Глава 5. ВЗРЫВ ТРОЯНСКОГО КОНЯ

Лорд Луис Маунтбеттен в развевающейся полушинели вихрем ворвался в Ричмонд Террас, штаб-квартиру Объединенных операций. Тщеславие, переполнявшее Маунтбеттена, подхлестывалось тем фактом, что его подвигам в Средиземноморье вскоре предстояло увековечиться в кинофильме «Там, где мы служим». Фильм был поставлен его другом Ноэлом Коуардом в 1942 году. Маунтбеттен стал героем дня, несмотря на то, что его корабль «Келли» уже трижды с серьезными повреждениями побывал в ремонтных доках. В двух из этих случаев причинами послужили ошибки, которые, по неохотному признанию Филипа Зиглера, личного биографа Маунтбеттена, сделали несчастливый корабль «посмешищем военно-морского флота».

Осенью 1941 года честолюбивый Маунтбеттен с удовольствием сменил Роджера Кейса на посту руководителя Объединенных операций. В рукаве он припрятал множество планов, хороших, плохих и откровенно безрассудных. Коммандос с надеждой восприняли это назначение, так как знали, что Маунтбеттен прекрасно понимает, чего хочет Черчилль. Действительно, Маунтбеттену предстояло стать вдохновителем и создателем целого ряда новых отрядов по принципу коммандос. Безусловно, многим десантникам предстояло погибнуть, но Маунтбеттен объяснил и это словами, самолично написанными для сценария Ноэла Кауарда о вымышленном корабле «Торрин» (под которым подразумевался его собственный «Келли», затонувший у Крита в мае, когда коммандос помогали эвакуации британских войск):

««Торрин» постоянно участвовал в военных действиях, но, даже когда мы теряли людей, большинство оставалось в живых и приводило старый корабль домой. Теперь «Торрин» лежит на глубине 1500 морских саженей с более чем половиной наших товарищей. Если им суждено было умереть, то какая величественная смерть! И теперь они лежат в хорошей компании, вместе с кораблем, который мы все любили. Мы потеряли «Торрин», но они остались с ним, и мы продолжим сражаться с еще большим мужеством. Каждый из нас теперь знает вдвое больше о войне, и у каждого из нас появилась еще более веская причина для хорошей драки. Все вы замените людей, погибших на разных кораблях, и, когда вступите в бой, помните «Торрин»».

Фильм, полный патетики и непревзойденной пропаганды, имел огромный успех, правда, многочисленные вдовы и сироты придерживались другого мнения. Коуард получил «Оскара», а «Геральд Трибюн» отметила: «Никому еще не удавалось воссоздать человеческую трагедию с таким жестоким величием и сочувствием». Ну, человечество еще не столкнулось с более поздними драмами той войны.

Сам Черчилль выбрал Маунтбеттена на замену Кейсу, несмотря на достаточное число противников, особенно в среде высшего командования. Однако, не остановившись на полпути, весной 1942 года Черчилль объявил, что Маунтбеттену присваивается чин исполняющего обязанности вицеадмирала, его пост отныне называется «Начальник штаба Объединенных операций» (Chief of Combined Operations), и в этом качестве он получает «полное и равное членство в Комитете начальников штабов». Хорошая оплеуха всем оппозиционерам. Первый лорд Адмиралтейства (начальник главного морского штаба) сэр Дадли Паунд очень сильно сомневался в разумности подобного назначения и в письме к Черчиллю отметил, что могут подумать, будто: а) это было сделано по его совету, что противоречит действительности и он не может «взять на себя ответственность»; б) это было сделано вопреки его совету, что может создать впечатление, будто премьер-министр пренебрег его мнением; в) назначение состоялось потому, что Маунтбеттен — член королевской семьи, а это, несомненно, повредит его службе. В любом случае, заявил Паунд, королевский военный флот не поймет, почему «младший капитан перескочил через три звания и получил береговое назначение».

Черчилль, ни в коей мере не смущенный этими возражениями, объяснил: «Я хочу, чтобы он повлиял на ход войны в целом, на планирование в самом широком смысле, на сотрудничество всех трех родов войск… Объединенные операции в более широком смысле не только те специфические операции, которые будет выполнять его собственная организация». Затем Черчилль добавил, что готов вводить изменения постепенно, следить за результатами, и, зная склонность Маунтбеттена к саморекламе, запретил всякие связи с общественностью.

