Мистер Реджинальд Диммок, несмотря на свою чрезвычайную молодость, показал себя опытным человеком, повидавшим мир, и умелым собеседником. Разговор между ним и Неллой, казалось, никогда не иссякнет. Они болтали о Санкт-Петербурге, о льде на Неве, об оперном теноре, которого сослали в Сибирь, о свойствах русского чая, о сладости русского шампанского и о прочих сторонах бытия в Московии. Наконец тема России была исчерпана, и Нелла кратко описала, что она делала с тех пор, как виделась с молодым человеком в царской столице, и это повествование перенесло тему разговора в Лондон, о котором они и продолжали говорить, пока не был съеден последний кусочек бифштекса.

Теодор Рэксоул заметил, что мистер Реджинальд Диммок очень мало рассказывал о своих собственных передвижениях, как прошлых, так и будущих. Он счел юношу типичным придворным прихлебателем и раздумывал о том, как тот добился своего поста компаньона князя Эриберта Позенского, и о том, кем мог бы быть этот князь Эриберт.

Миллионер припоминал, что слышал однажды о Позене, но он не был в том уверен. Это, скорее всего, одно из тех маленьких, неотличимых одно от другого немецких государств, в которых каждый пятый-шестой житель — придворный, а остальные — угольщики или трактирщики.

Пока они ели, Рэксоул говорил не много — его мысли были заняты подмигиванием, которое Жюль адресовал мистеру Диммоку, однако за кофе он решил, что в интересах отеля следует разузнать что-нибудь о приятеле его дочери. Он никогда не оспаривал даже на миг ее права иметь своих собственных друзей и всегда давал ей почти во всем полнейшую свободу, полагаясь на ее врожденный здравый смысл, предохранявший ее от всяческих бед и неприятностей, но сейчас помимо подмигивания его поразило отношение Неллы к мистеру Диммоку — отношение, в котором к любезной презрительности примешивалось явное желание расположить его к себе и угодить ему.

— Нелла сказала мне, мистер Диммок, что вы поддерживаете близкие отношения с князем Эрибертом Позенским, — сказал Рэксоул. — Простите мое американское невежество, но является ли князь Эриберт царствующим монархом?

— Его высочество не является царствующим монархом и, вероятно, никогда не будет им, — ответил Диммок. — Великокняжеский престол Позена занят племянником его высочества великим князем Эугеном.

— Племянником? — с удивлением спросила Нелла.

— Почему бы и нет, дорогая леди?

— Но ведь князь Эриберт конечно же очень молод?

— Как это иногда бывает в семейных историях, князь Эриберт по прихоти случая того же возраста, что и великий князь. Отец великого князя был дважды женат. Этим и объясняется юный возраст дяди.

— Как восхитительно быть дядей своему ровеснику. Но я полагаю, что это не слишком забавляет князя Эриберта. Думаю, он ужасно почтителен и послушен и все такое по отношению к своему племяннику…

— Великий князь и мой светлейший господин относятся друг к другу как братья. Разумеется, в настоящее время князь Эриберт номинально является наследником трона, но великий князь, как вы несомненно знаете, должен вскоре жениться на близкой родственнице императора, и когда у него появится семья… — Мистер Диммок остановился и пожал прямыми плечами. — Великий князь, — продолжал он, не закончив последней фразы, — более всего предпочел бы иметь своим преемником князя Эриберта. Он на самом деле не хочет жениться. Между нами, строго между нами, женитьба для него что нож острый. Но будучи немецким великим князем, он, разумеется, обязан жениться. В этом его долг перед своей страной, перед Позеном.

— А какого Позен размера? — напрямую спросил Рэксоул.

— Отец, неприлично задавать такие вопросы, — вмешалась со смехом Нелла. — Ты обязан знать, что интересоваться размерами германских княжеств — это нарушение этикета.

— Я уверен, — сказал Диммок, вежливо улыбаясь, — что великого князя размеры его территории забавляют не меньше, чем кого-либо иного. Я забыл точные цифры, но помню, что однажды мы с князем Эрибертом пересекли пешком все княжество и вернулись обратно за один день.

— Стало быть, великий князь не может совершать долгие путешествия по своим владениям? Он, наверное, вынужден всегда оставаться дома?

— Напротив, он заядлый путешественник, гораздо больший, чем князь Эриберт. Могу вам сказать — этого никто еще не знает за пределами отеля, что его августейшее высочество великий князь с небольшой свитой будет здесь завтра.

— В Лондоне? — спросила Нелла.

— Да.

— В этом отеле?

— Да.

— О! Как замечательно!

— Вот почему ваш покорный слуга находится сейчас здесь — в качестве своего рода предварительной охраны.

