Книга: Заговор против короны
Назад: Глава 3 ЗАГОВОРЫ
Дальше: Глава 5 ЭСРАХАДДОН

Глава 4
УИНДЕРМЕР

Наступило холодное сырое утро. Над монастырем, скрытым за плотной завесой дождя, нависало стальное небо. Потоки воды стекали по каменным ступеням и собирались в выбоинах у входа в каморку. Когда лужица добралась до ног Адриана, он решил, что пора вставать. Перевернувшись на спину, протер глаза. Спал он плохо. Тело одеревенело, утренний холод пробирал до костей, веки налились тяжестью. Он сел, провел рукой по лицу и огляделся. В тусклом свете утра крошечная каморка выглядела еще более убогой, чем ночью. Адриан отодвинулся от лужи и поискал сапоги. Алрик спал на кровати, но, похоже, чувствовал себя не намного лучше и, даже завернувшись в одеяло, трясся от холода. Ройса не было.
Алрик приоткрыл один глаз и, прищурившись, посмотрел на Адриана, натягивавшего на ноги свои огромные сапоги.
— Доброе утро, ваше высочество, — с явной издевкой поприветствовал его Адриан. — Как вам спалось?
— Это была самая кошмарная ночь в моей жизни, — сквозь зубы прошипел Алрик. — Никогда еще не чувствовал себя столь глубоко несчастным, как в этой сырой, ледяной дыре. У меня болит каждый мускул, голова раскалывается, и я никак не могу унять дрожь. Сегодня я еду домой. Убейте меня, если хотите, потому что только смерть помешает мне осуществить задуманное.
— Стало быть, спалось вам плохо…
Адриан поднялся, энергично растер себе руки и выглянул на улицу, где хлестал дождь.
— Почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным? — проворчал принц, натягивая тонкое одеяло на голову и выглядывая из-под него, как из капюшона. — К примеру, развести огонь, пока мы не замерзли насмерть.
— Не думаю, что стоит разводить огонь в подвальном помещении. Не лучше ли сбегать в трапезную? Так, глядишь, и согреемся, и позавтракаем. Уверен, они уже разожгли огонь в очаге. Монахи рано встают. Наверное, уже давно трудятся, выпекая для нас свежий хлеб, собирают яйца и взбивают масло. Я знаю, Ройс не хочет, чтобы вас видели, но вряд ли он мог предположить, что будет так холодно да еще ливень пойдет. Думаю, если хорошенько закрыться капюшоном, ничего страшного не случится.
Принц сел, с радостным напряжением глядя на Адриана.
— По мне, любая комната с дверью лучше, чем эта нора…
— Может, и так, — донесся с улицы голос Ройса, — только здесь вы такой не найдете.
Спустя мгновение появился и он сам. Капюшон был откинут, плащ блестел от дождя. Войдя внутрь, он встряхнулся, как собака, обдав брызгами Адриана и Алрика. Оба поежились. Алрик хотел было возмутиться, но тут же передумал. Ройс был не один. За ним вошел давешний монах. Шерстяная ряса, насквозь промокшая, обвисла под тяжестью воды, волосы прилипли ко лбу. Он был бледен, воспаленные губы дрожали, а кожа на пальцах сморщилась, как будто он долгое время держал руки в воде.
— Я нашел его на улице, он там спал, — сказал Ройс, подхватывая полено. — Майрон, сними рясу. Тебе надо обсохнуть.
— Майрон? — переспросил Адриан. — Майрон Ланаклин? — Ему показалось, монах кивнул, но того била такая сильная дрожь, что трудно было понять, так ли это.
— Вы знакомы? — спросил Алрик.
— Нет, но мы знаем его семью, — ответил Ройс. — Отдайте ему одеяло.
Алрик с негодующим видом вцепился в покрывало.
— Отдайте, — настаивал Ройс. — Это его одеяло. Этот сумасшедший уступил нам собственную комнату, а сам едва не замерз насмерть в насквозь продуваемой ветрами галерее.
— Не понимаю, — сказал Алрик, неохотно стаскивая с себя одеяло, — зачем ты спал на улице под дождем, если…
— Монастырь сгорел, — сообщил Ройс. — Ничего не осталось, только камни. Ночью мы пересекли не двор, а сам монастырь. Потолок обвалился. Все прочие постройки обратились в пепел. Монастырь полностью уничтожен, остались одни развалины.
Монах сбросил рясу, и Алрик протянул ему одеяло. Майрон поспешно набросил его на плечи, сел и, подтянув ноги к груди, накрыл их одеялом.
— А что стало с другими монахами? — спросил Адриан. — Где они?
— Я их п-похоронил в нашем с-саду, — сказал Майрон, стуча зубами. — Там з-земля мягче. Д-думаю, они бы не возражали. Нам всем н-нравился этот сад.
— Когда это случилось?
— Позапрошлой ночью.
Новость потрясла Адриана. Ему расхотелось расспрашивать монаха, и в комнате наступила тишина. Ройс сложил у входа костер из деревянных обломков и плеснул на них масла из фонаря для растопки. Как только разгорелся огонь, каменные стены начали потихоньку нагреваться, и в комнатке стало теплее.
Молчание затянулось. Ройс ворошил палкой горящие угли, они шипели и плевались искрами. Все четверо смотрели на пламя, слушая, как оно потрескивает, а за порогом завывал ветер, и на вершину холма низвергались с неба потоки дождя. Не глядя на монаха, Ройс хмуро сказал:
— Вас ведь заперли в церкви, когда она горела, Майрон?
Монах не ответил. Он по-прежнему сосредоточенно созерцал огонь.
— Я видел почерневшую цепь и закрытый замок в куче пепла, — пояснил Ройс.
Обхватив руками колени, Майрон начал монотонно покачиваться.
— Что произошло? — спросил Алрик.
Майрон по-прежнему молчал. Прошло несколько минут. Наконец монах отвернулся от костра. На своих собеседников он не смотрел. Его взгляд сосредоточился на какой-то далекой точке за пеленой дождя.
— Они пришли и обвинили нас в измене, — тихо сказал он. — Их было человек двадцать, рыцари в шлемах с опущенными забралами. Нас собрали, затолкали в церковь и заперли за нами двери. Потом начался пожар. Церковь быстро наполнилась дымом. Я слышал, как кашляли и задыхались мои братья. Настоятель читал с нами молитву, пока не потерял сознание. Церковь сгорела очень быстро. Я и не знал, что там так много дерева. Она всегда казалась такой прочной. Через какое-то время кашель слышался все реже. Я уже ничего не видел. Глаза ужасно слезились, потом я потерял сознание. Я оказался под мраморным аналоем в самом низком нефе. Кругом лежали мои братья. Я искал среди них выживших, но все были мертвы.
— Кто это сделал? — требовательно спросил Алрик.
— Я не знаю их имен, не знаю, кто послал их, но на них были туники с изображением скипетра и короны, — отвечал Майрон.
— Это были имперцы, — заключил Алрик. — Но зачем им нападать на монастырь?
Майрон долго молчал, продолжая смотреть на дождь. Наконец Адриан ласково спросил:
— Майрон, ты сказал, вас обвинили в измене. В чем именно вас обвинили?
Монах не ответил. Завернувшись в одеяло, он смотрел в никуда. Молчание нарушил Алрик:
— Я не понимаю. Я не отдавал приказа уничтожать этот монастырь и не верю, что сделать это мог мой отец. Но зачем имперцам совершать нечто подобное в нашем королевстве, тем более без моего ведома?
Ройс окинул принца злым, недовольным взглядом.
— Что случилось? — удивился Алрик.
— Мы же договорились, что ты будешь держать язык за зубами.
— Какая разница? — отмахнулся принц. — Неужели угроза моей жизни возрастет, если монах вдруг узнает, кто здесь король. Да ты посмотри на него! Он же выглядит не опаснее дохлой крысы.
— Король здесь? — пробормотал Майрон, изумленно глядя на него.
— Кроме того, — продолжал Алрик, не обращая на него внимания, — кому он об этом расскажет? Так или иначе, утром я возвращаюсь в Медфорд. Мало того что мне надо разобраться с изменой сестры, а тут еще без моего ведома кто-то творит в королевстве такие злодейства. Я должен сам все выяснить.
— Может, это дело рук совсем не ваших придворных, — сказал Ройс. — Интересно… Майрон, а это никак не связано с Деганом Гонтом?
Майрон нервно поерзал на месте. На лице его появилось выражение тревоги.
— Нужно натянуть веревку, чтобы развесить мою рясу сушиться, — сказал он, вставая.
— Деган Гонт? — переспросил Алрик. — Этот помешанный бунтовщик? А он-то здесь при чем?
— Он один из главарей патриотического движения, — сказал Адриан, — и, по слухам, сейчас обитает где-то в здешних краях.
— Патриотическое движение — ха-ха! Слишком громкое имя для такого сброда! — презрительно усмехнулся Алрик. — Жалкая кучка крестьян! Радикалы, которые хотят, чтобы простолюдины сами выбирали, как ими будут управлять.
— Может быть, Деган Гонт использовал монастырь не только как место для романтических свиданий? — предположил Ройс. — А что, если он встречался здесь с теми, кто симпатизирует патриотам? Вполне вероятно, вашему отцу действительно что-то было известно. А может, это имеет отношение к его смерти?
