Глава 3. Чем взрослее дети, тем дороже игрушки
В это здание училище переехало только в прошлом году, с радостью покинув прежнее место обитания в бывшем торге разорившихся "ганзейцев" – братьев Сытиных. Большой загородный комплекс, выстроенный в соответствии с канонами здешней архитектуры, предназначенный для круглогодичного проживания, как минимум, пятисот курсантов, спрятался в лесном массиве, севернее Хольмграда. Место для его строительства было выбрано с таким расчетом, чтобы рядом можно было разместить серьезный полигон и тренировочный комплекс, и, как и следовало ожидать военное ведомство, за счет которого шла львиная доля финансирования, подсуетилось, так что теперь, мы делим полигон с Третьим кирасирским полком, чьи квартиры расположены всего в паре верст от нас.
Похожее на белокаменный кремль, ощетинившийся добрым десятком башен, увенчанных островерхими шатровыми крышами, училище встретило меня привычным гулом курсантов, заполонивших широкие коридоры, и тем неуловимым духом, что отличает учебные заведения от любых других. Кажется, чуть напряги слух и услышишь, как скрипит на зубах у здешних обитателей пресловутый гранит науки. То тут, то там разражаются меж курсантами горячие споры, что называется, без оглядки на погоны, которые тут, кстати, полностью запрещены, во избежание "давления авторитетом". Все же, у нас, на некоторых факультетах, на одном курсе могут обучаться и безусые поручики, и седеющие полковники…
Конечно, во многих случаях и без погон можно разобраться, кто есть кто. Но, если куратор курса вдруг заметит, что некий старший по званию курсант, в каком бы то ни было виде, помыкает своими однокашниками… хм, завидовать такому ухарю, я бы не стал. Мало того, что в этом случае ему обеспечено внимание со стороны дисциплинарной комиссии, так ведь еще и запись в личном деле появится, да в родное ведомство уведомление придет… на первый раз. А если курсант окажется непонятливым, то следом за уведомлением и сам отправится в родные пенаты, прямо в руки суда чести.
Именно поэтому, знаки различия, в соответствии с государственным табелем о рангах, в училище носят только члены преподавательского состава. Курсанты же довольствуются золотистыми лычками на правых рукавах форменных черных френчей, обозначающими курс, на котором они обучаются, да нашитыми поверх тех же лычек, римскими цифрами от единицы до восьмерки, обозначающими номер факультета, к которому принадлежит конкретный курсант. Названий у факультетов нет, и не будет. Мало того, каждый курсант при поступлении в училище, читает и подписывает большую и нудную бумагу, в которой он обещает не разглашать сведений, полученных им во время учебы, посторонним лицам, в том числе и курсантам других факультетов. Одна из мер безопасности введенная мною в училище. Вообще, секретность у нас соблюдается, пожалуй что, и получше, чем даже в Особой канцелярии. Впрочем, о чем это я? Несомненно, лучше. Мы даже номерные тетради для конспектов своим курсантам выдаем, а перед их убытием к месту службы, копии записанных лекций оседают в архиве. Оригиналы, офицеры вправе забрать с собой, но за их сохранность они отвечают даже не погонами – честью. А здесь, это еще не пустой звук, можете поверить.
Вообще, безопасность и секретность как таковые, были моей головной болью, порой в самом прямом смысле этого слова, в течение первых двух лет работы училища. Точнее, их организация. Мне пришлось вынести два десятка тяжелейших ментальных сеансов, под руководством одного из мозголомов Канцелярии, пока я не вспомнил все… нет, не так, пока я не вспомнил вообще все, что знаю о проведении мероприятий по обеспечению секретности, как на военных объектах, так и… в общем, это было муторно, долго и далось мне с большими проблемами для здоровья, к счастью, полностью поправленного врачами Военно-Медицинской академии. По завершении сеансов, я еще полгода мучился периодическими приступами жесточайшей головной боли, от которой не спасали никакие ментальные техники и болеутоляющие. Но система безопасности была выстроена, и даже создан специальный курс лекций, читаемый на некоторых факультетах, для подготовки офицеров по этому направлению.
— Господин директор, разрешите обратиться? — голос, молодцевато рявкнувший за спиной, вывел меня из раздумий. До моего кабинета оставалось всего несколько шагов. Я поднял голову, обернулся… и хмыкнул. Волкодав с восьмого факультета, ражий детина, на котором, кажется, даже форменный курсантский мундир натужно скрипел, с трудом выдерживая давление перекатывающихся под ним мышц. Бросив взгляд в противоположную сторону, я не удержался от ухмылки. Там мялись еще два таких же амбала с третьего курса того же факультета. Обложили по всем правилам, негодяи.
— Слушаю вас, курсант… — чин у меня гражданский, а потому следовать военным уставам, можно и не слишком скрупулезно.
— Курсант Бульба, ваше си… господин директор, — рявкнул детина. Ну-ну, то-то должно быть дед Тарас радуется, на потомка своего глядючи. Хм. А вот насчет сиятельства… А-а… атаманец, точно. Только туда, в Атаманский казачий полк, да еще в охранный, гренадерами, берут этаких вот… лосей. Самые приближенные полки у государя, после "плесковичей", но те так, паркетная гвардия… Понятно, откуда такая осведомленность. — Имею к вам поручение от собрания курсантов училища.
Ну да, ну да. Куда ж офицерам без собрания-то… Вот интересно, что они еще там задумали, сочинители. Вообще, эта самоорганизовавшаяся кодла будет поактивнее комсомола шестидесятых. Тоже вечно что-то придумывают, берут на себя обязательства, устраивают какие-то соревнования в учебе… И главное, почти все за собственный счет! Начиная от именных серебряных приборов в обеденном зале для каждого курсанта, заканчивая набором чеканных золотых медальонов "За усердие и преуспеяние", которыми собрание награждает наиболее отличившихся на ниве учебы курсантов. И что они задумали теперь, что такого "делегата" прислали, да еще с командой поддержки!
— Ну, что ж, пройдемте в кабинет, курсант Бульба, поведаете, что заставило вас охотиться на меня, словно на кабана, с номеров… — кивнул я. Атаманец неопределенно хмыкнул но, заметив мой взгляд, подтянулся и потопал следом, незаметно, как ему показалось, отдав сигнал своим подельникам, отчего, те тут же растворились в толпе курсантов, вывалившихся из ближайшей аудитории.
— Я слушаю вас, курсант, — усевшись за стол, проговорил я.
— Господин директор, а я, как раз про охоту… — вздохнул мой собеседник, переминаясь с ноги на ногу.
— Не понял, — вот такого предмета для беседы я точно не ожидал. — Объяснитесь, курсант… И не стойте, садитесь в кресло.
— Прошу прощения. Я, начну по порядку… — усевшись в предложенное кресло, курсант вздохнул и решительно рубанул рукой воздух. — Вы же знаете, у каждого учебного заведения есть свои традиции. Например, Гнездовский Кадетский Корпус, помимо отменной артиллерийской подготовки своих учеников, отличается еще и совершенно изумительным книжным собранием, которое, каждый из выпускников старается, при оказии, пополнить попавшими им в руки редкими, или старинными книгами. Мемельское юнкерское училище славится своими картографами и музеем флота…
— Благодарю, я понял, вашу мысль… и мне отрадно, что курсанты столь заинтересованы в отличии нашего училища. Нам и в самом деле, пора обзаводиться собственными традициями, как и приличествует всякому доброму делу. Но при чем здесь охота?
— Хм. Высочайшим дозволением, — откашлявшись, заговорил атаманец, и я буквально услышал эту самую заглавную "В", — нашему училищу было разрешено внести в щит герба, взлетающего серебряного сокола на алом поле… Вот собрание и предложило, завести в училище соколов для охоты.
Как дети малые, ей-богу. Фантики, рюшечки, игрушечки… А ведь в собрании, помимо вот таких молодых офицеров, есть и куда более зрелые по возрасту люди… Наверное, все-таки, правду говорят, что военные, это большие дети.
С другой стороны, традиция, штука сильная и связывает людей, порой крепче кровных уз. Может и будет в этом толк, а? Да и перед "старыми" военными училищами, надо фасон держать… Ладно, решено.
— Ваше си… господин директор? — напомнил о себе атаманец.
— Хм. И где вы собираетесь брать нужных птиц? — поинтересовался я и Бульба засиял довольной улыбкой.
— На этот счет, можете не переживать, ва… господин директор, — взлетев с кресла, атаманец прищелкнул каблуками. — Брат мой – большой любитель соколиной охоты, да и здесь имеются курсанты с опытом по этой части. Взять хоть того же поручика… прошу прощения, курсанта второго курса шестого факультета – Дымка, или третьекурсника Черкеса…
По ходу, у казаков здесь уже свое землячество образовалось…
— Хорошо-хорошо. Я понял, что среди курсантов есть необходимые люди. А соколов вы собираетесь брать у своего брата. В таком случае, пусть собрание определит ответственных, в том числе и за обучение офицеров премудростям соколиной охоты. Смету по расходам на устроение вольеров для птиц и их содержание, включая питание, с указанием рациона, предоставите в течение трех дней, мне лично или моему заместителю, — оборвал я перевозбудившегося соколятника, на что тот с готовностью кивнул, не скрывая довольной улыбки. Хм. Даже завидно, такая незамутненная детская радость… Впрочем, сложно ожидать иного от двадцатидвухлетнего парня, получившего возможность заняться любимым делом, точнее, хобби.
— Еще что-то, курсант?
— Никак нет, господин директор, — пытаясь стереть довольную улыбку с лица, рявкнул атаманец.
— Тогда, свободны, — кивнул я и, когда курсант уже взялся за дверную ручку, добавил. — Не забудьте присмотреть хорошее место для вольеров. Можно даже одну из башен.
— Так точно, господин директор! — оглушил меня потомок Тараса и, откозыряв, исчез за дверью.
В три дня, курсант Бульба не уложился. Он притащил мне смету, в этот же день, сразу после обеда, когда я уже собирался заводить авто, чтобы отправиться в Хольмград.
Мельком просмотрев представленные бумаги, я завизировал обращение собрания и отправил курсанта к казначею, для выбивания средств на "соколиную тему". После чего, наконец, забрался в салон и, вставив пластину ключа в окантованную латунью прорезь на приборной доске, выкатил из гаража.
Осень показала свой норов, так что до дома я добирался под проливным дождем, с грозой и молниями. Зато как приятно было, после долгой дороги, сесть в кресло, в обнимку с Ладой и расслабиться у камина, попивая терпкий черный чай, одновременно выслушивая ее рассказ о прошедшем дне…
— Подожди-подожди, — я приложил палец к губам жены. — Я правильно понял, что сегодня из секретариата государя пришло письмо с предложением увеличения уставного капитала нашего объединения?
— Именно так. В два раза, — кивнула Лада.
— Оп.
— Что?
— А ты не понимаешь? — покосился я на жену. Та нахмурилась, задумавшись, и я постарался ей не мешать. Но через несколько минут, Лада вынырнула из размышлений и, вытащив мою руку из своего декольте, вздохнула.
— Вложение средств придется производить не только для увеличения собственных долей, но и для сохранения размерности доли, принадлежащей сейчас объединению. Так?
— Именно, — кивнул я.
— А там немало. Тридцать процентов от общего капитала! — Лада нахмурилась. — Мы можем себе это позволить?
— Не знаю, солнышко. На днях посоветуемся с остальными нашими пайщиками. Решим, — я кивнул и тихонько добавил, — вот только не знаю, надо ли нам это.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.
— Ничего особенного, дорогая. Так, мысли вслух, — открестился я, вновь позволяя своим рукам исследовать знакомое до последней родинки, тело Лады. Но нашу возню прервало появление пришлепавшего из своей комнаты Родика. Окинув взглядом не успевшую соскочить с моих колен жену, он хмыкнул и вдруг растянул губы в довольной улыбке.
— Правильно. Нам с Беляной еще братик нужен… или сестричка, — после недолгого размышления добавил он.
— Дорогая, тебе не кажется, что мы совершенно напрасно выдали сему господину разрешение на чтение книг из большой библиотеки?
— Ну, это ведь была твоя идея, дорогой, — пропела Лада. — Кто говорил: "пусть читает, пока маршировать не заставили"?
— Сын, знаешь, как это называется?
— Как, папа? — ребенок воззрился на меня своими серыми, совершенно мáтериными глазами и невинно хлопнул длинными ресницами. Лет через пять, отбою от девиц не будет…
— Подстава, — вздохнул я.
— Я запомню, — вновь улыбнулось это малолетнее чудовище и, пожелав нам спокойной ночи, мирно учапало в свою комнату.
Заперев за сыном дверь в гостиную, Лада вернулась ко мне на колени, и тихонько мурлыкнула.
— Так, на чем мы остановились?