ГЛАВА 5
Улицы были безлюдны, лишь возле амбаров остались караульные. Конные дозоры надежно охраняли подступы к станице.
В доме станичного совета, куда вошел Василий, находился один секретарь.
— Разыщите председателя, чтоб немедленно был здесь, — заявил решительно Василий и, потрогав колченогий стул, прислонил его плотнее к стене.
— Оно можно и поискать. — Отложив счеты, секретарь сунул босые ноги в валенки и зашлепал к дверям.
Оставшись один, Василий предался невеселым размышлениям: «В станице есть люди, связанные с голубой бандой. Надо проверить…» Заслышав стук копыт, Василий подошел к окну.
— Дороня! — заметив Третьякова, крикнул он. — Зайди. — Открыв створку, Шемет помахал всаднику рукой. Дороня соскочил с коня.
Подросток с льняными волосами, одетый в пиджак с чужого плеча, превратился в эти годы в красивого юношу с открытым умным лицом, с достоинством носящего форму. Вот он подтянулся, оправил одежду и быстро поднялся по ступенькам крыльца.
— Прикрой плотнее дверь и садись ближе, — распорядился Шемет. — Тебе известно, что в районе станицы Усть-Уйской появилась голубая банда? — опросил он.
— Да, я знаю об этом.
— Слушай дальше. Недавно в укоме партии о тебе был разговор. Как я помню, одно время ты был в партизанском отряде Русакова.
— Да. Вы, Василий Александрович, были у нас начальником эскадрона.
— У тебя хорошая память, — улыбнулся Шемет. — Так вот, Русаков отозвался о тебе как об опытном разведчике.
— Ну, какой у меня опыт, — смутившись, ответил Дороня. — Просто выполнял задание и все.
— Теперь тебе даем новое поручение: разведать местонахождение банды, сообщить об этом при первой же возможности Усть-Уйскому военкому Новгородцеву… Какое-то время будешь находиться в его распоряжении. Когда нужно, мы тебя вызовем. Сейчас я напишу Новгородцеву письмо. — Василий взялся за бумагу.
— Когда выезжать?
— С утра. Береги себя. Не забывай, что лезешь в волчью пасть.
Дороня вышел. Садясь на коня, подумал: «Не забыл меня Григорий Иванович, помнит. А задание выполню… выполню…»
Проводив глазами Третьякова, Шемет опустился на стул. На душе было неспокойно: «Рано Дороню политруком назначили. Но и то сказать, бурно растет парень. Умен, находчив. Вернется ли живым!»
Скрипнула дверь. На пороге стоял человек, одетый в легкий парусиновый пиджак и широчайшие шаровары с лампасами. Круглое, как арбуз, лицо с маленькими плутоватыми глазками выражало угодливость. Приложив руку к форменной фуражке, козырнул:
— Здравия желаем.
— Вы — председатель совета? — спросил сухо Шемет.
— Так точно. Чем могу служить? — председатель не спеша повесил пиджак на торчавший в стене гвоздь.
— Коммунист?
— Член Российской коммунистической партии большевиков, — усаживаясь за стол, ответил тот с готовностью.
— Как вы могли допустить беспорядки в станице? — Шемет в упор посмотрел на председателя. — Больше того, спрятаться, когда вся станица бурлит?
— Провиночка есть, это правильно. Действительно, пошумели бабы немножко, но ошибочку поправим. Дело пустяковое.
— Почему вы как председатель станичного совета не предупредили ошибку? — Шемет с трудом сдерживал охвативший его гнев: — Задержать отправку хлеба рабочим вы считаете пустяками?
— Согласен, заминка вышла, — заерзал тот на стуле. — Не сумлевайтесь, все будет в аккурате…
— Очевидно, нам придется разговаривать по этому вопросу в уездном политбюро, — поднимаясь со стула, сердито сказал Шемет. — А теперь устройте меня на ночлег.
Председатель поспешно сорвал пиджак и, забежав вперед, предупредительно открыл дверь:
— Это можно-с. Тут недалеко подходящая квартирка есть.
