Глава первая. Кто первый скажет: «сто»

На перекрёстке Натан-роуд с Шанхайским шоссе Ричарда едва не сбил чёрный «Паккард». Повезло, еле успел увернуться. Паккард, притормаживая и уходя от столкновения, взвизгнул, обдал его серой жижистой грязью, качнулся на рессорах, оставляя кривые следы протекторов на мостовой, и прибавил газу. Из машины на ходу высунулась бритая ушастая, без шеи голова японца. Японец страшно скривил лицо и что-то злобно выкрикнул, какое-то ругательство или проклятие, Ричард толком не разобрал.

Репортёр с нескрываемым сожалением посмотрел на свой серый твидовый костюм-тройку. Только сегодня утром он прибыл в Гонконг из Иокогамы, где два года проработал специальным корреспондентом «Associated Press». Двух лет вполне достаточно, даже слишком, чтобы убедиться, японцы – народец злобный и коварный, созданный самим дьяволом по своему образу и подобию. И что теперь? Стоило ли ему на американском эсминце «Коннектикут» в шестибальный шторм болтаться трое суток в Грязно-Китайском море, заблёвывая жестяной таз в крошечной, затхлой каюте, чтобы теперь прибыв в Британскую колонию снова иметь неприятности от этих вездесущих, как термиты, вонючих япошек?!

Восемь месяцев назад в Иокогаме ему чуть не проломили голову всего лишь за то, что он не снял своей безупречной, с большим искусством заломленной шляпы при упоминании венценосного придурка Хирохито. Ну, если уж на то пошло, то высказался Ричард по поводу Императора, мягко говоря, не лестно, вставил в свой спич парочку исконно русских слов, думал, никто не поймёт, да и был, честно говоря, в сильном подпитии. Если бы не американский консул мистер Гринсфилд… Да, что там говорить, вспоминать не хочется.

Вообще-то, прадед Ричарда был русским, из тех отчаянных голов, которые 11 сентября 1812 года вместе с купцом Иваном Кусковым основали Форт-Росс – самое южное русское поселение в Северной Америке. До вынужденной продажи этой чудной промысловой колонии в 1841 году прадед не дожил. Но оставил после себя сына прижитого с молодой алеуткой. Это и был дед Ричарда, который, в свою очередь, плевать хотел на решение Александра II уступить Американским Соединённым Штатам Аляску за 7 200 000 долларов. Ему-то, деду, что с этого выходило?! Вот он и направил всю свою первопроходческую энергию, доставшуюся в наследство от отца на поиски компенсации морального ущерба в золоторудных недрах полуострова. Труды деда не пропали даром, потому что отец Ричарда родился уже в богатом квартале Сан-Франциско, в семье преуспевающего владельца небольшой промысловой флотилии, приносящей доход каланьим мехом, китовым усом да тюленьим жиром. Если бы не Великая Депрессия… Да что там говорить, об этом вообще даже думать не хочется.

Он ещё раз взглянул на свои заляпанные грязными пятнами брюки. Нет, в таком виде на новом месте работы показываться было определённо невозможно. Ему ли, репортёру, не знать, что производимому тобой первому впечатлению не существует решительно никаких оправданий. Сколько раз именно это первое впечатление от собеседника, замеченная им какая-нибудь маленькая небрежность туалета, не укрывшаяся от профессионального взгляда крохотная деталь обстановки, давали повод и вдохновение его едкому журналистскому сарказму. «Помните! – любил говаривать его американский босс, громко сморкаясь в свой клетчатый носовой платок. – То, что генерал Ли капитулировал после битвы при Аппоматтоксе – это была, конечно, новость. Но, если бы он, признав своё поражение, сбрил бороду и надел чистые кальсоны – это была бы сенсация!».

Нужно переодеться и что-нибудь выпить, подумал Ричард. Есть после морского путешествия совсем не хотелось, а вот выпить – это можно, крепкое горячительное сразу придало бы ему сил. Американец увидел в витрине дорогого еврейского ателье своё серо-зелёное изнурённое беспрестанной трёхдневной качкой лицо. «Потрепало тебя, парень – процедил он сквозь зубы, проводя рукой по небритому подбородку, и поправляя съехавший на бок галстук. – Да, выпить теперь, в самом деле, просто необходимо. А там, глядишь, и аппетит появится. И потом, разве не говорил кто-то мудрый, – успокаивал он себя, уныло шлёпая по Натан-роуд в сторону центра города, – что, когда опаздываешь, тем более не следует торопиться? Откуда мистеру Пикфорду знать в точности, когда я прибыл? Да, так и есть: ”Опаздывая, замедли шаг“». – Ричард привык вспоминать кем-то давным-давно сказанные слова в виде приходящего в его родное агентство телетайпного сообщения. Приободряемый мудрым изречением корреспондент зашагал быстрее, присматриваясь к вывескам заведений, маячившим впереди по ходу движения.

– Проходите, проходите, сэр. Добро пожаловать. Не сомневаюсь, что Вам у нас понравится, – китаец в расшитом бутафорским золотом лиловом сюртуке, в парике с буклями и в ситцевых чулках над башмаками с пряжками улыбался Ричарду одним только напудренным лицом. Между тем, его хитрые узкие глазёнки-семечки торопливо шныряли, будто обыскивали корреспондента с ног до головы.

«Это что за Пекинская опера?» – с брезгливостью подумал американец, но войти внутрь не отказался.

– Проходите, располагайтесь, всё, что Вашей душе угодно, – подбадривал его швейцар-клоун, проводя вниз по ступенькам в прокуренный желтоватый полумрак.

