Глава 24

Дом, который занимали Нино и его отец, внешне ничем не отличался от других деревенских хибар. Разве что охранялся он особенно тщательно. Зато внутри береговая ставка капитана была обставлена хорошей мебелью и снабжёна всей необходимой для комфортной жизни бытовой техникой. В эту ночь Дуче находился на сухогрузе. Там круглые сутки шли работы по переоборудованию корабля. По словам Нино, в последние дни его отец часто оставался ночевать на судне:

– Папа долго не может сидеть на берегу без дела – на него нападает зелёная тоска, отчего отец становиться очень раздражительным. Чтобы снова почувствовать себя в своей тарелке ему необходимо вдохнуть солёный ветер океана, заняться живым делом. Обычно за несколько дней до отхода папа начинает постепенно перебираться на судно, проводя на нём большую часть дня.

Мы расположились в уютных креслах. Девушка-служанка поставила на маленький столик перед нами великолепный фарфоровый сервиз, разлила по чашкам чай и подала их нам. На трехъярусном подносе были аппетитно разложены крохотные треугольные сэндвичи с яйцом, сёмгой и очищенными огурцами. Над бутербродами расположились румяные поджаристые пшеничные булочки с джемом и топлёными сливками. Венчали «башенку гурмана» миниатюрные пирожные.

– Привычка к традиционным британским чаепитиям в стиле «Афтенун ти» и к качественной одежде осталась у меня со школьных лет – видя мой восторг от созерцания столь роскошного десерта, важно пояснил Нино. В определённых ситуациях обычное мальчишеское позёрство брало в нём вверх над немногословной сдержанностью «крутого мужчины».

– Личный повар отца часто готовит мне по утрам чисто английский завтрак из яичницы, тостов и горячего шоколада. Правда отец предпочитает итальянскую или французскую кухню. Папа вообще любит покушать: например, может во время стоянки в каком-нибудь африканском порту заказать доставку частным самолётом из Японии страшно дорогого мраморного мяса «Кобе». Его личный повар при первой же возможности обязан пополнять запасы белужьей икры, трюфелей, маслин, первоклассных французских сыров.

– Великолепно! – я с наслаждением смаковал вкус хорошего чая, стараясь поскорее позабыть пережитый кошмар. Но сделать это так быстро было не возможно. Я ещё ощущал кожей своей ладони руку Мартеля.

– Да, вы правы – горделиво повёл головой Нино. – Мы многое можем себе позволить. Высокое положение в иерархии компании позволяет получать все доступные жизненные удовольствия. Но отец всегда учил меня, что жизнь состоит не только из наслаждений. Это он заставил маму отдать меня в превилегированное учебное заведение с армейскими порядками. В школе нас держали в довольно спартанских условиях: простая питательная пища, строгая дисциплина, много учёбы, спорта и совсем чуть-чуть развлечений. Поесть вдоволь своих любимых пирожных и поиграть в компьютерные игры я мог лишь в уикенд, когда мама забирала меня домой. И всё же мне можно сказать не повезло с воспитанием, – я не прошёл такой отменной жизненной школы, как мой отец.

И снова в порыве совершенно необъяснимой откровенности Нино стал рассказывать мне о том, как в конце пятидесятых годов один очень влиятельный сицилийский Дон (к счастью для меня имён парень не называл) послал своего доверенного человека в Нью-Йорк, чтобы тот помог некоему местному авторитету, тоже «сицилийского происхождения», взять под свой контроль часть города. Этим посланцем был Дуче (тогда у него, естественно, были другие имя и кличка). В те годы отец Нино был простым солдатом одного из боссов сицилийской мафии – «Коза Ностра». Он уже имел солидный тюремный опыт и даже побывал на каторге.

Молодой итальянский эмигрант не обладал выдающейся физической силой. В ту пору он совсем не говорил по-английски, и воспринимал многие стороны американской жизни с наивным почти детским восторгом. Да и где необразованной деревенщине было обучиться иностранному языку, хорошим манерам и умению носить костюмы. Но зато у него были очень важные для начинающего гангстера достоинства – природный ум, звериная интуиция, отвага и безжалостность. В течение года Дуче отправил на тот свет нескольких крупных бандитов и помог своему боссу захватить контроль над интересующей того территорией. Но потом американского Дона, на которого Дуче работал, упекли за решётку. А вместе с ним «копы» «закрыли» и его специалиста по «мокрым делам».

– За год мой отец побывал в пяти тюрьмах! – с гордостью продолжал рассказывать Нино. – А потом его, как неисправимого арестанта, отправили на «Скалу» – в знаменитый Алькатрас.

