Книга: Небратья
Назад: Глава 11
Дальше: Эпилог

Глава 12

Выбраться из города на милицейской машине оказалось несложно. Через полчаса Антон проехал Жмыхов, свернул к озеру, трясся минут десять по колдобистой грунтовке. Машину он загнал под обрыв рядом с водой. За несколько минут спецназовцы замаскировали ее ветками.
Здесь у Скоропада был летний домик, очень похожий на картонную конуру. Это было безлюдное место. Дачный поселок располагался на другом краю соснового бора. Густой кустарник окружал избушку, сколоченную из фанеры, несколько грядок, одиноко стоящий джип.
Героев с радостными улыбками встречали сам Скоропад, Рита Романовская, Григорий Наумов. За минувшую ночь этот бывший прапорщик изрядно поседел, но уже отошел, начинал хорохориться.
Рита бросилась Антону на шею, видно, в каком-то затмении. Потом она опомнилась и смутилась. Как и все, кто находился рядом.
Кроме Воронца, который глубокомысленно заявил:
– Ничего, молодые люди. Главное, чтобы вам нашлось, о чем поговорить в свободное от секса время.
Марию Александровну отвели в дом и положили на кровать. Женщина улыбалась. Она прекрасно себя чувствовала, хотя боли в суставах никуда не делись.
Несколько минут Антон разговаривал на пороге с отцом, убеждал его в своей правоте, доказывал, что дорога в Россию не такая уж тернистая, а жить там вполне можно, даже нужно! Уж теперь-то он родителей не бросит!
– Ты ложись, отец, отдыхай, – сказал Антон. – Все будет хорошо, мы пока никуда не уезжаем. Здесь безопасно. Скоропада ночью никто не срисовал.
Юрий Степанович вздохнул и подался в домик.
– Заключительный этап, мужики, – объявил Антон. – Банда Кондратюка должна быть уничтожена. Не развеяна, не побита, а именно ликвидирована физически. Мы не суд, чтобы выносить им смертный приговор, но я боюсь, такого процесса не будет, пока не рухнет киевская власть. Это случится не скоро. Люди будут по-прежнему гибнуть. Лично я через это переступлю и возьму грех на душу.
– Да не парься ты, – отмахнулся Воронец. – Мы с тобой.
– Анатолий, мне нужен телефон для связи с твоим опером. Он твердо решил помочь?
– Да, но у Олежки семья… – Скоропад замялся.
– Он передаст информацию, которую сам получил из ненадежного источника. Перед делом надо утопить в озере милицейскую машину, чтобы не мозолила глаза.
– Утопим, – сказал Кабанов. – Что ты задумал, командир?
– В городских условиях бодаться с бандой бессмысленно. Надо выманить ее из города. Желательно, чтобы нацисты выехали в полном составе. С этой целью я и хочу использовать приятеля Скоропада. Действовать впопыхах мы не будем, но и время тянуть нельзя. А то дождемся, что в район для нашей поимки введут армию и дополнительные силы милиции. Предлагаю начать акцию за полчаса до наступления темноты. Нам проще будет выбираться из этого райского уголка. Надо определить район и подготовить место в лесу недалеко от города. Распланировать все до последней мелочи. И еще вот что!.. – Он строго посмотрел на Григория, Скоропада, мазнул взглядом Риту. – Искушать судьбу мы больше не будем. В бой пойдут только профессионалы. Скоропад – останешься здесь. Когда уедем, вернешься в Жмыхов. Гриша, ты молодец. Не ожидал, что окажешься таким хорошим парнем. Спасибо за все. Но с нами ты больше не ходок. Спрячься у Скоропада и жди окончания мобилизации. Татьяна не простит мне, если с тобой что-то случится. Не мычи, Гриша, я все сказал! Не будем ждать, пока тебя спалят или убьют. Радуйся, что твое хорошенькое личико этой ночью никто не засветил.