На улице было темно. Деревья и постройки тонули во мгле. Остановившись возле какого-то дома, спутник Шемета произнес:
— Вы тут постойте, я узнаю насчет комнаты. Здесь приезжие завсегда останавливаются.
Ждать его пришлось недолго.
— Заходите. Комната как раз свободна.
Нащупав ногой ступеньки, Василий поднялся на крыльцо. В ярко освещенных сенях стояла Луша, приподняв лампу и приветливо улыбаясь.
Первой мыслью Шемета было вернуться в станичный совет: хозяйка дома — жена бандита. Зачем председатель привел его сюда?
Отступать было поздно. Василий решительно шагнул следом за хозяйкой.
— Заходите, Викентий Захарович, — кивнула та.
— Благодарствую. Тороплюсь домой, — ответил председатель.
— Постойте, — рука Шемета приподнялась. — Скажите начальнику охраны, чтобы выслал ко мне связного.
— Скажу, — ответил с готовностью Викентий и, сделав какой-то знак Луше, вышел.
Хозяйка провела постояльца в комнату.
— Похлопочу насчет ужина, — Луша вышла на кухню, поспешно открыла окно.
— Здесь я, здесь, — послышался приглушенный голос Викентия.
— Ну, как он? — шепотом спросила Луша, кивнув головой на комнату.
— Лют, как зверь. В уездное политбюро грозил меня потащить.
— Ничего, у меня будет ласковый.
— На тебя вся надежда, Лукерья Егоровна. Боюсь, как бы партийный билет не отобрали. Выручай, голубка.
— Ладно. Утре приходи. Не забудь четверть самогонки прихватить. Пить будем трое.
— Ух ты! — От мысли о пирушке с начальником продотряда у Викентия захватило дух. — Раскрасавица ты наша, — произнес он в восхищении.
— Иди, куда послан! — Окно захлопнулось.
Оставшись один, Шемет оглядел комнату. Посредине стоял большой стол, накрытый филейной скатертью. В правом углу — буфет с посудой, в левом — под цветным ситцевым пологом с двумя наколотыми бумажными розами кровать, на которой горкой высились подушки. На стене копия картины «Как мыши кота хоронили». Перед иконами на позолоченной цепочке парил в воздухе фарфоровый голубь с едва заметным круглым отверстием для лампады. Слышался запах богородской травки и сушеной мяты. Вошла Луша.
— Хозяйством занялась, извиняйте. — Заменила на столе филейную скатерть полотняной. — Устали с дорожки-то, — голос ее звучал приветливо. Открыв буфет, Луша достала тарелки и поставила графин с самогоном, из кухни принесла жаровню с мясом и, посмотрев через плечо на стенное зеркало, поправила прическу. В дверь раздался осторожный стук. Луша вышла.
— Пришел председатель сельсовета с вашим человеком. Пригласить их к столу? — хозяйка вопросительно посмотрела на Шемета.
— Нет, я сейчас выйду.
Викентий Захарович привел связного, розовощекого и совсем еще юного Колю Дмитрева.
— Как в отряде? — спросил Шемет бойца.
— Выехали по вашему распоряжению на кормежку коней к озеру. Охрана и дозорные на местах, — ответил бойко Коля.
— Хорошо, ночуешь здесь. А вы, — Шемет исподлобья посмотрел на переминавшегося Викентия, — можете идти.
И как только закрылась за ним дверь, Василий зашептал:
— Глядеть придется в оба. Понял?
— Есть глядеть в оба, — Коля выпрямился. — Где прикажете находиться?
— Здесь. Посматривай за окнами и за крыльцом. Если что заметишь, сейчас ко мне.
Шемет вернулся в комнату.
— Мой связной ночует на кухне. Надо его покормить, — садясь за стол, сказал он хозяйке. Та налила стакан самогона и вышла с ним к Дмитреву. Через открытую дверь было слышно, как она, гремя ухватом, вытащила из печки чугунок со щами и поставила еду перед Колей.
