Ехали долго и далеко. Выскочили на Минское шоссе. Двое бугаев плотно сжимали Лизу с боков. Водила в беретке, тоже молодой да из ранних, всю дорогу насвистывал себе под нос что-то вроде чижика-пыжика. Тяжело было его слушать. Лиза спросила:

— Может быть, юноша, вы что-нибудь еще знаете, кроме этой замечательной песенки?

Водила не удостоил ее ответом, но засвистел громче и наслаждался своей музыкальностью до тех пор, пока один из бугаев не процедил сквозь зубы:

— Заткнись, Санек. Надоело, в натуре.

Водила заткнулся и включил динамик. Ночь выдалась беззвездная, серая, как полотно. На душе у Лизы кошки скребли. Как там Сережа без нее? Думает ли о ней? Как все истинные мужчины, он тяжко переносил вынужденное бездействие, капризничал, обижался по пустякам, изображал из себя страдальца. Ее это умиляло.

— Мальчики, не позволите ли закурить? — обратилась она к бугаям. Те немного раздвинулись, а один любезно щелкнул зажигалкой. В поведении бычар с самого начала было что-то неестественное, противоречащее их обычным повадкам: они не озорничали, не хамили, не домогались, — и единственное, в чем могла их упрекнуть иностранная подданная Элен Драйвер, так это в чересчур плотной опеке, но уж это зависело не от них, а от воли пославшего их хозяина. Вообще-то продвинутый молодняк со скошенными затылками, расплодившийся по Москве, как саранча, был самым предсказуемым человеческим материалом из новорусского стада: этакая пародийная копия суперменов из американских боевиков. Но с этими было что-то не так. Любопытно. Лизу учили не оставлять без внимания выпадающие из обычного порядка вещей факты. Никогда нельзя предугадать заранее, что несет в себе угрозу, а что — спасение.

— Хотелось бы знать, юноши, — произнесла она весело, дружески, — далеко ли до места?

Сначала никто не ответил, лишь водила приглушил звук динамика, но потом тот, кто дал прикурить, а до этого попросил водилу заткнуться, опять проявил себя полноценным интеллектуальным партнером.

— Спешите куда-то?

— Нет, не спешу. Но ваш начальник сказал, что контора рядом, а мы едем и едем.

Она не видела, но почувствовала, как собеседник улыбнулся.

— Он нам не начальник. Мы из разных учреждений.

Без сомнения, это не совсем обычные бычары. Лексика не та. У обычного от слова «учреждение» заклинило бы горло. Точнее, функционально это, разумеется, бычары, но более тщательно откалиброванные.

— Вот как? Вы разве не из органов?

После этого вопроса все трое, включая водилу, дружно заржали. На этот раз пошутил водила:

— Мы не из органов, девушка, мы сами органы. Хочешь покажем?

Получилось хотя и грубовато, но остроумно.

Вскоре приехали. Загородный особняк с двухметровым забором. Глубокая ночь. Лизу сдали с рук на руки внутренней охране. На прощание она получила добрый совет от интеллигентного бычары:

— Хоть ты американка, хоть кто, особенно не залупайся. Они всяких потрошат. Им без разницы.

— Кто — они?

— Скоро узнаешь.

Лизе, естественно, не могло прийти в голову, что она в точности повторяет недавний путь Левы Таракана, но по загадочному стечению обстоятельств получилось именно так. И встретил ее в каминном зале не кто иной, как психиатр Сусайло. Утомленный ночным бдением, с рюмкой в руках он сидел перед пылающим чугунным зевом, и нижня подмокшая губа была у него брезгливо оттопырена больше обычного. При появлении Лизы он слегка переменил расслабленную позу, повыше поднялся в кресле и жестом указал гостье на свободный стул.

— Садитесь, Элен, или как вас там… Впрочем, неважно. Это ваши проблемы. Нам требуется лишь уточнить кое-какие детали.

Лиза присела на указанное место. Попыталась идентифицировать этого человека, но память молчала. Она видела его впервые. Как и «администратор» в отеле, он не счел нужным представиться. Показательный штрих и, вероятно, не случайный.

— Прежде чем отвечать на ваши вопросы, — твердо сказала она, — я хочу выяснить: это что — похищение?

— Пока нет. Все будет зависеть от вашего поведения. От того, насколько вы чистосердечны.

— В таком случае я требую вызвать адвоката и консула. Как американская подданная…

— Бросьте, девушка, — Догмат Юрьевич скривился в неприятной гримасе, — эти штучки у нас не проходят. Хотя бы даже вы прилетели с луны, придется отвечать.