Дуче поведал сыну немало интересных подробностей о своём недолгом пребывании в этой «супертюрьме», которую ещё называют «американской Сибирью», имея в виду, что сбежать из неё невозможно. Оказывается, большую часть времени заключённые Алькатраса проводили в закрытых камерах. Территория тюрьмы контролировалась большим количеством прекрасно обученных и вооружённых охранников. Но главное, что от берега «Скалу» отделяли ледяные воды залива с очень сильным морским течением. А чтобы заключённые не могли натренировать своё тело к долгому пребыванию в холодной воде, каждый вечер «заботливая» охрана устраивала им тёплый душ. Среди обитателей тесных камер ходили слухи, что воды вокруг острова-тюрьмы патрулируют акулы-людоеды, которых персонал исправительного заведения специально подкармливает.

– Примерно за год до закрытия Алькатраса мой отец с напарником сумели сбежать из неё – сообщил Нино и выдержал многозначительную паузу. – Только ему одному удалось это сделать за всю историю «Скалы»! А ведь отец тогда был ненамного старше меня. Правда, власти скрыли скандальную информацию от прессы, вероятно, чтобы избежать обвинений в халатности. Родителям отца прислали по почте урну с прахом и бланк официального извещения, что их сын умер от перитонита.

По словам Нино, его отец сумел выбраться за внешние стены тюрьмы и вплавь добраться до берега. А его товарищ по побегу пропал – утонул или был съеден акулами.

Дуче же вернулся на родину и участвовал в знаменитой Первой войне мафии на Сицилии. В конце концов, за убийство нескольких влиятельных «Донов» Комиссия сицилийской мафии приговорила Дуче к смерти. Если бы агентам ФБР стало известно, что объявленный мёртвым узник Алькатраса жив, то «федералы» тоже бы с удовольствием усадили опасного мафиози на электрический стул или упекли в камеру пожизненного заключения. Дуче пришлось исчезнуть: кардинально сменить внешность в клинике пластической хирургии. Он стал абсолютно другим человеком с новым именем и биографией!

– Мой отец всё-таки создал собственную «семью» – клан – закончил свой рассказ Нино. – Правда, для этого ему пришлось уйти в океан. Морской промысел – очень выгодный бизнес и скоро вы в этом убедитесь сами.

– Скажите, а почему вы так откровенны со мной? – находясь под впечатлением от услышанного рассказа, напрямик спросил я парня.

– У отца на вас есть кое-какие планы – уклончиво ответил Принц.

– Значит, он знает о наших беседах?

Нино посмотрел на меня так, будто это он был почти вдвое старше меня, а не я его:

– Можете мне поверить, дружище, в том мире, к которому вы теперь тоже принадлежите, языки и головы отрезают за тысячную долю информации, которая храниться в вашей голове. Поэтому можете считать, что вам оказано исключительное доверие со стороны моего отца. Только не спрашивайте меня, почему он так вам доверяет. Об этом вы узнаете в своё время…

Ночью в дверь дома негромко постучали. Я слышал, как охранник сообщил Нино, что пришёл начальник местной полиции Сержант Сугенг:

– Говорит, что у него срочное дело к капитану.

– Скажи парням: пускай пропустят – заспанным голосом распорядился Нино, и, немного подумав, добавил: – Пускай только отберут у него «пушку» и хорошенько обыщут. После истории с обнаруженными у «туриста» фотоснимками никому нельзя доверять.

Я быстро оделся. А сын Дуче похоже собирался проводить аудиенцию не вставая с кровати.

Полицейский вёл себя, как мелкий клерк, вызванный на ковёр к большому начальнику. Он чуть ли не через слово кашлял, извинялся и смущённо тискал в руках свою фуражку. На молодого пиратского Принца сержант смотрел как на фараона, от которого целиком зависит его жизнь и благополучие.

– Я только хотел получить инструкции… Тхе, тхе… Ситуация не совсем ясна… Не знаю, как мне поступить, чтобы, значит, всё исполнить в ваших интересах… тхе… А то местные могут много чего натворить… тхе… тхе…

– Послушайте, офицер, – благосклонным тоном обратился к визитёру Принц. – Вы правильно сделали, что пришли посоветоваться. Мой отец очень ценит вашу работу. Так что излагайте дело напрямик и без церемоний.

После таких слов полицейский немного успокоился, перестал кашлять, и стал обстоятельно рассказывать, что местные жители узнали, что французского доктора ещё до исхода боя колдунов подло убил «Белый крок». Оказывается, так деревенские прозвали меня после возвращения от крокодильего колдуна. Ведь «Крок» – означало крокодил. И вот теперь жители деревни собирались за нарушение закона забить меня палками, а труп повесить на дереве у леса. Чтобы, когда утром Хунгу пойдёт в деревню, ещё издали увидел, что стало с его вероломным союзником.

– Но откуда стало известно, что это именно русский доктор убил Мартеля? – строго спросил у полицейского Нино. – Мало ли куда француз мог спьяну забрести. Вы представитель официальной власти, и должны руководствоваться только уликами и свидетельскими показаниями. Объясните деревенским, что русский тут не причём.