– Я пойду с вами! – заявила Рита, насупилась и в эту минуту стала удивительно похожа на упрямую девчонку из мультфильма «Маша и Медведь». – Ну, правда, Антон, я очень хочу, – взмолилась она. – Пожалуйста, я не буду мешать. У меня ведь тоже есть свои счеты к этой банде, особенно к сучке Альбине. Не хочу тебя бросать, Антон… – Она осеклась, сообразила, что снова сказала лишнее, и скромно потупила глаза.
«Как интересно», – подумал Антон, чувствуя нехарактерное, но приятное жжение под лопаткой.

 

Срочный звонок Матусевичу поступил в начале десятого вечера. Он сидел в уютном закутке ресторана «Невада», цедил коньяк и пытался успокоиться. Возмутительно! Супруга рвет и мечет, а в него летят ее стальные щепки!
Штаб-квартира сгорела, дом тоже, несколько бойцов безнадежно искалечены. Он плевать хотел на Дервича, Горбуна, Веселко. Матусевич никогда не испытывал пиетета к этим хитрозадым упырям. Плевать на сгоревшую администрацию, изолятор, УВД – бабки есть, новые отстроят.
Но этот подлый удар по движению «Держава», по нему лично, по сучке Альбине, которая сейчас где-то носится по городу, вся перевязанная, как и он сам. Не простит! Из-под земли достанет!
А все Горденко со своими наемниками! Он их обязательно найдет. Пусть этот офицерик подохнет, как его поганый братец. Вся семейка их ничтожная пусть горит в аду!
Он пыхтел от злобы, пил коньяк крошечными рюмками и не мог успокоиться. И где теперь прикажете искать этих подонков? Упущен целый день. Они уже могли доехать до Киева, до Донецка, до Одессы, куда угодно!
Нет, это вряд ли, у Горденко больная мать, далеко он с ней не уйдет. Нужно проверить все пансионаты, санатории, районные больницы и частные медицинские учреждения.
Черт возьми, Горденко ведь не может сбежать, не поквитавшись с людьми Кондратюка и лично с ним, Василием Егоровичем Матусевичем! Если он прибыл отомстить за брата, то должен располагать хоть какой-то информацией о том, что случилось на самом деле. Ведь чистка главных городских чиновников и ночная свистопляска с поджогами – это только полдела.
Такая мысль была не особо утешительной. Василь Егорович поежился, опасливо потрогал повязку на голове. Ничего, он в безопасности. У входа джип с верными людьми, за шторами стоят еще двое громил.
Сработал сотовый. Матусевич схватил его и подумал, что жутко истосковался по хорошим новостям.
– Василь Егорович? – У абонента был серьезный, но взволнованный голос. – Из милиции беспокоят. Старший лейтенант Рынкевич, уголовный розыск. Ваш номер дал мне капитан Игнатенко. Он сейчас временно замещает…
– Короче, старлей, – перебил Матусевич. – Что надо?
– Тут такое дело, Василь Егорович. Возможно, это ложный след, кто знает. Мне позвонил мой информатор, он работает на заправочной станции в Киржановке – это северный выезд из Калачана, недалеко от Жмыхова. Примерно десять минут назад трое мужчин заправляли «Жигули» фиолетового цвета. Они были очень довольны, смеялись. По приметам один из них очень уж похож на Антона Горденко. Судя по разговору, который перехватил мой информатор, они собираются в Киев. Залились, потом зашли в магазин на заправке, где есть кафе. Один из них сказал, что нужно перекусить перед дальней дорогой. Василь Егорович, я не готов поручиться за достоверность информации, это может быть пустышка, но все трое, по словам источника, слишком возбуждены. Возможно, они выпили…
Матусевич не дослушал, отключил телефон. В следующий миг он уже выносился из своего закутка, позабыв про недопитый коньяк.
– В машину, живо! – проорал Василь Егорович своим ошеломленным охранникам. – Кондратюка мне! Всю его группу в ружье! – Матусевич прыгнул на заднее сиденье машины, дрожа от нетерпения, набрал номер жены. – Альбина, радость моя, мы засекли их! Это Крижановка, автозаправочная станция!