— Но, насколько я понял, — сказал Рэксоул, — вы… гм… состоите на службе у князя Эриберта, у дяди…

— Да, именно так. Князь Эриберт также прибудет сюда. Оба они, и великий князь, и князь Эриберт, будут заняты важными денежными делами, связанными с устройством женитьбы великого князя… Дела в высочайших сферах, как вы понимаете.

«Для такого осмотрительного человека, каков этот мальчик, он выбалтывает слишком много секретных сведений… В чем тут дело?» — подумал Рэксоул про себя, а вслух сказал:

— Не выйти ли нам на террасу?

Когда они пересекали столовую, мистера Диммока остановил Жюль и вручил ему письмо.

— Только что пришло, сэр, с посыльным.

Нелла мгновенно обернулась к отцу.

— Оставь меня ненадолго наедине с этим мальчиком, — прошептала она ему на ухо.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ответил Рэксоул, ласково потрепав ее по руке. — Можешь так же обращаться со мной и дальше. Используй меня как тебе нравится. Пойду присмотрю за своим отелем. — Сказав это, он тут же исчез.

Нелла и мистер Диммок сели рядом на террасе, потягивая коктейль со льдом. Окруженные растениями, цветущими по указке цветовода из Челси, они представляли собой чрезвычайно красивую пару. Люди, проходившие мимо, думали, что эта беседа служит прелюдией к началу романа. Возможно, так оно могло бы и быть, но для того, чтобы точно предсказать роман, необходимо было более близкое знакомство с характером Неллы Рэксоул.

Жюль лично подносил напитки, а в десять часов принес еще одну записку. Прочитав ее, Реджинальд Диммок принес тысячу извинений, сославшись на важные дела для его светлейшего господина, дяди великого князя Позенского. Он спросил, не может ли он вызвать мистера Рэксоула или же проводить мисс Рэксоул к ее отцу. Но мисс Рэксоул весело сказала, что не видит необходимости в эскорте и пойдет спать. Она прибавила, что они с отцом всегда стараются быть независимыми друг от друга.

Именно в это время Теодор Рэксоул вновь направился в личную комнату мистера Вавилона. Прежде чем добраться до нее, он обнаружил, что есть что-то загадочное в том, какими путями новость о смене владельца спускается в самые нижние слои отельного космоса. Коридоры гудели от слухов, которые обсуждали даже чернорабочие с таким увлечением, словно они имели к ним самое прямое отношение.

— Хотите сигару, мистер Рэксоул? — вежливо предложил Вавилон. — К вашим услугам старейший коньяк в Европе.

Несколькими минутами позже они сидели, неторопливо беседуя. Феликс Вавилон был удивлен способностью Рэксоула буквально впитывать подробности управления отелем. Что же касается Рэксоула, то он вскоре понял, что Вавилон должен по праву считаться князем среди управляющих отелями.

До этого Рэксоулу никогда не приходилось задумываться о том, что управление отелем, особенно большим отелем, может быть чрезвычайно интересным делом и предъявлять очень высокие требования к умственным способностям управляющего; и он пришел к убеждению, что недооценивал возможности отелей. Круг дел в «Гранд Вавилоне» был огромным. Рэксоулу со всеми его организаторскими способностями пришлось потратить ровно полчаса, чтобы войти во все тонкости устройства прачечной в отеле. А ведь прачечная была лишь одной, и не самой большой, среди многочисленных служб отеля, в обсуждение деятельности которых оба собеседника ушли с головой.

Наконец Рэксоул посмотрел на позолоченные часы в высоком футляре.

— Боже правый, — сказал он. — Уже три часа. Мистер Вавилон, примите мои извинения за то, что задержал вас до столь позднего времени.

— Я уже много лет не проводил вечер так приятно. Вы позволили мне сесть на моего любимого конька, и это я должен перед вами извиняться.

Рэксоул встал.

— Хочу задать вам один вопрос, — сказал Вавилон. — Вам приходилось когда-нибудь иметь дело с отелями?

— Никогда, — признался Рэксоул.

— В таком случае вы упустили ваше призвание. Вы могли бы стать величайшим из отельных управляющих. Вы могли бы стать даже более великим, чем я, а мне нет равных, несмотря на то, что я держу один отель, а некоторые держат их полдюжины. Мистер Рэксоул, почему вы никогда не управляли отелем?!

— Бог знает, — засмеялся миллионер. — Но вы льстите мне, мистер Вавилон.

— Я? Льщу? Вы не знаете меня. Я не льщу никому, кроме, разумеется, исключительно важных гостей…

— Кстати, о важных гостях. Мне сказали, что завтра сюда прибудет пара немецких князей.

— Да, это так.

— Надо ли что-то предпринять? Следует ли принять их с почтением — стоять с поклонами у входа или что-нибудь в этом роде?