Он вертел в пальцах какую-то штучку наподобие маленьких серебряных четок, и Лиза вдруг ощутила теплое томление в области мозжечка. Ах вот оно что! Эта свинья пытается ее гипнотизировать. Тут же она включила защитную блокировку.

— Что вы хотите узнать?

— Для начала — зачем вам понадобился господин Зенкович? Предупреждаю, не стоит тратить время на всякую ерунду, вроде того, что хотели с ним переспать и срубить бабки, как все эти бабочки, которые вьются вокруг нашего сексуального вурдалака. И про Пулитцеровскую премию, пожалуйста, не надо. Уже ночь, мне давно пора в постель. Итак?

— Неужели вы думаете, что вам пройдет даром такое самоуправство?

Догмат Юрьевич поднял серебряные бусы повыше, стараясь привлечь (или отвлечь) ее внимание.

— Милая дама, о чем вы? Какое самоуправство? Уверяю вас, вы могли не доехать живая до этой теплой комнаты. Вам просто повезло. Но никакое везение не бывает бесконечным. Мы в России, голубушка, не в Америке.

Пора было показать, что она поддалась на гипнотические пассы, и Лиза это сделала. Пролепетала:

— Зачем вы меня пугаете? Я ведь даже не знаю, как вас зовут…

— Называйте дядюшкой Джоном, раз уж мы решили играть в американцев… Повторяю вопрос: кто вас подослал к господину Зенковичу?

— Что вы хотите услышать, Джон? — на Лизиных глазах выступили послушные слезы. — Честное слово, не понимаю. Как это — кто подослал? Что вы имеете в виду? Редакцию? Страну?

— Ваше настоящее имя?

— Элен Драйвер.

Она достала платок и захлюпала, готовая разреветься в полный голос. Догмат Юрьевич поморщился.

— Прекратите юродствовать! Вы, я вижу, птичка покрупнее, чем мы думали. Но у нас много хороших способов обкорнать вам коготки. Даже не представляете, насколько некоторые из них эффективны.

— У кого у вас?! — взмолилась Лиза. — Вы можете говорить вразумительно? Без этих диких намеков?

— У птички проснулось любопытство? Вы ведь профессионалка, Элен?

Лиза гордо выпрямилась.

— Никогда! Кто вам дал право оскорблять?

Догмат Юрьевич положил в карман свою блестящую побрякушку и задумался, как бы забыв, о сидевшей перед ним девушке. Так оно и было. Операция с раскруткой воскресшего Зенковича, сулившая в конечном счете гигантские барыши, требовала от всех ее участников большого напряжения сил и филигранной точности. Первый этап прошел гладко, умственно неполноценный бомж, подменивший племянника, внедрен в политическую реальность, но успокаиваться рано. Сбой мог произойти в любом коленце, малейший недосмотр грозил вызвать обвал. В такой многоходовой, растянутой во времени, с привлечением большого числа статистов комбинации все детали заранее не предусмотришь, и неувязка в одном звене неизбежно обрушит сложную конструкцию. Вся эта возня, необходимость постоянно сохранять бдительность изрядно утомили Сусайло: не по возрасту ему все это. Он и в молодости не любил рисковать, прежде чем сделать ставку, старался по возможности выяснить, какой в игре прикуп. В его личных амбициях всегда присутствовало чувство меры. Деяния молодых, заполошных реформаторов, приватизировавших национальные богатства и, мало того, посмевших по-блатному кинуть Европу, вместе с невольным восхищением вызывали в нем вязкую, душевную оторопь. Как специалист он не мог не видеть на их азартных ликах печать паранойи и знал, что кончат все они плохо, если не смирительной рубашкой, то, безусловно, скамьей подсудимых. А он еще хотел пожить в свое удовольствие на честно нажитые денежки. Давно задумывал побег в Швейцарию, где в благословенных местах у подножия сверкающих Альп у него была прикуплена роскошная вилла с обширными угодьями. Увы, в ближайшем будущем этим мечтам, скорее всего, не суждено сбыться. Проклятая «триада» цепко держала в когтях всех, кто на нее работал. Может, самой большой его ошибкой в жизни было подписание контракта с концерном «Витамин», хотя у него есть оправдание: в ту пору он не догадывался, кто за ним стоит.

