В здании отдела полиции царила суета. Орали сельчане, эвакуированные из опасной зоны, о чем-то переговаривались чиновники. Штаб по освобождению заложников, сформированный на скорую руку, заседал в кабинете начальника полиции, под картой района и портретом президента. Трое мужчин, в тоскливом молчании сидящие за столом, раздраженно покосились на вторгшийся спецназ. Спецназ с аналогичной нелюбовью уставился на чиновников.

— Майор Васильев, — сдержанно представился старший группы. — Капитан Гайдук. Девятая спецбригада. С добрым утром, господа. Надеюсь, для большинства присутствующих оно доброе. Обрисуем суть проблемы, дабы не доводить абсурд до полного. Вчера вечером бандгруппа численностью несколько десятков штыков атаковала войсковую колонну в Мазаринском ущелье. Это в сорока километрах от Бурная. Колонна была разгромлена, личный состав уничтожен. В плен к бандитам попали двое раненых военнослужащих — один из них прапорщик Суриков…

— Второй — сержант Бакиев, служит по контракту, уроженец Нальчика, хотя большую часть жизни провел в Самаре, — почти без акцента проворчал начальник районного ОФСБ капитан Камал Исмаилов, обладатель невзрачной внешности и серой кожи.

— Замечательно! — сказал Васильев. — Банда убралась обратно в горы, а Хатиев и трое его людей, захватив заложников, подались на пикапе в Бурнай. Дом на улице Гамзатова, где проживает некая Ариза Масханова и трое детей. Оставим пока за скобками, зачем он это сделал.

— Ариза Масханова — одна из жен Хатиева, — подал голос упитанный начальник РОВД Назаров. — Соответственно, дети тоже его.

— Дурь какая-то. — Гайдук пожал плечами. — Разве могут жена и собственные дети быть заложниками? Ладно, я понимаю, раненые военнослужащие…

— Что касается Хатиева, то это возможно, — проворчал Долгат Таргаев, глава администрации, опухший от бессонной ночи. — Для этого гада нет ничего святого. Я уверен, что он без колебаний расстреляет не только военных, но и свою семью. Если вы пойдете на штурм, то бандит обязательно это сделает.

— Да, Хатиев урод еще тот, — проговорил Васильев. — Мы уже сталкивались с его бандой. Орешек крепкий и упертый. Своих людей он тоже не щадит. Собрались вести переговоры? Удачи, господа. Скажу вам по секрету — переговоры бессмысленны. Сколько часов он уже кукует в этом доме? Думаете, не связался со своими приспешниками в горах? Те сидят и ждут, пока к нам прибудет подкрепление? Держу пари — подкрепление попадет в засаду. Потом банда, в которой не меньше сорока рыл, войдет в Бурнай, чтобы освободить главаря. Сколько полицейских и мирных жителей при этом погибнет? Вы не несете ответственность за свое население?

— Это точно, — сказал Гайдук. — Боевики будут прорываться к своему главарю, убивая всех подряд. Потеряем время, духи скоро будут здесь. Юрий Викторович, не знаю, как вам, а мне все понятно. Чего вы хотите от этих людей… с ограниченными возможностями?

Ладно, хоть лосями сохатыми не обозвал. Последовала бурная сцена. Горячие горцы с буйным темпераментом повскакивали со стульев, стали яростно кричать, жестикулировать.

Глава администрации орал, что не потерпит оскорблений в этих стенах, он пока еще главный, лучше знает, что надо для района! У него четкие распоряжения из Махачкалы — блокировать дом и тянуть время, вести с бандитами переговоры. Подкрепление уже близко!

Если бы не это распоряжение, то Таргаев и половину селения не пожалел бы, лишь бы удавить Хатиева, своего давнего врага. Но в Махачкале решили по-другому.

Таргаев продолжил:

— Есть порядок проведения подобных мероприятий, и нужно его придерживаться.

У начальника полиции Назарова щеки горели от стыда, но он не молчал. Мол, какая банда? Подельники Хатиева не осмелятся сунуться в Бурнай, а если это сделают, то получат достойный отпор! Ни в коем случае нельзя штурмовать здание. Хатиев убьет детей, убьет жену, не говоря о раненых военнослужащих! При штурме будут потери, и ответственность за это ляжет на руководство специального подразделения.

Начальник ОФСБ Исмаилов кричал, что присоединяется к мнению земляков. Идея штурма безответственна и не выдерживает никакой критики. Это глупо, бездарно, нужен деликатный, продуманный подход. Он лучше выпустит боевиков Хатиева из Бурная, конечно, при условии, что они освободят заложников, чем позволит убить безвинных мирных людей. А Хатиев все равно свое получит, его покарает Аллах и дагестанские спецслужбы!

Нюхать эту вонь было невозможно. Спецназовцы угрюмо смотрели на буйствующих чиновников. По кабинету растекались волны страха. Возможно, эти люди не были предателями, но они боялись мести боевиков Хатиева, испытывали крайний дискомфорт от сложившейся ситуации. Больше всего на свете они хотели договориться с Хатиевым, выпустить его из Бурная, не бередить лихо.

Гайдук насторожился. Его чуткое ухо уловило отдаленные звуки стрельбы. Сработала рация на поясе у Васильева.

— Товарищ майор, эти твари бьют из всех стволов! — раздался взволнованный голос прапорщика Мирзаева. — Они прорвутся, пока вы там с чиновниками возитесь!

— Гайдук, за мной! — вскричал Васильев, одарил всех присутствующих негодующим взглядом и бросился на улицу.

На улице Гамзатова вновь творилась вакханалия. Боевикам моча ударила в голову — они увлеченно вырабатывали боезапас. Такое ощущение, что духи снова собирались пойти на прорыв. Они швыряли ручные гранаты из-за забора, лупили из автоматов и пулемета, выпускали выстрелы «РПГ-7».

От «Жигулей» уцелела лишь горка металла, из которой валил дым. Экскаватор превращался в жалкое зрелище. Полицейские и спецназовцы давно отступили, но даже на тех позициях, где они окопались, было опасно.

Орал от боли полицейский, раненный в плечо, — двое коллег волокли его в переулок. Ругался Мирзаев, у которого заклинило затвор. Сержант Канбиев сменил позицию, отполз подальше от дома, временами постреливал одиночными, ругаясь при этом как сапожник.

В переулок, перегороженный транспортером, влетели Бредов и Колотко.

— Товарищ майор, они же издеваются над нами! — возмущенно заорал Бредов. — Сколько можно терпеть? У них боеприпасы не кончаются!

Васильев угрюмо посмотрел на подчиненных, на полицейских, прижавшихся к забору и давно утративших боевой дух, повернулся к БТРу, на башне которого задумчиво покуривал и что-то выискивал в телефоне сержант Зуев. Майор досадливо сплюнул — ну, точно дурдом.

Стрельба вдруг оборвалась.

— Эй, детишки! — проорал Хатиев. — Не надоело еще? А ну, живо выпускайте нас! Через двадцать минут я пристрелю сержанта!

— Есть идея, товарищ майор, — негромко сказал Гайдук, и все хмуро уставились на него. — Брать их в лоб бессмысленно. Бить прямой наводкой — тоже не выход. Пока проломим ворота, они действительно перестреляют заложников.

— Ладно, говори, — вздохнул Васильев. — Если авантюру, конечно, не предложишь.

— Не без этого, Юрий Викторович. — Капитан усмехнулся и спросил у Волгина, который с расстроенной физиономией маялся у бронетранспортера: — Лейтенант, поддержишь? Или тебе тоже нужен приказ из Махачкалы?

— Да на хрен он мне сдался, — проворчал тот. — Конечно, поддержу, мужики, боеприпасов хватает.

— Замутим ложную атаку, — сказал Гайдук. — Нужно спровоцировать этих психов раскрыть позиции.

— Не хочешь поделиться, как? — осведомился Васильев.

— Пойдем, майор. Самое время нарушить право граждан на неприкосновенность жилища.

Офицеры по-пластунски преодолели улицу Гамзатова и затаились под оградой Аслана Эльмурзаева. Боевики отметили движение, но за дымовой завесой ничего не поняли, выпустили несколько очередей и успокоились. Калитка была заперта, и дом, похоже, пустовал. Семейство Эльмурзаева в полном составе его покинуло.

Офицерам пришлось ползти вдоль ограды, выламывать штакетник. Пригибаясь, под громовой лай — собака, слава богу, была привязана — Гайдук с Васильевым перебежали двор. Замок на задней двери не выдержал удара прикладом.

Они поднялись на чердак по шаткой лестнице. Гайдук распахнул окно, офицеры извлекли бинокли, припали к окулярам. Вести огонь с данной позиции было затруднительно, но это и не требовалось. На первый взгляд все было тихо. С высоты обзор улучшился, получался вид в изометрии.

После обстрела дом, в котором сидели духи, выглядел каким-то помятым, с крыши обвалилась металлочерепица, вылетели стекла в зоне обстрела. Терраса, прикрытая оградой, выглядела целой. Просматривался пикап посреди двора, приземистое строение слева от дома — предположительно баня, совмещенная со складом хозяйственного инвентаря. Справа — сарай, деревья, угол беседки. Проявлялась часть заднего крыльца с проходом в топочное помещение.

— Смотри, Юра, — прошептал Гайдук, всматриваясь в объект. — Пулеметчик сидит на чердаке — это мы и так знаем. Справа большая комната, окно, там кто-то шевелится. В это помещение должен быть проход из топочной. Позиция там хреновая — из дома не выйдешь, и забор мешает понять, что творится за ним. Слева то же самое. На террасе перед зданием сидит гранатометчик, он тоже работает вслепую. У парня ручные гранаты, он может перебрасывать их через забор. Давай сигнал, Юра!

Васильев буркнул в рацию:

— Всем! По объекту, огонь!

Шевельнулась смутная фигура за экскаватором. Это Бредов ударил из гранатомета по навесной траектории и тут же пустился бежать. Граната взорвалась между оградой и террасой, чуть ли не на крыше пикапа.

Два ответных выстрела из гранатомета вздыбили землю между «Жигулями» и экскаватором. С чердака ударила тугая пулеметная очередь. Из-за угла с левой стороны выскочил боевик, помчался к стене. Через пару секунд он уже стрелял из автомата, возвышаясь над гребнем. Видимо, там имелась подходящая лесенка. Распахнулось окно с правой стороны дома. Оттуда кто-то вывалился, побежал к террасе и тут же пропал за деревьями.

Майор передал приказ:

— Тишина!

Стрельба оборвалась так же внезапно, как началась. Над округой стелился дым. Автоматчик побежал обратно к дому.

— И какие соображения, умник? — проворчал Васильев.

— Их четверо, — сказал Гайдук. — Вся компания на позициях. Четыре огневые точки. Этим ребятам мешает кирпичный забор, хотя, с другой стороны, он же их надежно прикрывает. Момент истины, Юра. Заложники не охраняются. Они где-нибудь в подвале, если живы. Там же наверняка и женщина с детьми. Возьми за шиворот замначальника полиции. Он испуган, но вменяем. Пусть прикажет, чтобы снайпер со скалы по своим не стрелял. Звони подполковнику Лебедеву, получай добро на операцию. Пусть изыскивает людей, блокирует возможные пути подхода основных сил духов. Дальше тянуть просто преступно. Сажай лейтенанта Волгина в БТР. Парень все поймет даже без приказа свыше.

— Черт, точно авантюра, капитан! — Васильев скрипнул зубами.

— С нами бог и фактор внезапности, Юра. — Капитан вспотел от волнения, но настроен был решительно. — Время выходит, а Хатиев не блефует. Он действительно будет расстреливать пленных. Поэтому надо вывести БТР из переулка на огневую позицию и из «КПВТ» ударить по чердаку. Первым делом необходимо уничтожить пулеметчика. Мирзаева и Бредова направляем на правый фланг. Они обстреляют навесом террасу. Канбиева на левый фланг. Пусть переберется через ограду, когда начнется шум, и из-за бани держит левое окно. Мирзаев и Бредов повторяют действия Канбиева, только справа. Ты, я и Колотко ныряем в сад, выходим к тыловой двери. Если кто-то из духов выживет, то не успеет спрыгнуть в подвал, чтобы ликвидировать заложников. Да и зачем ему это надо, если, конечно, этим выжившим не окажется главарь. Подорвем дверь, я пойду на Хатиева, ты прикроешь меня, связист закроет сад.

— Красиво говоришь, Сережа. — Васильев недоверчиво усмехнулся.

— Красиво, — согласился Гайдук. — А сделать надо еще красивее. Сам свяжешься с Лебедевым, Юра, или меня попросишь?

— Ариза, твою мать, сюда иди! — прорычал коренастый боевик, выбираясь из комнаты в коридор.

Он был без головного убора, плешь на макушке блестела от пота, борода клочками торчала в разные стороны. Сбилась камуфляжная куртка, штаны провисли, образовав вместительную мотню. Он держал за цевье «АК-74». Боевик покосился через плечо на проход в топочное помещение. Задняя дверь была заперта на засов.

— Я здесь, Нурбала. — Маленькая женщина, закутанная в длинный платок, выскользнула из гостиной, бесшумно подбежала к мужу, стала заискивающе заглядывать ему в глаза.

От прежней строптивой крикуньи не осталось и следа. Ее щеку и левый глаз украшал устрашающий синяк.

— Воды принеси, — прохрипел боевик.

Женщина бросилась на кухню, через несколько секунд примчалась обратно с кружкой. Хатиев пил шумно, жадно, отфыркиваясь и срыгивая. Кружку не вернул, отбросил в коридор. Она запрыгала по полу.

— Хорошо!.. Что с детьми?

— Они в гостевой комнате, Нурбала, я с ними. Дети напуганы, я стараюсь их успокоить.

— Дура-женщина! — взревел боевик.

Женщина съежилась, ее глаза испуганно заблестели.

— Живо уводи их из комнаты, спускай в подвал. Там и сидите. И никаких разговоров с вояками! Проверь, как они связаны. Вперед!

Повторять приказ не имело смысла. Женщина уже уносилась, забавно выгибая коленки. Боевик раздраженно посмотрел ей вслед, сплюнул, широким шагом пересек коридор, гостиную, вышел на застекленную террасу, где были задернуты шторы. Ткань порвана осколками гранаты, разорвавшейся во дворе, многие стекла выбиты.

На террасе расположился бритый наголо Булат Кандар. Щетина на землистой коже торчала иглами, поблескивали воспаленные глаза. Он заряжал «РПГ». Из рассеченного виска текла кровь, но он ее не замечал.

— Все в порядке, Булат?

— Все отлично, Нурбала. Долго ждать?..

— Недолго, — ответил Хатиев. — Довлат с людьми уже на подходе. Аллах за нас, надо лишь немного потерпеть.

— Ясно. — Боевик ухмыльнулся. — Лишь бы русские подольше потерпели.

— Потерпят, — уверенно заявил Хатиев, покидая террасу.

В гостевой комнате Тимур Джахотов, худой, но жилистый, с бородкой, торчащей как у козла, раскладывал на подоконнике гранаты — две «РГД» и одну «Ф-1».

Продержаться осталось недолго. Не пойдут эти вонючие гяуры на штурм, им заложники живыми нужны.

— Нурбала, русские БТР выводят! — внезапно заорал сверху пулеметчик Арсен Иваков.

Хатиев отшатнулся от перил лестницы, ведущей на чердак. Вот шайтаны! Он только и успел занести ногу над ступенью. Пулеметчик разразился трескучей очередью, но продолжалось это недолго.

Сержант Зуев, прогнавший с места водителя Долганя, действовал умело. БТР выпрыгнул из переулка, дал вираж, огибая останки экскаватора, встал на огневую позицию. Лейтенант Волгин тоже не дремал. Трескотню «РПК» перекрыл оглушительный грохот крупнокалиберного «КПВТ». Лейтенант, не размениваясь на мелочи, долбил по чердачному окну. Пули крошили в щепки оконную раму, превращали в решето кирпичную стену.

Прозвучал короткий, но душераздирающий вопль. Ивакова отшвырнуло от окна прямым попаданием, тело, истерзанное пулями, точно вписалось в лестничный проем, покатилось по ступеням. Хатиев отшатнулся. Мертвец сделал заключительный кувырок и распластался под лестницей. Хатиев заметался, споткнулся о брошенную кружку.

БТР остановился у ворот, не рискуя их таранить.

— Нежданчик, да? — Зуев радостно засмеялся.

Но светопреставление только начиналось. Бредов, Канбиев и Мирзаев уже перелезли через стену, открыли ураганный огонь по окнам. Разлетались стекла, вываливались рамы. Вопил раненый дух. Трое других уже бежали наискосок по саду к задней двери.

Гайдук молил господа об одном: только бы снайпер на скале не начал стрелять! Ошалел, поди, от неожиданности. Но все обошлось.

Майор Васильев первым подбежал к крыльцу, сунул гранату под дверь. Офицеры рухнули на землю, зажали уши. Крыльцо подпрыгнуло, рассыпалось на дрова. Дверь скособочилась, потом повалилась от сокрушающего пинка. Ну и все, сняли остроту проблемы.

Гайдук оттер плечом майора, ввалился в коридор, прижался к стене. Дальше он понесся скачками, только крикнул через плечо, чтобы зачистили топочную. Под лестницей валялся труп — ясное дело, пулеметчик. Капитан летел по коридору мимо гостиной, каких-то комнат. С террасы прозвучал гортанный выкрик, и Гайдук едва не дал маху. Он влетел на террасу — навстречу автоматной очереди! — и вовремя рухнул на колени. Пули прошли над головой.

Вторая очередь захлебнулась. Бритый наголо боевик выронил «АК», упал, из его горла сгустками вывалилась кровяная масса. Такое ощущение, что он собрался что-то сказать, но передумал и рухнул мордой в пол. В выбитом окне ухмылялся Бредов, продырявивший бандиту загривок.

— Ты уже здесь? — Гайдук облегченно выдохнул.

— Еще как здесь, товарищ капитан. Вы бы осторожнее, что ли, а то не ровен час…

— Ладно, не учи.

Где Хатиев, мать его?! Гайдук помчался обратно, влетел на шум в комнату слева по коридору. Там Колотко и Мирзаев заламывали руки жилистому боевику, решив зачем-то взять его живым. Тот хрипел, извивался, козлиная бородка торчала колом. Боевик был ранен, обливался кровью, но сопротивлялся с решимостью обреченного. Он извернулся и засадил коленом Мирзаеву в живот. Тот охнул, отпрянул.

Колотко не спал, врезал головой. Удар вышел мощным, от такого и слон не оправился бы. Ноги бандита подкосились, но он еще сопротивлялся. Взбешенный Колотко дубасил кулаком по глазам, по переносице. Два удара — чтобы выбить дух, третий — на всякий случай, четвертый — из любви к искусству. Боевик стонал, корчился на полу.

— Произвел задержание, — сообщил Колотко, заламывая бандиту руки. — И что теперь с ним делать?

— Прости и отпусти, — посоветовал Мирзаев, держась за живот. — Про контрольный в голову не забудь. Ума не приложу, на хрена он нам сдался живой.

— Где Хатиев? — спросил капитан у бойцов.

Те пожали плечами.

— Здесь где-то.

Гайдук вылетел в коридор, побежал к тыловому выходу и чуть не столкнулся с взмыленным майором, прочесывающим правую сторону дома.

— Где Хатиев?

В этот момент офицеры уловили скрип окна в полуподвальном топочном помещении и рванули туда. В комнату, заставленную котлами и увитую трубами, проникал тусклый свет из окна под потолком. Рама была распахнута, из окна торчал зад, обтянутый камуфляжными штанами. Он совершал возвратно-поступательные движения и был уже почти на улице. Рыча от возмущения, спецназовцы бросились к окну, одновременно подпрыгнули, каждый вцепился в «свою» ногу. Хатиев сопротивлялся, обламывал ногти, рычал как джип, застрявший в сугробе. Но хватка слабела, он с протяжным воем оторвался от окна, свалился на пол. Бандит хрипел, извиваясь в ногах у спецназовцев, мутным страхом заволокло глаза.

Офицеры разглядывали его с живым любопытством и толикой недоумения. Ничего особенного. Зверь, безжалостный аморальный тип, наводящий ужас на мирные дагестанские селения, самый одиозный из всех главарей бандподполья — и все это в лысоватом мужичонке с перекошенной рожей и глазами, опутанными страхом.

— И что в нем такого? — пожал плечами капитан. — Обычное недоразвитое чмо.

— Этого типа все знают лишь с плохой стороны. Хотя я подозреваю, что с хорошей он еще хуже, — отозвался Васильев.

Гайдук засмеялся. Поверженный боевик внезапно извернулся, его глаза зажглись. Он неуловимым движением выхватил из голенища нож! Сверкнуло лезвие, совершая круговое движение. Страшная штука — остаться с перерезанным сухожилием в голени!

Гайдук отпрыгнул, пнул по запястью, перебил лучевую кость. Хатиев завизжал от ослепительной боли. Нож вылетел, ударился в стальной котел, и лезвие переломилось. Хатиев завертелся как раздавленная муха, выплевывал брань, угрозы, клятвенно заверял спецназовцев, что им теперь не жить.

Обозлившийся Гайдук рывком перевернул бандита на живот, заломил руки. Васильев выдернул из брюк Хатиева ремень и затянул запястья, не обращая внимания на то, что одно из них сломано.

— Заметь, Юра, это не я предложил взять его живым. Насколько я помню, такого приказа не поступало, — сказал Гайдук.

— Согласен, Серега. — Майор сокрушенно вздохнул. — Этот тип представляет опасность для окружающей среды. Но не убивать же безоружного. Хотя по-хорошему надо бы!..

Страдающего бандита выволокли за шиворот в коридор. Операция подходила к концу. Двоих участников бандформирования ликвидировали, двоим сохранили жизнь. Субъект с козлиной бородкой жалобно стонал, слизывая кровь с губ, что вряд ли могло растопить суровые сердца спецназовцев. Связанных ваххабитов оставили в коридоре под опекой Канбиева и пошли в подвал.

Там скулила женщина, плакали дети — девочки шести и десяти лет. В дальнем углу стонали и матерились пленники, посаженные на цепь. Презрительно кривился подросток лет четырнадцати — с гарантией, будущий ваххабит.

— Сволочи, что вы сделали с моим мужем?! — завизжала Масханова и бросилась на Васильева.

Майору пришлось применить силу. Женщина упала туда, где сидела, обняла трясущихся дочерей.

— Все в порядке, — проговорил майор. — Твой муж пока жив.

— Как вы? — Бредов присел перед заложниками.

— Хреново, но терпимо, — ответил окровавленный прапорщик Суриков.

Сержант Бакиев надрывно кашлял, гремя кандалами. Он мог общаться лишь на языке жестов и звуков, но и они достаточно красноречиво описывали состояние парня.

— Прапорщика и сержанта на улицу, пусть их осмотрит врач, — приказал Васильев. — Трупы во двор, пленных засранцев — туда же. Пусть местные поработают, хватит уже груши околачивать! Отвести БТР, очистить территорию. Не забываем, что на подходе свежие бандитские силы, а нас по-прежнему с гулькин нос!

Только вывалились в коридор, как обомлели. Боевик с козлиной бородкой пребывал в каком-то бурном беспамятстве, бодался со стеной, а Нурбала Хатиев пропал!

Бледный сержант Канбиев поднимался с колен, держась за разбитую голову.

— Товарищ майор, он развязался, — пробормотал он. — Хрен его знает, как оно вышло. Виноват, не принял меры. Он туда побежал. Скорее!.. — Сержант ткнул трясущимся пальцем в направлении черного хода.

Бандит еще и автомат прихватил! Вот уж точно — виноват! Майор Васильев плевался словами, весьма уместными в подобной ситуации. Гайдук уже прыжками несся по коридору.

Васильев припустил за ним, рыча на бегу:

— Остальным во двор! Окружить дом, держать периметр!

Гайдук уже выпрыгнул из здания, и тут сработал инстинкт. Правое плечо вперед, капитан завалился на бок, перекатился на землю, и автоматная очередь прошила дверную раму над головой! Мелькнул силуэт между деревьями. Хатиев бросился в гущу кустарника, затряслись ветки.

Гайдук взлетел на колени, выпустил прицельную очередь по кустарнику. Мимо! Капитан ругнулся, помчался прыжками. Хатиев бежал к задней стороне кирпичного забора.

Почему не стреляет полицейский, засевший на скале?! Ума не хватает понять, кто тут хороший, а кто плохой? Парень, похоже, растерялся. Он не мог не видеть, как Хатиев бежал по саду, но стрелять не стал. А вот когда в поле зрения появились бойцы спецназа, этот герой решил наверстать упущенное! Тугая очередь прошила воздух, раскалившийся от июльского солнца. Ну, точно, знак нужно ставить «Осторожно, лоси»! Гайдук споткнулся, снова покатился по земле, обрастая ссадинами и ушибами.

Охнул Васильев, спрыгивая с крыльца. Он подвернул ногу, увертываясь от пуль. Постарел Юрий Викторович, нет уже прежней гибкости в суставах. Майор захрипел от боли, начал подниматься, вскрикнул и упал на колено.

— Юра, отставить! — проорал Гайдук. — Уходите в дом, сам справлюсь! Эй, кретин, не стрелять! — проорал он «повелителю скалы» с оптическим прицелом и помчался дальше.

Похоже, полицейский включил голову, стрельба оборвалась. Но в Хатиева он тоже не стрелял! Предательство? Трусость? Слепой, глухой и тупой? Хатиева принял за своего, а Гайдука за чужого?

Капитан передвигался зигзагами, влетел в кусты, продрался через колючки. Фигура главаря банды виднелась за зеленой массой на северо-восточной стороне периметра. Для снайпера Хатиев уже находился в слепой зоне, а Гайдук — еще нет! За спиной было тихо. Только в доме ругался Васильев, собирая спецназовцев.

Сергей запыхался, усталость гнула к земле. Он сутки не спал. Сразу после задания по конвоированию груза в Мордабек группу бросили в Бурнай, не дав даже перекурить! Он выскочил на открытое пространство, рухнул на колени, вскинул автомат. Мишень плясала перед глазами, пот заливал лицо.

Хатиев копошился под стеной, его загораживала разросшаяся зелень. Слышались душераздирающие стоны — неприятно, должно быть, орудовать сломанной рукой. Бандит почувствовал, что становится мишенью, дернулся как припадочный, обернулся и рассыпал веером длинную очередь. Пули выбили клочки дерна под ногами.

Гайдук оттолкнулся, покатился к деревьям и выронил автомат. Когда капитан поднялся, Хатиев уже не стрелял. Он прислонил к стене лестницу, спрятанную под ней, швырнул через ограду автомат и полез наверх — весьма проворно, учитывая поврежденную руку. Бандит был уже практически на гребне стены.

Сергей помчался напролом — не было времени подбирать упавший автомат. Решали секунды. Груз амуниции тянул к земле, заплетались ноги. Он на бегу расстегнул жилет с кевларовыми пластинами и кармашками для магазинов, сбросил с себя эту тяжесть, остался лишь в штанах и пропотевшей защитной майке. Бежать стало легче.

Но какая досада, черт возьми! Хатиев уже слетел с забора, а перед тем как оттолкнуться здоровой рукой, сбросил лестницу. Когда Гайдук подбежал к ограде, она валялась в траве. Чертыхаясь, он пристроил к кирпичной кладке шаткую конструкцию, забрался на стену, не стал красоваться там, представляя идеальную мишень, а сразу перевалился через нее и упал на землю.

Да, капитан не ошибся. Очередь превратила ровный верх забора в зубчатый. Второй Гайдук не дождался. Он пополз, обдирая штаны о корни, торчащие из склона, перекатился, раздвинул ворох травы. Местность перед ним была сильно пересеченной. Скалы, канавы, заросли травы и кустарника, очажки цветущего рододендрона…

Сгорбленный бандит в мятом камуфляже форсировал канаву и ковылял за скалу. Хатиев волок за ремень автомат Канбиева — видать, не все патроны извел.

Сергей заскрипел зубами — он остался практически безоружным, только нож на поясе в ножнах. Капитан поднялся и побрел за удаляющимся боевиком. Сил оставалось очень мало, их стоило беречь. На помощь рассчитывать глупо. Пока свои догонят да разберутся, куда сместился эпицентр событий!..

Хатиев обернулся, его физиономию исказила хищная ухмылка. Он вскинул автомат, полоснул очередью. Гайдук увернулся и лег. Здесь было где спрятаться. Хатиев отступил за скалу, но уходить не спешил, держал автомат на взводе.

Сергей ругнулся, отполз в сторону, высунулся. Местность полого вздымалась, скалы грудились в хаотическом беспорядке, перемежаясь с ершистыми кустами. За вершиной косогора пряталась грунтовая дорога, петляла между холмами. Дальше местность снова шла вверх, превращалась в горно-пересеченную. Требовался обходной маневр.

Капитан пополз по дну канавы, держа курс на каменистый холм. Как сказал бы скорый на язык Бредов, для бешеной собаки семь верст не крюк.

Это было какое-то изматывающее состязание. Хатиев понял, что его обходят, что скоро подойдут другие спецназовцы. Он бросился на холм, увязая в траве. Когда Сергей, обливаясь потом, возник под скалой, Хатиева там уже не было. Он уходил прочь, пошатываясь, ежесекундно озираясь.

Сергей бросился за ним, путаясь в траве, проваливаясь в ямы. Дико разнылась голова. Перед глазами плясала сутулая спина в драном камуфляже. Силы иссякли у обоих, но они как-то передвигались. Временами Хатиев останавливался, стрелял одиночными. Гайдук не реагировал на это. Пули пролетали в стороне.

«Неужели трудно засечь эти выстрелы? — со злостью думал он. — Мужики, вы где?»

Преследование продолжалось долго, но расстояние не сокращалось. Капитан увидел, как бандит вскарабкался на дорогу и зашатался.

«Ну и все! — обрадовался Сергей. — Батарейки сели!»

Но главарь не собирался так просто сдаваться. Он поднял автомат, выпустил последние патроны, отбросил его. Лицо боевика почернело от усталости и страха. Он повернулся, сделал несколько шагов и вдруг грузно побежал по дороге, переваливаясь, как медведь. С него почти сваливались штаны без ремня, но он бежал.

Сердце капитана бешено забилось — уйдет же, гад! Откуда взялись силы? Сергей припустил за ним, тяжело отдуваясь. Хатиев свернул с тропы, полез на гору. Рука висела плетью, ноги подгибались, но он не сдавался. В двух метрах от косогора бандит рухнул на колени, добрался до гребня, заполз на него.

Вершина холма была такой же изрытой. Канавы, бугры, пышные грабы со стволами, растущими пучком, поляна, окруженная ямами, большерукое дерево с несколькими стволами — к нему и ковылял Хатиев, теряющий силы.

Гайдук ускорился, мобилизуя все, что оставалось в организме, выхватил нож. Ну вот, наконец-то дистанция стала сокращаться! Хатиев оступился, насилу выпрямился. Пройти мимо дерева он уже не смог, привалился к нему. Спина бандита тяжело вздымалась и опускалась. Гайдук облегченно вздохнул. Настало время обменяться мнениями! Он медленно подходил, обнажая нож.

Бандит смотрел с ненавистью, тяжело, муторно. Боль в руке сводила его с ума. Он отвел поврежденную конечность, пристроил ее на ствол, торчащий под углом, перевел дыхание.

— Что, сука, догнал? — прохрипел Хатиев.

— Вроде того, — спотыкаясь, выдавил Гайдук. — Добегался, атаман. На колени, руки за спину! — Он остановился в нескольких шагах от загнанного бандита.

Тащить такую тушу обратно? Ну уж нет.

Хатиев тяжело дышал. Весь в поту, в грязи, с листвой, запекшейся в бороде, он смотрелся жалко и совсем не страшно.

— А если не встану, что тогда?

— Решим проблему. — Гайдук пожал плечами.

— Может, договоримся? — Ухмылка перекосила серую от грязи рожу.

— Договоримся. — Сергей невольно поморщился — пульсирующая боль долбила по стенкам черепа. — Со всеми, Хатиев, договоримся. Вас не так уж и много…

Только без ошибок! Быстрое движение глаз, напрягшееся туловище!.. Здоровая рука бандита скользнула по бедру, выхватила из бокового коленного кармана пистолет Макарова. Сюрприз! Понятно, почему он не мог извлечь его ранее — слишком далеко запрятал, потеря времени. Патрон уже в стволе, осталось лишь флажок предохранителя перевести.

Сергей швырнул нож, не задумываясь, мощно, с вывертом, хотя и не совсем точно в связи с утомленностью. Незаменимое оружие штурмовых подразделений антитеррора дважды перевернулось в воздухе, пробило лучевую кость сломанной руки, пришпилило ее к стволу граба. Получи вместо тысячи слов, ублюдок!

Бандит завопил так, будто у него парашют не раскрылся, надулся, побагровел, глаза его чуть не выпали из орбит. Он дернул руку, чтобы освободиться, и чуть сознание не потерял. Хатиев задергался, завыл, собрался вскинуть «ПМ», не соображая, что выронил его.

Сергей облегченно вздохнул. Голова перестала раскалываться. Ничего себе, болеутоляющее средство!..

Но даже в этой ситуации Хатиев на что-то надеялся. Он похабно ругался, клял проклятого гяура, схватился здоровой рукой за рукоятку ножа, стал вытаскивать его. Но лезвие прочно вошло в дерево. Бандит только рвал себе кожу и вены.

Гайдук подошел поближе, с интересом понаблюдал за тщетными потугами, подобрал пистолет, приставил бандиту ко лбу.

— Подожди, не стреляй!.. — Хатиев задергался. — Хочешь денег? Много!.. Ты даже не знаешь, что бывают такие деньги. Хочешь дом под Махачкалой? Квартиру в Москве?

Сергей вздохнул. Ему решительно не хватало квартиры, а также всего остального.

— Спасибо. — Он улыбнулся. — Но в текущем финансовом году штаны с меня не сваливаются. В отличие от некоторых. — Капитан перехватил пистолет в другую руку и от всей души врезал кулаком под верхнюю губу.

Челюсть хрустнула как хворостина, раскрошились зубы, кровь потекла из рассеченной губы. Хатиев обмяк, раскрыл рот, но вместо слов оттуда вывалился кровяной сгусток.

— Беззубо выглядишь, Хатиев, — заявил Гайдук.

И тут как подсвечником по лбу ударила злобная автоматная очередь! Не менее десятка бородатых боевиков, увешанных оружием, высыпали на поляну. Они гортанно кричали, матерились на чистом русском. Прибыли с гор на подмогу главарю, завернули на шум!

Гайдук чуть не взревел от отчаяния. Вот и уволился из армии! Вроде не было сил, а кувырнулся как гуттаперчевый акробат из цирка-шапито! Свистели пули, победно орали бандиты, а он летел прочь с поляны до ближайшей канавы, заросшей сорным разнотравьем. Его не зацепила ни одна пуля. Он повалился в расщелину, куда-то пополз, с изумлением отмечая, что сжимает в руке «ПМ», конфискованный у бандита. Ну ладно, хоть так.

Пальба оборвалась. Сергей отполз в сторону, осторожно приподнял голову. До гущи кустарника оставалось метров десять — проблематично их преодолеть, не подцепив пулю. С обратной стороны еще печальнее.

Сотрясаясь от судорог, Хатиев сползал по стволу — ноги не держали его. Задралась рука, пригвожденная к дереву, лезвие рвало ее вдоль. Все это смотрелось жутко и кроваво. К Хатиеву подбежал здоровяк в камуфляже, подставил плечо. Другой схватился за рукоятку ножа, стал расшатывать застрявшее лезвие. По поляне с оружием на изготовку сновали люди характерного вида. Трое, передернув затворы, крадущейся поступью направлялись к канаве, чтобы расправиться со сбежавшим спецназовцем.

В груди капитана стало как-то холодно. Его увидели! Оскалилась гнусная рожа, обрамленная ваххабитской бородкой. Пули вспороли косогор. Капитан рухнул на дно канавы.

Последовал едкий комментарий:

— Эй, военный, покажи личико, не прячься.

Он сам избрал себе такую профессию. Никто не неволил. Умереть красиво? А так хотелось увидеть маму, живущую в «прифронтовом» украинском городе Новодиеве, сестру Дашку. Он стиснул рукоятку, начал вставать с твердой решимостью забрать с собой хотя бы двоих.

Но вдруг шквал огня ударил из кустов за спиной Гайдука! Сергей присел от неожиданности, чуть не проглотив язык. Опять нежданчик? Плотность огня была настолько высокой, что у людей, оказавшихся на поляне, не оставалось шанса. Пули кромсали тела, они тряслись, как куклы в театре марионеток, валились вразнобой.

Очередь прошила Хатиева — его так и не успели оторвать от дерева. Он безвольно повис, превращенный в решето. Повалились те, кто был рядом с ним. Боевики метались, кто-то пробовал открыть ответный огонь, но тут же падал замертво. Кто-то бросился бежать и рухнул, нашпигованный свинцом. По поляне стелился едкий запах гари.

Через несколько секунд не осталось никого. Стонал раненый, пытаясь ползти. Пуля пробила ему голову, он уронил ее и застыл. За деревьями вспыхнула стрельба. Вторая часть банды тоже попала в засаду. Из кустов выскакивали люди в шлемах, при полной амуниции, перебегали поляну, скрывались за деревьями.

Один из них крикнул, пробегая мимо:

— Физкульт-привет, Серега! Как настроение?

— Не спи, капитан, — заявил другой. — Замерзнешь.

Какие родные голоса!.. Кружилась голова, осознание происходящего давалось с трудом. Гайдук выбирался из канавы, но руки не слушались, он сползал обратно. В итоге капитан бросил это занятие, распластался на камнях, пристально разглядывал ослепительно голубое небо.

Кто-то кряхтя спустился в канаву, пристроился рядом с ним, снял шлем.

— Сдавайтесь, вы окружены, — пошутил подполковник Лебедев собственной персоной.

Сергей вздохнул и начал вставать.

— Да ладно, лежи, — смилостивился начальник. — Ты так удобно устроился, жалко тревожить. И что мы здесь делаем, Гайдук?

— Работаем удаленно, товарищ подполковник.

Лебедев оценил шутку, добродушно засмеялся.

— Вижу, справляешься, капитан, но силы ты явно не рассчитал. Ладно, все в порядке, майор Васильев доложил по рации, что вы с Хатиевым отправились в бега. Пришлось части группы изменить маршрут — и очень удачно, знаешь ли, попали. Банда Довлета Долгаева, спешащая к Хатиеву, тоже зашла на огонек. Надеюсь, до Бурная они теперь не доберутся. Бандгруппу блокировали у дороги и в лесу. Я уже в курсе, что вы наделали в Бурнае. Неплохо, знаешь ли, очень даже. Ваше счастье, что без потерь, иначе на эту самодеятельность мы посмотрели бы по-другому. Эй, капитан, ты жив? — Подполковник потряс Гайдука за плечо.

— Жив, товарищ подполковник, что мне сделается.

— Пожелания есть?

— Скромное, товарищ подполковник. Похороните меня на Мальдивах, а?

Лебедев гоготнул.

— Ты вроде был уже в отпуске… ну, если можно так выразиться. Какие Мальдивы, капитан? Ты же на свою воюющую родину собрался. Или передумал уже?

— Не передумал, товарищ подполковник. Ухожу я от вас, хватит, навоевался. Да и злые вы.

— Ладно, шут с тобой. — Лебедев поднялся и погрозил пальцем. — Все, некогда мне. Сам доберешься, или носильщиков прислать?

— Сам, товарищ подполковник.

Устал он чего-то, еле ноги тащились. Преодолеть шестьсот метров оказалось равносильно переходу через Альпы. На улице Гамзатова было как-то нервозно. Шустрила местная полиция, обрадованная тем, что можно безопасно выполнять свои обязанности. Подтянулись ободрившиеся чиновники. Из дома выносили мертвых бандитов.

Сергей облился холодной водой, и ему стало легче. Он добрел до сада на задворках, отыскал автомат, жилет, погрозил кулаком снайперу, который, казалось, окаменел вместе со скалой. Тетерев, блин!

— Посмотри-ка, красавец! — Васильев как-то смущенно, словно стесняясь, заключил Гайдука в объятия.

— Не сказать, что сохранил свежесть и товарный вид, но выглядит неплохо, — поддержал Бредов.

Операция проходила на грани фола, но вроде справились. Банду уничтожили, обошлось без потерь заложников и личного состава. Как-то стеснительно улыбался лейтенант Волгин. Сержант Зуев, гордый, восседал на башне транспортера, как орел на вершине Кавказа, и учил жизни механика-водителя Долганя.

С деловой физиономией шнырял начальник полиции, подгонял своих подчиненных, занимающихся непонятно чем. Глава районной администрации бодро рапортовал по сотовому в Махачкалу, что операция под чутким руководством местных чиновников прошла успешно, Хатиев ликвидирован.

Мертвых боевиков выносили из дома. Выживших заложников из состава колонны внутренних войск погрузили в подъехавшую «Газель». Сержант Бакиев был без сознания. Прапорщик Суриков жал руки всем, до кого мог дотянуться. Детей увезли в медпункт — в том числе и злобного подростка.

Мертвого Хатиева, в отличие от прочих боевиков, убитых в лесу, привезли в отдельном фургоне и сгрузили посреди двора. Собралась толпа любопытных. Люди таращились на истерзанное пулями тело, робко улыбались, переговаривались.

— Еще один красавец, — проворчал Канбиев, осторожно трогая повязку на пострадавшей голове. — Вот кому блистать в анатомическом театре.

Прибежала взъерошенная Ариза с трагической миной на лице, свалилась перед телом, стала биться в истерике.

— Сволочи, презренные неверные! — кричала она. — Ненавижу вас всех! Верните мне моего мужа! — Она вновь бросилась с кулаками на майора Васильева, стала колотить его, забрызгивать слезами.

Майор сосредоточенно хмурился, кусал губы, видимо, подбирал цензурные слова.

— У нее что, не все дома? — осведомился с брони сержант Зуев.

— Да у нее вообще никого дома, — заявил Бредов и отвернулся.

Операция закончилась. Спецназовцы засобирались на базу. Они простились с бойцами лейтенанта Волгина, сели в свой джип. Колотко за баранкой клевал носом. Майору приходилось покрикивать на него, особенно в те мгновения, когда дорога пролегала мимо обрывов. Бредов извлек из-под сиденья фляжку, подбросил, задумчиво посмотрел на Васильева.

— Ну и чего уставился? — Майор отобрал у прапорщика фляжку, открутил крышку и сделал неслабый глоток.

Лицевые мышцы свела судорога, лицо побагровело.

— Что за дрянь у тебя, прапорщик? Впрочем, неважно. — Подобревший Васильев передал фляжку Гайдуку.

Бойцы по очереди прикладывались к живительной влаге, произведенной на далекой Смоленщине тещей Бредова.

— Тройная перегонка, товарищи офицеры, — гордо комментировал тот. — Настояно на луговых травах, не только вкусно, но и полезно. А тебе нельзя! — Он злорадно хохотнул, перехватив укоризненный взгляд Колотко, и тут же сжалился. — Юрий Викторович, может, и водителю нальем? Тоже ведь человек. Чисто в плане полечиться? А то ведь осерчает, сбросит нас в пропасть.

Бредов зубоскалил, Мирзоев и Канбиев хихикали. Гайдук уже пришел в себя и настороженно оглядывал пейзажи, проплывающие за окном. Опасность в этой местности никто не отменял. Грунтовая дорога вгрызалась в горный кряж, мимо проплывали липовые и грабовые рощи, овраги, заросшие хвойным стлаником.

— Ты точно решил уйти? — вернулся Васильев к обсуждению скользкой темы. — Может, одумаешься? Чем тебе плохо в армии? Нет, пойми, я не издеваюсь, понимаю, что сегодня ты был на волосок от гибели…

— Юра, прекращай! — Сергей поморщился. — Говорено уже. Ты же знаешь, я не трус, опасностям не кланяюсь. Просто хватит, навоевался. Жизнь одна, а мне уже тридцать шесть. Шестнадцать лет в армии, пора и честь знать. Жизнь уставом, знаешь ли, не ограничивается.

— Так оставайся в России, — урезонивал его майор. — У тебя здесь друзья, связи. Устроишься на хорошую работу. Я поговорю с приятелем, он поставит тебя курировать банковскую службу безопасности.

— В сложное время живем, — отшутился Гайдук. — Банки лопаются как шарики. Пойми меня правильно, Юра. Да, я русский, полжизни прожил в России, служу ей верой и правдой, люблю ее, несмотря ни на что. Но сам я с Украины. Городок такой — Новодиев, может, слышал? Днепропетровская область. Сорок тысяч душ. Мать там у меня, Клавдия Павловна. Отец скончался год назад. Там же сестра Дарья — на соседней улице с семьей живет. Муж вроде нормальный, бизнес раскручивает — автосервис, пара моек, шиномонтаж. Магазинчик автозапчастей прикупил. Племянницу мою растят — Лизку. Четыре года девчонке.

— Ну, живут, а ты чего туда собрался? Съезди, погости да шуруй обратно в Россию.

— Поживем — увидим. — Сергей сделал неопределенный жест и усмехнулся: — У меня еще невеста во Львове — Марина. Окончила тамошний университет, в нем же и преподает, на факультете экономики. Был у нее в ноябре последний раз, помолвку сыграли, соскучился уже.

— Где, говоришь, невеста? — изумился Васильев.

— Во Львове.

— Чудно, Серега! — Майор озадаченно почесал висок. — Далеко не дружественный город.

— Так получилось, Юра. Судьба занесла. Сама она с Полтавы. Мы с ее братом в двухтысячном году в Чечне вместе служили. Он гражданин России, она — Украины, пересеклись втроем в белорусском Гомеле. Перепуталось все.

— Так привози ее к нам, в чем проблемы? Нужны заморочки на чужбине?

— Не чужбина. — Гайдук вздохнул. — Меня в Новодиеве каждая собака знает. Городок-то русский. Вернее, русскоговорящий. Нормальный, мирный. Не знаю, правда, что там сейчас. — Капитан помрачнел.

— Должны обрадоваться капитану Российской армии, — мрачно пошутил Васильев. — Сделают почетным жителем города…

— Мать и сестра писали. — Гайдук продолжал мрачнеть. — По скайпу общались. Чувствую, Юра, что-то там не так. Вроде веселые, улыбаются, а что-то мешает им жить нормально. Глаза какие-то грустные, боятся чего-то. Мать болеет, нуждается в уходе, но дело даже не в этом. Чую нутром — неважнецкие у них дела.

— Так война там идет, — напомнил майор. — Ополченцы Славянск сдали.

— Новодиев далеко от войны, — отмахнулся Сергей. — Мы в тылу, прикрыты Днепропетровском, в нашей области все спокойно. Спрашиваю — что не так? Делают удивленные глаза. Мол, все в порядке, Сережа, не переживай, только приезжай скорее, если сможешь. Тревожно мне, Юра.

— А мне за тебя тревожно, — проворчал майор. — Странно как-то, Серега. Когда ты на Хатиева в одиночку пошел, не боялся за тебя. А как заводишь речь про Украину, так неспокойно на душе.

— Чувствительный ты стал, майор. Может, полечишься? — Гайдук покосился на почти приконченную фляжку.