Глава XV
Луна отвратила лик свой
Пришел к концу этот невеселый для маленького короля и его друзей-пионеров день. Все затихло в лагере «Спартак», но никто в тот вечер не мог сразу заснуть в палатке номер четыре.
Было уже очень поздно, когда снаружи у самой палатки послышались шаги по прибрежному песку и кто-то просунулся головой в палатку.
— Кто это? Кто там? — зашумели мальчики. Вот уж удивились они, когда услышали голос Гелика Пафнулина.
— Это я, ребята, только тихо. Я по первой даче дежурный.
— Гелька, ты? — изумился Несметнов.
— Поздравляю, — сказал Тараска, — в лагере «Спартак» завелись лунатики.
— Может быть, будем посерьезнее? — прошипел Гелик. — Я к вам не балаганить пришел. Имею серьезный разговор. Условия такие: если примете меня обратно на свободную койку — я с вожатым завтра договорюсь, — могу сообщить кое-что важное. Касается Дэльки вашего.
— Он тебе не Дэлька, а король. Это раз! — остановил его Славка Несметнов. — А во-вторых, если ты сюда торговаться пришел и условия ставить, поворачивай на сто восемьдесят градусов и можешь раствориться, как привидение, во мраке ночном. Не больно нужен. Воспринял?
Гелик молчал. Он, видно, раздумывал.
— Ну ладно, — наконец решился он. — Хоть вы от меня и отреклись, вместо того чтобы оказать воздействие, помочь коллективно человеку перевоспитаться… Ладно, можете меня считать кем хотите, а я не такой. Сейчас сами убедитесь. Только тихо. Можно, я войду?
Его впустили, и он сообщил шепотом, что король решил бежать от посла. Он просил Гелика подтащить к окну комнаты на втором этаже, где его запер посол, лестницу, которую оставили монтеры, чинившие электросеть после шторма. Гелик один не в силах подтащить к окну тяжелую лестницу. Надо помочь.
Все вскочили в палатке.
— Стоп! — скомандовал Несметнов. — Я с тобой пойду. Но только смотри у меня, если подведешь. — Он посветил фонариком на Гельку, прошелся по нему лучиком с ног до головы и убедился, что на рукаве Пафнулина краснеет повязка дежурного. — Пойдешь вперед. В случае чего, сообразишь что-нибудь, да? Если кто встретится, понял? А я сзади буду следовать.
— А в палатку вы меня обратно примете?
— И не стыдно тебе в такую минуту выторговывать условия! Привык всегда ловчить, как тебе не совестно!
— Я же не виноват, что меня так воспитали, — залопотал Гелик.
— Ты, пожалуйста, брось ссылаться на это. Дэльку вон тоже воспитывали во дворце, а он настоящий парень, А ты… От самого тоже кое-что зависит, не финти!
— Торгуется еще, нашел время.
— Ребята, я же не торгуюсь, я просто прошу… Я обещаю. Я и так пойду, все сделаю, но только вы меня примите обратно.
— Мы-то тебя примем, — смилостивился Несметнов. — Только ты сам помни: будешь такой, никогда тебя в жизни люди в хорошее дело не примут. Пошли! Остальным всем сидеть на месте.
Прошло, должно быть, не больше пятнадцати минут, хотя ребятам казалось, будто уже целый час не было Славы Несметнова. Но вот послышались торопливые шаги у берега, и скоро в палатке появились Несметнов, король и Гелик.
— Я не хочу ехать, — шептал Дэлихьяр ребятам. — Я из окна, у-это, выскокнул, они лестницу поставили. Я не хочу ехать, я к вам опять хочу.
Все молчали. Никто не знал, как надо поступать. Все слышали страшное сообщение радио об арестах и казнях в Джунгахоре. Сотни людей были брошены там в зловонные ямы, огороженные колючим частоколом и кишевшие желтыми муравьями. Все сочувствовали королю.
— А может быть, ребята, — сказал Тараска, — пусть он телеграмму даст в Москву, попросит этого, как его, бомбоубежища…
— Чего? — переспросил Несметнов.
— Ну вот я читал, что так просят… Про кого-то было сказано, что искал пристанища… нет!.. просил убежища… Вот! Убежища просил! — радостно заключил Тараска.
— Да нет, это дело не выйдет. Это если взрослый, — охладил его Ярослав.
