Глава 10
Шарлотта Гулигулинг поражает критиков

Леди Бельвейн сидит в своем саду. Она очень счастлива. В правой руке у нее огромное перо из хвоста самого любимого гуся, выкрашенное в красный цвет. Темные пряди волос, перекинутые на одну сторону, ложатся на бумагу, кончик языка от усердия прикушен белоснежными зубками. Графиня сочиняет. Левой рукой она отбивает такт по столу: раз-два, раз-два, раз-два…

Удивительная женщина!

Вы помните ее последний разговор с принцессой Гиацинтой? «Я чувствую, что мы нуждаемся в посторонней помощи…» Целых две недели тревожного ожидания. Подействовало ли волшебное кольцо? Даже если бы и не было никакого принца, все равно ее положение при дворе сильно пошатнулось. Теперь они с принцессой стали врагами. А в худшем случае – эти волшебные кольца то и дело отказывают – принц в полном здравии и, возможно, сильно рассерженный вот-вот появится и начнет ее преследовать.

И все же она сочиняет.

А что именно? Она готовится к литературному состязанию – последний проект, подписанный принцессой.

Мне нравится, что она мирно предается литературному труду, в то время как все ее будущее висит на волоске. Роджер относится к этому совсем по-иному. «Даже теперь, – пишет он, – она надеялась урвать последнюю пригоршню золота у своей несчастной страны». Я начисто отрицаю подобное обвинение. Ничего она не надеялась «урвать». Она всего лишь участвовала в официально одобренном состязании под псевдонимом «Шарлотта Гулигулинг». Тот факт, что в соответствии с Проектом единственным судьей в этом состязании являлась графиня Бельвейн, никакого отношения к делу не имеет. Мнение графини Бельвейн о поэзии Ш. Г. было совершенно искренним, и никакие финансовые соображения на него не влияли. И если Шарлотте суждено было выиграть состязание, то только потому, что графиня совершенно беспристрастно решила, что она того заслуживает. Еще один факт противоречит слухам, которые распускает о графине Роджер. Как судья, именно графиня выбирала жанр и тему состязания. Хорошо известно, что и графиня, и Шарлотта блистали в области лирики, тем не менее предметом состязания была выбрана эпическая поэма. «Бародо-евралийская война» – и никак не меньше. Кто из современных поэтов проявил бы такую незаурядную честность?

«БАРОДО-ЕВРАЛИЙСКАЯ ВОЙНА» – эта строчка была выведена золотом и сама по себе заслуживала первой премии в любом состязании.

Далее следует очень много зачеркнутых слов, а затем идет (внезапное озарение) простая строка: Они все шли, и шли, и шли, и шли, и шли…

Сразу представляешь себе, какую огромную армию повел в поход король Евралии (пять тысяч человек, если быть точным).

Не совсем ясно, является ли последнее двустишие вариантом предыдущего, или оно служит для его усиления. Заглядываю через плечо графини и, кажется, вижу линию, перечеркивающую предыдущее, но разглядеть как следует мне мешают ее волосы, закрывающие страницу

На этом поэма пока заканчивалась.

Графиня встала из-за стола, чтобы пройтись по саду. Это самый верный способ поймать нужную мысль. Однако сегодня он что-то мало помогал: она обошла весь сад уже три раза, но никак не могла подобрать рифму к «Гиацинте». Иметь дело с «квинтой» казалось довольно затруднительным. «К тому же, – думала графиня, – я не знаю толком, что это означает». Бельвейн (как и я) считала, что смысл поэзии может быть как угодно непонятен для читателя, но автор обязан быть с ним на короткой ноге.

Она сосчитала строчки – семнадцать. Если на этом остановиться, то получится самая короткая эпическая поэма в мире. Она вздохнула, потянулась и окинула взглядом безоблачный небосвод. И погода была против нее – идеальное утро, чтобы хоть немного помочь бедным.

Двадцать минут спустя она уже сидела на своем сливочно-белом иноходце. Двадцать две минуты спустя некая Генриетта Вафлюс получила удар в глаз мешочком золота в тот самый момент, когда она кланялась ее светлости. Это единственное замечание о Г.Вафлюс в истории Евралии, зато синяк у нее под глазом был заметен чуть не месяц.

Гиацинта ничего этого не знала. Она не знала даже, что графиня уже провела состязание, она вообще начисто забыла о намерении поощрять литературу в королевстве.

Почему? Неужели вы не догадываетесь? Все ее мысли были поглощены принцем Удо. Хорош ли он собой? Какие у него волосы – темные или светлые? Вьющиеся или прямые?

Думает ли он о ней по дороге?

Виггз уже давно решила, что он влюбится в принцессу и женится на ней.

– Я думаю, – говорила она, – что он очень высокий, что у него чудесные синие глаза и золотые волосы.

Именно так выглядели принцы во всех книгах, с которых она вытирала пыль. Именно такими были все семь принцев, которым Веселунг пообещал руку Гиацинты: принц Гансклякс из Трегона, принц Ульрих, герцог Нульборо и все остальные. Бедный принц Ульрих! В самый момент победы великан, под которого принц вел подкоп, свалился прямо на него, и принц потерял всякий вкус к приключениям. В течение всех последующих лет его приводило в трепет любое существо, размером превышающее золотую рыбку, и остаток жизни он провел в полном уединении.

– Я думаю, он темноволосый, – сказала Гиацинта.

