Мысленно перебирая способы убедить своих коллег, я пришла к выводу, что все они обречены на провал. Как только я пыталась сформулировать свои аргументы, их безупречная логика моментально рассыпалась в прах, таяла, как снег под горячими лучами восходящего солнца. Я поняла, что оцениваю ситуацию не вполне адекватно. Я даже заподозрила, что пребывание на Роанде сказалось на моих умственных способностях. Возможно, думала я, теперь я стала в большей степени канопианкой, чем сирианкой. Одолеваемая сомнениями, я пребывала в растерянности.

Между тем мои коллеги отзывались о моем «отпуске» на луне весьма осторожно, избегая категоричных оценок. Я знала, что они вряд ли догадываются, чем я занималась на самом деле, но не могла понять, почему со мной обращаются так, словно меня вот-вот вызовут на официальное заседание следственной комиссии или арестуют. Между тем коллеги оживленно обсуждали мою давно прерванную работу на окраинах Сирианской империи. Я пришла к выводу, что в данной ситуации есть нечто недоступное моему пониманию.

Время шло. Я не поднимала вопрос о Роанде, втайне надеясь, что проблема как всегда решится сама собой. Впрочем, я не забыла обещание, которое дала Клорати. В конце концов, не зная, что еще можно предпринять, я созвала заседание Большой Пятерки.

Большая Пятерка, членом которой была и я сама, руководила Колониальной Службой. Это знали абсолютно все в Сирианской империи. Именно мы проводили в жизнь политический курс, который определяла Легислатура. Всем было известно, что мы оказываем влияние на политику, но никто не представлял степень этого влияния. Возможно, то, что я сейчас скажу, перевернет представления сириан о своем государстве, но факт остается фактом — Сирианской империей управляет Большая Пятерка. В сферу нашей компетенции не входит разве что частная жизнь привилегированного класса. Это единственное, что нас не касается. Элита может делать все, что ей вздумается. В определенных пределах. А эти пределы устанавливаем мы. Я уже говорила, что избежать появления элиты невозможно. Но хотя нас нимало не занимает жизнь этих инфантильных, избалованных созданий, они пристально следят за каждым нашим шагом. Есть закон, который действует в любом обществе, независимо от его устройства. Он заключается в том, что подлинная власть всегда сосредоточена в руках тех, кто выполняет работу, как бы они ни назывались.

Власть в Сирианской империи принадлежит Большой Пятерке. Вот кто мы такие на самом деле. Так повелось с момента окончания войны между Сириусом и Канопусом.

Я решила ограничиться созывом Большой Пятерки, не собирая расширенный совет представителей планет. Любые решения Большой Пятерки имеют силу закона. На собрании Совета Тридцати мне придется апеллировать к двадцати пяти членам совета, которые выслушают мою точку зрения, не принимая участия в дискуссии. Совет Тридцати вправе приостанавливать наши решения на тот или иной срок в зависимости от важности и остроты вопроса. За это время членам Большой Пятерки предлагается пересмотреть свои доводы.

Собрание шло обычным порядком. Внешний облик каждого из членов Большой Пятерки знаком любому сирианину с детства, поэтому я ограничусь лишь одним замечанием, — исключительный характер обстоятельств, в которых проходило это совещание, заставил меня ощутить его драматизм. Мы заняли свои места, и я вгляделась в лица коллег. Мы работали вместе тысячи лет и были так близки, что стали единым целым. Но в то же время теперь я была для них чужой и далекой, поскольку за мной стоял Канопус. Их лица были такими разными — закон требовал, чтобы Большая Пятерка состояла из представителей разных планет. Я смотрела на них, удивляясь нашей сплоченности, и с грустью думала, что уже не принадлежу к этому братству.

Когда люди знакомы так давно, нет нужды в строгом регламенте. Мы понимали друг друга без слов и нередко на собраниях какое-то время просто сидели молча, пока не приходили к согласию, а потом расставались, так и не произнеся ни слова.

«Возможно ли такое на этот раз?» — подумала я. Наконец я обратилась к своим коллегам:

— Полагаю, вам известно, что я хочу, чтобы мы изменили свою политику в отношении Роанды.

По лицам, обращенным ко мне, я видела, что от меня ожидали более красноречивого выступления.

