жены. Мимо проходили цепочкой белозерцы, люди именитые и простые, чтобы проститься со своей княгиней. Все знали, что Феодора тяжело и неизлечима болела, и сочувствовали овдовевшему князю.
Он не сразу заметил в цепочке посетителей храма моложавую стройную женщину. А когда заметил, то узнал Василису. На ней были все те же сафьяновые сапожки, когда-то давно даренные ей Глебом, сильно поношенные, латаные-перелатаные. Она подошла к князю, сказала тихо:
- Сочувствую, княже. А я вот…
Она замолчала, видимо не зная, что сказать.
- Как твой Феоктист поживает? - спросил Глеб, чтобы разрядить неловкость.
- Приказал долго жить мой Феоктист. Простыл и помер в одночасье.
- А как дети?
- Пасынок женился. В селе остался, рыбачит. А падчерица еще невестится. Со мной у моих родителей под Ухто-мой. Весной вернулась я к ним.
- Своих-то деток рожала?
- Была одна дочка, да померла в младенчестве.
- Ты заходи, Василисушка, коли помощь какая нужна. Только не сейчас. Видишь, какое горе на меня свалилось.
- Сочувствую, княже, - снова повторила Василиса… Отпевание проходило торжественно, при переполненном храме. Службу вел владыка Игнатий в сослужении игумена Иринея и всего городского духовенства. После похорон состоялись пышные поминки. Кроме приезжих трапезу разделили Григорий Меркурьев с сыном Власием, именитые белозерские купцы, духовенство.
Гости стали разъезжаться до ледостава. Перед отъездом Борис переговорил с Глебом.
- Прими от меня и Марьяшеньки наше сочувствие. Крепись, братец.
- А что еще остается? Стараюсь крепиться.
- Что думаешь дальше делать?
- Жить, сынка воспитывать и учить.
- Я не об этом. Понимаю, что не время сейчас говорить о таких делах. Уж не взыщи… Скоро ли снова увидимся, не ведаю. Семейную жизнь снова налаживать надо. Коли хан благоволит к тебе, присмотрись к пригожей ордынке из ханской семьи. Не все же они такие хворые, болезненные, как покойница. Или найди себе невесту среди русичей.
- Не надо об этом, Борисушка… Рано об этом толковать. Подождем годик-другой.
- Тогда скажи мне откровенно, Глебушка, как брату. Любил ли ты свою Феодору?
- Видишь ли, братец… Моей невестой стала девочка, которую до свадьбы я видел мельком. Так угодно было хану. Потом к моей женитьбе приложил руку Александр Ярославич Невский. Какая тут могла быть любовь? Скорее расчет, политический шаг. А потом привязался, жалел больную женщину. Сочувствовал горемычной судьбе ее матери.
- А любовь в твоей жизни была?
- Не знаю, брат. Но не могу категорично утверждать, что не было.
- Значит, была?
- Не знаю, не знаю.
Глеб проводил ростовчан. Игумен Ириней по указанию владыки Игнатия продолжал поминальные службы за упокой души рабы Божией Феодоры. Князь неизменно посещал все службы и старался больше уделять внимания сыну, чтобы тот не чувствовал своего сиротства: часто посещал уроки, беседовал с Михаилом на разные темы.
Недавний разговор с братом Борисом и неожиданная встреча с Василисой затронули какие-то чувствительные тайники его сердца. Была ли в его жизни любовь? К покойной жене Феодоре было чувство жалости, долга, стремление облегчить ее физические страдания. Плотской близости меж ними давно уже не было. А что руководило им, когда он, князь Глеб, встретился с Василисой? Порыв телесной страсти? А может быть, это и была любовь. Горькая любовь, которая не могла идти дальше греховной связи, поскольку один был князем, а другая - простолюдинкой, да еще весянкой…