— Надо набрать воды, чтобы приготовить завтрак. Уверен, вы все проголодались, — сказал Майрон, закончив развешивать рясу, и принялся расставлять пустые горшки под струями стекавшей с крыши воды.
Алрик не удостоил монаха вниманием, полностью сосредоточившись на Ройсе.
— Мой отец ни за что не приказал бы учинить столь отвратительное нападение! То, что имперцы вторглись в монастырь, расстроило бы его куда сильнее, чем то, что патриоты используют его как место своих сходок. Все, что есть у патриотов, это их пустые мечтания, имперцы же организованы несравненно лучше. За ними стоит церковь. Мы в нашей семье все до одного убежденные роялисты. Мы верим в Богом данное королю право властвовать над своим землями с помощью наместников, но одновременно признаем право каждого королевства на суверенитет. Меньше всего мы опасаемся скопища мужиков, черни, возомнившей, что ей под силу свергнуть законную власть. Прежде всего нас волнует, что однажды имперцы найдут наследника Новрона и потребуют, чтобы все королевства четырех государств Апеладорна принесли присягу на верность новой империи.
— Само собой разумеется, вы предпочитаете, чтобы все оставалось без изменений, именно так, как сейчас, — заметил Ройс. — Это неудивительно, вы же король.
— А ты, вне всяких сомнений, несгибаемый патриот и тоже считаешь, что всем дворянам надо отрубить головы, раздать их земли крестьянам и позволить народу выбирать себе правителей, — ядовито заметил Алрик. — Это решит все мировые проблемы, не так ли? И уж конечно, пойдет тебе на пользу.
— Вообще-то у меня нет никаких политических убеждений, — беззлобно улыбнулся Ройс. — Они только мешают делу. Что аристократы, что простолюдины — все они одинаково врут, предают друг друга и платят мне, чтобы я выполнял за них грязную работу. Кто бы ни стоял у кормила власти, это не отменяет восходов и закатов солнца, смены времен года или заговоров, которые люди не перестают плести ни днем ни ночью. Если вам так хочется приклеить мне ярлык, я бы предпочел называться себялюбцем.
— Вот поэтому патриоты никогда не станут серьезной силой, представляющей реальную угрозу.
— Делгос, по-моему, неплохо справляется с трудностями, а это республика, и там правит народ.
— Кучка жалких лавочников? — негодующе воскликнул принц.
— Может быть, все не так просто?
— Не имеет значения. Важнее другое! Почему имперцев так задело, что кучка бунтовщиков назначает свои сходки в Меленгаре?
— Может быть, Этельред заподозрил, что маркиз сговорился с ними и решил помочь им, как вы изволили выразиться, отрубить головы всем дворянам?
— Ланаклин? Ты что, серьезно? Лорд Ланаклин никакой не патриот, а убежденный имперец, как и все аристократы Уоррика. Это скорее почерк религиозных фанатиков, мечтающих о едином правительстве под властью наследника Новрона. Они думают, что он, как по волшебству, объединит всех и откроет перед нами врата в мифический век процветания. Такой же пустозвон, как и все мечтатели-патриоты.
— А если это и правда были всего лишь невинные романтические свидания? — предположил Адриан.
Алрик тяжело вздохнул и укорительно покачал головой, всем своим видом показывая, что его красноречие здесь бессильно. Затем встал и протянул руки к костру.
— Ну что, Майрон, когда же будет завтрак? — спросил он требовательным тоном. — Я умираю с голоду.
— Боюсь, мне почти нечего вам предложить, — сказал Майрон, устанавливая над костром маленькую решетку. — В мешке, что лежит в углу, есть немного репы.
— И это все, что у тебя есть? — спросил Ройс.
— Мне очень жаль, — с виноватым видом ответил Майрон.
— Нет, я имею в виду, это вся еда, что у тебя есть? Если мы все съедим, у тебя ничего не останется?
— Не беда, — пожал плечами Майрон. — Как-нибудь справлюсь. Обо мне не беспокойтесь, — бодро добавил он.
Адриан взял мешок, заглянул внутрь и протянул его монаху.
— Здесь всего восемь штук. Сколько ты собирался пробыть в монастыре?
Майрон некоторое время молчал, а потом сказал куда-то в пустоту:
— Я никуда не уйду. Я должен остаться. Я должен здесь все восстановить.
— Что, заново отстроить монастырь? Многовато работы для одного человека.
Монах грустно покачал головой:
— Хотя бы книги и библиотеку. Как раз над этим я работал прошлой ночью, когда вы пришли.
— Библиотеки больше нет, Майрон, — напомнил Ройс. — Все книги сгорели. От них остался лишь пепел.
— Знаю, знаю, — сказал он, откидывая со лба мокрые волосы, чтобы не лезли в глаза. — Поэтому я должен их восстановить.
— Как же ты собираешься это сделать? — с усмешкой спросил Алрик. — Переписать все книги по памяти?
Майрон кивнул.
— Вчера ночью, когда вы пришли, я работал над пятьдесят третьей страницей «Истории Апеладорна» Антуна Буларда. — Майрон подошел к самодельному письменному столу и вытащил небольшую коробку. Внутри лежало около двух десятков пергаментных листов и несколько тонких свитков бересты. — У меня кончился пергамент. После пожара мало что сохранилось, так что береста — неплохое решение.
Ройс, Адриан и Алрик принялись рассматривать листы пергамента. Майрон покрывал их мелким, аккуратным почерком, заполняя всю страницу от края до края без изъятия. Он писал весь текст, даже проставлял номера страниц, причем не в низу пергаментного листа, а там, где страницы заканчивались в оригинале.
Не в силах оторвать взгляда от великолепно выписанного текста, Адриан спросил:
— Неужели ты все это помнишь?
Майрон равнодушно пожал плечами:
— Я помню все книги, которые прочел.
— И ты прочел все книги в здешней библиотеке?
— У меня было много свободного времени, — кивнул Майрон.
— Сколько их было?
— Триста восемьдесят две книги, пятьсот двадцать четыре свитка и одна тысяча двести тринадцать отдельных листов пергамента.
— И ты помнишь каждый?
Майрон снова кивнул.
Они смотрели на монаха в немом восхищении.
— Я служил библиотекарем, — сказал Майрон таким тоном, будто это все объясняло.
— Майрон, — вдруг вспомнил Ройс, — тебе не доводилось встречать в какой-нибудь книге упоминание о тюрьме под названием Гутария или узнике по имени Эсра… хаддон?
Майрон отрицательно покачал головой.
— Ну ясно, вряд ли кто станет писать о тайной тюрьме, — разочарованно протянул Ройс.
— Зато она несколько раз упоминалась в свитках и единожды в пергаменте. Однако в пергаменте Эсрахаддона называли просто узником, а Гутарию — имперской тюрьмой.
— Клянусь бородой Марибора, — изумленно воскликнул Адриан, — ты и впрямь держишь в голове всю библиотеку!
— А почему там сказано, что Гутария — это имперская тюрьма? — спросил Ройс. — Леди Ариста называла ее церковной.
Майрон пожал плечами:
— Может быть, потому, что в те времена церковь Нифрона и империя были неразрывно связаны. Нифрон — это древнее слово, обозначающее императора. Оно происходит от имени первого императора, Новрона. Поэтому церковь Нифрона — это почитатели императора, и все, что ассоциируется с империей, может также считаться частью церкви.
— Вот почему последователи церкви Нифрона так жаждут найти наследника, — прибавил Ройс. — Он как бы станет для них богом, а не только правителем.
— У нас было несколько очень увлекательных книг о наследнике империи, — взволнованно сказал Майрон. — Там высказывались предположения о том, что с ним произошло…
— Так что насчет тюрьмы? — перебил его Ройс.
— Ну, об этом мало что было написано. Единственная прямая ссылка дается в чрезвычайно редком свитке под названием «Собрание писем Диойлиона». Оригинал попал к нам в монастырь лет двадцать назад при необычных обстоятельствах. Мне было всего лет пятнадцать, но я уже служил помощником библиотекаря. Свиток принес священник, тяжело раненный, находившийся при смерти. Дело было ночью, и шел такой же сильный дождь, как сейчас. Раненого отвели в лазарет, а мне велели приглядеть за его вещами. Я взял его сумку, она насквозь промокла, и увидел в ней много разных свитков. Я боялся, что они испортятся от воды, поэтому развернул их, чтобы просушить. Пока они сохли, я не удержался и прочитал. Мне всегда бывает трудно удержаться, если можно что-нибудь почитать. Спустя два дня священнику не стало лучше, но он все равно забрал свитки и ушел. Невозможно было уговорить его остаться. Он выглядел насмерть перепуганным. В самих свитках содержалась переписка архиепископа Венлина, главы церкви Нифрона на момент распада империи. В одном из них был указ о строительстве тюрьмы, составленный уже после распада, поэтому я и подумал, что документ имеет большую историческую ценность. Там было написано, что церковь установила контроль над властью в государстве сразу после исчезновения императора. Мне это показалось очень интересным. Любопытно и то, что строительство тюрьмы считалось таким первоочередным делом, несмотря на всеобщую смуту. Теперь я понимаю, что это был очень редкий свиток. Тогда я, конечно, этого не знал.
— Постой-ка, — перебил его принц Алрик. — Ты хочешь сказать, эту тюрьму построили… Сколько уже прошло времени? Это было девятьсот лет назад! Но если она находится в моем королевстве, то почему я ничего о ней не знаю?