— Мне трудно говорить, — пояснила я. — Я не знаю, как лучше сформулировать доводы, которые кажутся мне убедительными.

Ответом мне вновь было молчание. Затем заговорила Стаграк с Планеты 2:

— Поскольку последние события отдалили тебя от нас и теперь мы уже не можем понимать друг друга без слов, я кратко изложу наши соображения.

Ее слова причинили мне боль, но я видела, что остальным тоже нелегко.

— Первое. Для Сириуса нет никакого смысла продолжать заниматься Роандой. Она больше не может служить исследовательским полигоном из-за избытка населения, а также смешения рас и видов…

— Это, между прочим, и наша вина.

Последовала пауза. Я сразу взяла неверный тон, к которому здесь не привыкли.

— Мы готовы примириться с тем, что ты смотришь на происходящее иначе. Следует ли нам продолжать? Это бесполезно для Сириуса, но, быть может, в этом заинтересован Канопус. — Снова пауза. — А Канопус издавна был нашим врагом.

Я сидела молча. Интонация, с которой были сказаны эти слова, привела меня в недоумение.

В отношении Канопуса в Сирианской империи сложились прочные стереотипы. О нем говорили как о сильном и опасном противнике, превосходящем нас силой и умением. Упоминание о Канопусе неизменно сопровождалось презрительным смешком или, напротив, металлическими нотками в голосе, которые означали, что на серьезное обсуждение этой темы наложен запрет. Разумеется, среди членов Большой Пятерки этот тон был не в ходу. Мы говорили о Канопусе скорее как о старшем партнере, который достиг своего положения неправедными средствами. Но на сей раз слово «Канопус» было произнесено совершенно иным тоном. Это был своего рода пробный шар.

— Некогда Канопус действительно был нашим врагом, — возразила я.

— Ты только что провела много — очень много — времени с Клорати.

— Я была на луне Роанды.

— Вряд ли твою затянувшуюся отлучку можно объяснить тем, что тебя покорила луна.

Я медленно переводила глаза с одного лица на другое. Коллеги запросто могли прочесть в моих глазах правду, но, по-видимому, им это не удалось, поскольку Стаграк сказала:

— Для нас заняться Роандой означает опять открыть дискуссию о роли Сирианской империи. О том, следует ли сохранить масштабы нашей деятельности на нынешнем уровне или лучше задуматься о продолжении колонизации. Нам придется заняться обучением специалистов, которые будут работать на двух Южных Континентах. А такое обучение обойдется нам недешево, поскольку на Роанде сложилась непростая ситуация. Почти наверняка кто-то из них погибнет, а это породит в нашей среде новые сомнения. Важно понять, что если мы примем твое предложение, то вновь столкнемся с экзистенциальной проблемой, а это чревато опасными последствиями. Такова наша точка зрения, Амбиен.

Я сидела, обдумывая ее слова. Все было решено без меня. Они вчетвером обсуждали меня одну. Мои старые друзья и соратники сделались мне чужими, и от этой мысли мне стало так горько, что я была готова сдаться. Если бы не думала о Клорати.

Я продолжала надеяться на него, и чем дольше я сидела перед своими коллегами, тем сильнее крепло во мне чувство, которое не поддавалось определению. На протяжении всего разговора внутри меня словно звучало эхо: Клорати, Клорати, Клорати.

Внезапно Стаграк произнесла:

— Мы заботимся о нашем благе.

Это была угроза. Впрочем, угрозы бывают разными.

Зачастую не важно, что произносится вслух: собравшиеся могут сколько угодно клясться друг другу в вечной дружбе, но эти заверения останутся пустыми словами, если ситуация, в которой они оказались, стала для них опасной. И наоборот. В данном случае все лежало на поверхности — угроза была явной. Мне было отлично знакомо выражение молчаливого укора на лицах моих коллег. Они считали, что этого требует ситуация. И все же…

Где-то на задворках моего сознания лихорадочно проносились мысли. Все задуманное Канопусом, любые его планы воплощались в жизнь, даже если я не ударяла палец о палец, чтобы поспособствовать этому. Все, что происходило между Сириусом и Канопусом в связи с Роандой, все, что было между мной и Клорати, тысячью голосов твердило мне: то, чего хочет Канопус, непременно сбудется. В худшем случае мои милые коллеги придумают мне какое-нибудь наказание, но это не помешает Сириусу вернуться на Роанду. Это неизбежно, потому что мы уже вовлечены в происходящее. Решение уже принято. Неприятности грозят мне одной, но поскольку моя личная судьба не имеет большого значения, этой угрозой можно пренебречь.