Войдя в на удивление просторное помещение, скрывающее своих посетителей от посторонних глаз, много ниже уровня городских мостовых, Ричард огляделся. Швейцар, поклонившись ему, быстро исчез в дверном проёме, брякнув напоследок за его спиной деревянными висюльками. Не смотря на довольно ранний час в «Усталом Драконе», – так называлось заведение, – было немало посетителей.

Ричарду даже не удалось как следует рассмотреть всех присутствующих, потому что бармен за стойкой, едва он оказался в зале, тут же приветливо закивал ему головой, приглашая гостеприимными жестами подойти поближе. Молоденькая хрупкая официантка-китаянка в традиционной долгополой одежде провожала молодую влюблённую парочку. Американец, не дожидаясь пока столкнётся с парочкой возле выхода, решительно направился к барной стойке.

– Осень, осень рады Вас, – поприветствовал его бармен, походивший скорее на старинного благодушного продавца жэнь-шэня, чем на проводника в мир запретных наслаждений и порока.

В том, что в заведении имеется «всё, что душе угодно», Ричард не сомневался, заметив другой выход на противоположной стороне зала, который уводил в длинный потаённый коридор с мягким изумрудным сиянием. Он был заранее наслышан о здешних экзотических прелестях.

– Сто господина зелает, а? – весело осведомился бармен, присматриваясь к новому посетителю. – Висё с-делаем.

– Для начала налей-ка мне, дружище, виски, – репортёр вальяжно расположился за стойкой, бросив возле себя небрежно шляпу.

Бармен даже не шелохнулся, продолжая с тихим любопытством рассматривать незнакомца и в такт своим мыслям кивать головой.

– Я попросил виски, приятель, – повторил Ричард чуть громче.

Американец подумал, что старик его просто не понял, хотя он и выразился вполне определённо.

– Виски, ю андестенд ми? – он показал на свою грудь пальцем.

Тот разряженный китаец, что встретил его наверху, говорил по-английски как заправский лорд, а с этим, похоже, ему придётся объясняться кое-как, при помощи языка жестов. И какого чёрта его здесь держат?

Вместо ответа бармен достал откуда-то из-под прилавка табличку на подставке, похожую на те, что в дешёвых отелях извещают об отсутствии свободных мест, и поставил её перед Ричардом. На табличке крупными печатными буквами было выведено:

– Это что ещё за хрень? – репортёр выразился грубовато, на американский манер, забыв, что старик и без того, похоже, его едва понимает.

Но бармен всё прекрасно поня, и к немалому изумлению Ричарда вдруг заговорил с ним так, как будто всю жизнь прожил на своём ранчо в Техасе, лишь изредка наведываясь по неотложным делам в Даллас. Его выпадающее, ретрофлексное [r] звучало безупречно:

– Сэр, – сказал бармен, – я прекрасно Вас понял, и буду очень рад, если Вы не откажетесь сыграть с заведением «Усталый дракон» в старинную и благородную игру «Кто первый скажет: «сто»». На кону двойная порция виски, сэр, – бармен широко, насколько это позволял его небольшой рот, улыбнулся.

Ричард снова осмотрел зал. На их разговор, кажется, никто не обратил внимания.

– Послушай, – он усмехнулся, – ты предлагаешь мне сыграть с тобой в ту самую игру, в которой соперники попеременно прибавляют к некоторому числу от одного до десяти, другие числа от единицы до десяти, и в которой побеждает тот, кто первый сможет таким образом добраться до ста, так? – Ричард мысленно похвалили себя за то, как коротко и ясно он сумел сформулировать правила игры.

– Именно так, сэр! – старик был явно доволен, что его правильно поняли.

Корреспондент снова засмеялся, припоминая, как нужно правильно играть в эту глупую детскую игру.

– А если я проиграю? – он сделал вид, что напуган такой перспективой и даже шутливо поднял руки вверх.

Старик повернул табличку на подставке к себе, чтобы ещё раз на неё взглянуть.

– Здесь об этом ничего не сказано, сэр. Здесь говорится только о победителе! – старик-бармен опять повернул табличку надписью к гостю.

Ричарду понравился его ответ, это тоже прозвучало очень по-американски – проигравший не в счёт! Но ему нужно было ещё немного времени, чтобы вспомнить, в чём заключается победная стратегия. А может старик его просто-напросто дурачит? Как он только что ловко прикидывался, будто ни хрена не волочёт в английском! С этими азиатами нужно держать ухо востро.

– Послушай, приятель. – Ричард начал издалека, теребя пальцами свою отдыхавшую на барной стойке шляпу. – Это ведь не очень сложная игра, так ведь? – он посмотрел на старика, тот внимательно его слушал. – Рано или поздно любой человек, если он, конечно, не полный идиот поймёт, в чём заключается весь фокус. Но тогда заведению придётся разориться на одном «Джонни Уокере». Верно?

Американец ждал, пока бармен что-нибудь ответит, но тот по-прежнему только приветливо улыбался и молчал.

– Ну, хорошо! – сдался Ричард. – По рукам!

Ему не хотелось выглядеть ковбоем, отказавшимся от родео, да к тому же, сующим нос в чужие дела. А всё потому, что его профессия слишком часто требовала от него именно совать нос в чужие дела. И потом, что он теряет? В конце концов, это всего лишь детская забава, и он, наверняка, если что, сможет отыграться. «Всё решает последний ход, тот, который позволит сказать «сто» и сорвать куш. Вот пусть старик и называет число первым, а по ходу игры я уж соображу, что к чему, – рассуждал про себя репортёр. Если же он будет настаивать, чтобы первый ход сделал я, тогда всё сразу станет понятно, и во второй раз старику больше не удастся обвести меня вокруг пальца. Придётся «Дракону» раскошелиться. Работа с информацией – моя профессия!» Ричард с шумом выдохнул и предложил церемонным разворотом ладони назвать бармену первое число.