— Ну, судя по дате на свитке, строительство началось девятьсот девяносто шесть лет и двести пятьдесят четыре дня назад. Это был грандиозный замысел. В одном письме особенно четко говорилось о том, что для создания тюрьмы необходимо нанять самых искусных мастеров со всех концов света. Над ней трудились величайшие умы того времени и искуснейшие инженеры. Они вырезали тюрьму из цельного камня в склоне горы, к северу от озера, и скрепили не только металлом, камнем и деревом, но и древними сильнейшими заклинаниями. Когда работы были окончены, это место стало считаться самой надежной тюрьмой в мире.
— Видимо, им действительно пришлось иметь дело со страшными преступниками, раз они пошли на такие ухищрения, — заметил Адриан.
— Вовсе нет, — отстраненно возразил Майрон. — Всего с одним преступником.
— С одним? — воскликнул Алрик. — Они построили целую тюрьму, чтобы держать там одного человека?
— Его звали Эсрахаддон.
Адриан, Ройс и принц Алрик обменялись изумленными взглядами.
— Что же он такого натворил? — спросил Адриан.
— Если верить тому, что я читал, это он в ответе за полное и окончательно разрушение империи. Поэтому тюрьму построили специально для него.
Все трое изумленно смотрели на монаха.
— И как же ему удалось стереть с лица земли самую мощную империю в мире? — недоверчиво спросил Алрик.
— Когда-то Эсрахаддон был доверенным лицом императора, но предал его, вырезал всю его семью, кроме одного сына, которому чудом удалось спастись. Существуют даже легенды о том, как он уничтожил столицу империи, Персепликвис. После смерти императора в стране воцарился хаос и вспыхнула гражданская война. Эсрахаддона поймали, судили и заточили в тюрьму.
— А не проще было бы его казнить? — удивился принц Алрик.
Оба вора смерили принца с головы до ног одинаково холодным взглядом.
— Казнь у вас, похоже, единственно верное решение всех проблем, ваше высочество, — ехидно усмехнулся Ройс.
— Иногда это наилучшее решение, — ответил Алрик.
Майрон забрал выставленные снаружи горшки, слил всю воду в один, бросил в него клубни и поставил горшок на огонь.
— Получается, Ариста велела нам отвести своего брата к узнику, которому больше тысячи лет. Это никого не удивляет? — спросил Адриан.
— Вот видите! — вскричал Алрик. — Ариста лжет. Она наверняка услышала имя Эсрахаддона, когда училась в Шериданском университете, но не знала, когда он жил. Эсрахаддон никак не мог дожить до нынешних времен.
— Вполне мог, — рассеянно заметил Майрон, помешивая воду в горшке.
— Как это понимать? — спросил Алрик.
— Такое вполне под силу настоящему магу.
— Магом ты называешь каждого заумного ученого, который умеет показывать карточные фокусы или варить зелье от бессонницы? — насмешливо спросил Адриан. — Мы с Ройсом знали одного такого, который много чего умел, но против смерти оказался бессилен.
— Согласно тому, что я читал, — принялся объяснять Майрон, — волшебники тогда были другие. Они называли магию Искусством. После падения империи многие знания были утрачены. Например, древнее боевое искусство тешлор, делавшее воина неуязвимым, или строительные приемы, позволявшие создавать огромные купола, или умение ковать мечи, способные разрубить камень. Искусство истинной магии также было утрачено после смерти настоящих волшебников. Рассказывают, что во времена Новрона сензары, так называли волшебников, обладали невероятной магической силой. По слухам, они могли вызывать бурю, землетрясения и даже солнечное затмение. Сильнейшие из этих древних магов составляли так называемый Великий совет сензаров, члены которого имели прямое отношение к высшей власти.
— Неужели все это правда? — задумчиво протянул Алрик.
— А тебе нигде не попадалось точное описание местонахождения этой тюрьмы? — деловито спросил Ройс.
— Нет, но о ней упоминал Мантуар в «Трактате о знаковости имперского зодчества Новрона». Это тот текст, где, как я уже говорил, Эсрахаддон не называется по имени. Свиток столетиями лежал за книгами на полке. Я нашел его однажды, когда делал уборку в старой библиотеке. Он был в плачевном состоянии. Там упоминалось, когда была построена тюрьма, и немного говорилось о тех, кто заказал этот проект. Если бы я сначала не прочел «Собрание писем Диойлиона», я бы не догадался, о чем речь, поскольку, как я сказал, Мантуар не называл ни тюрьмы, ни имени узника.
Принц Алрик недоверчиво покачал головой:
— Не понимаю, как эта тюрьма может существовать в Меленгаре, если я ничего об этом не знаю. И откуда Аристе о ней стало известно? И почему она так хочет, чтобы я туда отправился?
— А я думал, вы для себя уже определились. Кто-то здесь говорил, что она послала вас туда, чтобы вас убили или взяли под стражу, — напомнил ему Адриан.
— На мой взгляд, это уж точно более правдоподобно, чем свидание с тысячелетним волхователем, — сказал Ройс.
— Возможно, ты прав, — задумчиво произнес Алрик, — но дело вот в чем… — Принц машинально потер лоб рукой и замолчал, разглядывая пол, как будто на нем были выписаны ответы на все его вопросы. — Сами подумайте, если бы сестра действительно хотела меня убить, зачем было выбирать для этого никому не известное место? Она могла бы отправить вас куда угодно, да вот хотя бы в этот монастырь, разместить здесь целую армию убийц и преспокойно с нами разделаться. Никто бы даже криков наших не услышал. Но переправлять меня в тайное место, о котором никто никогда не слышал, это слишком сложно. Зачем вообще ей было упоминать об этом Эсрахаддоне или Гутарии?
— Стало быть, вы думаете, что она говорила правду? — спросил Ройс. — И что действительно возможна встреча с тысячелетним старцем?
— Я вовсе не утверждаю, что это возможно, но допустим, что он существует. Только представьте, сколько пользы я мог бы извлечь из общения с таким человеком! Я думаю, советодатель последнего императора мог бы многому меня научить.
— Вы начинаете рассуждать как настоящий король, — усмехнулся Адриан.
— Может быть, причиной тому всего лишь тепло костра или запах варева, но мне начинает казаться, что это не такая уж скверная идея, посмотреть, к чему все это может привести. Взгляните, буря стихает. Думаю, дождь скоро кончится. Что, если Ариста не собирается меня убивать? Что, если я действительно должен что-то узнать? Возможно, это связано как-то с убийством моего отца.
— Вашего отца убили? — спросил Майрон. — Мне очень жаль.
Алрик так увлекся, что даже не обратил внимания на слова монаха.
— Так или иначе, мне не нравится, что в моем королевстве находится древняя тюрьма, о которой я ничего не знаю. Интересно, знал ли о ней отец? Или его отец. Возможно, никто из Эссендонов об этом ничего не знал. Тысяча лет — это на несколько веков раньше основания Меленгара. Тюрьму построили, когда эти земли все еще были предметом спора во время Великой гражданской войны. Если можно прожить тысячу лет, если этот Эсрахаддон был советником последнего императора, я тем более хочу поговорить с ним. Любой дворянин Апеладорна отдал бы свой левый глаз за такую возможность. Как сказал монах, после падения империи многие знания были забыты и утрачены. Только представьте, что этот старец может знать, какую помощь он может оказать молодому правителю!
— Даже если он всего лишь призрак? — спросил Ройс. — Очень сомневаюсь, что в некой тюрьме, расположенной к северу от этого озера, нас может ждать тысячелетний старец.
— Если призрак может говорить, то какая разница?
— Разница в том, что мне куда больше нравилась вся эта затея, когда вы отказывались туда идти, — сказал Ройс. — Я думал, что Эсрахаддон — это какой-то старый барон, изгнанный вашим отцом и в отместку нанявший убийц, или, скажем, мать вашего незаконнорожденного брата, которую посадили в тюрьму, чтобы заткнуть ей рот. Но этот вздор достоин только смеха.
— Не будем забывать, что вы дали слово моей сестре, — улыбнулся Алрик. — Знаете что, давайте есть. Я уверен, что репа уже сварилась, и готов в одиночку проглотить ее всю без остатка.
Ройс снова бросил на Алрика укоризненный взгляд.
— Обо мне не беспокойтесь, милорд, — сказал Майрон. — В огороде наверняка найдется еще немного клубней. Эти я нашел, когда рылся в… — Он вдруг осекся и смущенно замолчал.
— Я и не беспокоюсь о тебе, монах, — сказал Алрик, — потому что ты идешь с нами.
— Что вы сказали?
— Ты так много знаешь, что можешь нам пригодиться. Так что у тебя появилась отличная возможность послужить своему королю.
Майрон удивленно уставился на него, несколько раз беспомощно моргнул и вдруг покрылся восковой бледностью.
— Простите, милорд, но я не могу этого сделать, — кротко произнес монах.
— Думается, тебе и в самом деле лучше пойти с нами, — сказал Адриан. — Ты не можешь здесь оставаться. Приближается зима. Ты просто не выживешь.
— Но вы не понимаете, — возразил Майрон, упрямо качая головой. В голосе его слышалась возрастающая тревога. — Я не могу уйти.
