Когда занавес открылся вновь, мир вокруг Георгия был совсем другим. Остров заливал яркий свет, причем источник света оставался непонятен – ни солнца, ни луны в густо-сиреневых небесах не было. Родин стоял один в волшебной тишине перед деревом-троном. На троне в полном здравии сидел жабий колдун и лукаво смотрел на Георгия. Выдержав паузу, старик встал и, подойдя к русскому путешественнику, заговорил с ним сухим надтреснутым голосом, будто ветки скрипели на ветру:

– Я отвечу на твой вопрос, храбрый лекарь.

Родин хотел было спросить, откуда колдун знает, что за вопрос его беспокоит, но старик сипло хохотнул и жестом остановил путешественника.

– Я про все тут знаю, со всеми племенами общаюсь. Мне для этого никуда ходить не надо. И с племенем любви, которое ты ищешь, с моими предками я хорошо знаком, хоть никогда их и не видел, да и где они живут не знаю.

– Но как? Как ты с ними разговаривал? – наконец выдавил из себя Георгий.

В ответ колдун снова расхохотался, демонстрируя немногочисленные гнилые зубы.

– Мы же с тобой как-то разговариваем, хотя я мертвый, а ты живой! А с племенами куда как проще связь держать. А как – это ты и сам поймешь, если у тебя не жабий помет в голове. Карихона – хорошее племя, они помогают джунглям, помогают небесам, деревьям помогают, – задумчиво произнес колдун, махнув в сторону исполинского ствола у себя за спиной.

Родин вопросительно заглянул старику в глаза и обмер. Только сейчас он заметил, что глаза у того были совершенно жабьи – золотистые, с вертикальным зрачком, немигающие. В ту же секунду лицо колдуна стало съеживаться, сморщиваться, как горящая бумага, а Георгий рухнул спиной вперед в какой-то темный колодец, у которого не было дна.

Очнулся Родин оттого, что его трясли, пожалуй, слишком усердно, чьи-то могучие руки. Первое, что он увидел, открыв глаза, была бородатая физиономия брата, сиявшая улыбкой.

– Енюшка! Очухался, родимый! Ну ты и вытворил номер, чуть не стошнило всех! И брякнулся ты знатно, натурально как жаба!

Георгий поднялся на ноги и привел в порядок одежду, думая, как бы поязвительней ответить брату, но в голову неожиданно пришла любимая присказка их деда, которую тот всегда говорил, когда, перебрав браги, падал в грязь, не удержав равновесия:

– Тело упало, а дух – возвысился! – произнес Родин и, задумавшись над своими словами, посмотрел наверх.

Неба на острове практически не было видно, оно скрывалось за густым переплетением лиан, дикого плюща и еще бог весть каких ядовитых растений-паразитов. Но ствол дерева-трона уходил куда выше этого живого потолка. Так вот что имел в виду колдун!

Движимый пока не вполне ясным порывом, Родин подошел к трону и снял с него почти невесомое тело старика, бережно уложив на землю рядом. Георгий с омерзением заметил, что коричневые жабы, ползавшие вокруг, мгновенно стали объедать худосочный труп. В спинке трона виднелась высокая вертикальная щель, похоже, внутри было пустое пространство. Под удивленными взглядами своих товарищей Родин с усилием раздвинул корни и протиснулся внутрь ствола.

Когда глаза привыкли к темноте, стало видно, что дерево внутри было совершенно полым. Чьи-то трудолюбивые руки день за днем стесывали древесину, оставляя только узкие ступеньки, по спирали поднимавшиеся вдоль стен. Наверху виднелся глазок голубого неба. В голове у Георгия снова мелькнуло: «А дух возвысился», он вздохнул и осторожно начал подъем. Ступени были узкими и местами раскрошились от старости. Жабьего колдуна они, может, и выдерживали, но старокузнецкий доктор был сложения крепкого и весил минимум втрое больше, чем индейский старичок, так что подъем шел не быстро. Наконец голубой глазок приблизился достаточно, чтобы можно было рассмотреть, что это открытый люк в своеобразной смотровой площадке. Родин, подтянувшись, протиснулся в люк и огляделся, невольно пораженный величием открывавшегося вида.