Однако старик не спешил начать игру. Сначала он, молча налил двойную порцию «Джонни Уокера» в мерный цилиндрический сосуд, потом завинтил бутылку и продемонстрировал сосуд Ричарду, подняв его на уровень глаз в свете плоского, похожего на соломенную шляпку абажура – всё точно, до капельки. Корреспондент согласно кивнул. Затем старик вылил виски в обычный стакан с толстым вогнутым днищем и бросил туда два кубика льда, предварительно также получив на это молчаливое согласие Ричарда. Теперь всё было готово. Китаец стоял перед американцем, уперев руки в барную стойку. Стакан со светло-коричневой жидкостью на барной стойке замер в ожидании победителя. Ричард снова дал старику понять, что он намерен предоставить ему право первого хода.

– Один! – начал китаец и для убедительности поднял перед репортёром указательный палец.

– Два! – отпарировал американец, заметив, что у него начало пересыхать во рту. «Спокойствие, главное спокойствие».

– Двенадцать, – бармен оставался совершенно невозмутимым.

– Тринадцать, – Ричард явно осторожничал и решил пока прибавлять совсем понемногу, по единичке.

– Двадцать три…

«Старик сыплет десятками, а что дальше?»

– Сорок три! – репортёр решил проверить, как бармен отреагирует, если попробовать перехватить у него инициативу и, что называется, бить его тем же самым оружием.

– Сорок пять.

«Хм, почему 45, откуда 45? Он совсем не растерялся. В чём же состоит его план?». Ричард начинал нервничать.

– Сорок восемь, – американец выпалил наугад.

– Пятьдесят шесть, – бармен скосил глаза на стакан.

«Пытается незаметно выбить меня из колеи. Ну нет, так просто меня не проведёшь».

– Шестьдесят четыре.

– Шестьдесят семь.

– Семьдесят семь! – («Эх, будь, что будет!»).

– Семьдесят восемь!

Чему он, чёрт возьми, радуется? Он явно торжествует, но ведь ещё только 78! До Ричарда стало медленно доходить. Какое бы число он сейчас не назвал, следующим ходом старика будет – 89. Но с 89 до ста он, Ричард, дотянуть не сможет, максимум до 99. А вот после этого старик непременно скажет «сто». Даже если он прибавит к 89 только единичку, хитрый старик сможет сказать «сто». «Я проиграл…».

– Похоже, первый блин комом, – Ричард, усмехнувшись, признал своё поражение.

К его удивлению старик ловко подхватил стакан и, буркнув «Ваше здоровье» лихо, в один присест засадил всё его содержимое и тут же снова расплылся в блаженной улыбке, как ни в чём не бывало.

– Господина, исцо, однако, играть нада.

Чудной китайский старик снова начал валять дурака, издевательски коверкая английские слова. «Вот гнида!» – со злостью подумал Ричард. Но вместо этого наскоро оскалил зубы и сказал:

– Джасте момент. Салфеточку можно? – и, не дожидаясь ответа, вытянул из-под руки бармена пару бумажных салфеток.

– Сейчас, сейчас, один момент!

Ричард торопливо приземлился за ближайший от барной стойки свободный столик. Прямо напротив него сидел осанистый седовласый господин, с которым он на пару секунд случайно встретился взглядом. Большая голова на толстой, короткой шее, внимательные, цвета подтаявшего весеннего льда, слегка сощуренные глаза, волевой подбородок, массивные кулаки. Всё это выдавало в седовласом господине напротив либо бывшего полицейского, либо бывшего бандита. «Для профессионального боксёра он слишком умён и скрытен». Ричарду показалось, что седовласый господин, как будто бы даже подтвердил правильность его выводов лёгким кивком головы. Кажется, он тоже потягивает «Джонни Уокера»… Американец достал из внутреннего кармана пиджака новомодную, только-только, благодаря Ласло Биро, распространившуюся в журналистской среде шариковую ручку, и озабоченно склонился над салфеткой.

Итак, что мы имеем? Будем рассуждать в обратном порядке. Если мне удастся предпоследним ходом назвать число 89, тогда, что бы дальше ни сказал китаец, моим последним словом будет: «сто»! Но для того, чтобы атаковать «форт-89», – Ричард начал рисовать число, спрятавшимся за могучими крепостными стенами, – мне нужно подойти к нему на расстояние 10 единиц. На бумажной салфетке появилась «пушка-79» на лафете, времён наполеоновских войн.

– Сэр что-нибудь желает?

Куколка официантка нарисовалась неожиданно, выскользнув из-за его плеча.

– Нет, нет, чуть позже, – отмахнулся Ричард.

– Да, конечно, понимаю, – девушка поклонилась и выразительно с одобрением посмотрела в сторону барной стойки.

Чего она понимает? Наверное, таких клоунов, как я у них каждый день пруд пруди. Ещё и отвлекла. На чём я остановился? Ах, да…

Так, всё же, на самом деле, очень просто. В обратном порядке это выглядит так: 89, 79, 69……. 19, 9! Я возьму первый ход и буду называть числа от 9 до 89, прибавляя каждый раз по десятке. Таким образом, 89 скажу именно я, а если старик захочет перехватить у меня инициативу, ну допустим, я скажу «9», а он, вместо меня назовёт: «19», тогда следующим моим ходом будет «29», и к восьмидесяти девяти я всё равно приду первым. Вот так-то!

Ричард торжествующе смял изрисованную салфетку, убрал шариковую ручку в карман пиджака и только теперь заметил, что, войдя в раж, забыл на барной стойке свою шляпу. Она по-прежнему лежала на прежнем месте, там, где он её и оставил.

– Чертовски хочется выпить! – репортёр вернулся к шляпе в предвкушении заслуженного вознаграждения за все неприятности последних дней.

