В момент телепортации настоящий Марк Брем продолжал выполнять те обычные движения, которые он обычно делал на работе: ставил два бокала с пенящимся пивом на крохотный столик. Внутренне он уже предвкушал, что эти два человека, которых он обслуживал, как всегда, одарят его большими чаевыми.

Он уже ощущал на коже ладони гладкость монет, которых он потом бросит в карман, куда обычно складывал получаемые в течение дня чаевые.

В этот момент все и случилось. Он бежит, подгоняемый обнаженными людьми А над головой огромное голубое небо, вокруг — холмы, появилась одышка и усталость от такого изнурительного бега.

В течение первых минут его мысли занимало лишь сожаление о потерянных деньгах Марк чувствовал себя, как официант, который заканчивает смену, не набрав достаточно чаевых, и именно эти потерянные деньги не выходили у него из головы, когда он, пленник со связанными за спиной руками, бежал вприпрыжку по достаточно живописной холмистой местности.

Марк без труда смог приспособиться к подобного рола телепортации.

«В любую минуту, — думал он, — я, наконец, вспомню, когда и каким образом принял эти капли, от которых вырубился и которые перенесли меня в...»

Эта местность слабо напоминала Марку западные районы Соединенных Штатов.

Всю свою жизнь он прожил, никогда не ощущая ничего ирреального. Ничто не могло удивить его Миртаков, каков он есть, и люди в нем — по его собственному негативному мнению — тишь овцы Когда придет время, он узнает, кто эти люди, захватившие его в плен, и что они собираются с ним сделать.

Так и должно случиться. Никто не делает ничего без причины.

Когда Стивен добрался до этого места в своих привычных для него размышлениях, его преследователи, войдя в лес, перешли на быстрый шаг.

Марк перевел дух и успокоился удивительно быстро Так быстро, что это самого его даже удивило Конечно, он еще не подозревал, что его сознание перенесено в намного более молодое тело (Стивен наряду со своими ночными любовными приключениями почти ежедневно играл и в теннис — и не только для того, чтобы поддерживать форму, но и просто потому, что ему нравилась эта игра и он играл в нее довольно прилично).

Здесь, в тени раскидистых деревьев, Марк решил, что его просто приняли за кого-то другого. Механика происшедшего представлялась ему таким образом: он вырубился после принятия капель, которые ему дал кто-то перед этим, и он так и не успел получить приличных чаевых у респектабельных джентльменов. Ну, а все последующее — только логично: приехавшие на скорой помощи санитары вошли каким-то образом в сговор со злоумышленниками и в бессознательном состоянии доставили его сюда…

Еще раз в замешательстве Марк сузившимися глазами оглядел местность и этих почти полностью обнаженных людей, которые шли, окружая его со всех сторон.

«О господи, — подумал он, — кто эти парни? Чем скорее он объяснит им, что он не тот, кто им нужен, тем скорее он вернется к своей работе».

С этим намерением он громко произнес:

— Эй!

Никто не обернулся. Казалось, никто не услышал его. Вся группа двигалась по тропинке среди довольно густо росших деревьев.

«Ну хорошо, сукины вы дети», — подумал хмуро Марк и остановился, упершись ногой в невысокий выступ, и откинулся назад, ожидая, что его погонщики, которые держали концы обвязывавших его веревок, сейчас дернут за них.

После чего закричал:

— Эй! Давайте поговорим… А-а-а!

С его губ слетел этот стон, когда его резко дернули вперед. Его захватчики не снизили темп и даже не сбились с шагу. Они неумолимо волокли Марка, жалко пытавшегося помешать им. Они протащили его, спотыкающегося и падающего, не менее десяти метров, прежде чем он смог восстановить равновесие.

В течение этого бесконечного дня с нарастающим шоком Марк все больше и больше убеждался в том, что люди вокруг него очень странны, и пришел, в конце концов, в поразительному заключению: они наркоманы… В этом его убеждали их безумные глаза. Его первое впечатление, что в них сверкала враждебность, сменилось пониманием, что на самом деле это глаза сумасшедших.

Когда день начал сменяться сумерками, наползавшими на эту холмистую местность, поросшую кустарником, они вышли к берегу реки, и именно здесь у сверкающей струящейся воды и был расположен лагерь других обнаженных людей, казавшихся еще более дикими и — почему-то даже — менее цивилизованными.

Через несколько минут он обрадовался: его развязали. Но настроение его немного упало, когда к нему подошел человек с миской, наполненной каким-то густым супом, рукой приказал ему сесть (что Марк и выполнил), а потом начал кормить его этой гадостью, используя нечто вроде деревянной ложки.

Когда с едой было покончено, этот человек толкнул его Марк в тревоге позволил себе упасть на бок.

В этом лежащем положении он и провел большую часть ночи, несколько раз разбуженный какими-то странными звуками: плеском воды, рычанием животных, похоже, какие-то огромные тела плескались в воде.

Непроглядная темень. Марк содрогнулся. Он ждал и внимательно прислушивался. И постепенно, хотя эти звуки и продолжались, но поскольку ничего не происходило, он становился все более и более спокойным. И снова уснул.