И тут в голову мудрого Ярослава Несметнова пришла мысль: надо прежде всего посоветоваться обо всем с Тонгаором. Уж он-то в данном случае знает, как быть. А до санатория, где он лечится, не так уж далеко, к утру можно пешком добраться. Но кто поведет туда короля? Выбраться из лагеря можно было незаметно. Ребята знали одну тайную лазейку в отдаленном уголке лагерного парка, да и Гелик с повязкой дежурного мог тут пригодиться. Но разве можно было отпустить короля одного?
— Пускай Туосья скажет, как надо, — потребовал вдруг король. — Я хочу, у-это, говорить все Туосье…
Сначала все удивились. Но долго думать было некогда. Да и голос у короля стал вдруг очень уж твердым. Решили выполнить просьбу короля.
Вместе с дежурным Геликом отправили к даче, где жили девочки, пронырливого Тараску — он все знал и всюду мог пролезть. И действительно, не прошло и четверти часа, как у палатки появилась Тоня, которую привели Тараска и Пафнулин. Она уже по пути от дачи до палатки все вызнала от мальчиков. Едва в палатке послышался ее тихий окающий голос, ребята почувствовали, что Тоня уже все решила для себя. Недаром, видно, девчонки считали ее атаманшей и Боеголовкой. Спорить было не время. И все беспрекословно подчинились ей, когда она сказала:
— Послушайте, мальчишки, совершенно ясно: одному Дэлику идти нельзя. Дорогу не знает, выговор не как у нас… Его мигом словят. Значит, вопрос ясен — пойду с ним я. Да. Тихо! Кажется, ясно сказано. Я пойду. Тем более, что из детдома меня за это никуда не выгонят. Волноваться тоже особенно не станут спервоначала. А вам может попасть от своих, как телеграмму домой дадут, перебулгачат… Давайте уж я.
Так и решили: пусть Тоня доведет короля до санатория, где живет Тонгаор, а там мудрый поэт-коммунист рассудит, как быть королю.
Но король был бос. Посол на всякий случай оставил его сандалии у себя в кабинете. Мальчики стали предлагать ему один за другим свою обувь, однако у короля была слишком маленькая нога, все сандалии оказались ему велики. Тогда Тоня сняла свои босоножки. И все с удивлением заметили впервые, что хоть и казалась Тонида рослой, нога-то у нее была совсем маленькая, тонкая и легкая в ступне. И вот Золушка отдала свои туфельки принцу, то бишь королю, а сама взяла сандалетки Тараски. Даже и они ей были немножко велики, но туда, в носок, заложили мятую газету.
Тихо простились мальчики с королем и Тоней, пожелали им счастливого пути. Ночь была теплая, но всех пробирал озноб. Дело ведь задумано было рискованное, поступали не по закону, против всех лагерных правил. Однако лучше была в такие дела взрослых не путать. Тонгаор тут был не в счет, к нему-то ведь и отправлялся король. На прощание Тоня остановилась перед Тараской:
— Слушай, Тарантас… Ну, на этот раз ты можешь не тарахтеть?
— Лучше бы взяли меня с собой… — взмолился Тараска. — Ну, будьте людьми! И мне было бы покойнее. А то начнут завтра все приставать с утра, что да куда.
— Один раз в жизни не можешь? — напустились на него ребята.
— Нет, на этот раз уж смогу, — твердо обещал Тараска, — уж в этот раз стерплю. А в самом крайнем случае, если станут допытываться, натру градусник, пойду к врачу, скажу — голова болит, и пусть меня в изолятор кладут. Туда никого не пускают. А доктору разве я стану говорить!
— Хочешь, и я в изолятор попрошусь? — свеликодушничал Гелик, теперь уже на все готовый. — И тебе не так скучно будет, да и доктор больше поверит: он знает, что у меня слабое здоровье.
Дэлихьяр и Тоня выбрались через известную мальчишкам лазейку за ограду лагеря и поставили штакетину в заборе на место. Ночь была светлая. Луна стояла высоко в небе, огромная, перламутровая. И король счел это за доброе предзнаменование — так утверждало джунгахорское поверье.
Было очень тихо, даже море молчало.