Маунтбеттен пытался объединить десантно-диверсионные операции с некоторыми из своих собственных теорий. Ему нравилась идея СБС и диверсантов-байдарочников Кортни. Он предусматривал соединение рейдов в стиле коммандос со всевозможными формами десантных операций, от двухместных байдарок до крупных десантов людей и техники.

Напомним, что к тому времени силы коммандос в Соединенном Королевстве состояли из отрядов № 1, 3, 4, 5, 9 и 12. Другие должны были вскоре пополниться наряду с подразделениями коммандос Королевской морской пехоты и военного флота, наконец-то преодолевающими первоначальную нехватку финансирования, снаряжения и личного состава. Маунтбеттен обычно выслушивал замыслы, от которых отмахнулся бы любой другой на его месте, и, по свидетельству Зиглера, «чем безумнее был план, тем больше удовольствия он получал».

Маунтбеттен оказался именно таким человеком, в каком нуждались коммандос, человеком непоколебимого честолюбия и влияния, достаточного для того, чтобы возродить их и дать возможность выполнять самые сложные задачи. Коммандос влачили жалкое существование; в этом не было никакого сомнения: многие операции отменялись в самом начале, учения все еще были непродуманными и отданными на откуп отдельным отрядам. Хотя коммандос и были более подготовленными, чем солдаты регулярной армии, тренировки не соответствовали стоящим перед ними задачам. Из-за уныния, царившего среди коммандос, они готовы были простить Маунтбеттену даже то, что многие считали безответственностью: он посылал своих людей в рейды, в которых шансы на выживание были невелики с самого начала. На подобную критику Маунтбеттен отвечал, что «все они добровольцы», и это полностью соответствовало истине. Маунтбеттен задумывал более разностороннее применение коммандос, чем его предшественник, который, необходимо отметить, не имел поддержки командующих других родов войск, слишком занятых собственными проблемами, чтобы беспокоиться о чужих.

Маунтбеттен понимал, как трудно будет изменить мнение тех, кто не чувствовал необходимости партизанской тактики, а его самого считал нежеланным выскочкой. Однако он располагал достаточной поддержкой сверху, то есть Черчилля, чтобы получить все необходимое для возрождения коммандос. Во вновь созданном Исследовательском центре Объединенных операций (Combined Operations Development Centre) Маунтбеттен собрал команду из известных ученых и инженеров и молодых энергичных офицеров всех трех родов войск. Их задачей была разработка самых фантастических схем, устройств, приспособлений, которые могли бы пригодиться в боевых условиях. Из личных бесед с Черчиллем Маунтбеттен знал, что премьер-министру необходимы штурмы и диверсии по всему европейскому побережью, а недостатка в замыслах он не испытывал. Он также имел в своем распоряжении очень большое количество добровольцев, жаждущих претворять в жизнь его планы и нетерпеливо ожидающих своего часа. Коммандос застоялись, им до смерти надоела отмена операций в последнюю минуту. Как объяснил Роналд Суэйн:

«Это было похоже на подготовку спортсменов к соревнованиям. Ты абсолютно готов, ты находишься на пике спортивной формы, а в момент соревнования оно вдруг отменяется, и ты все начинаешь заново. Так было и с нами. Мы усердно готовились к рейдам, а их отменяли. Мы рвались в бой. Не думаю, что мы жаждали убивать немцев, просто мы хотели делать то, к чему готовились. Я прошел через две отмены рейдов; некоторые пережили по полдюжины».

Описанный ранее рейд на Ваагзе был первым после того, как Маунтбеттен прибыл в штаб-квартиру Объединенных операций, правда, план рейда он унаследовал от Кейса. Командиры десантников, включая его нового заместителя Чарльза Хейдена, честно сказали ему, что, если коммандос собираются посылать в партизанские рейды на вражескую территорию, они должны проходить более серьезное обучение. Это увеличит не только шансы на успех, но и шансы на выживание, которых, как хорошо знал Хейден, практически не было у ближневосточных коммандос.