– Оценя карашо! – одобрил старик и поспешил приготовить очередную двойную порцию виски со льдом.

– Только теперь начну я, – американец шутливо погрозил китаёзе пальцем.

– Да, да, господина, натинать, – с готовностью и без всяких возражений подтвердил тот.

– Девять!

Ричард первым же ходом решил сразить глумливого старикашку наповал. Пусть сразу поймёт, что я разгрыз этот орешек!

– Девятнадцать, – произнёс бармен на чистом техасском наречии.

– Двадцать девять, – сухость в горле снова напомнила Ричарду о себе.

– Тридцать девять.

«Есть! Старик заглотил наживку! Значит, моя стратегия верна!».

– Сорок девять.

– Пятьдесят девять.

– Шестьдесят девять.

– Семьдесят восемь.

В первую секунду Ричарду показалось, что он ослышался, что это слуховая галлюцинация. Старик сказал «семьдесят восемь» по-русски! Причём произнёс он это двузначное числительное в старинной манере, примерно так: «семьдисять восемь». Так говорил в его детстве отец, когда учил мальчика счёту на разноцветных буковых палочках.

– Вы говорите по-русски? – американец спросил не идеально чисто, с лёгким акцентом.

Вместо ответа старик опрокинул виски из второго призового стакана, вытер тыльной стороной ладони рот и мечтательно констатировал: «Хорошо пошла, зараза!».

«Семьдисять восемь», «семьдисять восемь»… Ну да, всё правильно, чтобы ни сказал сейчас Ричард, за барменом оставалось право, произнести «89», значит любой следующий ход Ричарда, после восьмидесяти девяти, неминуемо обрекает его на новое поражение. Но как же так, почему?! Выходит, что ключевым числом в игре было даже не 89, а 78! Но, ведь и оно может легко оказаться также зависимым от каких-то меньших чисел. Получается, что для выигрыша нужно знать некоторую магическую последовательность, а состязание – это так, для виду…

– Русика? Господина тозе говорить русика? Русика карашо!

Ричарду окончательно надоело терпеть шутовство старика-бармена, и он с мрачным видом вернулся за столик, чтобы иметь дело теперь только с молодой и очаровательной официанткой. Свою шляпу он на этот раз прихватить не забыл. «Да что они здесь в Гонконге все с ума посходили что ли?» – думал раздосадованный репортёр. Один узкоглазый чуть не задавил его, нёсся, как будто опаздывал на собственные похороны, другой паясничает, да ещё игры какие-то дурацкие предлагает. Ричард даже хотел было совсем убраться из «Усталого Дракона», но из-за его плеча вновь незаметно материализовалась миниатюрная китаянка. Она шепнула ему на ухо:

– Двенадцать.

– Простите? – американец от неожиданности вздрогнул.

– Потом – двадцать три, потом – тридцать четыре, потом – сорок пять, и так далее до восьмидесяти девяти.

– Но…

– Но, сначала, нужно сказать: «один», – всё это китаянка говорила ему, почти шёпотом. А потом раскрыла перед Ричардом меню и тут же скрылась в сигаретном дыму, как маленькая расписная джонка в тумане гонконгской бухты.

«Значит, всё-таки выигрывает первый, если только сумеет назвать всю выигрышную последовательность чисел. Я говорю: «один», и следующим моим ходом будет: «двенадцать», и так далее, вплоть до восьмидесяти девяти. Если же я скажу «два», то «двенадцать» первым скажет старик, и я уже никогда не попаду в ритм нужной последовательности, он на каждом шагу будет меня обставлять. Хм, забавно…»

– Один.

Ричарду снова показалось, что он ослышался. Осанистый седовласый господин напротив, допив свой «Джонни Уокер» громко сказал бармену: «один».

– Убит! – китаец двумя руками картинно схватился за сердце.

А потом стал сосредоточенно готовить седовласому господину, положенный ему двойной виски от проигравшего Дракона.

– Это – то, что я думаю? – спросил американец, указывая седовласому господину в сторону барной стойки.

– Именно, – осанистый джентльмен неторопливо свернул утреннюю «Дейли Пресс», вытащил изо рта толстенную сигару и пригласил Ричарда пересесть к нему за столик.

– Ричард Воскобойникофф.

– Джозеф Кроуз.

Господин основательно пожал тонкую, «пишущую» кисть репортёра своей медвежьей лапой.

– Только сегодня прибыли в Гонконг?

– Да, сбежал от японцев, из Иокогамы, – усмехнулся Ричард.

– Скоро от них не спрячешься даже в Австралии, тем более, здесь в Гонконге.

– Вы полагаете, они пойдут на открытый конфликт с Британией и с Соединёнными Штатами?

Ричард, в силу своей профессии, считал себя вполне осведомлённым для того, чтобы заглядывать в ближайшее будущее крупнейших держав и делать политические прогнозы.

– Британия и Соединённые Штаты, – чётко повторил Кроуз и презрительно хмыкнул. – Японцы уже лезут в Россию. И это не смотря на то, что им здорово дали по зубам в прошлом году. Вот, полюбуйтесь, – он снова развернул газету, – третья попытка за этот месяц подчинить себе высоту Номон-Хан-Бурд-Обо, и, кстати, успешная: они заняли две погранзаставы. Монголы были вынуждены отойти на целых шесть километров вглубь территории.

Ричард мельком заглянул в газету. Ему ли не знать о том, что происходило в последнее время на границах внутренней Монголии? Хотя в его Редакции было принято считать, что нанкинское правительство, продавшееся японцам, будет бороться с ними гораздо эффективнее, чем народная революционная армия Чан Кайши.

