ГЛАВА 42. ПОКУШЕНИЕ
В молодые годы, даже в местах лишения свободы, Лесник не замечал, как пролетала ночь, растворяясь в рассвете. Не успевал он положить голову на подушку, чтобы поспать, как ночь заканчивалась и объявлялся подъем. Нужно было вступать в день, принимать его со всеми неприятностями, радостями. Он иногда даже подозревал, что ночь во много раз короче дня. Но только убежденность в невозможности такого феномена вынуждала его отказаться от дурацкой навязчивой идеи.
Достигнув семидесятилетнего возраста, Лесник в корне изменил свое стародавнее мнение. Теперь день ему казался намного короче ночи. Если сейчас он часто не замечал мелькания дней, то долгие бессонные ночи и короткие часы сна превратили его в лунатика. Видать, в минувшие годы он проспал почти все отведенные природой ему на сон часы и теперь урывками использовал оставшиеся минуты своего запаса.
Едва уснув во втором часу ночи, Лесник проснулся от подозрительного шороха около входной двери в его номер. Он понял, что кто-то хочет тайно проникнуть к нему в комнату.
«Что за черт? Кому я так срочно понадобился? Кто же так подло хочет свести со мной свои счеты?» — подумал он, настораживаясь.
Так как недоброжелателей и личных врагов ему всегда хватало сверх меры, то развивать дальше свою мысль он не стал. Достав из-под подушки нож, который из всех видов оружия считал самым надежным, он, поднявшись с постели, положил в нее свою одежду вместе с туфлями и накрыл все это одеялом. Проклиная темноту, он спрятался за шифоньером, из-за которого стал внимательно следить за дальнейшими событиями.
В полоске света пробивающегося из коридора в комнату через открывшуюся дверь, показался мужчина с пистолетом в руке. Осторожно прикрыв за собой дверь, он стал красться к кровати Лесника.
В воровских разборках, в резне на межнациональной почве Лесник получил огромную практику в пользовании холодным оружием. В свое время ему в искусстве владения и пользования ножом не было равных. Сейчас ему не составляло особого труда зарезать своего противника, метнув нож ему в голову, сердце или горло, но мертвец не представлял бы уже для него интереса.
«Кто из городских подонков посмел поднять на меня руку?»— сейчас ответ на данный вопрос Лесника интересовал больше, чем его личная безопасность.
Когда человеку часто приходится рисковать собой, то постепенно он привыкает к опасности и теряет истинное представление о цене своей жизни. Таким был Лесник.
Подкравшись к противнику, Лесник изо всей силы ударил его ножом в правую руку. Грохот падающего на пол пистолета и крик противника дали Леснику понять, что он не промахнулся и на этот раз. Оттолкнув противника от места, куда, скорее всего, упал пистолет, Лесник включил свет, допуская, что если противник первым найдет и поднимет пистолет, то ему придется метать в него нож. Но меры предосторожности оказались напрасными. Скальпель, а это был именно он, не помышлял уже ни о каком нападении. Схватившись здоровой рукой за раненую и нянча ее, как ребенка, он, согнувшись, выл раненым зверем.
— Покричи, скотинка, покричи, — довольно произнес Лесник, любуясь результатом своей работы и поднимая с пола пистолет противника.
Прибежавшие на крик в комнату Туляк и его парни без разъяснений Лесника поняли, что случилось в его номере. Однако Лесник счел для себя необходимым прокомментировать случившееся:
— Козел сраный пытался меня застрелить...
Подойдя к Скальпелю, который нервно дергался в руках крепко державших его парней, он спросил:
— Кто тебя направил мочить меня?
Уставившись взглядом загнанного зверя на Лесника, Скальпель, тихо воя, не ответил на его вопрос. Понимая его намерение тянуть волынку, Лесник двумя руками надавил на раненую руку Скальпеля, как бы собираясь её сломать. Чему-чему, а как эффективно воздействовать на своих противников, Лесника не надо было учить.
Взвыв от боли, понимая, что если он будет молчать, то Лесник продолжит пытку, Скальпель заорал:
— Лука! Лука!
— Чего Лука? — не желая проявлять догадливость и ожидая исчерпывающего ответа на свой вопрос, спросил Лесник.
— Лука меня послал.
— Вот теперь не только мне, но и всем остальным стало ясно, что почем, —довольный результатом допроса, произнес Лесник. — Отвезите его в больницу, чтобы ему оказали первую помощь. Потом поедете с ним домой к Луке, сведете их носами. Проверите то, что он сейчас мне налепетал. После этого привезите обоих ко мне сюда. Я придумаю обоим наказание.
Лука решил не начинать сведения счетов с Угрюмым до тех пор, пока Скальпель не убьет Лесника. Если его должник не справится с поручением, то убийство Угрюмого окажется ненужным, бесполезным риском. Поэтому Лука хотел проконтролировать, как Скальпель справится с его заданием.
Услышав шум и крики на третьем этаже здания, Лука догадался, что попытка его друга не увенчалась успехом и он захвачен людьми Лесника. Когда же он увидел Скальпеля выходящим из здания в сопровождении боевиков Лесника, то окончательно понял, что зря начинал свою затею. Он стал следить за своим напарником и видел, как парни Лесника свозили его в больницу, откуда потом поехали к нему домой. Лука пришел к выводу, что Скальпель его выдал Леснику с потрохами. Ему немедленно надо бежать из города, пока не захлопнулась ловушка! К бегству из города он был готов, о чём свидетельствовали огромная адидасовская сумка, набитая всем необходимым на первое время, и несколько толстых пачек денег в карманах его куртки.