— Я знаю, знаю… — Алрик взмахнул рукой, словно отметая протесты монаха. — Тебе надо переписать все книги. Это благое дело. Полностью одобряю твои намерения. Людям надо больше читать. Мой отец всячески поддерживал университет в Шеридане. Он даже отправил туда Аристу. Представляешь? Женщина в университете! В любом случае я разделяю его взгляды на образование. Но посмотри вокруг себя, монах! У тебя нет пергамента, и чернила вот-вот закончатся. Даже если ты восстановишь все книги, где ты станешь хранить их? Здесь? Здесь они будут беззащитны перед лицом стихии и снова будут уничтожены и развеяны по ветру. После того как мы посетим тюрьму, я возьму тебя с собой в Медфорд и обеспечу всем необходимым, чтобы ты довел свою работу до конца. Я прослежу, чтобы тебе выделили подходящее помещение и, возможно, нескольких помощников для работы.
— Вы очень добры, милорд, но я не могу на это согласиться. Простите. Вы не понимаете…
— Прекрасно понимаю. Ты ведь третий сын маркиза Ланаклина. Он запрятал тебя сюда, чтобы избежать дробления своих земель. Ты уникальный человек — ученый монах с невероятной памятью, к тому же благородного происхождения. Если своему отцу ты не нужен, то мне ты бы очень пригодился.
— Нет, — возразил Майрон, — дело не в этом.
— Тогда в чем? — спросил Адриан. — Ты сидишь здесь замерзший и насквозь вымокший, в грязной каменной дыре, кутаешься в единственное одеяло, с нетерпением ждешь трапезы, которая состоит всего-то из пары вареных клубней, твой король предлагает тебе статус барона-землевладельца, а ты отказываешься?
— Не хочу показаться неблагодарным, но я… Видите ли, я никогда раньше не покидал монастырь.
— То есть? — спросил Адриан.
— Я никогда не уходил отсюда. Я приехал сюда, когда мне было четыре года. И с тех пор никуда не уезжал. Никогда.
— Но уж в Роу-то ты ездил? В рыбацкий поселок, — сказал Ройс. Майрон отрицательно покачал головой. — А в Медфорде тоже не был? А ближайшие окрестности? Хотя бы к озеру ты ходил? Порыбачить или просто прогуляться.
Майрон опять покачал головой:
— Я никогда не выходил за пределы монастыря. Даже к подножию холма не спускался. Мне кажется, я просто не могу уйти. Одна мысль об этом вызывает у меня тошноту.
Майрон проверил, не высохла ли его ряса. Адриан заметил, как у него трясутся руки, хотя от холода он дрожать уже не мог.
— Так вот почему тебя так заинтересовали лошади, — сделал вывод Адриан, обращаясь скорее к самому себе. — Но ты ведь видел лошадей раньше?
— Я видел их из окон монастыря в те редкие дни, когда мы принимали посетителей, приехавших верхом. Я никогда не прикасался к лошади. Мне всегда было интересно, каково это — сидеть на ней верхом. Лошади упоминаются во всех книгах, где пишется про турниры, сражения, скачки. Лошади вообще занимают особое место в жизни людей. Один правитель, король Бетами, даже повелел, чтобы его коня похоронили вместе с ним. Я много о чем читал, чего не видел в жизни. О женщинах, например. О них тоже часто пишут в книгах и поэмах.
Адриан изумленно посмотрел на него:
— Ты никогда не видел женщины?
Майрон жестом дал понять, что так оно и есть.
— Ну, в некоторых книгах я видел рисунки, изображавшие их, но…
Адриан отвесил шутливый поклон в сторону принца Алрика и воскликнул:
— А я-то был уверен, что это наш принц воспитан в отрыве от настоящей жизни!
— Но ты не мог не видеть своей сестры, правда, Майрон? — с любопытством спросил Ройс. — Она ведь здесь бывала.
Майрон ничего не ответил. Отвернувшись, он снял горшок с огня и принялся доставать вареную репу.
— Неужели ты станешь утверждать, что она приезжала сюда на свидания с Гонтом, но даже не пыталась увидеться с тобой? — спросил Адриан.
Майрон нервно передернул плечами.
— Это было всего лишь раз, где-то с год назад, когда ко мне приехал отец. Настоятелю пришлось сказать мне, кто это.
— То есть ты никак не участвовал в этих встречах? — уточнил Ройс. — И не ты их устраивал?
— Нет! — закричал Майрон и пнул ногой один из пустых горшков так, что тот отлетел на другой конец каморки. — Я ничего не знаю ни о письмах, ни о своей сестре!
Он прислонился к стене. Глаза его наполнились слезами, он тяжело дышал. Все трое молчали, наблюдая, как монах, уставившись пустым взглядом в пол, теребит в руках одеяло.
— Я… Простите. Я не должен был кричать на вас. Простите меня, — сказал Майрон, вытирая глаза. — Нет, мы с сестрой никогда не встречались, а отца я видел только однажды, во время того посещения. Он заставил меня поклясться, что я буду молчать. Не знаю почему. Патриоты, роялисты, имперцы, я ничего об этом не знаю. — Голос монаха звучал как будто издалека, на его лице появилось выражение болезненной отрешенности.
— Майрон, — тихо сказал Ройс, — ты ведь выжил не потому, что находился под аналоем, правда?
В глазах монаха снова появились слезы. Губы задрожали. Он печально покачал головой.
— Сначала нас заставили смотреть, как они избивают настоятеля, — тихим голосом сказал Майрон. — Они хотели узнать про Аленду и какие-то письма. Наконец настоятель сказал им, что моя сестра отправляет какие-то послания под видом любовных писем, однако ни с кем не встречается. Это все ложь. Письма отправлял мой отец, а забирал их гонец из Медфорда. Когда они узнали, что отец приезжал сюда, меня стали допрашивать. — Майрон судорожно вздохнул. — Но мне не причинили вреда. Ко мне даже не прикоснулись. Меня спрашивали, заключил ли отец союз с роялистами из Меленгара против Уоррика и церкви. Хотели знать, кто еще в этом участвует. Я не сказал ни слова. Я и в самом деле ничего не знал, клянусь. Но ведь я мог сказать хоть что-то. Мог бы солгать. Мог бы сказать: «Да, мой отец роялист, а сестра — предательница!» Но я молчал. Знаете почему? — Майрон посмотрел на них. По щекам его текли слезы. — Я ничего не сказал, потому что отец заставил меня поклясться, что я буду молчать. — Он замолк на мгновение, потом добавил: — Я молча смотрел, как запирали двери церкви. Я молча смотрел, как ее поджигали, и молча слушал крики своих братьев. Это моя вина. Я обрек братьев на смерть только потому, что дал клятву чужому для меня человеку.
Майрон разрыдался. Он прислонился к стене спиной, сжавшись и закрыв лицо руками.
Адриан разложил клубни по тарелкам, но Майрон к ним не прикоснулся. Адриан оставил две репки в надежде, что монах съест их позже.
Когда скудная трапеза подошла к концу, ряса Майрона уже высохла, и он оделся. Адриан положил руки ему на плечи.
— К сожалению, вынужден признать, что на этот раз принц прав. Ты должен идти с нами. Если мы оставим тебя здесь, ты долго не протянешь.
— Но я не могу… — испуганно пролепетал Майрон. — Это мой дом. Мне здесь хорошо. Здесь мои братья.
— Они все мертвы, — твердо возразил Алрик.
Адриан бросил на него осуждающий взгляд и снова повернулся к Майрону.
— Послушай, тебе пора идти дальше. В жизни существует много чего другого, помимо книг. Мне кажется, ты будешь рад увидеть это своими глазами. Кроме того, ты нужен своему королю. — Последнее слово он произнес с явным сарказмом.
Майрон тяжело вздохнул и с видимой неохотой кивнул в знак согласия.
Дождь начал стихать и к полудню совсем прекратился. Прихватив с собой пергаменты и кое-какие припасы, найденные в разрушенном монастыре, Ройс, Адриан и Алрик двинулись было в путь, но остановились у входа в монастырь, поджидая отставшего Майрона. Монах не появлялся. Адриан отправился на поиски и нашел его в разоренном саду. Этот сад, окруженный почерневшими от копоти каменными колоннами, находился когда-то в центре монастырских построек. По обеим сторонам засыпанной пеплом булыжной дорожки сохранились остатки клумб и кустов. В середине крытой галереи возвышался пьедестал, на котором виднелись большие солнечные часы. Адриан подумал, что до пожара этот портик, наверное, поражал своей красотой.
Монах сидел на почерневшей каменной скамье, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони, и печально смотрел на сгоревший сад.
— Мне страшно, — сказал Майрон, когда Адриан подошел ближе. — Вам это, наверное, кажется странным. Но мне все здесь так хорошо знакомо. Я могу сказать вам, из скольких каменных плит состоит эта дорожка или скрипторий, сколько оконных стекол было в монастыре. Могу сказать, в какое время суток солнце поднимается прямо над церковью. Могу рассказать, как брат Гинлин все ел двумя вилками, потому что дал обет никогда не прикасаться к ножу. Как брат Хеслон всегда вставал первым и вечно засыпал во время вечерней молитвы. — Майрон указал на черный пенек напротив. — Мы с братом Ренианом похоронили тут белку, когда мне было десять лет. Через неделю на том месте проросло дерево. Весной оно покрывалось белыми цветами, и даже настоятель не мог определить, что это за растение. Весь монастырь прозвал его Беличьим деревом. Мы считали это чудом, и хотелось верить, что белка была слугой Марибора, который нас отблагодарил таким образом за то, что мы позаботились о его подопечной.