– Только коммунисты способны противостоять в Азии самураям. Разве не понятно? И те, и другие – сумасшедшие фанатики. Все остальные будут сидеть на своих денежных мешках и трястись, разумно стараясь задобрить японского Зверя костистым рагу из бедных китайских провинций. А ему нужно кровавое парное мясо! Много мяса и много золота! Что, разве у Британской Короны не было своих интересов в Шанхае? – Вопрос был явно риторическим. – Всего через четыре месяца после начала военной операции солдаты генерала Мацуи уже набивали свои карманы акциями английских и американских компаний, насилуя жён и дочерей их прежних владельцев. А теперь японцы приглашают в Шанхай евреев из Германии, как Вы полагаете, для чего? Но, не будь я Джозефом Кроузом, если коммунисты позволят захватить япошкам, хотя бы свой вшивый Владивосток!

Кроуз вновь вставил свою толстенную сигару в рот, а Ричард изобразил на своём лице выражение, означающее, что мысль его нового знакомого, безусловно, любопытна, хотя и спорна.

– Ах, да. Вы же ещё ничего не выпили, – спохватился Джозеф Кроуз. – паршивая забегаловка! Ну-ка давайте надерём задницу вон тому китайскому паяцу, – он ткнул сигарой в сторону барной стойки.

– Вы, очевидно, часто здесь бываете? По-моему, он прекрасно Вас знает. А Вы, похоже, прекрасно знаете, как получить бесплатный виски за счёт этой идиотской наливайки, я имею в виду заведение, – поделился Ричард своими наблюдениями.

– Заведение, и в самом деле, очень странное. Сегодня здесь собираются в основном игроки в бридж и покер, да ещё полулегальные контрабандисты. А с недавних пор сюда стали захаживать ребята Ду Юэшена, чтобы поразвлечься с местными элитными шлюхами. – Кроуз поправил золотой перстень на своём внушительном мизинце. – А вот лет 40–45 назад всё было совсем иначе. В «Усталом Драконе» можно было послушать пламенные речи этого горлопана Сунь Ятсена. Да что там Сунь Ятсен?! Сюда приходили посмотреть на самого Ся Бо!

Кто такой Сунь Ятсен, Ричард прекрасно знал. А вот что за важная птица Ся Бо? Это ему было неизвестно.

– Раньше заведение принадлежало, откровенно говоря, тайному обществу Саньхэхуэй, попросту говоря, одной из Триад. Бандиты всегда сотрудничают с революционерами, а революционеры с бандитами. Их всегда друг к другу тянет…

– А теперь, кому принадлежит «Усталый Дракон»? – перебил американец.

– А теперь мне! – Джозеф Кроуз от души расхохотался.

– Неужели! – Ричард был немного озадачен. Он не слишком-то хорошо минуту назад отзывался о собственности мистера Кроуза. – Что, без дураков?

– Как без дураков? Со всеми дураками в придачу! – нынешний хозяин от своего каламбура залился ещё сильней и раскатистей, не обращая ни малейшего внимания на посетителей. Впрочем, и посетители не обратили на него никакого внимания, наверное, привыкли. Только две китайские красотки, обе с длинными чёрными волосами и в европейских платьях томно посмотрели в их сторону.

Ричарду тоже стало впервые за сегодняшний день весело.

– Ладно, «утка по-пекински» с меня, угощаю, – расщедрился хозяин. – А виски, Вы, мистер Воскобойникофф, должны честно выиграть у Сянь Пина.

«Ага, Сянь Пин – это сатирик-бармен, – догадался репортёр. – Ну, держись, сейчас я тебе задам!» – Ричард в третий раз направился к барной стойке, недобро пожёвывая губами. А через минуту вернулся за столик к Кроузу довольный, с двойным «Джонни Уокером». (Китаец, как всегда дурачился и упорно делал вид, что проиграл только по недоразумению, так как отвлекался на протирку бокалов).

Привожу пример этой гроссмейстерски разыгранной партии:

Ричард: 1, 12, 23, 34, 45, 56, 67, 78!

Сянь Пин: 2,14, 26, 38, 49, 60, 68, («чёрные» сдались).

– Ну, что ж, поздравляю! – радушно поприветствовал его Джозеф Кроуз. – Теперь, самое время выпить за знакомство, а Цы Си скоро принесёт нашу утку.

– Как Вы сказали, Цы Си? – репортёр присел за столик.

Кто же не знал, что именно так звали коварную и жестокую китайскую императрицу-самозванку, полвека сумасбродно правившую Китаем?

– Да, девчонку официантку я назвал так, когда спас её от виселицы. В 14 лет она отравила крысиным ядом брата своего отчима, а самому отчиму во сне перерезала горло и отрезала яйца опасной бритвой.

– Та милая девушка?! – опешил Ричард.

– Именно. – (Репортёр заметил, что хозяин «Дракона» любит говорить «именно»). – Та самая, что подсказала тебе, как обыграть Сянь Пина.

«Значит, он всё слышал…»

– Она умная девчонка, схватывает всё на лету. И очень мне преданна. Между прочим, чемпионка Гонконга по шахматам среди женщин! – похвастался Кроуз.

– Кто бы мог подумать! Охренеть!

Гонконг не переставал удивлять американца своими жителями.

– Она бы могла достичь большего, если бы мне удалось отучить её от курения опиума и неконтролируемого стихосложения.

– Неконтролируемого стихосложения? Как это?

– Да, она может прямо во время обдумывания позиции на шахматной доске вдруг начать, ни с того, ни с сего сочинять лирические стихи. Сентиментальна, как жирафа. Если ей вовремя не напомнить, она попадёт в жуткий цейтнот и может проиграть.

– В самом деле, удивительная девушка, – задумчиво проговорил Ричард.