Но, просыпаясь всякий раз, его беспокоило то, что рядом с ним никого из людей не было. Он засыпал, понимая, что на траве неподалеку от него лежат люди. Он поднялся и прошелся немного, ожидая, что его остановят стражники, однако никого не увидел. Никто из этих ослепительных обнаженных людей не следил за ним.

Мелькнула коварная мысль: «А может, мне удастся ускользнуть от них…»

В тот же миг, когда появилась эта мысль, в темноте совсем близко от него раздалось рычание какого-то огромного животного. Перепуганному Марку оно показалось львиным рыком…

«О Господи, мы что, в Африке?»

В подтверждение этому фантастическому предположению в ответ на это рычание раздались рев, вой и топот. Но вскоре и они затихли. И Марк продолжил свой беспокойный сон.

Проснувшись в следующий раз, Марк воспользовался темнотой для отправления естественных надобностей, для чего ему пришлось присесть. И пока он занимался этим, он чувствовал беспокойство, помня о том, как группа женщин днем взобралась на холм и принялась разглядывать его сверху. Что-то в их сверкающих безумных глазах наводило его на мысль, что они способны видеть в темноте.

Какой бы нескончаемой ни казалась эта ночь, но и она, наконец, закончилась. Утром все дикари оказались на месте. Его вчерашнее неясное впечатление подтвердилось: все эти существа были людьми; все они чем-то напоминали одно противное существо, у родителей которого когда-то служил Марк. Но, конечно, эта мысль просто нелепа… Марк не мог ясно вспомнить, как же выглядел тот пятнадцатилетний Стивен Мастерс. Но если представить его взрослым…

Еще раз его накормили супом из миски. И, наученный опытом прошлогодня, Марк молча подчинился… Немного удивительным казалось то, что его захватчики также продолжают молчать. За все это время не раздалось ни одного голоса — слышны были только звуки, создаваемые животными.

Но теперь, днем, даже их не было видно. И лишь дальше, на берегу, ниже по течению, валялись, кажется, чьи-то огромные скелеты. Марк видел белые кости, ребра и черепа… но непонятно было, кому они принадлежат.

Вскоре после завтрака теперь уже большая группа дикарей вместе со своим пленником перебралась через реку, поднялась на откос и вскоре вышла на такую же холмистую местность, как и накануне.

К полудню Марк изменил свое мнение о том, где же он находится. Это вовсе не Средний Запад. Когда ему было чуть больше двадцати лет, он путешествовал автостопом по Аризоне: высокогорная (пять тысяч футов над уровнем моря) местность, поросшая чапарелью, в районе Тускона, тянувшееся к Нью-Мексико 60 шоссе, по обеим сторонам которого громоздились пики вулканов (до семи тысяч футов)… Он слабо мог припомнить детали, однако помнил, что там была дикая природа.

Итак, решил Марк, он находится где-то неподалеку от главного шоссе, среди холмов. В лагере нудистов.

День сменили сумерки. Марку показалось удивительным, что, хотя никто из его захватчиков не нес рюкзака или даже узла, вечером перед ним снова появилась миска с супом, и его накормили пластмассовой ложкой. Правда, они наткнулись на еще один лагерь нудистов, расположенный на берегу ручья… скорее всего, они-то и снабдили их посудой и дали суп. Но все же…

Утром следующего дня он внимательно следил, не несет ли кто-нибудь из его захватчиков какой-нибудь груз.

Марк мог гордиться своим умением логически мыслить: действительно, дикари все просто-напросто побросали на землю, ничего не взяв с собой.

Торжествующий Марк решил, что у этих странных людей здесь повсюду расположены лагеря, которые они время от времени посещают.

И третий день прошел все так же: нескончаемый с утра до наступления сумерек марш через пустынную дикую местность к еще одному лагерю с дикарями, расположенному возле такого же сверкающего ручья.

«Ну ладно, сукины вы дети, — подумал Марк, — если вы не хотите разговаривать, что ж, так же будет вести себя и Марк Брем. Каков привет, таков ответ».

Вот и четвертый день подошел к концу Однако в этот раз, когда наступили сумерки и огромная компания мужчин и женщин направилась в сторону ярко освещаемого кострами далекого лагеря, раздался какой-то оглушительный звук: выстрел из тяжелой пушки… По крайней мере, так показалось Марку.

И, приближаясь к этой канонаде, Марк ощущал все большее беспокойство. Грохот орудий становился все ближе и громче.

«О Господи, — подумал он в ужасе, — почему они не погасят костры? Они что, сошли с ума? Да сейчас к ним пристреляются и накроют огнем!»

В восемнадцать лет Марку пришлось отслужить в армии свой срок, и он видел орудийные стрельбы. Тогда ему казалось, что им конца не будет.

Но, удивительное дело, эта стрельба, похоже, никого не беспокоила. Его захватчики упрямо пробирались в темноте сквозь заросли кустарника, и, когда они вышли к лагерю, там оказалась, как и в предыдущие дни, группа других людей. Они все вместе, как и до этого, уселись за трапезу.