С этой целью в феврале 1942 года в замке Ахнакэрри был открыт учебный лагерь коммандос (Commando Depot), впоследствии названный Центром базовой подготовки коммандос (Commando Basic Training Centre). Руководил центром подполковник Чарльз Вогэн, командир 4-го отряда коммандос (вместо него командование этим принял лорд Ловат). Лагерь разместился в сгоревшем баронском замке в 14 милях от Форт-Вильяма в Инвернессе. Здесь должны были проходить подготовку коммандос из всех подразделений, где бы они ни базировались. Северо-западная Шотландия предоставляла все возможности для приведения войск в боевую готовность: горы для тренировки альпинистских навыков, множество озер для обучения плаванию, без одежды и с полной выкладкой в ледяной воде. Теперь ни один командир не услышит возгласы: «Но я не умею плавать!» или «Неужели мы действительно должны залезть туда?»

Курсы, разработанные закаленными наставниками Ахнакэрри, обеспечивали все необходимое для того, чтобы люди осознали: если они не выдержат курс, у них вряд ли будет шанс выжить в боевых условиях. Начинали с элементарного: боев без оружия, дзюдо за три несложных урока и 15-мильных форсированных маршей в полном боевом снаряжении по пересеченной местности. Среди упражнений была Смертельная горка — переправа через реку без лодки: один человек плывет с веревкой или проволокой, обвязанной вокруг пояса один конец прикреплен к дереву на высоте 20 футов, другой привязан к дереву пониже на другом берегу. Готовились и к форсированию рек на судах. По восемь человек набивались в речное десантно-высадочное судно, известное как лодка «Гоутли», оружие складывалось на дне лодки. Гребцы сидели на деревянных перекладинах и, если над брезентовыми бортами появлялось что-нибудь кроме рук, наставники поливали их с берега пулеметным огнем, причем пули были боевыми и ложились, как отмечал в дневнике один из курсантов, в «опасной для здоровья близости от лодки».

Еще более серьезными были упражнения по высадке десанта при контакте с противником. Курсанты мчались по болоту, в котором, если они медлили, вязли ноги, и атаковали холм, ныряя на землю и стреляя в металлические мишени. Затем, соскальзывая и скатываясь, они с криком штурмовали «вражеские» позиции под пулеметным огнем, опять же боевыми патронами. Нередко случались ранения, иногда со смертельным исходом.

Со временем подготовка ужесточалась. По всему британскому побережью коммандос тренировались в высадке десанта и подрывных работах. С наступлением эры Маунтбеттена — Хейдена стало ясно, что инструкции поступают с самого верха: любой будущей операции коммандос должна предшествовать специальная подготовка. И наставники, прошедшие суровую боевую школу, придумывали для курсантов всевозможные ужасы. Эрни Чаппелл, все еще служивший в 1-м отряде коммандос, находился в самой гуще событий:

«Мы получали огромное удовольствие, и я думаю, что те, кто выдерживал курс, были людьми особой породы. Мы действительно наслаждались, ведь это был наш собственный выбор. Многие солдаты просто не годились для этого — те, кого учили обычным, а не диверсионным действиям. Для них марши были тяжелой повинностью, а для нас — приключением, отличным приключением. Нам внушали, что мы, возможно, лучшие войска в Европе, и мы в это верили. Вот почему мы стали коммандос. Нам это нравилось, мы этого хотели. Мы были воинственны и жаждали риска».

Следующая возможность проявить себя уже планировалась. Зимой 1941–1942 гг. подготовка Чаппелла приобрела определенное направление, и несложно было свести концы с концами и понять, что замышляется. Никто никогда не задавал уточняющих вопросов. Все просто хотели, чтобы что-нибудь произошло, и чувствовали, что намечается нечто грандиозное:

«Я уже приобрел навыки взрывных работ и научился самым забавным вещам: пробивать стены, чтобы переползать из помещения в помещение, взрывать дома, мосты, железнодорожные пути, телеграфные столбы — все, что имело отношение к коммуникациям. Однако неожиданно наше внимание сконцентрировали на верфях, и мы стали обследовать насосные станции, механизмы шлюзных ворот: учились, как открывать и закрывать их, где размещать заряды, чтобы нанести максимальный ущерб, и т. д. Мы также изучали разные способы разрушения доков и вывода из строя электрооборудования, распределительных щитов. Затем меня послали в местечко Бернитислэнд, на курсы повышенной сложности, где я встретился с разношерстной группой коммандос, очевидно, самых квалифицированных подрывников. Примерно две недели мы изучали оборудование верфей близ Эдинбурга, в Лейте (Leith) и Росайте (Rosyth). Мы разговаривали с рабочими, обследовали сооружения, прикидывали, где удобнее размещать заряды. Затем мы разбились на две группы; моя отправилась в Кардифф, другая в Саутгемптон. В Кардиффе мы практиковались, закладывая холостые заряды, и здорово наловчились».