После ядовитых испарений жабьего острова здесь, на высоте, воздух пьянил своей свежестью, крепкий прохладный ветер трепал каштановые волосы молодого искателя приключений, а солнце светило так ярко, что приходилось жмуриться.

Внизу раскинулся темно-зеленый ковер джунглей. Был хорошо виден не только остров, но и все окрестности, пересечения рек и ручейков, островки, болотистые топи, торчащие в отдалении кудрявые макушки бразильского ореха. Но самое интересное заключалось в другом. Верхушка дерева была оснащена сложной системой деревянных блоков и веревочек, сплетенных из лиан; веревочки тянулись в разные стороны, как паутина оплетая джунгли, а посредине, как древний позеленевший паук, сидел жабий колдун. Только как он пользовался этой замысловатой сетью? Кое-где с веревочек свисали разноцветные шнурки, сплошь покрытые узелками.

– Хм… еще одна загадка, – нахмурился Родин.

Из раздумий его вывели громкие звуки, доносившиеся снизу. Наконец с треском и пыхтением на площадку выбрался Всеволод.

– Ох, насилу долез, проклятые ступеньки лилипутские. Матерь Божья, красота-то какая! А это что? – Всеволод уставился на веревочки и узелки. – Ха-ха! Вот так номер! Это ж, братец, дороги! По ним деловые люди коней тянут!

– Какие дороги? Каких коней? – Родин в недоумении смотрел на старшего брата, а тот, глядя на индейские веревочки, весь сиял от восхищения, будто встретил старого друга.

Георгий на пробу потянул за веревку и понял, что она закольцована. Таким образом, перебирая веревку, можно было отправить небольшой груз или послание адресату на другом конце лианы, хоть и тянулась она не на одну версту.

– Во-во! Все верно, Енька, делаешь, – восторг Всеволода все не утихал. – Мы так же в тюрьме, в Бутырочке, между камерами шнурки тянули, кому чаек, кому письмишко передать надо. Иной раз носки на ниточки распускали даже, чтобы веревку сделать. – Бородатый исследователь, казалось, мечтательно предался приятным воспоминаниям.

Георгий взглянул на старшего брата с подозрением. Бутырочка? Это еще что за новости?

Всеволод перехватил его взгляд и мгновенно осекся.

– Э-э-э… В смысле, знакомый мне рассказывал, он в книжке читал, что в тюрьме так делают. Забавная система, да. И придумано просто шикарно.

– Не понимаю я, что шикарно придумано? Передавать-то тут что? Чаек?

– Эх, простофиля! – Всеволод подошел к канатам и стал энергично тянуть их туда-сюда, разноцветные шнурки с узелками стали двигаться, приближаясь и удаляясь. – Вот оно – индейское письмецо, древний язык инков, узелки на веревочке. Старый хрыч тут в гнезде сидел и пророчества свои всем племенам рассылал, как по телеграфу! Тут же и обратная связь. Сейчас попробуем что-нибудь прочитать.

Всеволод подтянул к себе ближайший шнурок и начал сосредоточенно перебирать узелки, губы его беззвучно зашевелились, а брови сошлись на переносице.

– Написано: «Берегите воду», тоже мне пророчество. А тут: «Болота грядут». Этак я и сам могу напредсказывать.

– И как же мы узнаем, какая из веревочек к племени карихона ведет? Их же здесь несколько дюжин.

– Не знаю, брат, – Всеволод понурился. – Как по мне, то надо идти по этой вот, по самой длинной.

– Это почему же? – удивился Георгий.

– Потому что тут сказано: «Любовь сильнее смерти».

Родин задумался и вздохнул:

– Ну, брат, будь по-твоему.