Майрон помолчал немного, глядя на пенек, и вытер заплаканное лицо длинным рукавом рясы. Он заставил себя отвернуться и снова посмотрел на Адриана.
— Я могу рассказать вам, как зимой снег, бывало, поднимался до окон второго этажа, и мы жили, как белки в уютном и теплом дупле. Я мог бы рассказать, что все мы были лучшими в своем деле. Гинлин делал такое легкое вино, что оно таяло на языке, оставляя лишь чувство восторга. Фенитилиан шил необыкновенно теплую и мягкую обувь. Можно было ходить в ней по снегу и даже не заметить, что вышел на двор. Сказать, что Хелсон умел готовить, значит оскорбить его. Он делал потрясающий горячий омлет с сыром, перцем, луком и беконом и поливал его легким сливочным соусом с пряностями. А вслед за этим подавал сладкий хлеб, сдобренный медом и корицей, копченую свинину, колбасу в салифане, слоеные пирожные в сахарной пудре, свежевзбитое сливочное масло и черный чай с мятой в глиняном чайнике. И это только на завтрак.
Теперь Майрон улыбался, прикрыв глаза. Лицо его приобрело мечтательное выражение.
— А Рениан чем занимался? — спросил Адриан. — Твой друг, с которым вы хоронили белку? Какое у него было ремесло?
Майрон открыл глаза, но помедлил с ответом. Он снова посмотрел на пенек и тихо сказал:
— Рениан умер в двенадцать лет. Подхватил лихорадку. Мы похоронили его прямо тут, возле Беличьего дерева. Это было его самое любимое место в мире. — Он замолчал, поджав губы, затем судорожно вздохнул и сказал: — Не было еще ни одного дня, чтобы я не пожелал ему доброго утра. Обычно я сажусь здесь и рассказываю ему, как поживает его дерево. Сколько на нем появилось новых бутонов, когда набух или опал первый листик. В последние несколько дней мне приходилось лгать, потому что я не мог заставить себя признаться, что дерева больше нет.
Из глаз Майрона снова потекли слезы. Его губы дрожали, но он продолжал смотреть на пенек.
— Все утро я пытаюсь попрощаться с ним. Пытаюсь… — Он запнулся и снова вытер глаза. — Я пытался объяснить, почему должен сейчас уйти, но Рениану ведь всего двенадцать, и мне кажется, он не понимает. — Майрон закрыл лицо руками и зарыдал.
Адриан сжал его плечо:
— Мы подождем у ворот. Не торопись.
— Что так долго, черт побери? — возмутился принц Алрик, когда Адриан вышел из монастыря. — Если с ним всегда такие проблемы, не лучше ли оставить его здесь?
— Ни в коем случае! — отрезал Адриан. — Мы его не оставим и будем ждать столько, сколько нужно.
Алрик и Ройс обменялись недовольными взглядами, но спорить не стали.
Майрон вышел к ним спустя всего несколько минут. С собой он нес небольшую торбу, в которую собрал все свои вещи. Он был явно расстроен, но вид лошадей поднял ему настроение.
— О Боже! — воскликнул он.
Адриан взял Майрона за руку, как маленького ребенка, и подвел к своей белой в яблоках кобыле. Лошадь смотрела на Майрона огромными темными глазами сверху вниз. Ее мощное тело словно раскачивалось из стороны в сторону, когда она переносила вес с одной ноги на другую.
— Они кусаются?
— Обычно нет, — сказал Адриан. — Вот, можешь погладить ее по шее.
— Она такая… большая, — сказал Майрон.
На лице его появилось выражение ужаса. Он поднес руку ко рту, как будто его затошнило.
— Хватит сомневаться, Майрон, живо садись на лошадь! — не скрывая раздражения, прикрикнул на него Алрик.
— Не обращай на него внимания, — заявил Адриан. — Можешь ехать со мной. Я сяду первым и помогу тебе взобраться. Хорошо?
Майрон кивнул, но, судя по выражению его лица, хорошо ему не было. Адриан сел на лошадь и протянул ему руку. Зажмурившись, Майрон схватился за нее, и Адриан помог ему забраться на круп. Монах крепко обхватил его руками за пояс и уткнулся лицом в спину.
— Не забывай дышать, Майрон, — сказал Адриан, разворачивая лошадь, и они начали медленно спускаться по петлявшей меж камней тропинке.
С утра было холодно, но постепенно распогодилось и стало заметно теплее, хотя день выдался не такой ясный, как вчера. Они спустились в долину и направились к озеру. Кругом все было мокрым от дождя. Теперь они ехали полем, утопая по стремена в такой высокой, по-осеннему желтой траве, что сапоги всадников потемнели от воды. В лицо им дул северный ветер. В свинцовом небе с гоготом пронеслась стая гусей. Приближалась зима.
Майрон постепенно осмелел и начал оглядываться по сторонам.
— Великий Марибор, я и понятия не имел, что трава может быть такой высокой, — сказал он в спину Адриану. — А деревья! Знаете, в книгах я видел изображения таких высоких деревьев, но всегда думал, что художники не соблюдают пропорции.
Монах ерзал на крупе, жадно рассматривая все вокруг.
— Майрон, ты вертишься, как щенок, — усмехнулся Адриан.
Озеро Уиндермер лежало у подножия голых скалистых холмов, словно лужица застывшего серого металла. Это было одно из крупнейших озер Аврина, но большая его часть все еще скрывалась за далеко уходившими в воду обрывистыми утесами. В водной глади отражалось серое небо, и от этого озеро казалось еще более холодным и пустым. В расщелинах меж камней не было видно ни людей, ни животных, и только несколько чаек, занятых своим птичьим делом, временами перелетали с места на место.
Через некоторое время всадники выехали на западный берег озера, усыпанный плоской, ошлифованной водой галькой величиной с кулак ребенка. Они двинулись вдоль берега под мерный и тихий плеск слабого прибоя. Время от времени начинал моросить мелкий дождик. Они видели, как расплывается четкая грань воды и неба по мере усиления дождя на горизонте. Потом дождь на время стихал, но серые тучи все так же продолжали свой неприкаянный полет в осенних небесах.
Впереди, как обычно, ехал Ройс. Еще на северном берегу озера он нашел едва заметные следы древней, почти исчезнувшей дороги, которая вела в горы.
Майрон наконец перестал вертеться в седле. Он все так же сидел за спиной у Адриана, но теперь как-то странно затих.
— Майрон, ты еще жив? — спросил Адриан.
— А? О да, простите. Я наблюдал за тем, как ходят лошади. Я следил за ними последние несколько миль. До чего интересные животные! Их задние ноги, кажется, наступают точно в то место, куда ранее ступали передние. Хотя ведь это не просто ноги, а копыта! Да, именно копыта! Энилина на старом наречии.
— На старом наречии?
— Старым наречием называют язык древней империи. В наши дни его почти никто не знает, разве что некоторые священники. Это мертвый язык. Уже во времена империи он использовался в основном как язык церкви, на нем велась церковная служба, но потом он вышел из употребления, и теперь на нем никто не пишет, не говоря уже об общении.
Адриан почувствовал, как Майрон снова положил голову ему на спину, и остаток пути ему пришлось следить, чтобы монах не заснул и не упал с лошади…
Свернув в сторону от озера, всадники начали подниматься в гору по дну широкого ущелья, окаймленного с двух сторон отвесными скалами. Чем дальше они продвигались, тем лучше различал Алрик очертания бывшей дороги. На всем своем протяжении она оставалась достаточно ровной, что нечасто встречается в природе, хотя местами была завалена камнями, а ее поверхность кое-где пересекали заросшие травой трещины. Несмотря на прошедшие века, под ногами все еще просматривались следы основательной работы давно забытых мастеров.
Несмотря на холод, непогоду и странные обстоятельства, благодаря которым он здесь оказался, Алрик вовсе не чувствовал себя таким несчастным, каким хотел казаться. Путешествие проходило на удивление спокойно. Принцу нечасто удавалось путешествовать без большой охраны, да еще в такую суровую пору года. Необычность ситуации, в которой он оказался не по своей воле, имела свое очарование, и Алрик с каждым часом все больше ему поддавался. Бесконечная тишина, хмурый день, монотонный цокот лошадиных копыт — все это сулило рискованные приключения, и ничего подобного ему еще не доводилось переживать. Все самые дерзкие его выходки происходили под присмотром слуг. Он никогда не оставался без их попечения, как сейчас, и ему никогда не угрожала настоящая опасность.
Лежа связанным в лодке, он задыхался от ярости. Никто и никогда не обходился с ним столь непочтительно. Посмевшего ударить члена королевской семьи подданного ожидала верная гибель, поэтому многие придворные избегали даже прикасаться к его особе. То обстоятельство, что его связали, как животное, принц воспринял как величайшее в мире унижение. Ему никогда не приходило в голову, что кто-то может причинить зло такой важной персоне. Поэтому он был совершенно уверен, что его вот-вот спасут преданные слуги, но вероятность такого исхода уменьшалась с каждой минутой по мере того, как они углублялись в лесные дебри на пути к Уиндермеру.