Смазливая девица, привезенная на ночную правилку, не вызывала у него доверия. Беспардонный Су Линь (входит он в руководство московским отделением «триады» или нет — вот в чем вопрос) позвонил два часа назад и велел с ней разобраться, не используя пока средств повышенного риска. Непонятная щепетильность. Будь она американской журналисткой или нюхачом из конкурирующей фирмы, да хоть агентом ФСБ, по мнению Сусайло, ее не следовало привозить в загородную резиденцию. Общая тактика в отношении Зенковича (и единственно разумная) такова: безжалостно отсекать все налипающие на него ракушки. Так почему для этой красотки надо сделать исключение. Какую информацию на сей раз утаил от него Су Линь?

Больше всего насторожило Догмата Юрьевича то, что девица мгновенно выставила вполне профессиональные блоки и умело имитировала гипнотический транс, что никак не соответствовало облику молодой искательницы приключений, зарабатывающей чем попало, и в первую очередь, разумеется, передком. Для того чтобы овладеть навыками психогенных манипуляций требовалась специальная школа, и коли девица ее прошла, то тогда понятны предосторожности китайцев. С другой стороны, внести ясность в этот вопрос можно лишь с помощью спецдознания, на которое у него не было разрешения. Продолжать допрос, не разрешив этого противоречия, бессмысленно.

Догмат Юрьевич открыл глаза: заплаканная девица прикуривала от «ронсона», руки у нее дрожали. Актриса, оценил психиатр, отменная актриса, но ведь это чисто женское. Все они отчасти Сары Бернар.

— Не получилось у нас задушевной беседы, — вздохнул он.

— Здесь какое-то недоразумение. — У Лизы не только руки, но и голос вибрировал. — Пожалуйста, отвезите меня домой.

— Домой — это куда?

— Я живу в «Метрополе». Номер пятьсот шестнадцать. Видите, я же ничего не скрываю.

— Хотелось бы верить… К сожалению, вам придется погостить у нас некоторое время.

— С какой стати?! — попытка возмутиться слабая, откуда силы под гипнозом. — Вы не имеете права!

Он позвонил, и в комнате возник рослый детина в спортивном костюме, с заспанным и каким-то желтоватым, как у улитки, лицом.

— Серенький, проводи гостью в отведенные ей покои.

— Слушаюсь, ваше благородие.

— Гляди там, без озорства.

— Что же, пацанам разговеться нельзя?

— Не сегодня, Серенький, не сегодня.

Парень недовольно фыркнул, оценивающе косясь на Лизу. Она растерянно пробормотала:

— Но у меня же ничего с собой нет… Даже зубной щетки.

Догмат Юрьевич махнул рукой, уже забыв про нее.

Парняга отвел ее в каморку, где стояла железная кровать с поролоновым матрасом, стул и деревянная тумбочка. Больше никаких удобств, если не считать трехлитровой банки в углу. Если это параша, то предназначалась она явно для мужчин, о чем Лиза, смущаясь, уведомила конвоира.

— Ничего, управишься, — гоготнул желтоликий и, вопреки запрету начальника, слегка ее потискал, ухватя сзади под груди.

— Как вы смеете! — возмутилась Лиза, уже привыкая к роли всеми обижаемой благородной сироты. Видно, она чего-то не учла в умонастроении ухажера: слабый протест его возбудил и, засопев, он начал натурально заваливать ее на матрас, ласково приговаривая: — Давай, давай, телочка, быстренько справим нужду.

По всем инструкциям, исходя из ситуации, она обязана была, немного побарахтавшись, ему уступить, но Лиза не сделала этого. Ее дисциплинированность имела пределы, лучше других об этом знал Лихоманов-Литовцев-Чулок. Она частенько нарушала конспиративные табу и обыкновенно, как ни чудно, это сходило ей с рук. Выскользнув из могучих объятий, она развернулась и вонзила парню коленку в промежность. Потом подтолкнула его, полусогнутого, к двери и выпихнула вон. Поглядела: на двери, естественно, никакого запора. Еще долго из коридора доносилось недужное мычание оскорбленного кавалера. Оклемавшись, он заглянул в дверь и зловеще предупредил:

— Серый не прощает, когда его бьют по яйцам. Запомни, сучка.

— А ты не лезь без приглашения.

Лежа на кровати в темноте, Лиза попыталась оценить ситуацию, но оценивать, в сущности, было нечего. Нормальная оперативная рутина. Если она в чем и прокололась, то это скоро выяснится.

Приказала себе уснуть, и тут же перед глазами возник самодовольный, улыбающийся Сергей Петрович, весь в бинтах и с проколотым туловищем. «Видишь, Сереженька, это все из-за тебя», — успела упрекнуть перед тем, как погрузиться в забытье.