Дисциплина в боевом крыле общественно-политического движения была поставлена хорошо. Карателям дозволялось многое, но и требовали с них по первое число. Собрать группу оказалось делом нескольких минут. Люди прибывали из разных частей города, вооруженные, трезвые, готовые к любой акции.
Уже начинало смеркаться, когда к автозаправочному комплексу, находящемуся практически в чистом поле, подкатили пять мощных внедорожников. Два проехали дальше и перекрыли выезд, три закатились на территорию комплекса.
Из них выгружались хлопцы с сосредоточенными лицами. Все до единого были вооружены пистолетами, помповыми ружьями, у нескольких человек были автоматы Калашникова.
По команде рослого здоровяка боевики разбежались по комплексу. Одни двинулись на заправку, другие – в магазин, совмещенный с закусочной.
Из помпезного белого «Мерседеса» выбрались Василь Егорович и его дражайшая половина. У мужчины была перевязана голова, у женщины – руки от локтей до запястий. На обеих ее щеках красовались крестики лейкопластыря.
Оба дрожали от нетерпения, жадно озирались, но испытывали бездну разочарования! В пределах комплекса не было ни одной машины, похожей на фиолетовые «Жигули». На заправке, в магазине, в кафе тоже не оказалось никого с приметами фигурантов.
Боевики носились по подсобным помещениям, осматривали каждую щель. Они выгоняли испуганных посетителей из магазина и кафе. Их было немного, и явно не те.
Матусевич выл от отчаяния. Он решил, что завтра же лично набьет морду этому горе-менту из уголовного розыска, а потом его с треском уволят оттуда.
– Придурок, ты чего резину тянул? – набросилась на него дражайшая супруга, кипя от бешенства. – Они уже давно уехали!
– Кондратюк, допросить персонал! – прорычал, потрясая кулаками, Матусевич. – Где эти люди, когда уехали, в каком направлении?!
– Сынки, а кого вы ищете? – К ним, прихрамывая, подошел пожилой мужчина в комбинезоне, видимо, работник АЗС.
Матусевич сдержался, не стал орать, понизил голос, обогатил его доверительными нотками:
– Фиолетовые «Жигули», папаша, трое мужчин крепкого сложения. Совсем недавно они здесь заправлялись и, возможно, заходили в магазин…
– Так бы сразу и сказали, – заявил работник. – Да они совсем недавно уехали, может, минуты четыре-пять…
– Куда?! – хором взревели Матусевич с Альбиной.
– Так в поле. Вон туда. – Он показал пальцем в северном направлении. – Проехали метров полтораста, свернули налево, на полевую дорогу, да и покатили по ней вон к тому лесу. Я еще подумал, странные какие-то парни, зачем им к лесу-то?
Матусевичи даже благодарить его не стали. Пусть радуется, что цел остался! Они дрожали от нетерпения. Все по коням! Взмыленные боевики прыгнули обратно в машины, водители ударили по газам.
Колонна вынеслась на шоссе и через сто пятьдесят метров стала сворачивать на грунтовку. Проселок петлял по лугам, среди вянущего клевера и одуванчиков. Дорога постепенно приближалась к опушке леса.
Есть контакт! Попались! Метрах в тридцати от опушки среди кочек стояли фиолетовые «Жигули» седьмой модели с поднятым капотом. Над двигателем склонились трое мужчин. Сломались, болезные! Есть еще Господь Бог в этом мире!
Машины прыгали по кочкам, приближались к опушке. Сумерки начинали уплотняться, но какая-то видимость еще оставалась.
Мужчины были так заняты своей проблемой, что не замечали, как к ним приближается целая колонна. Потом один из них вскинул голову. Лицо его исказилось от удивления и страха. Обернулись двое других, тоже заволновались.
Первый что-то проорал, махнул рукой и побежал к лесу. Двое сорвались за ним. Они не стали даже забирать свои сумки, лежащие в траве возле машины, полетели налегке. Джипы свернули с дороги, уткнулись в рытвину. Проще ногами добежать!
Распахнулись дверцы машин. Из них вывалились боевики, вооруженные до зубов, а потом и Матусевич с супругой.