Не найдя Луки в городе, боевики вместе с раненым «террористом» вернулись в «Уникум», не зная, что теперь делать с мальчишкой.
— Отпустите его на все четыре стороны, — удивил Лесник парней и даже самого Скальпеля своим гуманным решением.
— Хоть бока намять ему позволь моим парням, — недовольный таким решением, предложил Туляк.
— Не стоит о такое гавно пачкать свою обувь. Ему всё равно вместе с Лукой долго не прожить, — заступился за Скальпеля Лесник.
О том, что блатяга Лука, наняв торпеду Скальпеля, пытался застрелить вора в законе, разнеслось по всей стране беспроволочным телефоном в среде как бывших, так и настоящих зеков. Он был приговорен ворами заочно к смерти. После такого приговора Луке, убить его было делом чести любого уважающего себя вора.
Через полгода после описанных событий в Иркутском аэропорту был обнаружен труп неопознанного мужчины с перерезанным горлом. Проведенная дактилоскопическая экспертиза установила, что убитым был Голубенко Виктор Евлампиевич, известный в преступной среде под кличкой Лука.
Выполнив свою миссию, Лесник вместе со всем своим сопровождением собрался ехать к себе домой. Перед расставанием с ним Угрюмый по-настоящему растерялся. Он не привык кем-то командовать. К тому же был слишком горячим и малограмотным.
— Виктор Степанович, пойми меня правильно, ну какой из меня командир? — Взмолился он.
Внимательно посмотрев на своего давнего соратника и поняв его состояние, Лесник обнадежил его.
— Как только у меня появится достойная замена, я его сюда пришлю. Ты ему сдашь чин по чину свои полномочия, а пока тебе придется руководить всей тутошней братией так, как я тебя учил всю жизнь.
К счастью для Угрюмого, вскоре из колонии особого режима освободился Тихий. Если в ИТК он был авторитетом на положении, зековская жизнь ему была понятной и пригодной для жизни средой, как для рыбы вода, то, оказавшись на воле с несколькими миллионами общаковских денег, выделенных ему ворами в качестве помощи в гражданской жизни, он почувствовал, что долго на них не проживет. А вот как дальше жить, не совершая преступлений, даже не представлял.
Так как Лесник продолжал быть кассиром общаковских денег, то Тихий явился к нему за получением выделенной ему части. Тогда же он и пожаловался Леснику на неудачливую свою судьбу.
— У тебя родня есть? — поинтересовался у него Лесник.
— Нет!
— А где думаешь жить?
— Не знаю!
— За счет чего думаешь жить?
— Пока натри лимона, что ты мне дал.
— Этих бабок тебе надолго не хватит. Когда они кончатся, тогда за счет чего думаешь жить?
— Не знаю.
— Я могу помочь твоему горю.
— Каким образом?
— Сейчас мой Угрюмый руководит одной воровской кодлой, которая, пока я не подключился к её воспитанию, хреном ботала воровской закон. Угрюмому трудно ими управлять, так как, кроме убийств, он ничего толково делать не может. Умоляет меня прислать ему замену. У хозяина ты руководил тысячами зеков, а поэтому с несколькими десятками шустряков тебе управится не составит особого труда. С их помощью ты найдешь себе подходящую крышу, прокорм и всё остальное. Ну как, устраивает тебя моё предложение?
— Вполне!
— Я думаю, лучшего места для тебя не найти. Завтра тебя Туляк со своей охраной доставит к Угрюмому.
— А ты со мной не желаешь прокатиться?
— Мне надо срочно отваливать в столицу к свату, а оттуда я мотану к американцам.
— Что-нибудь случилось?
— Один денежный мешок хочет разорить фирму, в которую вложены немалые деньги сына и невестки. Я хочу полететь туда и посмотреть. Может быть, сумею снять их «головную боль».
— За трудную задачу ты берешься, сможешь ли один решить?
— Игнатий Никитович, дорогой мой человек, у меня там с местной мафией давно установлен железный контракт. Думаю, что с их помощью мне там удастся что-нибудь сварганить.
— Дай бог, чтобы у тебя там получилось, как ты задумал.
— Чего ты так вздыхаешь?
— Каялся батюшке, просил его отпустить мне мои грехи, обещал больше не грешить, а вижу, что грешу и по-черному. Что обидно, так это то, что если бы разные сволочи тебя, меня, нас не трогали, так и я бы никого не курочил, не обозлял против себя. Но как я могу не грешить, когда разная шушера топчет нам закон, издевается над моими близкими?
— Никак нельзя!
— Я тоже так считаю. Если при жизни батюшка мне не простит моих грехов, я готов за свои поступки попасть в ад. Но бог видит, я сдерживаюсь. Вот решил не проливать чужой крови.
— А ты в самом деле веруешь в бога?
— Если бы не верил и не сдерживался, то совсем недавно мог убить человека, который хотел забрать мою жизнь. А я его отпустил. Понимаешь? Правда отбирая пистолет, я его ранил, но потом отпустил.
— Почему?
— Потому, как меньший грех легче замаливать перед богом.
— Я, Виктор Степанович, ещё не дорос до такого рассуждения, но ты меня заставил кое над чем задуматься.
— Я, дорогой мой, сам с сомнения начинал свой путь к богу, — завершая беседу, признался Тихому Лесник.
