Барон уехал в столицу через неделю после нашей первой встречи. За это время, я успел ознакомиться не только с самим заводом, но и с построенными для будущих рабочих домами, похожими на некую помесь казармы с таунхаусом, и со складами, уже забитыми поставленными из Руси комплектующими. Ну да, производство начнется с отверточной сборки, поскольку, во-первых, иначе ничего толкового не выйдет, здесь пока нет нужного уровня производства, ни тем более ее культуры, так что, пусть уж сначала здешние рабочие научатся правильно гайки крутить… ну, а во-вторых, признаюсь честно, я совсем не горю желанием заниматься налаживанием производства тех же двигателей в Нордвик Дан. Повторять ту же историю по второму кругу? Ну его на фиг… В крайнем случае, если перекроют кислород, продам лицензию кому-нибудь из здешних дельцов, пускай возятся.

Но, в бочке меда хороших новостей, не обошлось и без ложки дегтя. Помощники Эстридсена, оказались совершенно безынициативными людьми. Стоило случиться малейшей заминке, не укладывающейся в их инструкции, как эти господа застывали на месте сусликами, после чего, с жалобным блеянием бежали к начальству. А работы, само собой, тут же останавливались. Тьфу ты. Да один пример с бочками машинного масла чего стоил? Прислали из Хольмграда рецептуру, одно из предприятий недоброй памяти герцога Гогенштауфена приняло продукт в разработку и вскоре поставило в Роскилле первую партию ГСМ. Вот только, Зееланд, все-таки остров, и огромное количество товаров, включая и некоторые продукты питания, идут сюда с материка. В общем, где-то при переброске наших бочек из вагонов на корабль, или при разгрузке в порту, возникла путаница, и наш завод вместо десяти тонн ГСМ получил замечательнейшее оливковое масло… Думаете, получивший информацию об этом эксцессе управляющий складами принялся решать проблему? Как бы не так. Он з а п и с а л с я на прием к управляющему завода, и уже там возмущенно вывалил на того "все шо накипело"… через три дня после происшествия. А в тот момент, до открытия завода и запуска станков оставалось чуть больше недели. Нет, если бы не возня с размещением приехавших-таки трехсот рабочих с Руси, возможно, управляющий и принял бы своего подчиненного в тот же день, когда произошло это недоразумение с маслом… но, зачем, вообще, нужно было устраивать эту канитель, если у начальника скалдов достаточно своих полномочий? Собственно, он и нужен для того, чтобы решать проблемы с материалами, запчастями и поставками, а вовсе не для того, чтобы блюсти их сохранность. Этим, пусть сторожа занимаются.

— А учет? Я же должен быть уверен, что мои подчиненные не напортачили в книгах. А это значит, ежедневные проверки наличия материалов и деталей на складе, сверка с журналами учета, по количеству и номенклатуре… — возмутился тот, когда я высказал ему в лицо, что именно думаю о его выкрутасах.

— Это значит, только одно, господин Роттнер, что вы несостоятельны в роли начальника, — рыкнул я. Ну достали меня здесь педантичные идиоты, ставящие делопроизводство выше реальной работы.

— Кха… как?! — побледнел хозяин складов.

— Вот так. Если начальник вынужден проверять работу набранных им же подчиненных, значит это никудышный начальник. Ваша задача, организовать дело так, чтобы складское хозяйство можно было принять за механизм моих "Брюнно" – качественный, точный и безотказный, как лом!

— Но… — начал было Роттнер и… заткнулся, напоровшись на холодный взгляд управляющего, в кабинете которого, собственно, и происходил этот разговор.

— Извольте решить эту проблему, господин начальник склада, — процедил хозяин кабинета, вручая Роттнеру его же собственную служебную записку с жалобой на перевозчиков. Тот схватил бумагу толстыми, поросшими белесыми волосками пальцами и, попятившись задом, вывалился за дверь.

— Прошу простить меня, ваше сиятельство, за этого болвана, — вздохнул управляющий, едва за начальником складов закрылась дверь.

— Я-то прощу но, до первого повтора, — хмыкнул в ответ и, заинтересовано взглянув на собеседника, спросил. — Вы же видите, что он идиот, почему же…

— К сожалению, не я принимал на работу господина Роттнера, — с деланно печальным вздохом, управляющий развел руками.

— Ах, вот оно что… — протянул я. — Боитесь ставить палки в колеса протеже моего компаньона?

— Я ведь, всего лишь наемный работник, пусть и на довольно высокой должности, — уже искренне, пояснил хозяин кабинета.