Двойной «Джонни Уокер» на голодный желудок быстро ударил в голову и привёл все мышцы в приятное расслабление.

– Каким же ветром к нам? – поинтересовался Кроуз, снова хитро сощурившись и внимательно всматриваясь в американца.

– О, я обычный русский шпион, провалившийся в Иокогаме и переброшенный теперь в Гонконг, – Ричард и сам не понял, зачем отпустил эту глупую шутку.

– Похоже на правду. – Ничуть не смутился Кроуз. – В том смысле, что в Гонконге полным-полно самых разных засветившихся резидентов. Этакий разведотстойник. Но, скоро японцы будут и здесь, – он снова отправил в рот сигару.

– Как скоро, Вы полагаете?

– Это зависит от развития событий в Европе. Думаю, падение Гонконга случится не завтра, но точно в ближайшую пару-тройку лет.

– Вы меня успокоили, мистер Кроуз. Это значит, что у меня есть ещё примерно 2 года, чтобы вкусить всех прелестей жизни в свободном мире, отстукивая время от времени в «Центр» шифровки о ходе местных фортификационных работ, – он изобразил, как ключом выбивает радиограммы.

Ричард понял, что визит к своему новому шефу мистеру Пикфорду откладывается до завтра. Откуда Пикфорду знать, сколько ещё он мог бы проболтаться на «Коннектикуте» из-за шторма? Хорошо, что вообще остался жив, а не пошёл на корм рыбам. А этот случай с чуть не сбившем его «Паккардом»! Всё к одному – шторм, костюм, «Усталый Дракон», Джозеф Кроуз…

– Каждой собаке хочется доказать, что она не напрасно всё время лаяла, – философски заметил его новый знакомый и тут же сменил тему. – Как ты думаешь, сколько человек из десяти предпочитают немного поломать голову, чтобы выиграть бесплатный виски? Я не имею в виду постоянных клиентов, эти играют в другие игры, – он махнул рукой в сторону кучки китайцев шумно галдящих за картами.

– Хм, трудно сказать, – почесал затылок Ричард, – наверное, немного таких придурков, как я.

– Сколько? – повторил свой вопрос Кроуз.

– Ну, скажем, трое или четверо.

– Ни одного! – он медленно и важно откинулся на спинку кресла. – Из десяти – ни одного! Их всего четверо на сотню.

– Честно говоря, не ожидал. – Ричарду польстила такая статистика.

– Но и это ещё не всё, – продолжил Кроуз. – Выигрывает только один.

– А остальные?

– А остальные отказываются после одного или двух проигрышей, – хозяин «Дракона» щёлкнул дорогой позолочённой зажигалкой с фирменным вензелем.

– И о чём же это, по-вашему, говорит, мистер Кроуз?

– О том, что мало кто из людей любит играть, и ещё меньше тех, кто любит выигрывать.

– А как же процветающие игорные заведения, казино? – усомнился репортёр.

Ричард вспомнил, как четыре года назад просадил на Кубе двести долларов за рулеткой! В тысяча девятьсот тридцать первом, сказал один его приятель, ставший свидетелем проигрыша, за двести долларов можно было купить штат Арканзас. Странно, но его слова тогда Ричарда даже приободрили.

– В них играют эти самые четверо из ста, а выигрывает всё тот же единственный. Поверь мне, Рич, этого вполне достаточно для процветания, – Кроуз со знанием дела засмеялся, чуть подёргивая плечами. – Думаю, мы успеем выпить ещё до «утки по-пекински».

– Один.

– Один.

Сянь Пин скорчил недовольную мину и поставил на столик два двойных виски. Он тоже видел, как Цы Си подсказывала Ричарду, и, видимо, считал себя обманутым, ведь проигранные гостями заведения порции, должны были по праву достаться ему.

– Сянь Пин – уйгур, – Кроуз догадался, о чём думает Ричард. – Он родился где-то на Алтае. Знаешь, где это?

– Мой русский прадед, говорят, был из тех мест.

– Редкий экземпляр. Непревзойдённый «оппортунист». Да, к тому же разговаривает на восьми языках, а понимает, по-моему, так и вообще все, какие есть, в том числе язык зверей и птиц.

– Что значит «непревзойдённый оппортунист»? – подобное сочетание слов показалось Ричарду странным.

– Мне казалось, ты должен знать, – слегка удивился Кроуз. – «Оппортунист» – это разновидность карточного шулера, который не пользуется в игре откровенной престидижитацией. Как бы тебе объяснить? Представь, что играя в карты одной колодой достаточно продолжительное время, ты постепенно начинаешь замечать некоторые мелкие детали. У одной карты едва заметно загнут уголок, на рубашке другой – осталась почти незаметная отметина. Третья – изогнута слегка сильнее, чем остальные и так далее. Ты уже хвалишь себя за наблюдательность, намереваясь использовать эти маленькие значки и отметены в будущих розыгрышах. И каково же твоё удивление, когда, в самый ответственный момент, «меченая» дама треф, оказывается простой бубновой шестёркой!

– Ага, теперь понял. Ловко! «Оппортунист» как бы соглашается играть краплёными картами, но потом незаметно делает переразметку – восхитился Ричард.

– Именно! – подтвердил Кроуз. – Высшим блеском у «оппортунистов» считается проучить какого-нибудь профессионального гастролёра, возомнившего себя непревзойдённым ловкачом. С обычными лузерами они никогда играть не сядут – дурной тон.

– В таком случае, за высшую справедливость!

Они снова отхлебнули из стаканов.

– А всё-таки, чем ты занимаешься, Рич? Если я ничего не путаю, то у каждого разведчика должно быть хорошее легальное прикрытие, – Кроуз хохотнул.