– В том то и дело, Принц, что свидетелей достаточно – уныло развёл руками полицейский. – Мальчишки видели, как этот человек (сержант кивнул в мою сторону) шёл по улице примерно в то же время, когда месье Мартель вышел из увеселительного заведения. Но главное, что некоторые «девочки», работающие при ресторане, слышали, как рыжая Марго «по секрету» трепалась, что это русский доктор с её помощью разобрался жирным французом. Вы же знаете, молодой капитан, что деревенские всегда жили в мире с вашими моряками. Но раз уж речь зашла о соблюдении древних законов их племени, они пойдут до конца.

– Вот что сержант – внушительно заговорил Нино. – Мы не хотим сориться с жителями Порт-Рояла. Но русский нужен моему отцу. Поэтому, если с ним что-нибудь случиться, вам лучше самому пустить себе пулю в лоб. Вы меня поняли?

Полицейский энергично затряс головой, непослушными руками пытаясь расстегнуть внезапно сдавивший ему шею ворот рубашки. На смену кашлю пришло заикание.

– Я всё с-сделаю как вы с-скажите!

– Конечно, сделаете – усмехнулся Нино. – Вы же умный человек. Поэтому незаметно отведите моего гостя в свою контору, заприте его в самую надёжную камеру и до самого утра охраняйте заключённого, как залог вашей обеспеченной старости. А землякам посоветуйте спросить у одной из жён Мартеля, зачем её пьяного мужа понесло сегодня оправляться на берег реки. Пускай они хорошенько поищут рядом с речным туалетом.

Оставшуюся ночь я провёл на земляном полу в камере полицейского участка. Сквозь сон я слышал несколько близких хлопков, похожих на взрывы. Но утром я решил, что странные звуки были частью моего тревожного сновидения.

Сержант накормил меня завтраком, который, по его словам, специально для меня приготовила его жена.

– Вы можете спокойно сидеть в этой камере хоть десять лет, никто из деревенских вас и пальцем не тронет! – обнадёжил меня полицейский. Я поблагодарил исполнительного служаку за добрые слова, хотя мне совсем не улыбалась перспектива провести так много времени в тюремных стенах.

К моей большой радости скоро в участок пожаловал Нино.

– Свободу невиновному! – услышал я задорный голос молодого итальянца.

Нино пришёл освобождать меня со свитой из пяти боевиков. Охранники ожидали его у входа в участок. Когда мы вышли, один из людей Принца разлил по бокалам шампанское. Нино поднял свой бокал и предложил выпить за моё освобождение и вступление в экипаж:

– У нас в таких случаях говорят: «Добро пожаловать на борт!».

Мы осушили бокалы.

Нино стал рассказывать мне, как по его наводке была добыта улика, убедившая местных жителей в моей невиновности. Оказывается, один из мальчишек нашёл на берегу реки чуть ниже по её течению мужской ботинок с фрагментом человеческой ноги. На ботинке чётко отпечатались следы крокодильих зубов. Обувь такого маленького размера носил в деревне только один человек – пропавший Пьер Мартель.

– Теперь деревенские говорят, что француз сам навлёк на себя гнев хозяина реки, когда изгнал из селения крокодильего колдуна и пытался убить «Белого крока», то есть вас. Аборигены считают вас героем, вернувшим им могущественного защитника, умеющего договариваться с добрыми духами и злыми демонами.

Я вдруг вспомнил про странные хлопки, которые слышал во сне и спросил Нино, действительно ли ночью поблизости что-то взорвалось. Лицо юноши просияло:

– Скажите мне спасибо, дружище, что я увёл вас ночевать к себе. Ночью кто-то кинул три гранаты в окно вашего сарая. Спавшего там повара разорвало на части…

Через несколько дней я стал свидетелем триумфального возвращения Хунгу в деревню. Колдун появился из леса в костюме крокодила: на нём была длиннополая накидка из мешковины, на которую были нашиты разноцветные шнуры, бусы из ракушек, зубов хищников, пучки травы.

У деревенской околицы мужа встречала стоящая на коленях Маха. Увидев её я даже не поверил, что это та самая коварная колдунья, которая когда-то изменила мужу с французским доктором. Лицо Махи воплощало покорность и кротость. Она демонстрировала соплеменникам и бывшему супругу своё полное раскаяние, высунув на всеобщее обозрение проколотый острыми маленькими дротиками язык. Вероятно, это означало, что жена клялась больше никогда не произносить хулу на своего единственного по-настоящему любимого супруга.

Подойдя к стоящей на коленях жене, Хунгу несколько раз стеганул её по лицу пучком ветвей, подёргал за торчащие из языка изменницы дротики, потаскал её за волосы. Немного отведя душу, колдун двинулся дальше, а Маха покорно поплелась за ним следом. Проходя мимо меня, Хунгу на секунду остановился и под восторженный гул соплеменников повесил мне на шею ожерелье из крокодильих зубов…