У женщины от возбуждения раздувались ноздри, дьявольский огонь горел в глазах. Оба выхватили пистолеты, дружно глянули друг на друга, оскалились.
Беглецы петляли словно зайцы, ныряли за кусты и поваленные деревья, загромоздившие опушку.
– Идиоты! – прорычал Матусевич. – За ними, взять их!
Теперь уже точно не уйдут! Не спрятаться им в лесу от такой оравы. На охоту прибыли двадцать шесть человек, вся боевая группа в полном составе.
Боевики уже подбежали к «Жигулям», сиротливо разинувшим капот. Нечего останавливаться, вперед!
Тут кто-то зацепил ногой за тонкую проволоку, натянутую сантиметрах в пятнадцати над землей, между кочкой и сумками. Другой задел вторую, точно такую же, пробегая мимо машины.
И пошла цепная реакция! Взорвались как минимум четыре гранаты – слабенькие, наступательного действия, но в самой гуще. Это было как гром среди ясного неба.
Падали люди, нашпигованные осколками. Ползал на коленях какой-то ушастый бритоголовый тип, держась за распоротый живот. Трясся в конвульсии другой, зажимая глубокую рану на месте оторванного уха. Люди растерянно метались, позабыв, куда бежать.
Матусевича и Альбину спасло только то, что они находились позади всех.
«Засада! – полыхнуло в мозгу Василия Егоровича. – Все подстроено!»
Но остановиться уже было невозможно.
– Вперед! – проорал он.
Ему вторил не пострадавший Кондратюк, собирая до кучи своих людей. Не менее шести человек остались лежать на месте взрывов. Остальные побежали к опушке, продолжая палить.
Озверевшие от бешенства люди влетели в лес, ломились через колючий кустарник. А дальше бежать было несложно. Деревья расступились, и местность вдруг резко пошла под уклон.
Место для засады было выбрано идеально. Банда скатывалась в низину. Люди падали, вставали, снова бежали, петляя между деревьями. И вдруг перед ними вырос высокий обрыв, увитый корнями, за которым продолжался лес.
Боевики в растерянности остановились, завертели головами, сбились в кучу. Что за черт? Понимание приходило к ним слишком медленно. Про засаду хлопцы сразу и не подумали. Ведь диверсанты бежали в лес без оружия! Но куда они пропали?!
Тишина продолжалась недолго, ровно столько, чтобы у отдельных особей начали работать мозги.
– Кретины! – истошно завизжала Альбина. – Это же ловушка! Назад!
Автоматы ударили одновременно, с трех сторон. Стрелки грамотно спрятались, место каждого было определено заранее, оружие уже лежало на позиции.
Бандиты заметались, крича от страха и безысходности. Пули швыряли их на землю одного за другим. Ответного огня почти не велось, боевикам было не до этого.
Выжившие поняли, что попали в западню, бросились обратно. Но бежать по склону было тяжело, а под плотным огнем и вовсе невозможно. Боевики падали один за другим, дергались в агонии.
Схватился за лицо рыжий конопатый детина, повалился ничком. Верещал от страха кряжистый Назар Пригода, старый знакомый Антона. Он рухнул на колени, вскинул руки, прокричал, что сдается, и завалился боком, нафаршированный пулями.
Матусевич съежился под деревом, закрыл голову руками. Альбина грязно ругалась, палила наобум из пистолета, потом вдруг опустилась на корточки, стала хохотать.
Немногочисленные уцелевшие боевики воспользовались тем, что автоматчики стали перезаряжать оружие, и бросились вверх по склону. Но пробежали они немного. Вновь застучали очереди. Люди падали и больше не поднимались.
И вдруг стрельба оборвалась. Стало потрясающе тихо. Около двух десятков тел валялось на месте побоища в разнообразных позах. Некоторые еще вздрагивали.
На ногах остались четверо. Они застыли, не веря в то, что еще живы, затравленно озирались.
Матусевич попытался распрямиться, но так и не смог это полностью сделать, застыл крючком. Физиономия его тряслась. Он был белый как снег.