Чаппелл и его товарищи готовились к неизвестному, хотя могли более-менее представить, в чем дело: они предполагали, что, вполне вероятно, отправятся во Францию, и их предположения оправдались. Маунтбеттена особенно интересовало разрушение верфей Атлантического побережья Франции. Во многих глубоководных портах и безопасных доках в устьях рек ремонтировались немецкие суда любых моделей. Одних баз подводных лодок было пять. Некоторые верфи были достаточно большими, чтобы обслуживать немецкие линкоры и эсминцы, атакующие морские конвои, связывающие Англию с Америкой. Один порт занимал особое место в новых планах Маунтбеттена: Сен-Назер в устье Луары, явно используемый немцами как сухой док и база их самого большого линкора «Тирпиц». Сен-Назеру и предстояло стать целью первого рейда. По словам Роналда Суэйна, идея рейда принадлежала двум офицерам коммандос, Биллу Притчарду и Бобу Монтгомери, который в 1940 году бежал в Англию именно через этот порт.

Офицеры представили свой план непосредственно Маунтбеттену, чья собственная команда уже разрабатывала аналогичный план. По стечению обстоятельств, Маунтбеттен тогда же получил рапорты о двух замечательных изобретениях итальянского военно-морского флота: человеко-торпедах, ведомых к цели экипажем из двух человек в дыхательных аппаратах, и, что казалось еще невероятнее, взрывающемся катере. Образец последнего был подобран британцами недалеко от Крита. Это было маленькое суденышко с мощным мотором, набитое 225 килограммами взрывчатки, которое доставлялось к месту милях в 50 от цели кораблем или даже сбрасывалось с самолета. Дальше единственный рулевой с головокружительной скоростью направлял катер к кораблю или верфи, заклинивал руль и дергал рычаг, выбрасывающий его в море вместе с надувным спасательным плотиком. Затем он пытался добраться до суши или, в худшем случае, сдавался союзным войскам.

Заинтересованный Маунтбеттен немедленно заказал британский прототип, однако идея взрывающегося судна неожиданно переросла в нечто более грандиозное, чем крохотный катер. А почему бы не судно побольше? Например, моторный торпедный катер. И Маунтбеттен сказал: «Почему бы не корабль… большой корабль, старый эсминец, например?» В результате родилась операция «Чернот» («Колесница»). На первый взгляд замысел казался невыполнимым, но потихоньку выкристаллизовался в конкретный проект.

Корабль, набитый взрывчаткой, заплывет в неприступный док Сен-Назера. Взрыватели поставят на определенную минуту, часов через десять после прибытия, таким образом, предоставив время подрывникам коммандос. За кораблем проследует флотилия маленьких судов с десантниками, которые затем выберутся на берег и заложат дюжину массивных зарядов. Общая задача — разрушить сухой док в Сен-Назере с помощью корабля и, кроме того, уничтожить насосную станцию, генераторную станцию и топливопроводы так, чтобы их невозможно было восстановить. В дополнение с катеров по шлюзным воротам выстрелят двумя торпедами со взрывателями замедленного действия, которые взорвутся примерно тогда же, когда и корабль.

Таков был план, и Маунтбеттен считал его замечательным. Как и говорил Зиглер, для Маунтбеттена чем невероятнее план, тем лучше. Начались поиски корабля, которому предстояло выступить в роли взрывающегося Троянского коня. Маунтбеттен бросил клич, и ему предоставили старый эсминец «Кэмпбелтаун», бывший американский «Бьюкенен». Чтобы замаскировать эсминец под немецкий торпедный катер, ему срезали трубы. Эрни Чаппелл был среди подрывников-добровольцев, набранных из всех отрядов коммандос. Подрывников должна была сопровождать штурмовая группа из отряда коммандос № 2. Всего в рейде участвовало 242 десантника. Как обычно, инструктаж перед рейдом прозвучал просто и недвусмысленно, хотя никто не преуменьшал опасностей. Аэрофотоснимки и масштабные макеты причала Сен-Назера и системы шлюзных ворот сухого дока давали статичное представление, несравнимое с реальностью. Примерно так: «Мы приближаемся отсюда… проникаем здесь… главный взрыватель будет поставлен на такое-то время… уходим отсюда… плывем домой. Просто». Теперь давайте взглянем на происходящее глазами Эрни Чаппелла, по меньшей мере до того момента, как он, будучи ранен, потерял сознание:

«После недели предварительных учений команда подрывников отправилась в Фалмут, где поднялась на борт судна «Принсесс Джулия Шарлотта». Нам сказали, что предстоит применить приобретенные навыки для разрушения французской верфи. Не уточнили, какой именно, но с того момента нас не отпускали с корабля и запретили всякие связи с берегом. Тренировки стали более направленными. Нас вывозили в Плимут и Девонпорт, и мы совершали учебные налеты на эти порты на рассвете. Администрацию портов не предупредили о нашем прибытии, поэтому в случае обнаружения нас ожидал враждебный прием. Действительно, некоторых наших парней поймали и посадили в гражданскую тюрьму, так что в этом отношении учебные налеты нельзя назвать успешными.

Затем нам показали взрывные устройства, предназначенные для рейда. Это были сложные устройства, созданные где-то в экспериментальном центре. Каждому члену команды поставили свою задачу. Мне предстояло соединить взрыватели главного заряда на вершине шлюзных ворот в пока неизвестном пункте назначения и взорвать их».

По словам Чаппелла, после технической подготовки их познакомили с экипажами судов военно-морского флота и самими судами, которые должны были доставить их через Бискайский залив к месту назначения. Коммандос были шокированы, и это самое слабое выражение. Вместо сверхпрочных десантных судов им предстояло совершить путешествие на шестнадцати катерах «Фэйрмайл» («Fairmile»), более известных как «Эврика» («Eurika)». Как заметил Эрни, это были всего лишь фанерные лодки, едва ли пригодные для намеченного рейда. Во-первых, им явно не хватало мощности, а, во-вторых, прямо на палубах были установлены дополнительные баки с горючим, что усугубляло опасность. Как объяснили десантникам, эти плавсредства являются обычными для данного района, поскольку используются в противолодочных операциях. Таким образом, даже будучи замеченными, они ни у кого не вызовут подозрений.

Коммандос интенсивно тренировались в высадке на берег. Морякам также необходимо было практиковаться в тонкостях, не описанных в руководствах, например удерживать судно в определенном месте, пока десантники находятся на берегу. Флотилия из катеров, одной канонерки и одного торпедного катера под общим морским командованием коммандера Р. Э. Д. Райдера, должна была следовать определенным боевым порядком впереди и позади «Кэмпбелтауна», в который было вмонтировано шесть тонн взрывчатки. Две группы штурмового отряда и пять команд подрывников также находились на эсминце и должны были спрыгнуть с него или спуститься по десантным трапам в док Сен-Назера после того, как корабль протаранит ворота. Остальным командам подрывников, находящимся в катерах, предстояло высадиться на берег в указанных им местах. Для команды Эрни Чаппелла таким местом был так называемый Старый мол.

Перед отплытием из Фалмута возбужденные десантники собрались на церковную службу и причастие, чтобы несколько успокоиться. Затем командующий рейдом подполковник Чарльз Ньюмен из отряда коммандос № 2 снова разжег их вдохновляющей речью. Вдали маячили два эсминца-охотника, обеспечивающие безопасность плавания. Ночь 27 марта была на удивление тихой, и плавание через Ла-Манш в Бискайский залив прошло без приключений. Продолжает Эрни Чаппелл:

«Мы натолкнулись на французские рыболовные суда и, естественно, предположили, что на них могут быть немецкие агенты или радиосвязь с берегом. Поэтому один из конвойных эсминцев подобрал команды и потопил суда. Думаю, впоследствии выяснилось, что на одном из судов действительно была радиосвязь и о нас сообщили.

Мы вошли в залив, и в оговоренное время конвоирующие эсминцы нас покинули. Теперь мы были предоставлены самим себе, хотя — для навигационной поддержки — рядом с устьем Луары нас ждала погруженная подводная лодка. В устье Луары мы вошли где-то после полуночи. Наша цель находилась в шести милях вверх по реке. Мы надеялись, что большую часть этих шести миль пройдем необнаруженными. «Кэмпбелтаун» шел в авангарде под немецким флагом: допустимая в военных условиях уловка, при условии, что корабль под этим флагом не вступает в бой. На борту корабля находился опытный офицер связи, знавший сигналы входа в порт Сен-Назер, и мы надеялись, что он хотя бы ненадолго одурачит немцев, посылая сигналы их собственным кодом и сигнальными ракетами Вери, которые немцы использовали в этом районе.