– А ты угадай, Джозеф, – после второго «ДжонниУокера» Ричарду тоже захотелось предложить своему новому знакомому какую-нибудь игру.

– Идёт. Профессия свободная, – вслух прикидывал Кроуз. – Художник? Нет, для художника, ты слишком собран. Биржевой маклер? Вряд ли. Я неплохо знаю этих ребят. На лихого парня тоже вроде не похож… Вот что: ты – или частный детектив, или журналист.

Он провёл пятернёй по своим седым и ещё довольно густым волосам, зачёсанным назад.

– А вы опасный человек, мистер Кроуз! – американец разлился захмелевшей улыбкой. – Я – репортёр «Associated Press».

– Джозеф, просто Джозеф, – хозяин заведения был явно доволен собой, – значит, твои редакционные боссы тоже считают, что скоро здесь будет больше новостей, чем в Японии.

– Я вообще-то думал, что виной всему мой несдержанный язык, – Ричард ослабил на шее свой модный галстук.

– Ты переоцениваешь собственную значимость и поэтому обращаешь внимание на ничего не стоящие детали, вроде моего перстня, – он предъявил на обозрение свой левый мизинец, на который и в самом деле периодически поглядывал корреспондент.

– Правда? А на какие же детали мне стоит обращать внимание? – американец слегка наклонил голову и с любопытством посматривал на Кроуза.

– Ну, хотя бы на ту, что Цы Си с уткой стоит прямо за твоей спиной! Ахахаха!

Китаянка предполагала, что поворот будет резким, поэтому вовремя сделала полшага назад. А когда Ричард восхищённо уставился на неё, церемонно ему поклонилась.

– Привыкай, Рич. Гонконг – это город, в котором Солнце не обязательно восходит на Востоке, – Кроуз в старой английской манере заложил салфетку за ворот рубашки.

– Да, и где всякий приезжий подвергается опасности в первый же день своего пребывания быть сбитым на проезжей части каким-нибудь сумасшедшим японцем, разъезжающим на дорогущем чёрном «Паккарде».

Кроуз застыл на пару секунд с вилкой в руке.

– Так вот оно что, – он в задумчивости пережёвывал нежный поджаристый кусочек утки.

– Что? Вы знаете, куда я могу прислать счёт за чистку костюма? – Ричарду утка, овеянная лёгким дымком персиковой древесины, пришлась весьма по вкусу.

– Так, где это произошло? – он, казалось, не обратил внимания на полушутливый намёк, что было бы совсем неплохо заставить наглого японца расплачиваться за нанесённый ущерб.

– Да здесь совсем недалеко, на углу Натан-роуд.

– А скажи, Рич, японец был в машине один?

– Честно говоря, я не заметил. Хотя… нет, в машине был кто-то ещё.

– Почему ты так решил? – Кроуз отложил столовые приборы, сцепил руки в замок и, беспокойно поигрывая большими пальцами, смотрел на репортёра.

– Потому что в то время, как он высунулся чуть ли не по грудь из «Паккарда» и что-то яростно мне кричал, потрясая кулаками, кто-то должен был вести машину.

– Я же сказал, что в тебе есть что-то от частного детектива, – седовласый Господин был явно удовлетворён предоставленной Ричардом информацией.

– Ну, так и кто же это?

– Кто этот японец, не так уж и важно. Ну, допустим, твой коллега.

Ричард с силой проглотил кусок.

– Тоже репортёр? Что-то не похож.

– Нет, тоже шпион, – засмеялся Кроуз.

Было непонятно, когда он шутил, а когда говорил всерьёз.

– А вот, кто сидел за рулём – это гораздо интересней. – Теперь он разговаривал как бы сам с собой. – В Гонконге всего три чёрных «Паккарда» элитной серии 1931 года с 12-цилиндровым двигателем. Если я всё правильно понял, то на перекрёстке Натан-роуд тебя чуть не сбил именно такой?

– Да, он явно не был 8-цилиндровой дешёвкой, которую начали выпускать в 35-ом, – блеснул своими познаниями американец.

– Похоже, 990 долларов для тебя не деньги, – улыбнулся Кроуз.

– Вовсе нет, и именно поэтому я неплохо разбираюсь в дорогих машинах, – Ричард не обиделся на колкость, отпущенную англичанином по поводу его финансовых возможностей.

– Ты мне определённо нравишься, Рич. Думаю, со временем мы станем добрыми друзьями. Если ты, конечно, не возражаешь, – на всякий случай осведомился он.

Репортёр развёл руками, с его стороны причин для возражений не было.

– Тем более, что этого времени у нас осталось не так много, – глаза седовласого господина при этих словах как-то стремительно потемнели и на несколько мгновений стали одного цвета с застывшем в стаканах «Джонни Уокером». – Но не будем о грустном. Как насчёт партии в шахматы?

– Боюсь, Джозеф, я не смогу быть достойным для тебя соперником. Я не слишком-то хорошо играю…

– А что такое, по-твоему, быть достойным для меня соперником? – оборвал его прелюдию скромности Кроуз. Он, как видно, не любил пустых разговоров вокруг да около.

– Я думаю, всё дело в уровне игры.

– Значит, ты ещё до начала игры решил, что я играю лучше?

– Да, но я слышал о том, как хорошо играет Цы Си, – напомнил репортёр.

– Да, но я же тебе предлагаю сыграть не с ней, а со мной – напомнил в свою очередь Кроуз.

Ричард примирительно рассмеялся.

– Ладно. Возможно, я делаю поспешные выводы, но что-то мне подсказывает, что ты, Джозеф, очень сильный игрок.

– Возможно, – не стал спорить Кроуз, – но я хочу тебе сказать о другом. – Он почесал ухо. – Когда ты согласился сыграть с Сянь Пином в числа, тебя не слишком-то волновало, насколько ты сможешь быть интересным ему соперником. Ты просто хотел выиграть, ведь так?