Вдруг на шоссе, куда вышли король и Тоня, что-то переливчато блеснуло вдали, послышались негромкие переговаривающиеся голоса. Оба шарахнулись в заросли. Голоса стремительно приближались и вот уже оказались совсем рядом, их как бы наносило прямо на беглецов. Замерцали на мгновение совсем рядом спицы, промчалась бесшумно мимо парочка на двух велосипедах, и уже в другой стороне замолк, истаял в ночи летучий говорок. Но ребята узнали эти голоса. То был вожатый Юра и физкультурница Катя. Они, должно быть, возвращались из кино в соседнем доме отдыха. Пронеслись, как призраки, и король с Тоней почему-то позавидовали им. Что-то у них, промчавшихся вместе, подумалось ребятам, было важное, крепкое — оно давало им возможность мчаться рядом друг с другом, как под одним крылом, по лунному шоссе.
Беглецы вышли к морю. Спать уже не хотелось. Внезапно король остановился и схватил Тоню за руку.
— Смотри, у-это! — прошептал он, показывая в небо. — Смотри!.. Почему она так?
Тоня вскинула вверх голову, сперва ничего не понимая. Но король начинал дрожать, в широко раскрытых глазах его заметался страх. Теперь уже и Тоня заметила, что недавно еще бывшая такой круглой и налитой луна вдруг стала ущербной, как бы срезанной с одной стороны.
До них донесся говор людей. Вдали они разглядели небольшую группу, по-видимому курортников. Некоторые были даже в казенных пижамах. Люди стояли на высоком морском берегу вокруг какого-то сверкавшего предмета, похожего, как сперва показалось ребятам, на маленькую пушку-зенитку. Когда они подошли поближе, стало понятно, что это небольшой переносный телескоп. Им распоряжался пожилой курортник. Полотняный пиджак его как бы светился в свете луны, становившейся между тем все более узкой.
— Ты помолчи, — предупредила Тоня, — а я сейчас все выспрошу.
Она незаметно втиснулась в кружок людей, обступивших телескоп. Все по очереди подходили к трубе и заглядывали в нее снизу. Пожилой курортник что-то негромко пояснял.
Через минуту Тоня вернулась к стоявшему в сторонке королю.
— Ну, с чего ты всполошился? Глупый ты все-таки, Дэлька, хотя и королем стал. Обыкновенное лунное затмение. Запамятовала я, во всех календарях обозначено. Пойдем заглянем в телескоп.
Король замотал было головой, заупрямился, но решительная Тоня схватила его за руку и потащила к телескопу.
— Пожалуйста, можно нам поглядеть? — со старательной вежливостью попросила Тоня у пожилого курортника.
Тот, конечно, сейчас же согласился, показал, как надо смотреть через телескоп, помог ребятам наладить его по глазам.
После Тони заглянул в маленькое стеклышко и король. Луна, огромная, бугристая, шершавая, вся словно обгрызенная с одного боку, почти заполнила черную пустоту, в которую был нацелен телескоп. Это было дурное предзнаменование. Страх охватил короля. Видно, не в добрый час покинул он лагерь, не в добрый час начинает он срок своего правления…
Между тем пожилой курортник давал пояснения окружающим:
— Сейчас уже, как вы видите, почти половина лунного диска закрыта тенью Земли. Это явление не частое — полное затмение, какое мы сегодня можем с вами наблюдать… Не сомневаюсь, что наши ученые используют это чрезвычайно выгодное для всевозможных космических исследований положение.
— А говорят, американцы миллионы иголок стальных выпустили со своего спутника, — произнес кто-то в сгущавшейся темноте, — и они теперь окружают нашу Землю. Это не отражается?
Король с ужасом отпрянул от окуляра телескопа. Тьма вокруг заметно сгущалась. Тень жадно надвигалась на лунный диск. Огромная чернота выгрызала светлое тело луны все глубже.
Ночь вокруг становилась зловещей.
— Да, — сказал пожилой курортник, — конечно, отражается, если вы имеете в виду возможности исследования. Особенно это вредит прохождению радиоволн. Вот недавно известный английский астроном Лоуэлл прямо писал с возмущением, что этот пояс игл чрезвычайно затрудняет радиоисследования Луны.
Король украдкой заглянул одним глазком еще раз в телескоп, надеясь увидеть эти злые иглы, окружающие теперь землю по недоброй воле мерихьянго. Но игл он не увидел. Лишь утесненный диск луны, теперь уже похожий на осколок блюдца, светился в черном круге телескопа…
Услышанное потрясло короля. Вот куда, даже в небо, к луне пробрались мерихьянго. Куда же от них деться?! Надо было как можно скорее посоветоваться с Тонгаором.
