Я – ШЕКЮРЕ
Во сне я видела отца, он говорил что-то, но я никак не могла понять что, это было ужасно; я проснулась. Шевкет и Орхан так тесно прижались ко мне с двух сторон, что я даже вспотела. Я сумела высвободиться, не разбудив их, встала с постели и вышла из комнаты.
Пройдя прихожую, я тихонько открыла дверь комнаты Кара. При свете свечи, которую я держала в руке, увидела белую постель, похожую на труп в саване.
Я протянула руку вперед, и свеча осветила усталое небритое лицо Кара, его голые плечи. Я подошла поближе. Он вертелся во сне, как Орхан, и на лице его было какое-то девичье выражение.
– Это мой муж, – сказала я себе. Он был настолько далеким и чужим, что меня охватило отчаяние.
Я ногой ткнула его в плечо и разбудила. Увидев меня, он заволновался, причем, как я и хотела, не столько обрадовался, сколько испугался. Не дав ему проснуться окончательно, я выпалила:
– Я видела отца во сне. Он сказал мне страшную вещь. Это ты убил его…
– Разве мы не были вместе в момент его убийства?
– Это так, – сказала я, – но ты знал, что отец останется дома один.
– Нет, не знал. Это ты отправила из дома Хайрие и детей. Так что знала только Хайрие и еще, может быть, Эстер. А кто еще мог знать – тебе виднее.
– Иногда мне кажется, что внутренний голос скажет мне, почему все так плохо, почему на меня валятся несчастья. Я открываю рот, чтобы этот голос вырвался наружу, но из горла, как во сне, не выходят звуки. И ты уже не тот хороший и чистый Кара, которого я знала в детстве.
– Того чистого Кара вы прогнали, ты и твой отец.
– Если ты женился на мне, только чтобы отомстить отцу, то у тебя это получилось. Может, поэтому дети совсем не любят тебя.
В глазах Кара я увидела такую усталость и тоску, что поняла: напугать его невозможно.
– Из нас двоих, – сказала я, – у тебя больше надежды и больше печали. Я бьюсь, чтобы не быть несчастной и защитить детей, а тебе надо всего лишь утвердиться. И не так уж сильно ты любишь меня.
Он долго говорил, как снежными ночами мечтал обо мне в безлюдных караван-сараях, в пустынных горах, пытался убедить, что очень любит меня. Если бы он не сказал этого, я разбудила бы детей и вернулась в дом бывшего мужа. Неожиданно у меня вырвалось:
– Иногда мне кажется, что мой бывший муж может вернуться в любую минуту. Я боюсь не того, что ночью, нас увидят дети, а того, что, как только мы обнимемся, раздастся стук в дверь.
– Ложись в постель и стань моей женой.
– Когда найдут негодяя, убийцу моего отца? – кричала я. – Если поиск затянется, мне нельзя оставаться с тобой в этом доме.
– Благодаря Эстер и тебе мастер Осман все внимание сосредоточил, на лошадях.
– Мастер Осман – непримиримый враг отца. Сейчас отец смотрит с небес, как враг помогает в поисках его убийцы, и страдает от этого.
Кара вскочил с постели и кинулся ко мне. Я не двинулась с места. Он неожиданно погасил свечу. Стало темно.
– Теперь твой отец не видит нас, – прошептал он. – Мы одни. Когда я вернулся сюда через двенадцать лет, ты дала мне почувствовать, что можешь любить меня, можешь открыть мне свое сердце. Ведь мы же поженились. Почему ты не хочешь быть со мной?
– Мне пришлось выйти за тебя, – ответила я тоже шепотом.
Я чувствовала, что мои слова гвоздями впиваются в стоящего против меня – так сказал когда-то Физули.
– Если бы я тебя любила, я любила бы тебя с детства, – опять шепотом добавила я.
– Ты видела и знаешь всех художников, приходивших к вам в дом. Скажи мне, красавица, кто из них, по-твоему, убийца?
Мне нравилось, что он не потерял присутствия духа. Он ведь был моим мужем.
– Мне холодно.
Сказала я это или нет, не помню. Мы поцеловались. Приятно было уткнуться замерзшим носом в его теплую щеку. Но я трусила, думала об отце, наблюдающем за мной, о прежнем муже, о детях.
– Кажется, кто-то ходит по дому, – я оттолкнула Кара и вышла.