Нервно дергалась Альбина, ставшая пятнистой. Поднялся с колен помощник Матусевича Ширенко. Оскалился Тарас Кондратюк. Он стоял, согнув ноги в коленях, водил по сторонам стволом автомата, что-то злобно бормотал.
Прошло секунд двадцать. Прогремел одиночный выстрел, и Ширенко повалился с пулей в голове.
Кондратюк в прыжке развернулся на сто восемьдесят градусов, надавил на спусковой крючок. Но обойма была пуста. Он словно почувствовал, что сейчас произойдет, сплюнул с досады. Пуля повалила его головой в канаву.
Вдруг Альбина завизжала горластой выпью и бросилась, высоко подбрасывая ноги, вверх по склону. Она бежала и кричала, ожидая пули. Но выстрела не было. Женщина сжимала в руке пистолет, о котором, видно, забыла.
Матусевич опомнился и припустил за ней. Он бежал тяжело, с одышкой, оборачиваясь через каждый шаг. Лес презрительно помалкивал.
Пошатываясь, супруги вышли на опушку. Оба бледные, как призраки, совершенно никакие, полностью сломленные. Они брели по траве, с трудом переставляя ноги, равнодушно глядя перед собой.
Перед ними в вечерней полумгле колыхались четыре силуэта. А вот это уже было выше их сил.
Альбина повалилась в траву, смотрела в небо безумным взором. Над ней склонилась женщина. Она целилась в лоб Альбине из помпового ружья, но не стреляла. Рита кусала губы. Она не была убийцей.
– Не надо, – прошептала Альбина.
– Давай сама, – предложила Рита. – У тебя пистолет в руке.
В ладони у этой бестии действительно был пистолет. Она поколебалась, медленно подняла его.
Антон, видя эту картину, вскинул автомат. Он успел бы среагировать, пойди история по другому сценарию. Альбина приставила короткий ствол к виску. В безумном взоре на какой-то миг мелькнуло недоумение. Мол, что я задумала?
«У нее точно крыша съехала, – подумал Антон. – Обычно женщины стреляют себе в сердце. Переживают, что будут некрасивые в гробу».
Хлопнул выстрел. Откинулась голова. Искорка безумия превратилась в ледышку и растаяла. Пистолет был маленького калибра – выходного отверстия пуля не оставила.
Матусевич категорически не хотел уходить из жизни. Он повалился на спину, начал всхлипывать, с ужасом смотрел на лица, нависшие над ним. Это было жалкое зрелище. Маленький человечек с прилизанными редкими волосами умирал от страха.
– Красавец, – задумчиво проговорил Воронец. – Ему бы щеточку усов под носом.
– Фу, Василь Егорович! – Антон брезгливо поводил носом. – От тебя воняет. В тебе кто-то умер и разлагается.
– Что вы делаете? Оставьте меня в покое, – прошамкал беззубым ртом первый городской нацист.
– Люстрация, Василь Егорович, – объяснил Антон. – Закон об очищении власти в действии. Мужики, кто-нибудь хочет его прикончить?
Никто не хотел, но не стал бы возражать, если бы это сделали другие.
– Да пошел он к такой-то матери, – заявил Кабанов, осерчал и метким ударом расколотил Матусевичу челюсть.
Тот продолжал что-то шамкать, но уже беззвучно. Второй удар разбил губу и парочку носовых хрящей.
– Кстати, я могу предсказать судьбу любого человека по количеству вмятин на его лице, – сказал Роман.
– Пусть живет. – Антон плюнул в рожу фашисту. – Вернее, пусть существует, растение хреново. Его и без нас умертвят, не волнуйтесь. Свои же партайгеноссе и прикончат. Не нужно им это позорище. Ладно, пора и в путь. За лесом ждет машина. Забираем моих родителей и валим отсюда.
– Меня сейчас вырвет, – как-то глухо сообщил Воронец. – Ну и погуляли мы с вами, мужики!
– Все в порядке, Рома, – процедил Кабанов. – Мы не ангелы, но все сделали правильно. Это фашисты, мразь с оружием, которая убивает людей, не согласных с ними. Пусть катятся в ад. Их там уже ждут.
