С тех пор как Унгерн покорил Забайкалье, вошел в Монголию и получил власть, он в ответ на красный террор развязал свой, еще более жестокий и кровавый. До сих пор в советских учебниках, фильмах и книгах барон фигурирует как кровожадный, не знающий никакой меры психопат с замашками диктатора. Это было недалеко от истины, считают историки, если судить по тем фактическим материалам, которые опубликованы в том числе и в России. Наверное, такому человеку, как барон Унгерн, генералу, командиру дивизии, которая воевала против установившейся коммунистической системы, нельзя было иначе…

В своей слепой жестокости Унгерн уже не различал, кто перед ним – большевик, предатель или офицер его дивизии. Приступы ярости, которые накатывали внезапно и так же исчезали, стоили жизни многим преданным ему людям.

Он считал, что это необходимо, что мир настолько погряз в бесчестье, в безверии, в каком-то ужасе, что это может быть исправлено только жестокостью. И недаром же он отдал приказ о сожжении заживо провинившегося офицера. Причем согнал на эту экзекуцию всю дивизию. Этого человека сожгли заживо при всех, но самого барона на месте казни не было. В Унгерне не было садизма, он никогда не испытывал наслаждения от казней, которые совершались по его приказам, от экзекуций. Он даже никогда при них не присутствовал, потому что для него это было невозможно. У него была достаточно тонкая нервная организация, чтобы все это выносить.

Однако душевная тонкость не мешала Унгерну отдавать приказы, согласно которым людей не просто расстреливали или вешали, но и подвергали нечеловеческим пыткам – срывали ногти, живьем сдирали кожу, бросали на растерзание диким зверям. В показаниях солдат, служивших рядом с Унгерном, сохранились упоминания о том, что на чердаке дома он держал на привязи волков, которых баронские палачи кормили живыми людьми.

Историки до сих пор спорят о том, что стало причиной такой слепой жестокости Унгерна. Ранение, полученное на войне еще в юности? Известно, что после этого ранения Унгерн страдал сильными головными болями. А может быть, барону действительно нравилось причинять людям нечеловеческие страдания?! Когда его войско вошло в Ургу, столицу Монголии, барон отдал приказ безжалостно истреблять всех евреев и революционеров. Последних он считал воплощением зла, а первых – виновными в свержении монархии и гибели царской семьи. По мнению Унгерна, евреи распространяют тлетворные идеи во всем мире и не заслуживают права жить…

В этих взглядах барон был очень близок к самому кровавому диктатору XX столетия, родившемуся всего на четыре года позже, чем Унгерн. И, надо сказать, мог бы неплохо вписаться в СС, если бы дожил до тех времен. Не зря же цвет эсэсовской формы был черным. Да и сам Гитлер, как известно, был помешан на мистике и эзотерике.

Историки сходятся в одном: Унгерн чувствовал себя мессией, посланным на землю, чтобы победить хаос и вернуть человечество к нравственности и порядку. Цели барон ставил в мировом масштабе, поэтому средства годились любые, даже массовые убийства.

Ненависть к большевикам и евреям у него была патологическая. Он ненавидел и уничтожал и тех и этих, за короткий срок истребил 50 человек, хотя это стоило ему достаточных усилий – они скрывались под защитой местных авторитетных купцов. Скорее всего, он возлагал на евреев ответственность за свержение его любимой монархии, небезосновательно считал их виновными в убийстве царя – и мстил за него.

На суде Унгерн открещивался от своих кровавых деяний, говоря «не помню», «все может быть». Так и возникла версия о сумасшествии барона. Однако некоторые исследователи уверяют: он не был умалишенным, однако точно был не таким, как все, – потому что маниакально следовал выбранной цели.

Просто у человека были взгляды, которые не укладывались в стандарты того времени. Ну как может представитель высших слоев общества, немецкий аристократ, перенимать образ жизни монголов? Как он может принимать буддизм в Монголии, как он может следовать монгольским обычаям и при этом так не любить то, что называется прогрессом в Европе – то есть революции и построение буржуазных или социалистических обществ? Для тех, кто живет в этих стандартах, это непостижимо.