Действительно, мили три или четыре мы поднимались по Луаре без происшествий. Затем вдруг реку залил свет прожекторов со стороны Сен-Назера и раздался орудийный залп. «Кэмпбелтаун» просигналил, что мы — немецкий отряд, пострадавший в бою в Бискайском заливе, и направляемся в Сен-Назер на ремонт. На борту раненые, и мы просим встретить нас у причала с машинами скорой помощи. Похоже, немцы на время успокоились, и мы без проблем продвигались по реке еще четверть часа.

Потом с берега нас опять обстреляли. «Кэмпбелтаун» шел вперед под сильным огнем, и мы увидели, как соскользнул немецкий и взмыл вверх английский военно-морской флаг. Мы обрадовались; мы хотели сражаться под своим собственным флагом. Тут же начался орудийный обстрел с обоих берегов и с кораблей, стоявших в гавани. Снаряды летели на нас со всех сторон… как будто заговорили все орудия в мире… стена металла. Невозможно было не испытывать страха. «Кэмпбелтаун» шел вперед к водонепроницаемой защите входа в сухой док, которую должен был протаранить. По плану таран был назначен на 1.30. Корабль протаранил ее в 1.32. То есть за все путешествие из Фалмута мы задержались всего на две 5 История британских коммандос минуты. Коммандер С. X. Битти, командовавший «Кэмпбелтауном», не дрогнув, стоял на палубе под жесточайшим артиллерийским огнем и вел корабль прямо к цели.

Наши катера шли двумя колоннами позади эсминца и находились под тем же огнем. Мы отстреливались. Катера были вооружены двумя крупнокалиберными пулеметами, на корме и носу, легкими пулеметами Брена, спаренными ручными пулеметами Льюиса и легким пулеметом старого образца. Мы открыли огонь по береговым орудиям, однако сами были уязвимы из-за баков с горючим на палубах. К тому времени, как мы достигли нашего места высадки, несколько катеров горели, и это делало нашу высадку практически неосуществимой. У Старого мола также пылал катер, и горело залитое бензином море. Самое страшное было видеть в горящей воде товарищей и проплывать мимо них. Они взывали о помощи, а мы кричали: «Мы подберем вас на обратном пути». Мы прекрасно понимали, что не сможем это сделать. Неприятное чувство, но мы должны были двигаться дальше. Несколько катеров получили серьезные пробоины. Мы несколько раз пытались добраться до места высадки, но ничего не получалось. Ронни Суэйн, наш командир, умолял капитана нашего катера, лейтенанта Яна Хендерсона, отличного парня, выбросить катер на берег, чтобы мы смогли спрыгнуть в грязь. Хендерсон не желал пожертвовать катером, и я не виню его за это».

Тем временем в том месте, где «Кэмпбелтаун» нанес удар по сухому доку, разгорелся ожесточенной бой. Береговые батареи обстреливали из шестидюймовых орудий пытающиеся выбраться на берег команды подрывников и штурмовой отряд. Не в одной голове мелькала мысль, что вмонтированная в корабль взрывчатка, таймеры которой были поставлены на полдень, рванет, когда десантники еще будут находиться поблизости. Два снаряда попали в нос корабля, один из них снес орудие, убив экипаж. Многие коммандос были убиты или тяжело ранены еще до того, как сошли с корабля. Командир рейда Чарльз Ньюмен сумел высадиться на берег со своей группой управления. Безопасную высадку им должен был обеспечить находившийся на одном из катеров отряд полкового старшины Мосса, однако группа Мосса так и не появилась, а позднее выяснилось, что их катер был взорван снарядами береговых батарей и все на борту убиты. Команды подрывников, сумевшие высадиться на берег, добежали до своих целей по двое или по трое под невероятным градом снарядов, сыпавшихся со всех сторон, и сумели заложить заряды в некоторые из ключевых сооружений.

Раненый лейтенант С. У. Чант из 5-го отрада коммандос добрался до насосной станции с лейтенантом Хопкинсом и сержантом Докериллом. Они сумели спуститься на 12 метров к самому важному механизму. С двадцатью семью килограммами взрывчатки каждый, они работали быстро, хотя пальцы дрожали от нагрузки, и прикрепили заряды с двумя параллельными взрывателями к четырем главным и двум вспомогательным насосам. Хопкинс теперь тащил два ударных запала, прикрепленных к главному взрывателю. Им предстояло подняться по восьми лестничным пролетам, освещенным лишь маленькими фонариками до того, как все взлетит на воздух. Подрывники сумели выбраться за секунды до взрыва и бросились на землю в 18 метрах от насосной станции. Заряды взорвались, разбросав бетонные блоки, поставленные немцами для защиты от бомбовых ударов.