Он говорил совершенно серьезно, когда назвал минувшую ночь худшей в своей жизни, но утром, когда дождь прекратился и был съеден более чем скромный завтрак, у принца открылось своего рода второе дыхание. Грандиозная цель — поиски и обнаружение таинственной тюрьмы и ее предполагаемого узника — могла обернуться настоящим приключением. Более того, это отвлекало его от мыслей об отце. До сих пор все его силы были направлены на то, чтобы остаться в живых и выяснить личность убийцы короля.
Однако в те минуты, когда его спутники замолкали и воцарялась тишина, принц против воли снова и снова мысленно возвращался к смерти отца. В который раз он оказывался в королевской спальне и видел перед собой бледное лицо отца с крошечной капелькой засохшей крови в уголке рта. Алрик надеялся почувствовать хоть что-нибудь. Хотел бы даже заплакать, но не мог. Он ничего не чувствовал и все время пытался понять, что это значит.
В замке, без сомнения, все облачились в черные одежды, и коридоры оглашаются плачем. Так было, когда умерла его мать. Не было ни музыки, ни смеха, даже солнце, казалось, не показывалось больше месяца. Когда траур закончился, Алрик почувствовал облегчение, если не радость. Он винил себя в черствости, но в то же время ему казалось, будто тяжелый груз упал с его плеч.
Так было бы и теперь, будь он все еще в замке: угрюмые лица, плач и священники, передающие ему свечу, с которой он должен обходить гроб по кругу, пока они читают молитвы. Он уже выполнял эти обязанности, когда был ребенком, и всем сердцем ненавидел их до сих пор. Алрик радовался, что ему посчастливилось вырваться на волю. Меньше всего он хотел бы оказаться сейчас у этого колодца печали, который ему не под силу было осушить. Он решил отложить решение некоторых вопросов на будущее, а сегодня возблагодарить судьбу за то, что она позволила ему ехать по неизвестной дороге в компании чужих людей, которые не имеют для него никакого значения.
Адриан с монахом часто отставали, поскольку лошадь несла двух всадников вместо одного. Ройс натянул поводья, придерживая лошадь.
— Почему мы остановились? — спросил Алрик.
— Местность стала ровнее. Должно быть, мы уже близко. Вы забыли, что это может быть ловушка?
— Вовсе нет, — возразил принц. — Я это прекрасно помню.
— Хорошо. В таком случае прощайте, ваше величество, — сказал Ройс.
— Вы не поедете со мной дальше? — встревожился Алрик.
— Ваша сестра просила доставить вас сюда. Если вы ищете смерти, дело ваше. Мы свои обязательства выполнили.
Алрик почувствовал себя дураком, когда понял, что его свежеиспеченная самостоятельность оказалась самообманом. Он рано обрадовался, ведь без этих проводников он вполне может заблудиться по дороге назад! После недолгих раздумий принц сказал:
— Что ж, полагаю, настало время поставить вас в известность, что я официально дарую вам с Адрианом титул королевских телохранителей, поскольку теперь я окончательно уверился, что вы не хотели меня убивать. Отныне жизнь короля в ваших руках.
— Да неужели? Как предусмотрительно с вашей стороны, ваше величество, — усмехнулся Ройс. — Тогда настало время поставить вас в известность, что я не служу королям, если они не оплачивают мои услуги.
— Вот как? — Принц Алрик криво улыбнулся. — В таком случае взгляни на дело с другой стороны. Если я вернусь в замок Эссендон живым, я с радостью отменю ваш смертный приговор и прощу вам незаконное вторжение в мой замок. Однако если я умру или меня возьмут в плен и заточат в тюрьму, вы никогда не сможете вернуться в Медфорд. Мой дядя уже заклеймил вас как опаснейших убийц. Уверен, что вас ищут повсюду. Дядя Перси, может, и выглядит благовоспитанным старым аристократом, но поверь мне, я знаю его еще и с другой, темной, стороны. Он бывает очень страшен в гневе. Он лучший фехтовальщик Меленгара, ты знал об этом? Если преданность своему королю для тебя недостаточно веский довод, подумай о том, что с точки зрения здравого смысла тебе гораздо выгоднее видеть меня живым, чем мертвым.
— Неужели способность убеждать, что ваша жизнь дороже жизни любого подданного, это обязательное условие осуществления королевской власти?
— Не обязательное, но и не лишнее, — снисходительно улыбнулся Алрик.
— Но это вам недешево обойдется, — сказал Ройс, и улыбка принца погасла. — Сговоримся на сотне золотых.
— На сотне золотых? — ужаснулся Алрик.
— Вы оцениваете свою жизнь дешевле? Кроме того, именно столько обещал нам ДеВитт, так что все справедливо. Но есть еще одно условие. Решения буду принимать я, а вам придется подчиняться. Если вы откажетесь, я не смогу вас защитить, а поскольку мы рискуем не только вашей никчемной жизнью, но и моим будущим, я вынужден настаивать на выполнении этого условия.
Принц Алрик недовольно фыркнул. Ему не нравилось, как с ним обходятся эти двое простолюдинов. По его представлениям, они должны были почитать за честь выполнение его воли. Более того, он даровал им помилование за серьезные преступления, а вместо благодарности этот дерзец Ройс требует денег! Собственно, чего еще ждать от воров! И все же сейчас они были ему очень-очень нужны.
— Как и все мудрые правители, я понимаю, что иногда приходится прибегать к помощи опытных советников. Не забывайте, однако, кто я такой и кем стану, когда мы вернемся в Медфорд.
— Адриан, — сказал Ройс, когда его напарник и Майрон поравнялись с ними, — нас только что повысили, мы теперь королевские телохранители.
— Надеюсь, мы на этом неплохо заработаем?
— Между прочим, да. И работенка полегче будет. Верни принцу меч.
Адриан протянул Алрику тяжелый меч короля Амрата. Принц перекинул широкую кожаную перевязь с ножнами через плечо и вдруг почувствовал себя крайне глупо — меч был для него слишком велик. Но все же, по его представлениям, теперь он выглядел внушительнее, чем когда просто ехал верхом на лошади в плаще и платье сына дворецкого.
— Капитан стражи вручил мне меч моего отца всего две ночи назад, — печально сказал он. — Этот клинок принадлежал Толину Эссендону и семьсот лет без малейших прерывов переходит от властвующего короля к наследному принцу. Мы — одна из старейших династий в Аврине.
Ройс спешился и протянул поводья своего коня Адриану.
— Я схожу на разведку. Надо убедиться, что впереди никаких сюрпризов.
Пригнувшись, он бросился бежать и невероятно быстро скрылся в сумраке ущелья…
— Как он это делает? — воскликнул Алрик, удивленно глядя вслед убегавшему Ройсу.
— Производит жуткое впечатление, правда? — довольным тоном спросил Адриан.
— А как он это сделал? — подал голос Майрон, разглядывавший камыш, который сорвал у озера. — Кстати, эти растения — потрясающие.
Они ждали несколько минут. Заслышав условный свист, Адриан велел двигаться дальше. Дорога свернула налево, затем направо, и вскоре они снова увидели озеро. Теперь оно осталось далеко внизу и походило на большую сверкающую серебром лужу. Дорога, по обе стороны которой поднимались пологие холмы, все время сужалась и наконец резко оборвалась у подножия утеса высотой в несколько сот футов.
— Неужели мы заблудились? — разочарованно спросил Адриан.
— Не думаю, ведь это должна быть тайная тюрьма, — напомнил Алрик.
— Просто мне казалось, — сказал Адриан, — тайная означает, что она находится неизвестно где. Я имею в виду, не зная, что здесь находится тюрьма, кто бы сюда потащился?
— Если ее создали лучшие умы бывшей империи, — заметил Алрик, — то вполне вероятно, что ее сложно обнаружить и еще сложнее туда войти.
— По легенде ее строили гномы, — пояснил Майрон.
— Замечательно, — недовольно буркнул Ройс. — Сейчас будет, как тогда в Друминдоре.
— У нас возникли некоторые трудности, когда несколько лет назад мы пытались проникнуть в крепость в Тур Дель Фуре, выстроенную гномами, — сказал Адриан. — Зрелище было более чем жалкое. Устраивайтесь поудобнее, господа, это надолго.
Ройс огляделся по сторонам. Поверхность утеса, в который уперлась дорога, была чистой и ровной, как только что обработанная, тогда как все окружающие скалы и камни были покрыты трещинами, из которых выступали мох и мелкие кустики. Однако склон утеса был совершенно гладким и голым.
— Здесь есть дверь, я знаю, — сказал вор и осторожно провел руками по камню. — Чертовы гномы. Обошлись без щелей, петель и швов.
— Майрон, а в твоих книгах, случайно, не было написано, как открыть дверь в тюрьму? — спросил принц Алрик. — Я слышал, что гномы любят загадки и часто применяют звуковой ключ. Стоит произнести вслух какое-нибудь слово, и дверь отпирается.
Майрон отрицательно покачал головой и с трудом слез с лошади.
— Слова, которые отпирают двери? — Ройс бросил на принца скептический взгляд. — Сказок изволили наслушаться?
— Как раз невидимая дверь и есть сказка, — возразил Алрик. — Здесь это было бы более чем уместно.
— Какая же она невидимая, если все мы видим утес? — заметил Ройс. — Просто она хорошо спрятана. Гномы ведь умеют обрабатывать камень с такой точностью, что после подгонки щелей совершенно не видно.
