Глава 2
Крест снова качнулся из стороны в сторону и как будто немного приблизился.
Рык повторился. Протяжный, утробный.
Подобные звуки мог издавать только крупный хищник. Причем чем-то очень сильно недовольный. Или же расстроенный. Что принципиально ситуацию не меняло.
– Виир…
Голос Регины наконец-то сделался испуганным.
Можно было позлорадствовать по этому поводу. Но настроение было не то.
– Представь себя мертвой, – едва слышно произнес Хамерхаузен.
– Что? – Регине показалось, что она ослышалась или неправильно поняла слова спутника.
– Представь, что ты мертва.
Хамерхаузен чувствовал, как его спину буравит взгляд невидимого в темноте хищника.
Почему он все еще не прыгает?
Хамерхаузен закрыл глаза, хотя в этом не было никакого смысла, и изо всех сил попытался представить себя куском гнилой, разлагающейся плоти.
– Зачем? – спросила Регина.
– Ты можешь не задавать вопросов? Просто сделай то, что тебе говорят.
– Ты с ума сошел, Виир?
В темноте гулко ухнула ночная птица.
Хамерхаузен потянул носом воздух. Пахло сыростью, какой-то прелью, грибами и мхом.
– Мы не можем от него убежать.
Какое уж тут бежать, не видя ничего вокруг. Они смогут сделать три-четыре шага, не больше. После чего кто-нибудь непременно влепится лбом в дерево. И – все. Единственный их шанс – прикинуться мертвыми. Слабенький, конечно, шансик, но все же лучше, чем ничего.
– От кого?
– От этой твари с красной меткой.
– Ты любишь кино про зомби?
Да, сейчас, конечно, самое время поговорить о кино! Это еще вопрос, кто из них двоих свихнулся.
Из темноты вновь раздался рык. Медленный, растянутый, как будто ленивый. Или – из последних сил. Со странным влажным причмокиванием в конце.
– Так рычат зомби, – таинственным полушепотом сообщила Регина.
Хамерхаузен был безмерно рад, что рыжая не могла видеть выражение, появившееся у него на лице.
– Ты совсем спятила?
Он произнес это не с осуждением. Скорее с сочувствием.
– Да? – Регина и не думала отказываться от своей безумной идеи. – А почему он так медленно двигается?
– Может быть, это какой-нибудь гигантский слизень, – предположил Хамерхаузен.
Идея со слизнем, разумеется, тоже была высосана из пальца и явно не тянула на всеобъемлющее объяснение происходящего. Но все же слизень был лучше, чем зомби. И, в соответствии с принципом Оккама, вполне имел право на существование.
– Слизень, – только и сказала Регина.
Но произнесла она это так, что Вииру сразу стало ясно – она считает его идиотом.
Из темноты раздался тяжелый, протяжный вздох.
– Это тоже слизень? – насмешливо осведомилась Регина. – Идем!
Рыжая схватила Хамерхаузена под руку и потащила за собой.
Насколько мог определить Виир, двигались они теперь в направлении, перпендикулярном тому, что выбрали прежде.
Собственно, им было все равно куда идти. Не зная местности, они двигались наобум. Но все же рамону было любопытно, с чего вдруг Регина решила свернуть? Или она все делала, не думая?
– Послушай… – начал Хамерхаузен.
– Не сейчас, – оборвала его Регина.
– Я только хотел спросить…
– Не время.
– Мы уже оторвались от этого… зомби.
Регина, не останавливаясь, посмотрела назад.
Там была только темнота. Красный крест пропал.
– Вот видишь, значит, я была права!
– Насчет чего?
Хамерхаузен ладонью прихлопнул впившегося в шею москита.
– Это был зомби!
– Ну… Я просто так сказал про зомби.
– При чем тут ты? Мы свернули в сторону, а зомби продолжил идти в том же направлении, что и прежде. У этих тварей нет мозгов, поэтому соображают они туго. Пройдет какое-то время, пока он поймет, что оплошал.
– Это ты в кино видела?
Хамерхаузен даже не пытался скрыть иронию.
– По-моему, это очевидно. Если у существа нет мозгов, оно не в состоянии сопоставлять факты и делать выводы.
– Существо без мозгов не может оставаться живым.
– Так зомби – они же мертвецы.
– Мертвецы не могут ходить.
– Зомби – это живые мертвецы.
Хамерхаузен безнадежно цокнул языком. Продолжать разговор в том же духе было бессмысленно. Все мысли и суждения рыжей подчинялись какой-то своей, весьма своеобразной логике, постичь даже самые основы которой Виир был не в состоянии. Наверное, потому, что у него-то как раз мозги были в порядке.
Регина вдруг пронзительно взвизгнула.
– О, боже мой!
Голос у нее при этом был такой, что Хамерхаузена всего аж передернуло. Рамон даже подумать боялся, что могло случиться с человеком, который так визжал.
– Регина…
Хамерхаузен провел ладонью правой руки по предплечью левой, которая все еще ничего не чувствовала. Руки девушки не было. Но она была совсем рядом – Виир отчетливо слышал ее срывающееся дыхание.
– Что случилось?
– Я вляпалась в паутину, – плачущим голосом сообщила рыжая.
– Что? – Виир не поверил услышанному.
– Прямо лицом… Огромная такая паутина… Гадкая!
– И это все?
– А что, я должна была при этом еще трахнуться лбом о ветку и наступить обеими ногами в дерьмо? – обиженно и зло отозвалась Регина.
– Слушай, это не смертельно, – попытался утешить ее Хамерхаузен.
– Зато – мерзко! Мерзко! Мерзко!..
Хамерхаузен не видел, но чувствовал, как с каждым новым выкриком Регина нервно проводит пальцами по лицу, пытаясь содрать налипшую паутину. Виир прекрасно знал, каково это – вляпаться лицом в заботливо сотканную пауком ловушку. Хотя она предназначается и не для тебя, ощущение на самом деле неприятное. Но в то же время не настолько, чтобы устраивать по этому поводу истерику.
Рамон снова хлопнул себя ладонью по шее. Москиты становились все более надоедливыми.
– Слушай, а тебя москиты не кусают?
Пауза.
Затем злобный, шипящий полушепот:
– При чем тут москиты?
– Ну, мне они просто покоя не дают.
– Москиты? Да? А у меня все лицо в паутине!
– Да будет тебе, – снова попытался успокоить девушку Хамерхаузен. Душа у рамона была добрая. И ему действительно было жалко Регину. – Все равно ведь никто не видит.
Должно быть, он сказал что-то не то. Или – не так. Потому что Регина издала вдруг звук, похожий на рык неизвестного существа, помеченного красным светящимся крестом.
– Хочешь сказать, что ты меня ненавидишь? – догадался Виир.
В ответ он готов был услышать все, что угодно, только не то, что прозвучало из темноты.
Регина засмеялась.
Виир Хамерхаузен ничего не сказал.
Но про себя подумал, что если им все же удастся выбраться живыми из этой передряги, он больше никогда, ни разу в жизни не сядет в один квад с женщиной.
Особенно если она рыжая.