— Что ж… Понимаю, и прошу предоставить мне список всех сотрудников нанятых непосредственно господином бароном. Обещание, есть обещание. Так что, если в результате очередной глупости какого-нибудь протеже, под угрозой окажется работоспособность завода, вашей подписи на приказе об увольнении не будет. Обещаю. А уж с бароном Эстридсеном, я как-нибудь договорюсь.

Честное слово, надо было видеть облегчение на лице управляющего, когда он понял, что именно я ему предложил. Ха! Да с таким рвением, уже через неделю после начала работы, на заводе не окажется ни одного ставленника Эстридсена, кроме самого директора.

Чему он так радовался? Так, после одной грязной историей с кражей его изобретения, чуть ли не с чертежного стола, господин Бенц крайне отрицательно относится ко всякого рода "подглядывальщикам"… Не сомневаюсь, что среди мотивов Эстридсена, которыми он руководствовался при утверждении выходца из Рейха на должность управляющего, была и надежда, что сей изобретатель, ожегшись на собственном "молоке", при работе на нашем заводе, будет старательно дуть на воду и рьяно возьмется за охранные мероприятия… а вот того, что новоявленный директор больше опасается не чужих, а своих, господин барон не учел, или просто не посчитал важным… тоже возможно.

Торжественное открытие завода состоялось аккурат в первый день зимы. Кого здесь только не было, на небольшом пятачке перед первой проходной собралось, наверное, полгорода. Вот не думал, что там может поместиться такое количество народу. Тем не менее… В праздничной обстановке, мы с Эстридсеном, ради такого случая сбежавшим от своего короля, правда всего на неделю, по его собственному признанию, вручили бургомистру золоченые ножницы, которыми тот, под рванувший в небо туш, и перерезал красивую сине-желтую ленточку. Тут же, звуки труб заглушил мощный заводской гудок, и толпа гостей и работников повалила через турникеты проходной. Надо сказать, процесс этот, несколько затянулся. Уж больно много было желающих взглянуть на производство. А что вы хотите, городок маленький, новостей и того меньше. А городские сплетни давно набили оскомину. И тут, такое событие!

Конечно, никаких экскурсий по заводу мы не устраивали, мастера лишь провели гостей по дорожкам меж цехами, и вернули к заводоуправлению, в здании которого, на первом этаже, прямо в зале для собраний поставили столы. И, разумеется, сюда попали далеко не все гости, а лишь приглашенные, хотя попытки пробраться к ломившимся от еды столам, что называется "на дурака", предпринимались, не без того…

Как бы то ни было, а в зале собралось больше тысячи человек. И если кое-какие бюргеры еще воротили носы от соседства с мастеровыми, то среди инженеров, как приглашенных с верфи и депо, так и взятых на завод, в обучение к двум приехавшим специалистам из Хольмграда, ни о какой спеси и речи не было. Датские розмыслы, пусть не сразу, но оценили знания русских мастеров и благополучно позабыли о разнице в социальном статусе… А вот местные рабочие, которым еще предстояло освоить все тонкости правильного гайкокрутства и болтовертства, оказались несколько не у дел. Впрочем, на столах было достаточно алкоголя, чтобы и они не чувствовали себя лишними на этом празднике жизни. А уж за тем, чтобы спиртное перемещалось со столов в глотки, проследили те русские мастера, что не пожелали хвастать своими знаниями перед нордвикскими инженерами.

По-настоящему, завод заработал только на следующий день. Цеха наполнились лязгом и грохотом, ровным воем работающих от накопителей двигателей питающих станки, и прочим "рабочим" шумом.

— Виталий Родионыч! — знакомый голос окликнул меня, когда я уже был на выходе из цеха.

— Да, Сварт? — я дождался, пока старший мастер догонит меня, и только после этого шагнул за порог цеха, приглашая старого знакомого следовать за мной. Разговаривать в помещении, где беспрерывно грохочет пресс, выколачивая детали корпусов для будущих авто, удовольствие невеликое. И голос сорвешь, а все одно и половины не услышишь.

— Ну вот, теперь, слушаю тебя внимательно, — остановившись у пожарного щита, рядом с которым, работники уже успели поставить огромную чашку-пепельницу, я повернулся к мастеру.

— Тут это, у общества вопрос возник… — чуть помявшись, протянул Сварт, подкручивая седой ус.

— Ну… не тяни. Мне, вон, еще вашим начальникам разнос устроить надо… — я по-дружески ткнул мастера кулаком в плечо, и тот, наконец, заговорил.

— В общем, дело-то, с одной стороны, пустяковое, а с другой… негоже как-то, без этого.

— А теперь, то же самое, только по-русски, — вздохнул я.

— Ох, да… Я, про эмблему. Вот, на хольмградских-то машинах-то, крест в круге имеется, а здесь?

