ЧАСТЬ 1. Чем дальше в лес…

Утро выдалось на удивление погожим. Город за окном блестел мокрой пожелтевшей листвой деревьев и ярким золотом церковных куполов. Белоснежные стены домов, влажно поблескивающие после ночного дождя, только добавляли яркости в эту картинку. И не скажешь, что за окном начало октября. В этом году осень пришла в Хольмград на удивление поздно, хотя холодный ветер не дал забыть о том, что сентябрь, это уже не лето…

Из детской донесся веселый смех Родиона. Кажется, наследник решил поиграть с любимой сестренкой, и та вновь отколола какой-то номер. Иначе, с чего бы к звонкому колокольчику его смеха добавился грудной голос Лады?

Я откинулся на спинку кресла и, с хрустом крутанув головой, принялся разминать кисти рук, уставшие от долгой писанины. Да, руководить училищем, это вам не охранителей по кучкам раскидывать… Выматывает эта бумажная работа куда как больше, чем тренировки синемундирников.

Так! Хорош бухтеть, словно старый дед!

Я подскочил с кресла и ринулся вон из кабинета. Меня ждала жена с детьми, а следом, тренировочный зал, бассейн и баня. Иного способа не дать себе превратиться в брюзгу, я не знаю.

— Добрый день, отец, — заметив меня в дверях, Родион подскочил на месте, одновременно скосив взгляд на гувернантку, точнее, как принято у нас говорить, "мамку" Рогнеду – высокую и худую женщину средних лет, нанятую в помощь Ладе, для присмотра за детьми.

Не обращая внимания на неодобрительно поджатые губы Рогнеды свет Болховны, я подхватил на руки сына и тут же растрепал его старательно уложенные, можно сказать, прилизанные светлые волосы. Никогда не понимал, зачем нужно делать из детей нарядные игрушки. Что это за ребенок, в костюме-тройке и с белоснежным цветочком в петлице?! А уж семилетний мальчишка и вовсе не должен походить на фарфоровую куклу. У Рогнеды Болховны, разумеется, на этот счет было свое мнение, но отстаивать его вслух она не станет… И ладно.

В очередной раз подбросив Родика, я аккуратно опустил мальца на пол и, улыбнувшись наблюдающей за нами, сидящей на оттоманке с книгой в руках, Ладе, обратил свое внимание на вцепившуюся в мою ногу дочку. Упрямая трехлетка тянула меня за штанину, требуя своего аттракциона… и кто я такой, чтобы отказать ей в такой радости?

Под веселый смех подлетающей к потолку Беляны, я выслушал рассказ сына об увиденном им ночью сне, о полностью съеденной за завтраком огромнейшей тарелке овсянки, о двух щенках, принесенных в жилую, техником Рольфом, о… в общем, обо всем на свете… и очередную просьбу об ограднике…

— Сын. Я думал, мы закрыли эту тему еще год назад? — присаживаясь рядом с тут же прильнувшей ко мне Ладой, я усадил Белянку на колени и внимательно взглянул на стоящего передо мной Родика. Мальчик характерно засопел. Весь в деда. Бажен тоже так сопеть начинает, когда что-то не по его выходит.

— Я помню. Но, Велимирка…

— Родион Витальевич! — тихий, но строгий голос мамки заставил ссутулившегося было сына, выпрямиться и расправить плечи.

— У Велимира, сына племянника Заряны Святославны, оградник есть… — ровным "взрослым" тоном проговорил Родик, но тут же сбился и совершенно по-мальчишечьи добавил, — вот он и нос задрал!

— А… так ты носами с ним померяться решил, — "понимающе" протянул я. Лада рядом со мной тихонько фыркнула, но тут же стерла предательскую улыбку, и вернула на лицо маску "строгой мамы".

— А чего он… — покраснев от возмущения, начал было сын, но, заметив, как Лада покачала головой, медленно выдохнул, старательно приводя себя в спокойное состояние.

— Сын, вспомни, зачем детям плетут оградники.

— Ну… — быстрый взгляд в сторону "мамки", и решительно-бойкий ответ. — Чтобы проснувшиеся способности обуздать.

— И о чем это говорит? — прищурился я. Сын задумчиво пожевал губу и растерянно глянул на меня.

— Вит, ему всего семь лет. Не требуй от ребенка слишком многого, — тихо заметила Лада.

— Вот-вот. Слушай маму, она плохого не посоветует, — тут же довольно закивал ребенок.

— Это точно, — не удержавшись от улыбки, согласился я. — И, тем не менее, раз уж ты сподобился давать советы отцу, то может и до ответа на мой вопрос додумаешься?

— Кхм. Родион Витальевич, если подумаете, то поймете, что в вопросе вашего батюшки, уже есть половина ответа. Или подсказка, самое меньшее, — подключилась Рогнеда Болховна.

— Вот как? — Родик обвел нас взглядом, в котором явно читалась напряженная работа мысли… — Обуздать, да отец? То есть… Он не кон-трол-ли-ро-ва-ет это?

— Браво, сынок, браво, — я похлопал в ладони. — Именно. Не хочу сказать, что это большой минус, все-таки, подобные вещи от детей зависеть не могут, но и хвастаться тем, что не можешь держать в узде собственное тело, по меньшей мере… неумно.

— Я понял, — серьезно кивнул Родион, и тут же, словно вспомнив о чем-то, повеселел. — Ох, а ты ведь в зал собираешься, да? Уже ведь одиннадцатый час…

— Какой умный сын у меня растет, — повернувшись к Ладе, с гордостью констатировал я.

— Весь в матушку, милый, — с улыбкой прощебетала жена, за что была тут же поцелована в щеку. Ну… не при детях же…

— Зал хоцу, — подала голос Беляна, потянув меня за ухо.

Это был славный выходной, один из череды многих и многих. А следующим утром, в училище пришло письмо от князя Телепнева, с просьбой о встрече. Это было странно, хотя… Последние три года мы виделись с моим бывшим начальником все реже и реже, сталкиваясь, в основном, либо по делам наших ведомств, либо по заводским вопросам… да и то, чаще всего в последнее время, князь делегировал на собрания пайщиков, своего секретаря. Вот, разве что, обязательные приемы… там, да, виделись, но ведь это не то, совсем не то. И хотя со стороны казалось, что все идет как всегда, в этом даже Высоковские были уверены, про Граца я вообще молчу, но я четко ощущал, что князь отдаляется от нашей компании. Исподволь, тихо уходит в сторону… И вдруг это письмо, как первый звоночек.

Разговор с князем вышел тяжелым и… очень неприятным. Три часа объяснений привели к тому, чего и следовало ожидать… Пай Телепнева был выкуплен самим объединением, благо у нас в законодательстве не предусмотрено ограничение срока, по истечении которого приобретенная доля должна быть продана какому-либо лицу. А вот деньги на выкуп пришлось собирать… Уж очень не хотелось выдергивать нужную сумму из оборота. Но, с помощью удивленных выходкой Владимира Стояновича остальных пайщиков, нам удалось собрать деньги, не залезая в "кубышку" компании. И снова дела покатили как обычно, хотя осадочек от телепневской эскапады остался неприятный. Сам же князь, на эту тему отказывался говорить, просто-таки, категорически, сведя наше и без того скудное общение к самому минимуму. Что, правда, никак не отражалось на его отношении к остальным пайщикам. Поначалу, те пребывали в некоем недоумении и откровенно дичились бывшего соратника, но постепенно их добрые отношения были восстановлены, а в глазах того же Берга и Хельги, при взглядах в мою сторону, поселилась вина, которую я сознательно старался не замечать.

Ну, а поскольку жалеть себя и терзаться от подставы было не в моих правилах, я плюнул на весь этот сюр и с головой ушел в работу училища. Там было еще очень немало вещей, которые надо было привести в порядок, модернизировать, а то и вовсе создать заново. А тут еще и очередная техническая идея пришла в голову, после разбора принципов работы конструктов в домашней системе водоснабжения. Ну да, не по чину, так, когда меня это останавливало? Правда, Рольф – наш техник, был в диком шоке, когда понял, что я не просто хочу проконтролировать его работу, а всерьез заинтересован используемыми им приемами. Он у нас недавно, и пока не успел освоиться. Ну ничего, годик поработает, еще не к такому привыкнет.

На самом деле, в работе Рольфа с сантехникой, меня заинтересовал один конструкт, создающий в определенном объеме необходимое давление. Конструкт простейший, а областей применения у него… хм, даже на первый взгляд, просто немеряно. Вот я и устремился к Горбунову, нашему признанному повелителю чертежей и схем, глядишь, чего умного подскажет.

Войдя в просторный зал, отведенный под инженерный и художественные отделы нашего производства, я окинул взглядом сосредоточенно работающих людей и, прошагав через все помещение, кивая на ходу в ответ на приветствия, миновал порог второго зала, куда меньшего по размерам, но куда более захламленного. Личная мастерская нашего главного инженера, можно сказать, святая святых "Четырех Первых".

— Гордей Белозорич, добрый день, — окликнул я закопавшегося в бумаги Горбунова.

— А, Виталий Родионович, и вам доброго дня, — отвлекшись от очередного чертежа, улыбнулся тот и, потерев глаза, решительно помотал головой. — Подождите, друг мой, я приготовлю кофий. А то совсем заработался. Ничего не соображаю.

— Так ведь еще и полудня нет, — удивился я, наблюдая, как инженер священнодействует над туркой.

— А я здесь со вчерашнего дня окопался, всю ночь работал… — признался Горбунов и кивнул в сторону какого-то вороха тряпок сваленного в углу зала. — Собственно, как и Леопольд Юрьевич.

Только тут я опознал в куче тряпья, свернувшегося калачиком второго инженера и, по совместительству, первого ментального конструктора объединения, Попандопуло. "Лёвушка", как некогда прозвали его наши дамы, спал, что называется, без задних ног и даже пленительный аромат свежесваренного кофия, распространившийся по залу, не смог выдернуть его из объятий Морфея. Ну да ладно. Пусть спит.

— Рассказывайте, Виталий Родионович, — пригубив горячий напиток, Горбунов поставил чашку точно по центру небольшого блюдца и с любопытством уставился на меня. Пришлось и мне отвлечься от кофия.

— А, собственно, с чего вы взяли, Гордей Белозорич, что у меня есть интересная тема для беседы? Может статься, я зашел узнать, как идут ваши дела? — я улыбнулся, а Горбунов в ответ деланно нахмурился. Ой, не любит мастер пустопорожних разговоров…

— Думаете, что-то изменилось со вчерашнего дня? — вздохнул инженер. — Так вот, ответственно замечу, нет, не изменилось. Виталий Родионович, не томите.

— Хорошо-хорошо, Гордей Белозорич, — я кивнул. — Итак, что вам известно о приемах сантехников?

— Хм? — удивление в глазах и выразительно приподнятая бровь, были мне ответом.

— Я не шучу, Гордей Белозорич, — для убедительности, я покачал головой. — Не далее, как вчера вечером, я наблюдал работу нашего домашнего техника с системой водоснабжения. Так вот, в своих действиях он использовал один очень интересный и простой конструкт. Позвольте, я его продемонстрирую.

— Ну-ну… — только и выдавил из себя ошеломленный Горбунов, но почти тут же встрепенулся. — Что ж, попробуйте. Это, право, может быть интересно…

Я кивнул и огляделся вокруг, в поисках чего-либо, что могло бы подойти для небольшого эксперимента. Но что можно найти в кабинете чертежника? Правильно, бумагу и инструменты для черчения.

Подхватив со стола чистый лист и небольшой ластик, я свернул бумагу в трубку, установил ее вертикально на столе и, бросив внутрь ластик, активировал уже подготовленный конструкт. Давление под ластиком начало расти, а над ним, наоборот уменьшаться, так что через несколько секунд, резинка просто воспарила внутри бумажной трубки.

— И? — без особого энтузиазма поинтересовался Горбунов. — Мне известен такой наговор. Действительно очень простая вещь, но… Что вы хотели этим показать?

— Представьте, что будет, если доработать этот конструкт так, чтобы ему не требовался физически ограниченный объем? — улыбнулся я.

— Ну, не думаю, что это такая сложная задача, но опять же… зачем? — пожал плечами инженер.

— Хм, — я побарабанил пальцами по крышке стола. Не ожидал, нет, в самом деле, не ожидал. Я думал, что уж Горбунов-то первым ухватится за идею, так что и объяснять ничего не придется. А оно, вон как вышло. Ладно. Попробуем дать подсказку. — Дирижабль.

— Ди…? А-а, вот оно что! — понимающе кивнул Горбунов, но тут же обломал всю мою радость одним-единственным замечанием. — И как же вы собираетесь воздействовать на него этими конструктами, когда он поднимется в воздух?

— Гордей Белозорич, по-моему, вам и вправду пора отдохнуть, — дошло до меня. Тот недоуменно воззрился на меня покрасневшими от недосыпа глазами и, через секунду хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ох, ваша правда, Виталий Родионович. Совсем заработался, — со вздохом констатировал инженер. Взглянул на бумажную трубку и, пошевелив губами, заключил. — Да, если доработать конструкты и правильно их разместить, то может получиться весьма интересный летательный аппарат… и не только.

— Но-но! Не жамкайте меня за святое. Автомобили на растерзание не отдам! — взвился я, под довольный смешок Горбунова.

— Не жамкать за святое, а? Я запомню, — отсмеявшись, кивнул инженер и ткнул пальцем в бумажную трубку. — Идея интересна, несомненно. Вот только боюсь, что обычным составом мы с ее воплощением не справимся. Нужен человек, разбирающийся в летательных аппаратах. У вас такой найдется?