Ее собственные волосы были цвета спелой ржи. Бедный принц Гансклякс – я только что о нем вспомнил. Ах, нет, это был герцог Нульборо. Небольшая размолвка с чародеем привела к тому, что голова герцога навек осталась повернутой задом наперед, и ему так часто говорили «до свидания», лишь только он входил в гостиную, что он совершенно охладел к светской жизни и не покидал пределов собственного дворца, а акробатическая ловкость, с которой он умудрялся есть суп, служила для придворных неиссякаемым источником восхищения.

Но Гиацинта думала не о них, а о принце Удо. Гонец возвратился из Арабии с ответом, и прибытия его высочества ожидали на следующий день.

– Надеюсь, ему будет удобно в Пурпурной комнате, – говорила Гиацинта. – Только иногда мне кажется, что все-таки лучше было бы поместить его в Голубую.

Они уже поместили его в Голубую два дня назад, пока Гиацинте не пришла в голову мысль, что, может быть, ему будет удобнее в Пурпурной.

– Из Пурпурной вид лучше, – сказала всегда готовая помочь Виггз.

– Да, и солнца больше. Виггз, не забудь поставить там цветы… А книги?

– Я положила на ночной столик «Приключения странствующего рыцаря» и «Дикие животные у нас дома».

– О, я уверена, ему понравится. Теперь давай подумаем, что мы будем делать, когда он приедет. Это случится во второй половине дня, и, естественно, он захочет подкрепиться после путешествия.

– А что, если устроить пикник в лесу?

– Не думаю, чтобы кому-нибудь был особенно приятен пикник сразу после дальней дороги.

– Я обожаю пикники.

– Конечно, дорогая, но принц гораздо старше тебя, и в его жизни наверняка было так много пикников, что они ему могли надоесть. Полагаю, мне следовало бы принять его в Тронном Зале, но это так… так…

– Напыщенно, – подсказала Виггз.

– Вот именно. Мы будем чувствовать себя неловко. Я думаю принять его здесь, наверху. Я как-то меньше волнуюсь на свежем воздухе.

– А графиня будет?

– Нет, – холодно сказала принцесса. – Во всяком случае, – поправилась она, – она не будет приглашена. Добрый день, графиня. («Как это на нее похоже, войти именно в этот момент», – подумала Гиацинта.)

Графиня сделала реверанс:

– Добрый день, ваше высочество. Есть небольшое дело, касающееся вашего высочества. Я считаю своим долгом сообщить вам о результатах литературного состязания. – Она говорила очень мягко и тихо, будто уже простила принцессе незаслуженную обиду.

– Благодарю вас, графиня. Это очень интересно.

Графиня развернула длинный свиток.

– Премия присуждена… – она поднесла документ к самым глазам, – Шарлотте Гулигулинг!

– Понятно. Кто она такая?

– Женщина, заслуживающая всяческого уважения. Деньги придутся ей как нельзя более кстати. Ее поэма заключает в себе ряд неоценимых поэтических достоинств в сочетании с необычайной широтой и… ээ… глубиной взгляда, подобных которым я никогда не встречала. Совершенная форма несет в себе, если можно так выразиться, заряд внутренней эмоциональности и пленяет читателя неповторимой яркостью и точностью сравнений… Короче говоря…

– Короче говоря, графиня, она вам нравится.

– Она бесподобна! Но разумеется, вы мечтаете ознакомиться с этим шедевром. В ней всего лишь двенадцать сотен строк. Я сейчас продекламирую ее вашему высочеству.

Держа развернутый во всю длину манускрипт левой рукой, она торжественно подняла вверх правую и начала голосом, звенящим от волнения:

– Графиня, пожалуйста, отложим это… Я сейчас очень занята. Завтра приезжает принц Удо и…

Губы Бельвейн продолжали двигаться, рукой она размахивала в такт размеру:

Правой рукой графиня показала не только на север и на юг, но даже на восток и на запад. Клянусь…

– Сначала я приму его здесь лично, а потом…

Бельвейн еле слышно закончила строку и прижала руку к сердцу, показывая, как это прекрасно.

– Простите, ваше высочество, я всецело поглощена этой замечательной поэмой. Умоляю ваше высочество прочесть ее.

Принцесса отложила манускрипт в сторону.

– Мне не чужды литературные восторги, графиня, и я, конечно, прочту ее, только потом. Я полностью доверяю вашему мнению и надеюсь, вы проследите за тем, чтобы приз был вручен тому, кто его достоин. А сейчас я повторяю: завтра приезжает принц Удо.

Графиня изобразила величайшее изумление.

– Принц Удо… Удо… так это, наверное, принц Удодий из Морковии – великан с тремя ногами!

– Принц Удо из Арабии, – сказала Гиацинта сухо.

– Мне кажется, я уже уведомляла об этом вашу светлость. Он пробудет у нас несколько месяцев.

– Но как это чудесно, ваше высочество, снова увидеть мужчину! Нам здесь так скучно в нашем узком кругу. Конечно, нам нужен мужчина, чтобы мы слегка встрепенулись, не правда ли, Виггз? Я немедленно распоряжусь насчет апартаментов для его высочества. Вы, несомненно, пожелаете поселить его в Пурпурной комнате…

Это решило вопрос.

– Ему будет предоставлена Голубая комната, – ледяным тоном распорядилась Гиацинта.

– Прекрасно, ваше высочество. Виггз, представь себе – снова увидеть мужчину! Я пойду и немедленно начну приготовления, если ваше высочество разрешит мне удалиться.

Слегка заинтригованная поведением графини, принцесса кивнула головой, и та действительно удалилась.