— Признайся, Ройс, — многозначительно сказал Адриан, — эти гномы вытворяют с камнем что-то невероятное.
Ройс мрачно посмотрел на него через плечо и недовольно произнес:
— Ты бы лучше помолчал…
— Ройс не любит низкорослого народца, — улыбнулся Адриан.
— Именем Новрона, откройся! — без всякого предупреждения повелительным тоном крикнул Алрик.
Каменные скалы отозвались многократным эхом. Ройс резко обернулся и посмотрел на принца испепеляющим взглядом.
— Больше так не делайте! — сказал он недовольно.
— Но ты ведь ничего не предпринимаешь? Просто я подумал, что раз это была или есть церковная тюрьма, то, может быть, открыть ее поможет нечто связанное с верой. Майрон, существует ли какое-нибудь похожее церковное заклятие для таких вещей? Ты должен знать. Есть или нет?
— Я не принадлежу к церкви Нифрона. Монастырь Уиндс посвящен Марибору.
— Ах да, я и забыл, — разочарованно протянул Алрик.
— Я немало знаю о церкви Нифрона, — уточнил Майрон, — но поскольку я не являюсь ее членом, мне неизвестны тайные коды или песнопения.
— Правда? — сказал Адриан. — Я думал, что ваш орден — это своего рода бедный младший брат церкви Нифрона.
— Может, и бедный, но уж точно не младший. Скорее, старший брат, — улыбнулся Майрон. — Императору Новрону начали поклоняться сравнительно недавно, через несколько десятков лет после его смерти.
— То есть монахи твоего ордена поклоняются Марибору, а нифронцы — Новрону?
— Почти что так, — ответил Майрон. — Члены церкви Нифрона почитают и Марибора, но Новрон для них важнее. Основная разница заключается в том, чего вы ищете. Мы исповедуем личную преданность Марибору и видим проявление его воли в безмолвии. В этой священной тишине с помощью древних ритуалов он говорит с нами в наших сердцах и душах. Мы стремимся познать Марибора. Служители церкви Нифрона, в свою очередь, пытаются понять его волю. Они верят, что рождение Новрона доказывает желание Марибора напрямую управлять судьбами человечества. Поэтому они так активно занимаются политикой. Вам знакома история Новрона, не так ли?
Адриан скептически поджал губы, а затем произнес:
— Ну, он был первым императором и победил эльфов в какой-то войне много лет назад. Не понимаю, почему из-за этого он должен считаться богом.
— Вообще-то он не бог.
— Тогда почему ему поклоняется столько народу?
— Считается, что Новрон — сын Марибора, призванный помочь нам в самый темный час. Настоящих богов всего шесть. Эребус, отец всех богов, сотворил мир Элана. Он породил трех сыновей и дочь. Старший сын, Феррол, великий маг, считается создателем эльфов. Средний, Дроум, искусный ремесленник, творец гномов. Младший сын — Марибор. Он, конечно же, сотворил человека. А животных, птиц и рыбу в море создала дочь Эребуса, Мюриэль.
— Итого пять…
— Есть еще Уберлин, сын Эребуса и Мюриэль.
— Бог тьмы, — вставил Алрик.
— Да, я о нем слышал. Постой… Хочешь сказать, дочь родила ребенка от собственного отца?
— Это был ужасный поступок, — объяснил Майрон. — Эребус взял Мюриэль силой в припадке пьяной ярости. От их союза родился Уберлин.
— Наверное, он потом неловко себя чувствовал на семейных обедах, — ехидно сказал Адриан. — Ведь он изнасиловал дочь и все такое.
— Не то слово. Вообще-то старшие сыновья Эребуса, Феррол, Дроум и Марибор, его за это убили. Когда Уберлин пытался защитить отца, трое братьев обратились против него и пленили своего племянника. Или брата? Наверное, и то и другое, да? Так или иначе, Уберлин был заперт в недрах Элана. Хотя его рождение было страшным преступлением, потеря единственного сына разбила сердце Мюриэль, и она навсегда перестала разговаривать со своими братьями.
— И богов снова стало пять.
— Не совсем. Многие верят, что бог не может умереть, поэтому его нельзя убить. Приверженцы некоторых культов полагают, что Эребус все еще жив и в облике человека скитается по Элану, а также все время ищет способ искупить свою вину…
Стемнело. Поднялся ветер, предвещая новую бурю. Лошади заволновались, и Адриан пошел их успокоить. Алрик поднялся и начал ходить по кругу, время от времени растирая ноги и жалуясь, что устал от долгого сидения в седле и что у него все болит.
— Майрон, хочешь помочь мне расседлать лошадей? — позвал Адриан. — Думаю, мы здесь надолго.
— Конечно, — радостно сказал монах. — А как это делается?
Адриан и Майрон в четыре руки сняли с лошадей седла и поклажу, а затем сложили вещи и оружие под небольшим скальным навесом. Майрон в конце концов осмелел настолько, что начал поглаживать шеи животных. Адриан предложил ему заготовить для них травы, а сам пошел узнать, как обстоят дела у Ройса.
Его напарник сидел на тропинке, ведущей к утесу. Время от времени он вскакивал, осматривал часть стены и с ворчанием снова садился на землю.
— Ну, как успехи?
— Ненавижу гномов, — невпопад ответил Ройс.
— Большинство людей их ненавидит.
— Да, но у меня на то особая причина. Только эти мерзавцы умеют делать вещи, которые я не могу открыть.
— Ты сможешь. Конечно, будет непросто и займет немало времени, но ты справишься. Одного я не могу понять, зачем Ариста отправила нас сюда, зная, что мы не сможем войти?
Ройс завернулся в плащ и попытался сосредоточиться, но по нему было видно, что его раздражает собственное бессилие.
— Я ничего не вижу. Если бы мне удалось найти хотя бы одну щель, тогда другое дело. Но как взломать замок, если здесь нет даже намека на дверь?
Адриан ободряюще похлопал его по плечу и вернулся к Майрону, который закончил кормить лошадей и присел рядом с Алриком возле каменной стены.
— Как идут дела у Ройса? — спросил Алрик.
В голосе его слышалось нетерпение.
— Пока никак. Оставьте его в покое. Ройс во всем разберется, просто на это нужно время. — Адриан снова повернулся к Майрону. — Я все думаю о том, что ты рассказал. Если Уберлин считается богом, то почему Новрон — нет? Они же оба дети богов, так или нет?
— Строго говоря, он полубог. Наполовину бог, наполовину человек. Видите ли, Марибор послал Новрона… Давайте я начну с начала. Итак, Феррол был старшим сыном. Когда он сотворил эльфов, они постепенно заселили весь Элан. Когда появился Дроум, он выделил своим детям подземный мир. Для детей Марибора места не осталось. Поэтому человечество было обречено на борьбу и жизнь в самых жалких уголках мира.
— То есть эльфы получили все самое лучшее, а нам достались отбросы? Как-то нечестно получилось, — сказал Адриан.
— Вот и нашим предкам это пришлось не по душе. Не говоря уж о том, что люди плодились гораздо быстрее эльфов, которые куда дольше живут. В мире стало тесновато, и положение только ухудшилось, когда гномов вытеснили на поверхность.
— Кто вытеснил?
— Помните, я сказал, что боги заточили Уберлина под землей? Так вот он, подобно Дроуму, Марибору и Ферролу, создал собственную расу.
— А, гоблины. Догадываюсь, почему с их появлением внизу стало не так уютно, как раньше.
— Верно. Человечество росло, гномы вышли на поверхность, и нашим предкам стало страшно тесно. Поэтому они умоляли Марибора о помощи. Он услышал их мольбы и хитростью заставил своего брата Дроума выковать великий меч Релакан. Затем уговорил своего другого брата, Феррола, заколдовать оружие. Теперь ему требовался лишь воин, который сможет владеть мечом. Поэтому он, сменив обличье, сошел в Элан и соблазнил смертную женщину. От их союза родился Новрон Великий. Он объединил все племена людей и повел их войной на эльфов. Новрон был вооружен Релаканом и одержал в итоге победу. Так началась эра владычества людей под предводительством Новрона.
— Хорошо, с этим ясно, но когда мы провозгласили Новрона богом?
— После его смерти. Церковь Нифрона была основана, чтобы воздать почести Новрону как спасителю человечества. Новая церковь стала официальной религией империи, но вдали от имперской столицы Персепликвиса люди сохранили старую веру и продолжали почитать Марибора, как и раньше.
— И это вы? То есть монахи ордена Марибора?
Майрон кивнул.
Тем временем грозовые тучи все больше затягивали небо, в ущелье стало быстро темнеть. Однако свет не исчез окончательно, а приобрел странный оттенок, отчего все вокруг приобрело сверхъестественные очертания. Вскоре на перевале поднялся ветер, бросавший в воздух комья земли. Где-то далеко громыхнул гром, эхо подхватило и принесло его негромкие раскаты.
— Так что там с дверью, Ройс? — позвал Адриан. Он сидел, прислонившись спиной к утесу, вытянув ноги и постукивая друг о друга мысками сапог. — Есть успехи? Чувствую, нам предстоит еще одна холодная ночь под дождем.
Ройс проворчал что-то нечленораздельное.
Поверхность расположенного внизу озера, обрамленного отвесными скалами, сверкала, будто повернутое к небу зеркало. То и дело она ярко вспыхивала, когда вдалеке небо прорезала молния.