– Куда поедем-то, командир? – спросил Воронец.
– Не знаю. – Антон пожал плечами и покосился на женский силуэт, скорбно застывший на фоне темнеющего неба. – Можно в Луганск или в Донецк. Все дороги нам, парни, открыты. Жаль только, что могилку Виктора больше навестить не смогу.

 

Прошло не больше часа. Они сидели в джипе, который торжественно обещали когда-нибудь вернуть владельцу. Задние сиденья из машины были удалены, вместо них установлены боковые лавки.
Пространство между ними спецназовцы превратили в кровать, на которой спала Мария Александровна. Рядом с ней клевал носом Юрий Степанович. Остальные бодрствовали.
Антон в течение нескольких минут описывал полковнику Калашникову сложившуюся ситуацию. Отец-командир выслушал его и провалился в ступор. Телефон Кабанова был поставлен на громкую связь, зарядка в нем еще не кончилась.
– Ну, что я вам скажу, дорогие мои. Хорошо, что без потерь… – Полковник замолчал.
– Мы без денег, а я еще и без документов, – напомнил ему Антон. – С нами больные родители… и еще кое-кто. Первый же встречный украинский милиционер имеет полное право расстрелять нас из всех видов оружия.
– Конечно, – согласился Калашников. – Именно так я и сделал бы на его месте.
– Мы можем попытаться прорваться в зону АТО, но дальше вам придется нас вытаскивать, – сказал Андрей.
Полковник молчал.
– Я правильно понимаю, Владимир Николаевич, что вы не горите желанием оказывать нам содействие?
– Эх, слуга царю, отец солдатам!.. – пробормотал Кабанов.
– А ты, Кабанов, там заткнись, – разозлился полковник. – Я прекрасно тебя слышу. – Вот что, мужики, – внезапно сменил он тональность. – Вы же отпускники, только три дня отгуляли. Так какого хрена рветесь обратно в родные пенаты? По службе соскучились?
– Вы о чем, Владимир Николаевич? – не понял Антон.
– О том, что вам нужно отдохнуть. Во всяком случае, догулять свой законный отпуск. Как начет Крыма, а?
Предложение было, мягко говоря, неожиданным. Спецназовцы переглянулись.
– Это ведь ближе, чем Луганск, – развивал идею полковник. – Всего-то проехать через пару областей, в которых вас точно искать не будут. Что, ребята, совсем нет денег, нищеброды вы мои?
– У меня есть. Взяла из-под половицы, когда убегали, – пробормотала Рита. – Около тридцати тысяч гривен.
– Это чей я голос слышу? – насторожился полковник. – Ага, понимаю, «еще кое-кто». Не попахивает ли медовым отпуском, капитан? Ладно, шучу, прости старика. Я позвоню в санаторий Министерства обороны, и для твоих родителей там найдется уголок, где они будут обеспечены надлежащим уходом. А вы уж сами решите, где и с кем отдыхать.
– И как мы, по вашему мнению, туда доберемся? – иронично осведомился Антон. – Украинская граница с утра была на замке. Все въезды в Крым охраняют очень злые укропы.
– Но не очень умные, – парировал начальник. – Доберетесь до Каланчака, еще раз свяжетесь со мной. Я подскажу, к кому обратиться. Вас доставят в Крым по морю, совершенно бесплатно и без документов. Там миллион лазеек, чем и пользуются предприимчивые люди. Ну ладно, мужики, счастливо добраться, заканчиваем нашу конференцию, – заторопился полковник. – Завтра жду звонка, и чтобы все были живы. Не опорочьте там честь спецназа, так сказать. – Полковник разъединился.
– Офигеть! – Воронец недоверчиво покрутил головой. – Я тысячу лет не был в Крыму. Слушай, командир, а мы вроде ведь туда и собирались? Ну тогда, четыре дня назад? У Шуры брат в Севастополе…
– Подождите, что-то я совсем запутался, – проговорил Кабанов. – Крым – это ведь Россия?
– Да, это наша Родина, сынок, – под нервный смех товарищей подтвердил Антон.
Назад: Глава 11
Дальше: Эпилог