Пока я размышляла об этом, опять наступила пауза, и тут у меня мелькнула еще одна мысль — невозможно, чтобы то, что творится у меня в душе, не отразилось на тех, с кем я была так близка. На тех, с кем я составляла единое целое.

Чувствуя, что эти слова уже обрели плоть и кровь, хотя и не были произнесены, я сказала:

— Я убеждена, что этот союз всегда приносил нам пользу. Именно в этом было его предназначение.

Это было почти предательство. Но оно позволило высказать подразумеваемое вслух. Именно в этом вопросе Амбиен Вторая, если так можно выразиться, «сбилась с пути истинного». Причем довольно давно.

Я почувствовала громадное облегчение, точно у меня и у всех остальных гора свалилась с плеч. Напряженное ожидание достигло кульминации, и наступила развязка.

Присутствующие смотрели на меня, но на их лицах не было враждебности. Разве что ненавязчивое любопытство.

— Ты ни разу не упомянула про Шаммат, — сказала Стаграк.

— Да, в самом деле.

— Ты считаешь, что она не опасна?

— Несомненно, Шаммат контролирует Роанду. И ее луну. Шамматяне заполонили Роанду, они повсюду. Нет уголка, где бы они не рыскали. Однако все это происходит с разрешения или при попустительстве Канопуса. Кто остановит их завтра?

— И ты считаешь, что мы поверим тебе на слово?

— Да.

Я знала, что они согласятся. Воздействуя на меня, на мою природу, Канопус влиял и на них, не подозревая об этом. Коллеги наблюдали за моими отношениями с Канопусом, размышляли о них, и их глубинная сущность тоже была затронута происходящим. Поняв это, я вновь ощутила такую близость к ним, какой не чувствовала никогда прежде. И эту близость я ощущаю по сей день.

— Так нужно, — твердо заявила я. — Поверьте мне. Это пойдет нам на пользу. На благо… — Я хотела сказать «на благо Сириуса», но вместо этого произнесла: — …Галактики.

— Ладно, — сказала Стаграк. — Мы пойдем на это. Ты возьмешь на себя ответственность за новый курс. И ты же будешь отвечать за обучение персонала. И за связь с Канопусом. Ты объявишь о смене политического курса и будешь контролировать политические дебаты. — Улыбнувшись, она добавила: — Но у меня к тебе одна просьба. Давая официальное обоснование смены курса, ты должна упомянуть угрозу, которая исходит от Шаммат, и сказать, что в перспективе мы намерены заняться добычей полезных ископаемых на луне Роанды.

— Вы и вправду решили, что нам следует заняться добычей полезных ископаемых на луне?

— Не так-то просто изменить политический курс в масштабах империи. Полагаю, ты не станешь спорить, если мы скажем, что твои новые, гм… выкладки… не всегда учитывают жизненные реалии Сирианской империи? Важно подобрать формулировки, которые позволят нам сохранить лицо.

Я засмеялась, по-прежнему чувствуя облегчение. Но все мы оставались на своих местах и продолжали всматриваться в лица друг друга.

— Почему ты не можешь рассказать нам все, Амбиен? — поинтересовалась Стаграк со сдержанным упреком в голосе. — Ты же видишь, что с нами творится.

С болью я проговорила:

— Как я могу это сделать? Неужели ты не понимаешь? У меня ушло на это так много времени… Я потратила столько сил, чтобы преодолеть себя… Все, чему я научилась, приходило ко мне медленно и постепенно. Пока я не встретилась с вами, я даже не знала, что изменилась так сильно! — И неожиданно для себя я заплакала. Как же давно мне не приходилось плакать!. Однако мои старые товарищи тоже подозрительно зашмыгали носами.

Ситуация была столь необычной, что эти эмоции почти не вызвали у нас смущения, вероятного в других обстоятельствах.

Так прошло это совещание, которое позднее было признано переломным моментом в судьбе Сириуса. Разумеется, в то время никто не знал, насколько серьезными окажутся эти изменения. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, значение этого совещания до сих пор не оценено в полной мере.