Подобное происходило и с остальными группами. Следующей должна была взорваться подъемная станция, за ней вторые ворота сухого дока и смертоносный груз «Кэмпбелтауна», о котором немцы, естественно, не подозревали. Пора было уходить. Непрекращающийся орудийный огонь и воцарившийся хаос не позволяли взорвать все цели. Десантники бежали к уцелевшим катерам. Лейтенант Чант на мгновение опоздал на один из катеров, тут же взорванный снарядом, убившим несколько человек. Остальные сумели доплыть до берега, где были схвачены в плен. Поскольку судов больше не осталось, лейтенант Чант присоединился к прорывавшимся с боем десантникам, однако путь к отступлению ему снова преградил артиллерийский огонь. В конце концов Чант попал в плен и, как тяжелораненый, в 1943 году был репатриирован в Англию. Выбравшиеся из того боя встретились с отрядом Чарльза Ньюмена, в котором оставалось около 70 человек, включая и раненых. Снова начался бой, который Ньюмен назвал «долгой прогулкой в Испанию», однако, когда рассвело, британцев окружили и взяли в плен.

Тем, кому удалось уйти по воде, тоже пришлось нелегко. Свидетельствует Эрни Чаппелл, чей катер шел во флотилии предпоследним:

«После нескольких неудачных попыток высадиться пришлось признать, что это невозможно. Некоторые катера сумели высадить своих, но не мы. Все испытали глубокое разочарование, когда пришлось развернуться и направиться обратно вниз по Луаре. Проходя мимо береговых батарей, мы попали под очень сильный огонь. Нас здорово потрепали, но мы прорвались в Бискайский залив. Хотя на той стадии убитых и раненых было немного, борта были прошиты пулями, а такелаж свисал клочьями. Однако мы решили вернуться в Фалмут своим ходом.

Часа в три или четыре утра было еще очень темно и очень тихо. Сражение осталось далеко позади, однако со стороны Сен-Назера мы услышали страшные взрывы и увидели в небе отблески пожара. И мы подумали: ну, хоть кто-то что-то сделал. Вот взорвалась генераторная станция, вот — насосная. Мы умели различать такие вещи. И мы были очень сильно раздражены, просто ненавидели себя за то, что не смогли высадиться на берег».

Команда катера надеялась пройти большую часть пути до рассвета, когда вдруг послышался шум корабля. Коммандос уже заряжали корабельные пулеметы и готовились отразить атаку, когда капитан катера Ян Хендерсон сказал им: «Тихо, парни. Мы окружены. Я не могу понять, наши ли корабли отходят из Сен-Назера или это немцы». Британцы выключили шумные двигатели и некоторое время тихо дрейфовали, затем вдруг вспыхнувший луч прожектора осветил катер, и тут же последовал обстрел. Эрни Чаппелл:

«На полной скорости на нас несся немецкий минный тральщик. В свете прожектора, будто огромный нож, прорисовывался его нос, готовый протаранить нас. Тральщик чуть отклонился и, поливая нас огнем, промчался вдоль борта. Нас сильно качнуло, но мы не опрокинулись. Наш катер загорелся, многие были убиты. Тогда же был смертельно ранен Хендерсон. Ему оторвало ногу, и он умер. Меня самого ранило в ноги и чуть не выбросило за борт. Товарищи — не помню кто именно — втянули меня на палубу и прислонили к трубе.