Ройс снова недовольно заворчал.
— Что такое? — спросил его Адриан.
— Да вот размышляю над твоими словами. Зачем Ариста послала нас сюда, если знала, что мы не сможем войти? Наверняка она была уверена, что мы войдем. Для нее это было очевидно.
— Может, дело в магии? — сказал Алрик, плотнее закутываясь в плащ.
— Да хватит уже болтать про волшебные слова, — буркнул Ройс. — Когда дело касается замков, все упирается в механику, уж поверьте мне, я кое-что в этом смыслю. Гномы очень искусны и очень хитры, но они не делают дверей, которые открываются на звук голоса.
— Я упомянул об этом, — продолжил свою мысль принц, — потому что Ариста кое-что умеет и, возможно, для нее не составило бы труда проникнуть внутрь.
— Что она умеет? — спросил Адриан.
— Колдовать.
— Ваша сестра ведьма? — обеспокоенно спросил Майрон.
— Можно и так сказать, — рассмеялся Алрик, — но это вряд ли имеет отношение к ее колдовским навыкам. Она несколько лет провела в Шериданском университете, где изучала теорию волшебства. Проку немного было от этих занятий, но кое-чему она все-таки научилась. Например, она запирает дверь к себе в покои с помощью магии. И я подозреваю, что однажды она наслала порчу на графиню Амриль из-за какого-то спора по поводу мужчины. Бедняжка Амриль неделю ходила вся в струпьях.
Ройс с интересом посмотрел на Алрика:
— Запирает дверь с помощью магии, это как?
— На двери никогда не было замка, но никто, кроме сестры, не мог ее открыть.
— А вы когда-нибудь видели, как ваша сестра отпирает свою дверь?
Алрик отрицательно покачал головой:
— К сожалению, нет.
— Майрон, — сказал Ройс, — ты когда-нибудь читал о необычных замках и ключах? Может, что-нибудь о гномах?
— В «Сказе об Иберии и великане» Иберий открывает сокровищницу великана ключом, сделанным гномами. Но он не был волшебным, просто отличался огромными размерами. Есть еще ошейник Лиема из «Мифа о забытом», который отказывался отпираться, пока его владелец жив. Не очень-то полезные сведения, не так ли? Гм, дайте-ка подумать… Бывают еще замки из драгоценных камней…
— Какие замки?
— Они тоже не волшебные, но их создали гномы. Это драгоценные камни, которые, взаимодействуя с другими камнями, создают тонкие вибрации. Обычно их используют, когда несколько человек собираются открыть один запертый ящик. Все, что им нужно, это соответствующий камень. Для особо ценных ящиков может потребоваться камень особой огранки, которая вызывает ответное действие. По-настоящему искусные мастера могут изготовить замок, который меняется в зависимости от времени года. Именно так возникла идея подбирать камень в соответствии с днем рождения, поскольку некоторые из них обладают большей силой в определенное время. Я…
— Вот он, — перебил его Ройс.
— Что ты сказал? — удивился Алрик.
Ройс вытащил из нагрудного кармана кольцо с темно-синим камнем, увидев которое Алрик вскочил на ноги и крикнул:
— Это кольцо моего отца! Немедленно отдай его мне!
— Забирайте, — сказал Ройс, бросая кольцо принцу. — Ваша сестра велела вернуть его вам, как только мы доберемся до тюрьмы.
— Вот как? — Алрик выглядел сбитым с толку.
Он надел кольцо на палец. Как и меч, оно было ему велико и постоянно смещалось под весом драгоценного камня.
— Я думал, она взяла его себе. На нем королевская печать, которая дает владельцу неограниченную власть. Обладая им, она могла бы подписывать указы, собрать придворных или объявить себя наместницей.
— Может, она действительно говорила правду, когда сказала, что хочет вас спасти? — предположил Адриан.
— Не будем спешить с выводами, — предостерег Ройс. — Для начала проверим, как оно работает. Ваша сестра сказала, что кольцо вам понадобится, чтобы попасть в тюрьму. Я подумал, оно послужит доказательством того, что вы король, но, видимо, она имела в виду нечто другое, в буквальном смысле. Если я прав, прикосновение кольца к камню должно открыть невидимые двери.
Они собрались на склоне утеса и встали рядом с Алриком, ожидая драматической развязки.
— Ну же, Алрик. Попробуйте!
Принц повернул кольцо камнем вверх, сжал руку в кулак и прикоснулся к утесу. Фаланги пальцев погрузились в камень. Алрик вскрикнул и отшатнулся.
— Что случилось? — спросил Ройс. — Было больно?
— Нет, скорее холодно, но я не могу дотронуться до него.
— Попробуйте еще раз, — сказал Адриан.
Алрику не понравилось это предложение, но он пересилил себя. На этот раз он нажал сильнее, и рука вошла в стену по самое запястье. Остальные смотрели, как он с трудом вытягивает ее назад.
— Потрясающе, — пробормотал Ройс, ощупывая твердую стену. — Такого я не ожидал.
— Означает ли это, что принц должен идти дальше один? — спросил Адриан.
— Я не хочу идти сквозь камень в одиночку, — заявил Алрик, и в его голосе послышались нотки страха.
— Кажется, у вас нет выбора, — ответил Ройс. — Если, конечно, вы все еще намереваетесь поговорить с волшебником. Но пока еще рано сдаваться. Дайте-ка мне кольцо.
Несмотря на то что буквально минуту назад Алрик так жаждал получить свое кольцо, теперь он более чем охотно с ним расстался. Ройс надел его на палец и прижал руку к утесу. Она прошла внутрь так же, как рука Алрика. Ройс вытащил руку, снял кольцо и, зажав его в левой руке, коснулся камня правой. Она снова прошла сквозь скалу.
— Значит, не обязательно быть принцем и не обязательно надевать кольцо на палец, чтобы пройти сквозь камень. Достаточно просто иметь его при себе. Майрон, ты что-то говорил о камнях, которые создают тонкие колебания?
Майрон утвердительно кивнул и добавил:
— Они по-особому взаимодействуют с определенными видами камней.
— Попробуйте взяться за руки, — предложил Адриан.
Алрик и Ройс последовали его совету. И на этот раз руки у обоих прошли через камень.
— Все понятно, — сказал Ройс. — Последнее испытание. Давайте все возьмемся за руки. Надо убедиться, что он и на этот раз сработает.
Все четверо сцепили ладони, и каждому из них удалось проникнуть на несколько дюймов в толщу скалы.
— Помните, что нельзя вынимать рук из камня, прежде чем разомкнется живая цепь, — продолжал поучать Ройс. — И еще, перед тем как мы двинемся дальше, нам надо кое-что обсудить. Много чего повидал я на своем веку, но такого — никогда! Понятия не имею, что произойдет, когда мы туда войдем. Ну, Адриан, что скажешь? Идем?
Адриан потер ладонью подбородок.
— Дело, конечно, рискованное, — сказал он задумчиво, — но учитывая, что недавно я уже принял одно малоудачное решение, на сей раз оставляю выбор за тобой. Если скажешь, что надо идти, мне этого достаточно.
— Должен признаться, меня одолевает любопытство, — признался Ройс. — Итак, Алрик, если вы все еще не передумали, то мы идем с вами.
— Если бы мне пришлось идти одному, то я бы скорее всего отказался, — заметил Алрик. — Но теперь мне тоже захотелось узнать, что там за стеной.
— Ты с нами? — спросил Ройс Майрона.
— А как же лошади? С ними все будет в порядке?
— Уверен, что ничего с ними не случится.
— А если мы не вернемся? Они ведь умрут с голоду.
Ройс, теряя терпение, нетерпеливо вздохнул и предложил:
— Мы или они. Выбирай.
Майрон все еще сомневался. По небу пронесся грохот, вспыхнула молния, пошел дождь.
— А мы не можем отвязать их, на случай если…
— Я не собираюсь строить планы на случай нашей гибели. Когда мы выйдем, лошади нам понадобятся. Они остаются, а ты?
Дождь хлестал монаха по лицу. Он в последний раз украдкой глянул на лошадей и наконец сказал:
— Я с вами. Будем надеяться, что с лошадьми ничего не случится.
— Вот как мы поступим, — сказал Ройс. — Я надену кольцо и пойду первым, Алрик за мной, потом Майрон. Адриан будет прикрывать тыл. Когда окажемся внутри, пойдем в обратном порядке, сначала Адриан, потом Майрон, потом Алрик. Входите там же, где я, но не обгоняйте меня. Не ровен час сработает какая-нибудь ловушка. Есть вопросы?
Все, кроме Майрона, одобрительно кивнули.
— Подождите, — сказал монах и поспешил к месту, где они сложили снятые с лошадей вещи.
Он взял фонарь и ящичек с огнивом, которые забрал с собой, уезжая из монастыря, остановился на секунду, погладил лошадей по мокрым носам и вернулся к остальным.
— Я готов, — сказал он с видом полного смирения.
— Ну вот и хорошо. Держитесь за руки и следуйте за мной, — сказал Ройс.
Они снова сцепили руки и по очереди, один за другим начали погружаться в скалу. Адриан шел последним. Перед самой стеной он сделал глубокий вдох, как перед нырком в воду, и тоже прошел сквозь камень…
Назад: Глава 3 ЗАГОВОРЫ
Дальше: Глава 5 ЭСРАХАДДОН