Теперь я скажу две вещи, не вдаваясь в подробности.

Во-первых, я больше никогда не виделась с Клорати.

Во-вторых, изменение политики потребовало огромных усилий. Когда значительная часть этой работы была проделана, в Сирианской империи меня стали называть «Амбиен Роандианской». Амбиен Первый незаметно помогал мне в проведении этой кампании.

Между тем, оставаясь наедине с собой, я часто думала о том, чего же хотел от нас Канопус на самом деле. Этими мыслями я не могла поделиться ни с кем, даже с Амбиеном Первым.

Повторяю, мне не хочется перегружать это повествование подробностями. Я уверена, что внимательный читатель понимает, что побудило меня принять то или иное решение.

Я не собиралась отправлять на Южные Континенты Роанды слишком много специалистов, поскольку это было бы равноценно вооруженному захвату этих территорий. На оба континента уже вторглись белые агрессоры с северо-запада: предсказания Клорати сбывались. Захватчики были беспощадны к местному населению, которое истреблялось или порабощалось. Сила повсеместно брала верх над законом. Дух Шаммат царил повсюду. Имелось и другое соображение: чтобы снарядить войска, которые могли бы взять эти континенты под контроль, потребовалось бы куда больше усилий, чем Канопус прилагал на северных землях. И пришлось бы обучать наших специалистов методам ведения войны, которые мы уже начали — а точнее, учились — забывать, ибо твердо решили не возвращаться к ним. Теперь наши вооруженные силы представляли собой небольшие подразделения, которые использовались для выполнения особых задач.

Мне предстояло обучить небольшую группу тщательно отобранного персонала. Это были выходцы с Планеты 11 — сложением и ростом они напоминали порабощенные народы на Южных Континентах. Сходство с представителями покоренной нации означало, что власти и полиция будут уделять им самое пристальное внимание, но даже в этом случае они будут менее заметны, чем люди с белой кожей. Их учили вести наблюдение и правильно оценивать ситуацию. И хотя выходцы с Планеты 11 были немногочисленны, они успешно отслеживали то, что происходило на Южных Континентах. Надо сказать, что у нас никогда не было таких умелых и хитроумных разведчиков.

При этом все они отличались самоотверженностью. Работа на Роанде давалась им очень нелегко, и поэтому период их службы на этой планете был ограничен десятью Р-годами.

Опыт, который эти люди приобретали на Роанде, оставлял в их душе неизгладимый след и оказался чрезвычайно важен для Сирианской империи в целом. На Роанде они видели глубокие страдания, крайнюю жестокость, распад социальных связей. Так или иначе сведения об этом доходили до нашего населения. В результате споры о том, как может и как должна вести себя Сирианская империя, вышли на новый уровень. Последствия того, что мы пошли навстречу Канопусу, сказываются до сих пор. Нельзя не подчеркнуть этот факт, поскольку мы периодически забываем, что заставило нас критически переоценить свое прошлое. Именно с тех пор мы проявляем неявный, но непреходящий интерес ко всему, что делает Канопус, к его методам, его роли. Да-да, именно это слово не сходит теперь с уст нашей молодежи.

Пытаться объявить новый образ мышления «изменой» или моральной неустойчивостью, с моей точки зрения, может лишь тот, кто плохо понимает глубинные социальные процессы в нашей империи, которые — я не сомневаюсь в этом — обретут должную мощь в перспективе. Я говорю это, обращаясь в первую очередь к представителям старшего поколения, которые еще не успели высказать свое мнение.

Я побывала на Южных Континентах, чтобы оценить ситуацию, когда основная часть нашего персонала уже работала на местах. Я продолжала искать Клорати, веря, что отношения, которые сложились у нас на луне, получат продолжение. Не то чтобы мне хотелось чего-то определенного, но мои чувства искали пищи. Однако вскоре я поняла, что это было ребячеством. Я искала также и Назара. Впрочем, я догадывалась, что они, скорей всего, работают на севере, — ведь за южные территории теперь отвечал Сириус. На самом деле я понимала, что шансов встретиться с обоими у меня немного, — в свое время Клорати рассказывал мне, какую напряженную жизнь они ведут.

Меня ждала совсем другая встреча — с Тафтой.