Всеволода Георгий обнаружил подле себя. Он был определенно жив, но изрядно потрепан и тихонько постанывал. Только приглядевшись, Родин с ужасом заметил залитую кровью голову брата. Мигом оторвав рукав своей рубашки, Георгий приложил тряпицу к ране и ободряюще зашептал:

– Держись, братик, держись, сейчас я что-нибудь придумаю…

– Енька… – обессиленно выдавил бесстрашный путешественник, – беги… Беги, пока не поздно. Оставь нас, все одно пропадать.

– Тише, тише… Где Ирина? – спросил Родин, шаря руками по земле в поисках тяжелого предмета, годного для защиты. – Где мадам Большакова с ее убийственной гирей?

Но Всеволод вдруг обмяк, и Родин, укрывшись за толстой гевеей, судорожно пытался придумать план спасения группы от нашествия прямоходящих монстров. Однако сквозь черную амазонскую ночь совершенно невозможно было ничего разглядеть, только слышны были звуки борьбы – это отважный Серхио Карабанья, следуя своим героическим порывам, из последних сил сопротивлялся орде захватчиков, да и тот в последний момент получил смачный удар дубинкой и затих. Большаковой было не видно и не слышно.

«Наверное, сбежала, – разочарованно подумал Родин. – Ох, сгинет она в этой глухомани как пить дать, и гирька не спасет…»

Тем временем Анюта перестала визжать и, всхлипывая, принялась истово молиться. Родин понял, что нельзя терять ни секунды драгоценного времени, перекрестился, схватил тяжелый склизкий булыжник и пошел на самого жирного каймана, который, плотоядно урча, ковылял на задних лапах в сторону Анюты. Краем глаза Георгий заметил опрокинутую люльку – Ирина была надежно укрыта сплетением веревок, и кто-то (должно быть, Всеволод) еще и прикрыл ее развесистым папоротником. Сердце Родина сжалось от нежности:

– Потерпи, душа моя, скоро все закончится.

Подкравшись к упитанному хищнику сзади, Родин прицелился и размахнулся, но раскроить череп мерзкому пупырчатому чудищу не успел – удар по затылку застиг отважного доктора врасплох. Георгий осел на землю, и на сознание его гулким куполом опустилась ночь…

Очнулся Родин от острой боли, но почему-то не в затылке, а в горле. Инстинктивно потянувшись рукой к больному месту, он понял, что запястья его крепко связаны и саднят. С трудом разлепив глаза, Георгий обнаружил, что его, еще и с перевязанными ногами, волочет – слава богу, живой! – Всеволод. А горло болит, потому что брат тащит его, как упрямую собаку на поводке, – за шею.

«Просто прекрасно! – разозлился Георгий. – Из обморока меня вывело удушье! А от веревок, должно быть, я избавлюсь, оказавшись на костре. Или крокодилы не жгут костров? Но дубинками-то они махать научились и людей связывать… Что за чертовщина?!»

Родин пытался вывернуть голову так, чтобы увидеть кайманов, но у него ничего не получилось – брат не понял, что Георгий очнулся, и пер вперед, не оборачиваясь. К тому же обзору мешала его широкая спина, на которой висела люлька с Ириной. Сам Всеволод шатался как пьяный и бормотал себе под нос нечленораздельные ругательства.

– Сева, – окликнул его Родин, не узнав своего сиплого голоса, – что происходит?

– А? Что? – Всеволод обернулся и зашевелил разбитыми в кровь губами. – Плохи дела, братишка… Похоже, индейцы хотят вырвать наши сердца и принести их в жертву своим тотемам.

– Какие индейцы? А где кайманы с дубинками?

– Да вон они, твои кайманы, – Всеволод мотнул головой, и тут Родин понял, что никаких крокодилов не было.

На их лагерь напали индейцы в ритуальных костюмах. Коротенькие туловища аборигенов Родин в темноте принял за туши животных, а крокодильи головы оказались сделанными из веток, листьев и смолы огромными масками-шапками. Вместо зубов в искусственных пастях сияли осколки ракушек, а зловещее шипение издавали шуршащие ленты, коими индейцы украсили свои костюмы.

– Кто-то бросил в костер дурманящие листья, мы закумарились, а дым привлек врагов со всей округи, – грустно продолжил Всеволод. – Эх, а я ведь предупреждал…

Мысли в голове у Георгия гулко перекатывались, как бочки в пустом трюме. Крокодилы? Почему ему кажется, что он уже слышал об этом раньше?

Воспоминание медленно проступало через красную пелену перед глазами. Люди-крокодилы, поклоняющиеся кровавым чудовищам, среди гнилостных испарений болот. Он читал об этом очень давно, еще в юности. Книгу написал сэр Эндрю Мак-Роберт, знаменитый британский путешественник, вместе со своим слугой-телохранителем, ирландцем Хью, побывавший, казалось, везде, где только витал дух опасности и приключений.

Помимо археологических находок и драгоценных артефактов Мак-Роберт также собирал образцы местного фольклора и языческих верований. Легендам и преданиям амазонских индейцев был посвящен целый раздел. Юному Родину тогда особенно запомнилось мрачное предание, не то быль, не то сказка, которой пугали на ночь детей. Теперь, тяжело шагая, под непрерывные понукания людей-крокодилов, он пытался восстановить в гудящей голове когда-то прочитанные строки.

«…В болотистых низовьях реки мы столкнулись со следами странного культа, местные индейцы при любом упоминании о нем прячут глаза и делают пальцами охранные знаки. Оно и не мудрено, все местные племена при всем своем диком язычестве являются солнцепоклонниками. Парой верховных богов у них почти всегда являются измененные в той или иной степени Инти и Пачамама, солнце и земля. Эти божества считаются прародителями и покровителями людского рода. Культ, который я собираюсь описать, напротив, имеет предмет поклонения более чем странный. Но обо всем по порядку.

Мы с моим верным Хью путешествовали по низовью Амазонки в поисках пропавшей военной экспедиции инков. Где-то в этих малярийных болотах давным-давно сгинул без следа карательный отряд в тысячу человек во главе с Апуски Рандином, инкским генералом. На одном из островов, образованных притоками реки, мы наткнулись на странное заброшенное капище. Его окружали тотемные столбы, покрытые изображениями странных существ. Почти везде встречались изображения местного вида крокодилов – каймана, в изобилии водившегося в этих местах, другие же фигуры привели нас в замешательство.

Это были чудовищные твари, сочетавшие в себе одновременно черты человека и крокодила. Но еще более отвратительным было изображение действа, производимого этими тварями. Они были запечатлены на разных этапах изощренных пыток, которым подвергали связанных пленников. Чудовища терзали маленькие фигурки индейцев, и в финальной сцене, изображенной на пиктограммах, мучители вырывали у своих жертв сердца и швыряли их вниз гигантскому монстру – огромных размеров кайману, увенчанному символами божественной власти. В центре капища вместо алтаря находилась большая яма, заполненная зловонной мутной водой. Каково же было наше отвращение, когда мы обнаружили, что дно и стены этой ямы были сплошь покрыты раздробленными человеческими костями, более того, весь остров был огромным кладбищем, и мы с Хью буквально ходили по останкам, за много лет вросшим глубоко во влажную землю. Естественно, мы постарались покинуть это воистину зловещее место так быстро, как смогли.

Проводник, дожидавшийся нас в лодке, услышав наш рассказ об увиденном, посерел от страха и всю обратную дорогу до лагеря не обмолвился с нами ни словом, лишь бормотал молитвы и налегал как мог на весло.

Когда мы достигли лагеря, отвращение постепенно уступило место любопытству. Очевидно, что мы столкнулись с культом поклонения хтоническим силам, столь же кровавым, сколь и необычным.

На следующий же день мы с новым проводником (старый в ужасе сбежал, и ни щедрые дары, ни угрозы Хью, которого индейцы боятся как черта, не помогли) отправились выяснять историю крокодильего бога у жрецов и старейшин окрестных племен.

Но нас ждало разочарование. Услышав об острове со столбами и жертвенной ямой, индейцы не только отказывались с нами разговаривать, но и настаивали, чтобы мы немедленно покинули племя. Лишь ближе к вечеру, когда мы в разочаровании покидали очередную деревню, направляясь в лагерь, нас подозвал колдун племени – сморщенный столетний старик, кривой на один глаз. Он жестами призвал нас идти за ним, и мы проследовали в его хижину, стоящую далеко за пределами деревни.

Там старик поведал нам историю племени, когда-то большого и сильного, но презревшего величие солнца. Индейцы этого племени чтили болота, сумрак, гниль, ядовитые испарения, все, что было противно и губительно для человека. А поклонялись они огромным кайманам-людоедам, приносили им кровавые жертвы, а те в ответ покровительствовали племени, давали ему силу и мудрость.

Чтобы обеспечить своих кровожадных богов пищей, жрецы племени держали в ужасе индейцев из окрестных деревень. Воины-кайманы под покровом ночи похищали людей и приносили их сердца в жертву. На этом месте старик, видимо, от старости лет слегка ослабший умом, стал бормотать вовсе странные вещи – про жрецов, которым крокодилы подарили в награду за верность свою кожу, про гигантских кайманов длиной в сорок футов, что скрываются в глубине болот, про древнее проклятье, что лежит на племени.

Нам пришлось остановить старого шамана, чтобы выспросить о нынешней судьбе мрачного племени. Старик успокоил нас, что теперь нечего бояться, люди, что поклонялись крокодилам, уже много лет не появлялись в этих краях. Наверное, выродились от отсутствия свежей крови или собственное проклятье пожрало их. Молодые индейцы теперь думают, что это просто страшная легенда, но кто постарше помнят и впадают в ужас от одного упоминания о людях-кайманах.

Мы щедро отблагодарили старика и, озадаченные рассказом, отправились обратно в лагерь. Безусловно, мы столкнулись с удивительнейшим верованием, которое заслуживает в дальнейшем более тщательного изучения…»