И пока пушки продолжали свою ужасную канонаду, один дикарь накормил его. И лицо Марка во время этих красных вспышек и звуков взрывов судорожно искажалось, но он, несмотря на все свое напряжение, открывал рот всякий раз, когда к его рту подносилась ложка. Как обычно, немного этой теплой жидкой кашицы пролилось, и она стекла по его подбородку на и так уже испачканную одежду. Но ни это, ни рев пушек, похоже, не беспокоили этого почти полностью обнаженного человека, мирно присевшего на корточки рядом с Марком. Он не улыбался, но и не хмурился. И даже не вздрагивал и не оборачивался. Просто невероятно!

И, видя эту полную безмятежность, Марк наконец осознал (с огромным удивлением), что по кому бы или по чему бы ни стреляли эти дикари, ответных выстрелов не последует.

И это сразу же принесло чувство облегчения. И ему вскоре даже удалось уснуть. А потом — он так и не понял, когда именно, проснувшись в очередной раз, он вдруг понял, что артиллерийские залпы смолкли.

После чего эта ночь стала походить на предыдущие. И у Марка почему-то возникло чувство, что наступающее утро будет необычным.

Где-то там, недалеко от них, скрывается враг, теперь притихший. И почему-то Марк верил, что с этим придется считаться.

На пятое утро Марк Брем открыл глаза и увидел то, что уже чувствовал: еще один ручей. Но за ним полуразрушенный город. Марка озарило: вот куда они стреляли.

Его, как всегда, накормил какой-то дикарь. Был ли это тот же самый, что и накануне? Как всегда, Марк не был в этом уверен. Охваченный любопытством, он спросил:

— Послушай, знаете ли вы Стивена Ма…

Х-хлюп! Ложка супа влилась ему в рот, на полуслове. И в этот миг он понял, если раньше и не знал этого что глупо разговаривать во время еды.

Марк подавился и закашлялся, обрызгал супом лицо кормившего его дикаря, траву вокруг и свою одежду.

Когда он, наконец, пришел в себя, его отвели к реке. Тело все еще содрогалось внутри, а мышцы живота и шеи ныли от боли.

«О Господи, — с жалостью к себе подумал Марк, — все эти мучения лишь из-за того, что я на секунду забыл, где я нахожусь… и что задаю глупый вопрос».

Между зелеными берегами лениво текли воды ручья, который вскоре изгибался и скрывался из виду за разрушенными строениями некогда существовавшего города.

От близкого запаха воды Марк почувствовал себя лучше. Он вопросительно поглядел на своего стража, который сделал шаг назад.

«Он больше не держит меня», — подумал Марк.

И не стал зря терять времени. Вздохнув, он опустился на колени, и содрогнулся, ожидая, что эти безжалостные руки сомкнутся вокруг его шеи («Они никогда не позволяли мне раньше делать это»).

Руки Марка все еще были связаны за спиной, поэтому нечего было и думать о побеге.

Секунды текли, и никто не прикасался к нему. Марк перестал оглядываться по сторонам и, опустившись на травянистую кочку, нагнулся к воле в предвкушении приятного холода воды, открыл широко глаза и радостно улыбнулся, всматриваясь в отражение лица, колеблющееся в воде.

И тут он в замешательстве понял… что лицо, смотревшее на него, было не его!

В моменты стресса человеческий мозг реагирует на окружающее очень сложно, однако восприятие действительности не искажается. Эффект стресса начинает ощущаться позднее, и часто это приводит к травмам, остающимся на всю жизнь, накладывая свой огромный отпечаток на все последующее поведение человека. Но вот в самом начале…

…Замешательство, почти полное отключение от действительности… миг неверия и лишь мельком вспыхнувшая в сознании почти незаметная мысль… он узнает…

В следующую секунду он оказался в воде и тонул.

Когда Марк пришел в себя от шока, несколько дикарей вытаскивали его со значительной глубины. И вот он уже лежит, а руки больше не связаны, на чем-то твердом и неровном.

«Все еще жив», — подумал он со слабым вздохом облегчения. После чего открыл глаза.

Но все равно ему потребовалось немало времени, чтобы полностью осознать, что он лежит на плоту, который раньше был причален к пристани, и что теперь этот плот медленно дрейфует вниз по течению, приближаясь к развалинам города.

Марк повернулся, чтобы посмотреть туда, где был раньше. И увидел лишь своих прежних охранников, стоявших на берегу реки, глядевших в его сторону.

— Эй! — слабым голосом позвал он. — Что это взбрело вам в голову?

Никто не ответил. Марк хотел было позвать снова, но лишь закрыл рот и просто огляделся. Вид даже отсюда, с этой точки, был фантастическим.

Лагерь нудистов на берегу. Двигающиеся обнаженные тела, поворачивающиеся, бродящие пешком, скользящие по склону, наклоняющиеся вперед — на фоне холмов и далекой подернутой туманом горной гряды.

Быстрое течение подхватило плот и закружило его. Плот наткнулся на выступ какого-то дома, приостановил свое движение вперед, и его начало сносить в одну сторону.

И в этот момент разворота Марк потерял лагерь из виду.

А потом плот медленно поплыл со своим единственным грузом в уничтоженный город.