Лучшим доказательством тому, что жизнь хороша, а следовательно, может быть, и Бог, пекущийся о нашем благоденствии, всё-таки есть, является тот факт, что у каждого из нас со дня появления на свет имеется возможность прикоснуться к музыке Иоганна Себастьяна Баха. Музыка нисходит как дар, дар незаработанный и незаслуженный.

Как бы мне хотелось хотя бы раз поговорить с этим человеком, вот уже столько лет назад покинувшим сию юдоль! «Видите, мы и в двадцать первом веке исполняем вашу музыку, мы благоговеем перед ней и любим ее, она нас поглощает, волнует, укрепляет духом, и мы этим счастливы, — сказал бы я. — Во имя всего человечества, прошу, примите мои слова как подношение, хоть они и несоразмерны и недостаточны, и пусть все испытания, через которые вам пришлось пройти в последние, горькие годы жизни, в том числе и роковые попытки восстановить зрение, забудутся».

Главное, ни в коем случае не раскисайте. Знаю, вы думаете, вы уже не тот, что прежде, но факт остается фактом: вы всё еще симпатичный мужчина, и вдобавок настоящий джентльмен, который умеет дать женщине почувствовать себя женщиной. Женщины это ценят в мужчинах, и им неважно, какие там еще имеются недостатки. А что касается вашего творчества, вы, несомненно, один из лучших писателей, высший класс — я говорю не только как ваш друг. Вы умеете завладеть вниманием читателя (например, в отрывке о птицах из парка).

Уже спустя немало времени после разрыва с Аланом, после моего переезда в Квинсленд, после того, как Senor К. прислал мне свою книгу и я написала ему ответ с благодарностью, я позвонила миссис Сандерс в Башни. Я толком не общалась с миссис Сандерс, пока жила в Башнях, она немножко с приветом (это она мне сказала, что Senor К. - из Колумбии, наверно, с кем-нибудь его перепутала), но она живет с ним на одном этаже, и я знаю, у нее доброе сердце (она всегда птиц в парке кормила).

Почему я так страстно желаю поговорить именно с Бахом, с одним только Бахом? Почему не с Шубертом («Пусть забудется жестокая нищета, преследовавшая вас всю жизнь»)? Почему не с Сервантесом («Пусть забудется тяжкое испытание — потеря руки»)? Кто для меня Иоганн Себастьян Бах? Называя его имя, не называю ли я имени отца, которого выбрал бы себе среди умерших и ныне живущих, будь людям позволено выбирать себе отцов? Не выбираю ли я в этом смысле Баха своим духовным отцом? И чего я добиваюсь, вызывая у него первую слабую улыбку? Пытаюсь наконец возместить ущерб за то, что в свое время был плохим сыном?

Вы умеете вдохнуть жизнь в то, о чем пишете. Если честно, твердые суждения о политике и тому подобном вам не особенно удались, может, потому, что в политике нет сюжета, может, потому, что вы всё один, связь с действительность почти потеряли, может, потому, что это не ваш стиль. Но я очень-очень надеюсь, в один прекрасный день вы опубликуете свои гибкие суждения. