Рефик на цыпочках поднимался по лестнице и весело думал: «Интересно, что подумает Перихан, когда увидит меня в такое время?» В доме было тихо, только тикали часы. «Меня еще никто не заметил! А если бы вор забрался — так и прохлопали бы ушами?» Он заметил, что вспотел. Остановившись перед дверью, тихонько приоткрыл ее, заглянул внутрь и увидел Перихан. Она сидела на стуле рядом с детской кроваткой и читала газету Вид у нее был рассеянный, словно она не очень обращала внимание на смысл того, что читает, и думала о чем-то своем. «Какая она милая!» — подумал Рефик. Он еле сдерживал смех. Наконец распахнул дверь и с криком «У-у-ух!» вбежал в комнату.

— Испугалась?

— А вот и не испугалась, — сказала Перихан. — Но ты мог разбудить девочку. — Она взглянула в сторону кроватки и убедилась, что дочка по-прежнему спит. — Ты не пошел на работу?

— Сходил и уже вернулся!

— Заболел?

— Нет, здоров как бык! — сказал Рефик и, чтобы показать, какое хорошее у него настроение, пропел: — Вернулся, вернулся, вернулся! Удивилась?

Перихан ничего не ответила, только вопросительно посмотрела на мужа.

«Кажется, она совсем не обрадовалась, увидев меня, — подумал Рефик. — Только немного удивилась. Смотрит так, будто я ее поймал на месте преступления. Боится, как бы не разбудил дочку!»

— Просто взял и вернулся. Мы с Османом пришли в контору, и там было так жарко, что я решил вернуться домой. Правильно я сделал?

— Правильно, правильно, — сказала Перихан. — Что, очень жарко?

— Ужасно! Все просто плавится. У людей нервы на пределе. Когда я возвращался, в трамвае одна женщина поругалась с кондуктором. Если уже сейчас так печет, что же будет после обеда?

— А сколько сейчас времени?

— Двадцать минут одиннадцатого.

— Как ты быстро вернулся!

— Правда, быстро? Я только успел зайти в свой кабинет и уже решил вернуться. Зашел к Осману, говорю: «Что-то мне нездоровится, поеду домой!» Он, наверное, удивился. — Рефик засмеялся: — Видела бы ты его физиономию! Даже не спросил, что со мной.

— А с тобой точно все хорошо?

— Я же сказал… Разве только голова немного не в порядке. — И Рефик, наклонившись, поцеловал Перихан в щечку.

— А вдруг и вправду? Ты какой-то странный в последнее время.

«Ну всё, я понял! — подумал Рефик. — Вовсе ты не обрадовалась, что я вернулся. Хотела посидеть в одиночестве. Какие-то, видно, планы у тебя были, что-то ты хотела без меня сделать».

— У тебя сейчас какие-то дела?

— Нет, какие у меня могут быть дела? Вот и девочка уснула.

Оба посмотрели на спящую в кроватке дочку. Родилась она всего сорок дней назад, но уже успела здорово вырасти. Рефик начал опасаться, что в будущем из нее может получиться очень крупная женщина. «Мы ведь с Перихан оба высокие!» — подумал он и снова забеспокоился. Дочка родилась через десять дней после смерти Джевдет-бея. Рефик давно уже решил, что если родится дочка, назовет ее Мелек — такое имя этой крупной девочке и дали.

Рефик увидел на голой младенческой ножке красные следы от комариных укусов.

— Почему не натянула сетку?

— Дай, думаю, немного воздухом подышит.

Наступила тишина. Рефик присел на край кровати.

Чтобы не молчать, сказал:

— Ох, ну и жара! Уже целую неделю никакого спасения. Если весь июль такой будет…

— Вот бы уехать на острова!

— Дорогая, как же мы поедем? У тебя на руках ребенок. И отец недавно умер…

Перихан опустила голову.

— Ты прав. Я не подумала.

— Да, если бы вы сейчас все были на островах, было бы, наверное, неплохо, но что поделаешь. К тому же и мама, и Осман были против.

— Знаю, знаю.

Они снова замолчали.

— Ты правда ничем не собиралась заняться? — спросил Рефик с сомнением в голосе.

— Нет, не собиралась, я же сказала. Вот интересно, в самом деле, что ты имеешь в виду?

— Как что имею в виду?

— Нет, ну чем бы я могла заняться? Какие у тебя предположения?

— А! Да нет, никаких.

Рефик подобрал с пола газету, брошенную женой, и начал ее листать.

— Ничего интересного!

«Правительство принимает меры против распространения тифа… Урегулированы разногласия между Россией и Японией… Французский комиссар на днях прибудет в Хатай…» Потом он вспомнил, что утром по дороге читал то же самое. Взглянул на Перихан. Она по-прежнему неподвижно сидела на стуле.

— Если хочешь, в это воскресенье съездим на Хейбелиаду!

— Нет, милый. Три часа туда, три часа обратно. Да еще эта суматоха, шум и гам. Кто будет с ребенком сидеть?

— Нермин. Или Эмине-ханым. В нашем доме людей хватает.

— Нет-нет, это я так просто сказала. Мне сейчас, по правде говоря, ничего не хочется. В такую жару даже разговаривать утомительно.

— Ну ладно. Тебе снизу из холодильника что-нибудь принести? Скажу-ка я, пожалуй, Нури, чтоб приготовил лимонад.

— Так Нури же нет. Он куда-то ушел — то ли за покупками, то ли в кофейню. К тому же мне ничего и не нужно.

— Представляешь, никто не заметил, что я пришел! — весело сказал Рефик. — Чтобы колокольчик не звенел, я перепрыгнул через ограду Смотрю, кухонная дверь открыта. Забрался бы вор — никто бы и не услышал!

Не ответив, Перихан встала со стула и, осторожно сделав несколько шагов, пересела на маленькую табуретку у тумбочки. Из-за того, что в спальне поставили детскую кроватку, мебель пришлось немного передвинуть, и теперь в этой, в сущности, совсем небольшой комнате было негде повернуться. Рефик смотрел на Перихан, ожидая, что она что-нибудь скажет, и чувствовал, как гаснет в нем радостное возбуждение. Потом сказал сам себе: «Какой я приставучий. Даже смешно!»

— Ты начала что-то про меня говорить. Я в последнее время странный?

— Не знаю. Ничего особенного. Так, пришло что-то в голову.

— Скажи, не бойся.

— Ну не знаю, странный — и все тут. — Перихан задумалась, видимо пытаясь подобрать слово. — Уравновешенность, вот! Уравновешенности прежней в тебе нет. И спокойствия. Но может быть, я и ошибаюсь. Пришло в голову, вот и всё.

«Выходит, я стал беспокойным! — подумал Рефик и стал вспоминать последние дни. — Что я делал? Возможно, пил больше, чем следует. Хмурился. Говорил всякий вздор, но разве это так уж важно? Что еще?» Но больше ничего в голову не приходило.

— Папа умер, — сказал он немного смущенно.

— Да, ты прав, — тихо откликнулась Перихан.

— А потом дочка родилась! — взволнованно продолжал Рефик. — Вот я и растерялся.

— От чего же тут теряться? — спросила Перихан, немного подняв подбородок.

— Да уж есть от чего, — не обратил на это особого внимания Рефик. — Я никогда не думал, что у меня будет ребенок. Настоящий ребенок из плоти и крови! Странная штука… — Стараясь не смотреть на девочку в кроватке, он продолжал: — Это для меня так непривычно, дорогая, пойми! — Он сам испугался тона, которым сказал эти слова, но все же прибавил: — Такая ответственность!

Перихан ничего не ответила. Выражение лица у нее было непроницаемое.

Почувствовав себя несправедливо обиженным, Рефик вдруг выпалил:

— Я больше не буду ходить в контору! — и тут же удивленно подумал: «У меня ведь такого и в мыслях не было!» В нем вдруг возникла непонятно откуда взявшаяся, но вполне определенная уверенность, что у него теперь есть право так говорить, и не только говорить, но и поступать именно так, как сказал.

— Я хочу, чтобы в моей жизни наконец появилось и что-то другое! — чуть ли не прокричал он и, испугавшись, замолчал.

— Пожалуйста, не кричи, Мелек проснется! — сказала Перихан. — Потом ее так сложно будет убаюкать! — Отведя взгляд от кроватки, повернулась к Рефику: — Что ты имеешь в виду?

— Не знаю. После папиной смерти я много думал о том, что мне теперь делать, но в голову ничего не приходит… Но так больше продолжаться не может. Мне нужно что-то делать!

— Ты серьезно больше не будешь ходить на работу? Целыми днями будешь дома сидеть?

Ребенок заворочался во сне. Перихан встала, подошла к кроватке и тревожно склонилась над ней.

Рефик смотрел на внимательное, детское выражение ее лица.

— Конечно, в конце концов мне придется снова пойти в контору, — сказал он, убедившись, что Перихан на него не смотрит. — Раз уж я живу в этом доме, от этого мне никак не отделаться. Но мне хочется заниматься и чем-то другим тоже. Ты меня понимаешь? Ты могла бы мне помочь! — Увидев, что Перихан по-прежнему смотрит на дочку, он почувствовал раздражение. — Хотя чем ты мне можешь помочь? Ты еще сама ребенок!

Перихан отвернулась от кроватки и посмотрела на мужа.

— Я же говорила, что ты теперь какой-то неуравновешенный!

«Неуравновешенный… — думал Рефик. — Она права. И я тоже прав. Перихан умная, но совсем еще ребенок! Неуравновешенный и беспокойный… Что бы мне сделать? Как вырваться за пределы дома и конторы, в которую я хожу просто потому, что так надо? Что делать?»

— Я хочу читать. Серьезно, вдумчиво читать и размышлять.

— Как знаешь.

Тишина.

— Ну и жара, ну и жара! — сказал Рефик.

— Да, — еле слышно ответила Перихан.

И снова тишина.

«Вот я сбежал из конторы, — думал Рефик. — Как же жарко сегодня! Я понимаю, нужно что-то делать, но не могу придумать, что именно. Вот чем можно было бы заняться… Первое: составить программу чтения и планомерно ее осуществлять. Второе: попробовать самому что-нибудь написать. Третье: продать свою долю в компании Осману и начать работать по специальности. Четвертое: отправиться с Перихан в путешествие по Европе. Но это отпадает из-за ребенка. Тогда пятое: поехать в Европу одному. Для этого нужно придумать какой-нибудь предлог. Как же жарко!» Он вдруг от души, широко-широко зевнул.

— Ого, — улыбнулась Перихан, — ты, кажется, спать захотел.

Рефик обрадовался, увидев, с какой любовью она на него смотрит, но потом снова погрустнел и сказал:

— Я должен придать своей жизни какой-то смысл!

— И правильно, — продолжая улыбаться, согласилась Перихан. Теперь была ее очередь веселиться.

— Нельзя так жить. Ты ведь меня понимаешь? Понимаешь, что я прав? Потому что так жить нельзя!

— Понимаю, конечно, понимаю!

— Хорошо, но что мне делать? Как ты думаешь?

— Не знаю! — беззаботно сказала Перихан.

«Не знаешь… — думал Рефик. — А мне что делать? Чем здесь впустую сидеть, пойду-ка я в библиотеку».

Мелек заплакала.

— Ну вот, проснулась! — вздохнула Перихан. — Да и как тут не проснуться?

Однако она выглядела не огорченной, а, напротив, радостной, как будто ждала и хотела, чтобы ребенок проснулся. Она подошла к кроватке и склонилась над ней, внимательно глядя на дочку.

— Ага, снова мы покакали! — сказала она и взяла Мелек на руки. Покачала ее вверх-вниз, словно собираясь подбросить в воздух, и малышка перестала реветь, заулыбалась.

— Смотри, смотри, она меня увидела и улыбается! — сказал Рефик. — Узнала папу!

— Ну и скажешь тоже! Мы еще, кроме мамы, никого не узнаем. — Перихан положила дочку на маленький столик у кроватки и начала разворачивать пеленки.

— Нет, она меня узнала! — возразил Рефик. — Она в отца будет, умная!

— Ну и наделали мы дел! — весело сказала Перихан, развернув простыни.

Решив посмотреть, что так развеселило жену, Рефик встал с места, но, увидев, как Мелек и Перихан улыбаются друг другу, снова почувствовал обиду. Испугавшись этого чувства, поспешно сказал:

— Я спущусь вниз, поработаю в библиотеке.

Перихан убрала грязные пеленки, потом взяла маленькую ручку Me лек и помахала ею:

— Ну, помаши папе на прощание. До свидания, папа!

— Я буду в библиотеке.

— Хорошо, но там сейчас твоя мама.

Рефик вспомнил, что после смерти Джевдет-бея мама действительно стала большую часть времени проводить в библиотеке: сидела там с утра до вечера, перебирала старые фотографии, плакала, иногда вдруг совершала намаз. Кроме того, она велела передвинуть в библиотеке мебель, сняла со стен картины и превратила комнату, в которой Рефик когда-то играл с друзьями в покер, в подобие домашней мечети.

— И правда, я совсем забыл! — расстроенно сказал Рефик. — Но она в последнее время вроде бы начала выходить на улицу?

— Кажется, они с Айше собирались сегодня куда-то пойти.

Рефик снова присел на край кровати.

— Я маму знаю, надолго это не затянется, она снова вернется к своей обычной жизни. И этот ее намаз… Она же ни во что не верит. Смеется над Нури, когда он держит пост в Рамазан!

— Да, — сказала Перихан. Взяла голенькую девочку на руки и стала ее щекотать, улыбаясь и приговаривая: — Ну вот, теперь нам надо пойти помыться!

Перихан с Мелек на руках вышла из комнаты. «Что я делаю? — думал Рефик, — чувствуя себя одиноким и безвольным. — Жена, дочка… — несколько раз пробормотал он себе под нос. — Спущусь в библиотеку, возьму пару книг и внизу почитаю. Однако в этом огромном доме места посидеть не найдешь! Три этажа, а мы сгрудились все в одной комнате. Вообще в наше время неправильно жить в одном доме со всем семейством. Все друг за другом следят, только соберешься что-нибудь сделать, сразу пронюхают. А я сижу здесь в такую жару!» Некоторое время он смотрел в окно, стараясь ни о чем не думать, потом снова дал волю мыслям: «Сын торговца и сам торговец… Беззаботный, беспечный, пустой тип. Женился… Обзавелся ребенком… Теперь захотел, чтобы в жизни был смысл. Немножко борьбы, немножко мысли и небольшая душевная буря — вот что мне нужно, чтобы избавиться от неподвижности и скуки… Сын торговца хочет придать своей жизни направление. Сидит, сонный и ленивый, в спальне ар-нуво, подыхает от жары и зевает… Но теперь уже поздно. Теперь у меня есть ребенок. А воли нет! Никаких желаний. Все у меня и так хорошо! Слишком уж я счастлив — вот и захотелось немного встряхнуться. В конце концов, я внук паши. Каким бы я торговцем ни был, все равно понимаю, что должны быть и какие-то высокие цели! Что бы такое найти? Почитать мне сейчас или пойти прогуляться? После смерти отца я стал слишком много пить. Теперь буду пить меньше… А потом нужно будет составить программу. Надо навести порядок в своей жизни, взять себя в тиски!» Он испугался, заметив, что думает об этом с какой-то насмешкой, и встал с кровати. Когда-то, глядя на Мухиттина, он думал, что насмешка — это признак несчастья и разочарования в жизни.

Он по-прежнему смотрел в окно. За домом, там, где кончался сад, начинался широкий незастроенный пустырь. На пустыре под жарким солнцем играли в чехарду дети. «А ведь совсем недавно, лет десять-двенадцать назад, и я был таким же, как они!» — со страхом подумал он.

— Ну вот мы и вымылись! — сказала Перихан, входя в комнату. — Госпожа Мелек-ханым очень любят водичку. Как вымоются, сразу становятся такие веселые!

Рефик обернулся, посмотрел на улыбающуюся Перихан и подумал: «Хорошо, а для нее я что сделал?»

— Какой у тебя странный вид! Что это ты на меня так смотришь? — спросила Перихан, вытирая дочку полотенцем.

— Жара, жара! — пробормотал Рефик и неожиданно прибавил: — Перихан, ты когда-нибудь из-за меня чувствовала себя одинокой?

— Я? — Перихан посмотрела мужу в лицо, поняла, что речь действительно идет о ней, и ответила, немного растерянно и в то же время с гордостью: — Нет, никогда! — Подумала немного и добавила: — Мне жаловаться не на что. А с тобой точно все в порядке?

Рефик попытался улыбнуться:

— В порядке, милая, в полном порядке! Так, скучно немного. Я хочу подумать, понимаешь? Поразмыслить, что мне делать. Пока не знаю. Поэтому я такой рассеянный. Да еще эта жара! — Он замолчал, не зная, что еще сказать.

— Я хочу, чтобы у тебя было хорошее настроение. Это очень важно! — осторожно сказала Перихан.

«Она меня любит!» — подумал Рефик. Ему захотелось обнять жену, но он сдержался — решил, что это будет выглядеть как извинение. «Она меня любит… И дочка у нас теперь есть… А я, как настроение немного испортится, упрекаю ее в том, что она, дескать, еще ребенок… Ладно, хватит об этом думать!»

— Я пойду в библиотеку. Может быть, мама уже ушла.

— А я снова уложу Мелек спать.

Рефик направился к двери, но тут она сама открылась. Это была Нермин. Увидев Рефика, она ничуть не удивилась.

— А, вот ты, значит, где? Осман звонил, сказал, что тебе нездоровится, беспокоился. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — скривился Рефик. — Я вниз пошел.