И Всеволод, удовлетворенный победой, достал из кармана походного сюртука компас и стал уточнять направление, куда вела протянутая высоко над джунглями веревочка.

Когда братья наконец спустились вниз, их буквально засыпали вопросами. Всем хотелось поскорее узнать об удивительном открытии и дальнейшей судьбе экспедиции. Всеволод в двух словах рассказал про веревочный телеграф и узелковое письмо индейцев. Про Бутырочку, где побывал его неведомый приятель, он не упомянул.

– Хотя мы и выбрали самую длинную лиану, путь нас ждет недалекий, на лодке дотемна доплывем, – подытожил Георгий.

– Так что же мы ждем? Скорее в пирогу, племя карихона ждет нас! – Отец Лоренцо истосковался в ожидании и теперь жаждал действия. Остальные поддержали его торжествующими криками, и компания путешественников направилась к берегу.

Первым места высадки достиг Всеволод и замер как вкопанный.

– Вот черти! Доберусь я до вас! – И великан в ярости дал пинка ближайшей подвернувшейся жабе, так что она улетела саженей на десять.

Через секунду все увидели причину его ярости. Их славное судно лежало на илистом дне речки со здоровенной дырой в днище. Вокруг в мутной воде плавали припасы, которыми вовсю лакомились гигантские жабы. Жалобно булькая, уходило под воду инвалидное кресло.

Безусловно, это было фиаско. И лодка, и припасы были безвозвратно потеряны. Продолжать путешествие с обездвиженной Ириной на руках было невозможно. Путешественники стояли поникнув, не в состоянии принять очередной удар судьбы. Только Всеволод метался по берегу, в бессильной ярости выкрикивая проклятия невидимым врагам и топча подвернувшихся жаб. Хорошие новости пришли, как всегда бывает, с неожиданной стороны. Отец Лоренцо, смиренно улыбаясь, обратился к своим товарищам по несчастью:

– Дети мои, Господь никогда не оставляет нас без путей к спасению, всегда остается лучик надежды. Вот и в этот раз, Он внушил мне, чтобы я не оставлял в лодке этот маленький походный рюкзачок, а взял его с собой на берег. – Священник снял и поставил на землю внушительных размеров рюкзак, продемонстрировав широченную спину, обтянутую вымокшей от пота белой сутаной. – Вот он, наш скромный резерв.

Приятная неожиданность заметно всех приободрила, даже Большакова постаралась придать своему лицу подобие доброжелательности. После спешной инвентаризации, проведенной на берегу, выяснилось, что активы экспедиции не так уж и малы. Провизии, конечно, уцелело совсем немного, зато воды в шести пузатых вместительных флягах было вдоволь, также имелась пара отличных мачете, винтовки и револьверы, патроны в патронных сумках и патронташах, несколько охотничьих ножей, не считая верной навахи Карабаньи, аптечка, спирт, лук, с которым Пабло не расставался, а главное, бухта отличной крепкой веревки. При виде веревки Серхио радостно улыбнулся и сказал Родину:

– Я знаю, как доставить твою сеньориту к тайному племени, не забывайте, среди вас опытный матрос.

Разложив веревку на берегу, Серхио с помощью Пабло и Георгия сноровисто сплел веревочную люльку на манер матросского гамака, с широкими удобными лямками. Нести Ирину вызвался Всеволод. Жернакова, несмотря на высокий рост, выглядела ребенком на спине у богатыря-ученого.

Выдвигаться нужно было немедленно: на джунгли стремительно опускалась темнота и каждая минута была на счету. Для начала предстояло пересечь речку и выбраться на Большую землю, именно туда, в соответствии с компасом, лежал их путь. К счастью, невдалеке речушку пересекал каменистый перекат. Течение на скользких камнях было быстрым, но, по крайней мере, можно было не опасаться атаки пираний. Георгий перенес на руках обомлевшую Анюту, Большакова же гневно отвергла помощь отца Лоренцо и ловко преодолела реку самостоятельно. Дальше путь лежал сквозь непролазные джунгли.