— В этом нет необходимости, если вы сами того не пожелаете. Современный владелец отеля совсем не похож на средневекового трактирщика, и даже князьям и принцам не доводится с ним повидаться, если не произойдет какая-нибудь неприятность. В самом деле, несмотря на то что великий князь Позенский и князь Эриберт уже оказывали мне честь, останавливаясь в моем отеле и прежде, я ни разу не видывал их в глаза. Вот увидите, завтра все будет устроено как надо без вас.

Они поговорили еще немного, и затем Рэксоул пожелал собеседнику спокойной ночи.

— Позвольте мне показать вам вашу комнату. Все лифты уже заперты, и в коридорах ни души. Что до меня, то я буду ночевать здесь. — И мистер Вавилон указал на внутреннюю дверь.

— Нет, спасибо, — сказал Рэксоул. — Позвольте мне исследовать мой собственный отель без провожатых. Я уверен, что смогу найти свой номер.

Однако, поблуждав по переходам и коридорам, Рэксоул потерял столь твердую уверенность в том, что сумеет найти свою комнату. Она значилась под номером 107, но он забыл, где это находится — на первом или втором этаже. Перемещаясь на лифте, он не обращал внимания на этажи. Он прошел мимо нескольких площадок для лифта, но возле них не было видно ни малейшего признака лестницы: они вышли из употребления во всех уважающих себя отелях, и хотя архитекторы продолжают по традиции строить лестницы внутри здания, они прячут их в укромные уголки, чтобы не оскорблять глаз избалованной космополитической публики.

Отель казался огромным, жутким, пустынным. Тут и там через большие промежутки горел электрический свет. Толстые ковры заглушали шаги мистера Рэксоула, обутого в легкие туфли, и он бесшумно бродил взад и вперед, развлекаясь и отдаваясь внезапно охватившему его странному чувству ночи и таинственности. Ему чудилось, что он слышит тысячи похрапываний, мирно доносящихся из высших сфер.

Наконец он нашел лестницу, очень темную и узкую, и оказался на первом этаже. Вскоре он обнаружил, что номера комнат здесь не поднимаются выше семидесятого. Найдя другую лестницу, он поднялся на второй этаж. По убранству стен он узнал свой собственный этаж и, неторопливо прогуливаясь по длинному коридору, негромко, задумчиво засвистел песенку, выражая удовлетворение.

И тут ему показалось, что он услышал шаги в поперечном коридоре, и инстинктивно он спрятался в ближайшей нише. Шаги действительно приближались. Осторожно выглянув наружу, он заметил нечто, на что вначале не обратил внимания: напротив него с ручки на двери одной из спален свисал отрезок белой ленты. Затем из-за угла бокового коридора вышел человек, и Рэксоул отпрянул. Это был Жюль — руки в карманах, шляпа надвинута на глаза, но в общем одетый как обычно.

Рэксоул тут же с особой яркостью вспомнил то, что говорил ему Феликс Вавилон во время их первой беседы. Он пожалел, что с ним нет его револьвера. Он не мог бы объяснить, почему чувствовал желание иметь при себе револьвер в лондонском отеле с безупречной репутацией, но ощущал потребность в этом инструменте нападения и защиты. Рэксоул решил, что если Жюль свернет в нишу, то он схватит его за горло, затем, не отпуская, задаст этому весьма сомнительному официанту несколько простых вопросов. Но Жюль остановился. Миллионер вновь осторожно выглянул из ниши. Жюль с чрезвычайной мягкостью повернул ручку на двери, к которой была прикреплена белая лента. Дверь медленно отворилась, и Жюль исчез в комнате. Через некоторое время полуночник Жюль появился вновь, закрыл дверь так же мягко, как открыл, снял с ручки ленту и тем же путем скрылся в боковом коридоре.

— Все это странно, — сказал Рэксоул. — В высшей степени странно.

Тут он посмотрел на номер на двери и невольно отшатнулся.

— Черт меня побери!!. — пробормотал он изумленно. Это был 111-й номер, комната его дочери! Он попытался открыть дверь, но она была заперта. Бросившись в свой номер, 107-й, он схватил один из пары револьверов (из тех, что делаются для миллионеров) и последовал за Жюлем в боковой коридор. В конце коридора находилось окно, оно было, открыто, и Жюль безмятежно глядел сквозь него на улицу. Десять бесшумных скачков, и Теодор Рэксоул был за его спиной.

— Одно слово, мой друг, — начал миллионер, потрясая револьвером в воздухе. Жюль был несомненно напуган, но благодаря превосходно развитому умению контролировать себя оправился от страха в ту же секунду.

— Сэр? — сказал Жюль.

— Я всего лишь хочу узнать, какого черта вы делали минуту назад в сто одиннадцатом номере.

— Меня вызвали туда, — последовал спокойный ответ.

— Вы лжец, и притом неумный. Эта комната моей дочери. А теперь объяснитесь, прежде чем я решу, застрелить вас или выбросить из окна.