По словам современников, Унгерн легко впадал в ярость и при случае избивал всякого, кто находился рядом. Барон не терпел советчиков, особо наглые могли даже лишиться жизни. Для него не имело значения, кого ударить – простого рядового или офицера. Избивал за нарушение дисциплины, за разврат, за грабежи, за пьянство. Бил кнутом, плетью, привязывал к дереву на съедение комарам, в жаркие дни сажал на крыши домов. Даже своего первого заместителя генерала Резухина барон однажды избил на глазах у подчиненных. При этом, раздавая тумаки, Унгерн с уважением относился к тем офицерам, которые после полученного от него удара хватались за кобуру пистолета. Таких он ценил за смелость и больше не трогал.

В захваченной войском барона Урге в первые дни повсюду чинились грабежи и насилие. Историки до сих пор спорят – то ли Унгерн таким образом дал солдатам отдых и возможность насладиться победой, то ли просто не смог их удержать. Впрочем, порядок он навел быстро. Но без крови обходиться уже не мог. Начались репрессии, аресты, пытки. Казнили всех, кто казался подозрительным, – а таковыми были все: русские, евреи, китайцы и даже сами монголы.

Кузьмин: «Я не буду уточнять, что за документ – он достаточно хорошо известен тем, кто изучает эту историю. Он гласит, что Унгерн истребил русское население города Урги. Но это совершенно неверно. Здесь было истреблено, по моим подсчетам, примерно 10 %».

При бароне в Урге орудовал комендант Сипайло по прозвищу Макарка-душегуб. Этот изувер отличался особой жестокостью и кровожадностью, лично пытал и казнил и своих, и чужих. Сипайло говорил, что большевики убили всю его семью, поэтому сейчас он мстит. При этом собственноручно душил не только пленных красноармейцев, предателей и евреев, но даже своих любовниц. Унгерн не мог этого не знать. Так же, как и остальным, Сипайло иногда перепадало от барона, который считал коменданта беспринципным и опасным. «Если понадобится, он и меня может убить», – говорил барон. Но такой человек Унгерну был нужен. Ведь на животном ужасе и страхе за жизнь держалось самое главное – повиновение людей.

Не все историки убеждены, что Унгерн воевал только во имя своей высокой цели. Некоторые исследователи считают, что действиями опального генерала могли умело руководить.

Совсем недавно в руки к историкам попали ранее неизвестные протоколы допросов барона Унгерна. Одним из пунктов обвинения был шпионаж в пользу Японии. Этого Унгерн так и не признал, однако некоторые факты говорят о том, что он действительно имел тесные отношения с правительствами двух государств – Японии и Австрии. Это подтверждает переписка с советником австро-венгерского посольства и большое число японских офицеров в рядах Азиатской дивизии. Именно поэтому некоторые историки выдвинули версию о том, что Унгерн вполне мог быть двойным агентом, параллельно работать и на ту, и на другую разведку. Австрия была родной для него страной, а Япония желанным союзником в борьбе с китайскими и российскими революционерами. Более того, японское правительство охотно поддерживало друга и бывшего командира Унгерна – атамана Семенова. Есть свидетельства того, что Унгерн вел переписку с японцами, надеясь на их поддержку в своем походе против большевистской России. Хотя о достоверности этих версий историки спорят до сих пор. Подтверждений того, что японцы снабжали Унгерна оружием, не нашлось. Более того, когда Унгерн шел на Россию, он был совершенно дезориентирован в ситуации – надеялся, что японцы уже двинулись на Забайкалье, а где-то там наступают белые.

В засекреченных архивах до сих пор хранятся данные от японских агентов из унгерновской дивизии. По возвращении они были допрошены японской контрразведкой. Из протоколов допросов видно, что эти люди были явно непригодны как разведчики. Их данные были крайне искажены, они очень приблизительно говорили, где продвигалось войско, и приводили сведения, которые в общем-то особого значения не имеют.

Японское оружие, японские наемники в рядах дивизии, тайная переписка – всего этого хватило большевикам, чтобы на суде признать барона Унгерна агентом иностранной разведки. Но было еще что-то, что интересовало большевиков гораздо больше, чем разведданные, переданные японцам. Ведь когда Унгерн попал в руки к красноармейцам, его не убили на месте как злейшего врага по закону военного времени. Получается, Унгерн был нужен красным живым? Но зачем? Пытаясь ответить на этот вопрос, историки выдвигали совершенно невероятные версии. По одной из них, барону предложили перейти на службу к большевикам и он предложение принял. По другой версии, красным нужен был не сам барон, а его несметные сокровища, которые он спрятал где-то в Монголии.