– Я думал, что это будет не слишком сложно, – откровенно признался Ричард.

– Итак, решив, что игра проста ты сразу посчитал, что сможешь победить. При этом сила твоего соперника тебя вовсе не интересовала. А знаешь ли ты, Рич, сколько денег ежедневно в мире проигрывается в «Блейк Джек» только потому, что кто-то считает, будто это совсем несложная игра?

– Догадываюсь. Но я точно знаю, что шахматы – это сложная игра, – Ричард не совсем понимал, к чему клонит его собеседник.

– Игры не делятся на сложные и простые, сынок, – Кроуз дал понять, что взял на себя шутливую роль наставительного американского «папаши». – Игры делятся на те, в которые ты готов победить и те, в которые ты уже заранее проиграл.

Он хлопнул в ладоши, и из-за полупрозрачной шторки через несколько секунд появилась Цы Си с внушительных размеров шахматной доской. Как китаянка услышала его? Может, подглядывала? Для Ричарда это так и осталось загадкой.

Фигуры были дорогими, нефритовыми, а королевские короны венчали небольшие драгоценные камни. Ричард долго рассматривал ладью, выполненную в форме храмовой пагоды. Ему выпало играть чёрными. Вот как всё происходило.

е2-е4 – е7-е5

– А чем Вы занимались раньше, мистер Кроуз? До того, как стали владельцем «Усталого Дракона».

2. f2-f4 – e5×f4

– Охранял богатых джентльменов, страшно завидовал им и сам очень хотел стать богатым джентльменом.

3. К: f4 – g7-g5

– Что-то мне подсказывает, что у Вас это получилось.

– А у тебя неплохо получилось прибедняться насчёт игры в шахматы. По крайней мере, ты имеешь представление о принятом Королевском гамбите.

4. С: с4 – С:g7

– Это всё, что я ещё помню о нём. Вы работали в полиции?

5. c2-c3 – g5-g4

– Мой отец был полицейским, одним из первых белых полицейских в Гонконге. В самом начале в Британской Колониальной полиции служили почти сплошь индусы и китайцы. А он разорился, играя на бирже ещё до моего рождения.

6. 0–0 …

– Вы жертвуйте коня в дебюте, на шестом ходу, мистер Кроуз?

– Что, похоже, такого варианта развития событий тебе не приходилось разыгрывать? Жертвую!

– Ну, что ж, хорошо, принимается, – американец снял белого коня с доски, поставив на его место пешку:

6. … g4×f3

– Послушай, Рич, ты только недавно говорил, что я похож на сильного игрока, верно?

– Я и теперь так считаю, – подтвердил репортёр.

– Тогда объясни мне, какого чёрта ты принял жертву? – лицо Кроуза стало неожиданно очень серьёзным и даже слегка угрожающим.

– А может, я блефую? – Ричард подался вперёд за столом, опираясь на локти. Ему было интересно посмотреть, что хозяин «Дракона» ответит на это, как выкрутится. Американец выдержал его тяжёлый взгляд.

– Ты помнишь, что я тебе говорил про «оппортунистов»? – Кроуз произносил слова совершенно спокойно, даже размеренно, и снова раскуривал сигару. – Если ты играешь краплёными картами, ты должен быть на сто процентов уверен, что крапил их именно ты.

– Да, я помню, – подтвердил Ричард.

– С сильным соперником многие смогут сыграть в полную силу, и даже прыгнуть выше головы. Но только настоящие мастера даже со слабыми соперниками играют безупречно. И знаешь почему?

– Потому что нет слабых?

– Именно! И поэтому, если ты хочешь блефовать в Королевском гамбите, ты должен знать, что принимая жертву коня на шестом ходу, чёрным, только при очень точной игре удаётся свести партию вничью. А ради ничьей не блефуют. Так-то, сынок. – Кроуз через стол дружески похлопал американца по плечу. – Поэтому предлагаю тебе ничью, которой ты пока что не заслужил.

Ричарду показалось странным заключать перемирие после шестого хода. Зачем тогда было вообще начинать игру? Но, с другой стороны, разве он не убедился недавно на собственном опыте, что случаются ситуации, когда достаточно сказать «двенадцать», чтобы, в итоге, первым добраться до ста? Он согласился.

– Откуда Вы научились всем этим премудростям, мистер Кроуз? Не думаю, что Вас этому учили в школе полиции, – Ричард умел вызывать людей на откровенный разговор – профессия!

– Игре может научить только Игра, – бывший полицейский, ему показалось, даже едва заметно вздохнул. – Это Она подсунула мне в руки Самоучитель.

– Какой самоучитель? – репортёр почуял, что здесь пахнет какой-то стародавней экзотической историей. Он с детства страсть, как обожал подобные истории. Отчасти поэтому и стал журналистом. А теперь, похоже, сама судьба свела его с этим удивительным, вне всяких сомнений, господином Джозефом Кроузом.

– Так и быть, я расскажу тебе, как это случилось, при каких обстоятельствах Самоучитель Игры оказался у меня, и к чему всё это привело. Но сначала я должен сказать несколько слов о Ся Бо.

– Вы, кажется, уже упоминали это имя, Джозеф, когда говорили, что раньше в «Усталом Драконе» можно было встретить Сунь Ятсена с его дружками и этого человека.

– Именно! Только кто бы мог поклясться, что Ся Бо был человеком? Я – нет. Сейчас его мало уже, кто помнит, разве что несколько старых пердунов вроде меня, доживающих свой век и понапрасну коптящих небо, – он без всякой жалости к себе горько усмехнулся, – а в последнее десятилетие XIX века Ся Бо знал весь Гонконг…