— Прошу прощения, сэр, номер сто одиннадцатый занят джентльменом.

— Я предупреждаю вас, мой друг, что это серьезная ошибка — пытаться противоречить мне. Не пытайтесь совершить ее вновь. Мы вместе войдем в комнату, и вы докажете мне, что постоялец — джентльмен, а не моя дочь.

— Невозможно, сэр, — сказал Жюль.

— Ну это мы посмотрим, — сказал Рэксоул и ухватил Жюля за рукав. Миллионер знал наверняка, что Нелла поселилась в номере 111: он сам вместе с ней осмотрел комнаты и сам проследил за тем, чтобы здесь надежно разместились ее вещи, ее служанка, и она сама.

— А теперь откройте дверь, — прошептал Рэксоул, когда они подошли к 111-му номеру.

— Я должен постучать.

— Это как раз то, чего вы не должны делать. Откройте. Не сомневаюсь, что у вас есть запасной ключ.

Подгоняемый револьвером, Жюль послушался, показывая тем не менее всем своим видом, что не имеет отношения к этому грубому нарушению декорума отельной жизни. Рэксоул вошел. Комната была ярко освещена.

— К вам посетитель, который настаивает на встрече, сэр, — сказал Жюль и исчез.

Мистер Реджинальд Диммок, все еще в вечернем костюме, с дымящейся сигаретой в руке, поспешно встал из-за стола.

— Приветствую вас, дорогой мистер Рэксоул. Для меня это неожиданное… хм… удовольствие…

— Где моя дочь? Это ее номер.

— Верно ли я понял, что вы сказали, мистер Рэксоул?

— Я осмелился заметить, что это комната мисс Рэксоул.

— Мой дорогой сэр, — ответил Диммок, — вам, должно быть, почудилось что-то. Только мое уважение к вашей дочери удерживает меня от того, чтобы силой выставить вас отсюда за это невероятное подозрение.

Маленькое пятнышко на переносице миллионера внезапно резко побелело.

— С вашего позволения, — сказал он низким спокойным голосом, — я обследую ванную и гардеробную.

— Только выслушайте меня прежде, — предложил Диммок более мягким тоном.

— Я выслушаю вас позже, мой юный друг, — сказал Рэксоул и приступил к обследованию ванной и гардеробной, не давшему никакого результата.

— Как бы неверно ни было истолковано мое поведение, мистер Диммок, могу сказать вам, что я полностью доверяю своей дочери и считаю, что она способна лучше чем кто бы то ни было позаботиться о себе, но то, что вы находитесь здесь, — это одно из весьма загадочных и непонятных для меня событий, происходящих в этом отеле. Это все.

Почувствовав сквозняк возле своего плеча, Рэксоул повернулся к окну.

— Вот еще пример, — добавил он. — Я вижу, что это окно разбито, сильно разбито, и притом снаружи. Ну и как вы можете это объяснить?

— Если вы будете добры и выслушаете мои объяснения, мистер Рэксоул, — начал Диммок в своей лучшей дипломатической манере, — я попытаюсь вам объяснить, что произошло. Я расценил ваш первый вопрос ко мне, когда вы вошли, как нападение, но теперь я вижу, что у вас есть для этого оправдания. — Он вежливо улыбнулся. — Около одиннадцати часов вечера я проходил по коридору и обнаружил, что у мисс Рэксоул возникли сложности со служителями отеля. Мисс Рэксоул отправилась отдыхать в эту комнату, когда в окно влетел большой камень, брошенный, вероятно, с набережной, и, как вы видите, разбил стекло. Она не хотела оставаться в комнате, поскольку помимо неудобства от разбитого окна был страх, что камень могут бросить еще раз. Она настаивала на том, чтобы ей сменили комнату. Служители утверждали, что другого номера с ванной и гардеробной нет, а ваша дочь требовала именно такой номер. Я тут же предложил поменяться с ней апартаментами. Она сделала мне честь, приняв мое предложение. Тут же были перенесены наши вещи… И это все. В настоящий момент, я уверен, мисс Рэксоул спит в сто двадцать четвертом номере.

Теодор Рэксоул несколько секунд молча смотрел на молодого человека.

Послышался робкий стук в дверь.

— Войдите, — громко сказал Рэксоул.

Кто-то открыл дверь, но остался стоять на пороге. Это была служанка Неллы, одетая в домашнее платье.

— Мисс Рэксоул передает вам свое почтение и тысячу извинений, но в этой комнате на полке осталась ее книга. Она не может уснуть и хочет почитать.

— Мистер Диммок, я приношу свои извинения, мои почтительные извинения, — сказал Рэксоул, когда девушка с книгой ушла. — Спокойной ночи.

— Прошу вас, не придавайте этому значения, — учтиво сказал Диммок и простился с ним поклоном.