— Хм. Забыл. Представляешь… совсем из головы вылетело, — охнул я. Потом немного подумал и, махнул рукой. — Круги штампуйте такие же, благо там матрица имеется, а вот с крестом… исхитритесь вместо креста какую-нибудь загогулину изобразить?

— А что, можно… — потерев подбородок, степенно кивнул Сварт. — И переделать легче, да и данам этим в радость будет, все ж их руны…

— Не понял, — я недоуменно взглянул на мастера, тот ответил мне таким же взглядом, но почти тут же до него дошел смысл моего замечания.

— Так ведь, загогулина эта – зиг, в старшем Футарке ее еще соулу именуют. — Пояснил Сварт, и тут же пустился в разглагольствования о рунах, их видах и значениях. Честно говоря, не очень-то я понял, что там к чему, да и время поджимало, поэтому на третьей минуте я прервал мастера.

— Вот как… Ладно, в масть. Делайте. Еще вопросы?

— Когда? — помявшись, выдохнул Сварт, но в ответ, я лишь покачал головой.

— Все в свое время. А пока, за работу, а то, кажется мне, что у вас там дел невпроворот.

Сварт пожал плечами, потом к чему-то прислушался и, негромко выругавшись, устремился в цех.

— Ваша правда, Виталий Родионыч, точно эти оболтусы мне сейчас пресс загадят! — рявкнул он на ходу, скрываясь за воротами цеха.

Проводив взглядом Сварта, я хмыкнул и, развернувшись, двинулся по своим делам. Я ведь нисколько не обманывал мастера, в заводоуправлении меня ждал целый начальственный отряд. Прямо-таки, изнывают в предвкушении разноса, ага.

Первый автомобиль, выехавший из ворот нашего завода, отправился прямиком в порт. Там, копию "Консула-III", получившую в Нордвик Дан имя "Корона", погрузят на корабль, перевяжут ленточкой и отправят в Осло, где его ждет не дождется его величество, король Нордвик Дан, Кристиан Четвертый. И случилось это знаменательное событие, лишь в начале весны. Как раз подоспели к дню Тезоименитства, и барон Эстридсен, по этому поводу, сиял как только что отчеканенная марка.

Нет, были авто собранные и раньше, но все они до поры заперты в отдельном гараже. Почему? Потому, что их собирали русские мастера, при помощи своих нордвикских учеников и, по договоренности с бароном, эти машины, впоследствии, пойдут на подарки нужным людям, а в продажу будут поступать исключительно те автомобили, что собраны руками местных работников… Вот, такой вот странный выверт. Впрочем, мне он был на руку, так что, я только поддержал решение Эстридсена.

А в конце апреля, в дверь моего домика постучался уже знакомый "почтальон". Я почти не сомневался, что он сумел пройти через все имение барона, ни разу не попавшись на глаза многочисленной обслуге, но все же… все же… Учитывая письмо, что, как я рассчитывал, он привез, попадаться в руки здешних "зеленых мундиров" почтальону было не то что нежелательно, противопоказано. А в том, что среди слуг Эстридсена затесалась пара-тройка коллег Телепнева и Толстоватого, я ни на секунду не сомневался. К счастью, "почтальон", как всегда, оказался на высоте. Более того, он пришел так, что даже Грег не увидел.

В очередной раз провалив попытку напоить вестника кофием, я сердечно с ним попрощался и, проводив до двери, чуть ли не бегом отправился в небольшую комнату, исполнявшую в этом доме роль кабинета и библиотеки, одновременно. Вскрыв удивительно объемную, но не тяжелую посылку, я бегло просмотрел ровные затейливые строки приложенного к ней письма и, вздохнув, опустился в кресло. Потом опомнился, вскочил и, спрятав сверток в своей спальне, укрыв его довольно мощной связкой ментальных конструктов, отправился на завод.

Сварт, как всегда, торчал у пресса. Правда, если еще месяц назад, он при этом, больше напоминал коршуна следящего за цыплятами, то теперь, просто отдыхал, наблюдая за работой нордвикских рабочих, да поправлял мелкие огрехи.

— Сварт! — я коснулся плеча мастера и, когда он обернулся, поманил за собой, к выходу из цеха.

— Доброго дня, Виталий Родионыч, — поздоровался он, когда мы отошли подальше от пресса.

— Доброго, доброго, Сварт, — кивнул я. — Через три дня, начнется.

Мастер сначала непонимающе нахмурился, но в следующий миг, на его лицо выполз предвкушающий, хищный оскал. Жаль, что нордвикские ученички, его не видели, глядишь, мигом науку освоили бы… М-да.