Сержант Том Даррант, прямо над моей головой стрелявший из спаренного пулемета Льюиса, был ранен, но продолжал отстреливаться. Вскоре прямо в дымовую трубу ударил снаряд, и шрапнель пробила мою каску. Я был ранен в голову и потерял сознание. В любом случае я уже выбыл из строя. Помню, как кружил тральщик и немецкий капитан кричал по-английски: «Может, хватит? Может, хватит?» И каждый раз Том Даррант отвечал пулеметной очередью. Я уверен, все думали, что пришел конец, и собирались драться до последнего. Никто не собирался сдаваться, и мы продолжали бой. Однако, когда катер загорелся, а боеприпасы подошли к концу, на очередной вопрос немецкого капитана «Может, хватит?» Ронни Суэйн, понимая, что ситуация безнадежна, крикнул в ответ: «Да, хватит». Немец крикнул, что, если мы поторопимся, он подведет корму своего тральщика к носу катера и заберет всех, кто может ходить. И вот тут Суэйн показал всю силу своего характера. Он сказал, что так не пойдет, что он не может принять такие условия. Либо немцы подведут тральщик к борту и заберут всех, либо мы останемся на катере. И немецкий капитан согласился. Это был капитан-лейтенант Фриц Пауль. Мы тогда не знали его имени, но он оказался настоящим джентльменом. Думаю, лично для меня, раненного в ноги, встреча с расстрельной командой не стала бы особой проблемой, разве что вызвала бы душевные муки. Должно быть, я тогда ослеп. Помню только, что Суэйн подошел ко мне и сказал: «Как зовут твою жену, Чаппелл?» И кажется, я ответил, что Фрэнсис. И еще я спросил: «Где мы?». А он ответил: «Возвращаемся в Сен-Назер». Помню свои слова: «О, мы возвращаемся домой через Испанию». И его слова: «Заткнись, заткнись, заткнись». Больше я ничего не помню. Очнулся уже в госпитале. На самом деле это было казино, служившее нам временным пристанищем. Я лежал в ряду со множеством раненых парней. Некоторые, полураздетые или совсем раздетые, ждали перевязок. Помню, что был озабочен потерей вставных зубов. Так я их и не нашел, и до конца плена ходил беззубым».

А в это время в доках Сен-Назера царили хаос и смятение. Постепенно бой закончился и британцы, которым не удалось бежать, были схвачены и ждали отправки в лагеря для военнопленных, а раненых перенесли в казино, отведенное под временный госпиталь. Однако главные события были еще впереди…

В центре внимания находился застрявший в шлюзных воротах «Кэмпбелтаун», однако немцы не подозревали о его смертоносном грузе: шести тоннах динамита. В полдень взрыватели активизировались, и взрыв корабля потряс весь порт, разрушив док и убив 400 немцев, включая многих чиновников, прибывших оценить ущерб. Позже раздались еще два взрыва: от торпед со взрывателями замедленного действия, выпущенных первыми катерами и до тех пор тихонько лежавших на дне гавани.

Ущерб оказался гораздо значительнее, чем планировали, и док вышел из строя почти на десять лет. По этой причине рейд считался очень удачным, вероятно, лучшей из всех операций коммандос. Однако человеческие потери были высоки. Только одна канонерка и пять из шестнадцати отправившихся в рейд катеров вернулись в Фалмут.

Из 242 коммандос, участвовавших в операции, 59 были убиты и 112 взяты в плен, многие тяжело ранены. Королевский военно-морской флот понес еще большие потери среди экипажей катеров и тех, кто находился на борту «Кэмпбелтауна». 85 человек были убиты или пропали без вести, 106 взяты в плен, и опять же, очень многие были ранены. Тех, кто мог ходить, отправили в особый временный лагерь для захваченных в Сен-Назере, а позже в концентрационный лагерь опять всех вместе, что было необычно. Впоследствии их соединили с теми, кто оправился от ран. Будучи изолированными, они сначала боялись, что их ждет какая-то особая участь, но на самом деле с ними обращались достаточно прилично, а некоторых из самых тяжелораненых репатриировали в 1943 году.

В Лондоне Маунтбеттен ликовал по поводу «великого успеха» первого серьезного рейда, разработанного при его командовании Объединенными операциями, и разрекламировал своих героев. Их представили к беспрецедентному, учитывая масштаб отряда, количеству медалей: в целом 83 награды. В их числе пять «Крестов Виктории», которыми наградили уцелевших коммандеров военно-морского флота Битти и Райдера, командира коммандос подполковника Ньюмена и посмертно — сержанта Тома Дарранта и матроса Сэвэйджа, стрелявших из пулеметов своих катеров буквально до того момента, как они были изрешечены вражескими пулями.

Уцелевшие в Сен-Назере еще не вернулись домой, а планирование новых рейдов уже велось полным ходом. И не самым последним из них был тот, по сравнению с которым, как сформулировал один остряк, Сен-Назер выглядел воскресной прогулкой: рейд на Дьепп.