— Выпей сначала.
— Не полагается, — коротко ответил связной и, отодвинув стакан, принялся за еду.
Шемет улыбнулся: «Не купишь! — Посмотрев на обильно заставленный стол, покачал головой: — Люди пухнут от голода, а тут: мясо, самогон, белый хлеб. Не плохо живет. Попытаюсь, однако, узнать, где все это берется». Заслышав шаги, Шемет вынул портсигар:
— У вас курят?
— Курите, — поставив стакан с самогоном, ответила Луша. — У меня хозяин-то курящий.
— Он что, в отлучке?
— Мешочничать уехал, — сохраняя безразличие, ответила женщина, как бы угадывая мысли гостя, добавила: — Какая есть одежонка, меняем на еду. Так вот и живем. Выпейте, — Луша подвинула стакан Шемету.
— А вы?
— С хорошим гостем всегда можно… — приподняв стакан, хозяйка потянулась к Василию. Он невольно отвел глаза от ее искательной улыбки.
— Со свиданием!
Шемет с трудом проглотил противную жидкость и принялся за мясо.
— Налить еще?
— Спасибо, не хочу.
Луша поднялась со стула, поправила яркую широкую юбку, отделанную по подолу черным кружевом, подошла к Василию. Наклонилась за графином, как бы нечаянно задела Шемета грудью. В голову гостя ударил буйный хмель. Обхватив рукой хозяйку, он привлек ее к себе.
— Не балуйся, — Луша ловко вывернулась. На раскрасневшемся лице ее промелькнула победная улыбка.
«Еще стакан, два — и ты будешь мой, голубчик», — казалось, говорили ее глаза. Шемет, проклиная себя за минутную слабость, шумно отодвинул стул. — Спасибо за угощенье, — сказал он сухо и вышел на кухню. Коли Дмитрева не было. «Должно, посмотреть коня ушел».
Василий толкнул дверь и оказался на крыльце. Стояла теплая ночь. В станице — ни звука. Лишь на окраине глухо тявкали собаки. Над головой Шемета стремительно пролетела ночная птица. Прислонившись к перилам, Василий закурил. Из темноты вынырнула фигура связного.
— Товарищ командир, какой-то человек раза два прошелся возле дома, а потом свернул в переулок. Я было за ним, а он как в яму провалился. Неладно что-то.
— Приведи коня. Ночуем в отряде, — распорядился Шемет и вернулся в дом. Луша сидела за столом и бесцельно водила ручкой ножа по скатерти.
— Вам, поди, отдохнуть надо? — спросила она. — Кровать готова. Перед сном выпьем еще по стаканчику?
— Благодарю, больше пить не буду. Мне нужно в отряд, — хмуро ответил Шемет.
— Что ж, тогда одна выпью.
— Пейте, — бросил через плечо Шемет и усмехнулся.
Луша выпила, поднялась со стула.
— На что обиделись, товарищ командир? — игриво подтолкнув плечом Шемета, спросила она. — Аль плохо приняла! Аль сумление взяло какое? Хошь, я перед тобой все выложу?
Шемет быстро повернулся к ней.
— Говори.
Женщина провела рукой по лбу, приблизила разгоряченное лицо к Василию.
— Одно скажу, — страстно зашептала она, — мил ты мне. Если бы пришел ко мне не сегодня, а несколько лет назад, может, я была бы другой. Может, был ты у меня в девичьих думах, вот здесь, на сердце: — Луша взяла руку Шемета и прижала к своей груди.
Василий, овладев собой, мягко отвел ее руку. Нетвердой походкой женщина подошла к столу и молча налила в стакан самогон, выпила залпом, с силой бросила пустой стакан. Раздался звон разбитого стекла.
— Любуешься пьяной бабой, командир? — зло усмехнулась она. — Ничего, мы еще заставим кое-кого поплясать под свою дудку.
— Кто это «мы»? — сдержанно спросил Василий.
— Придет время — узнаешь!
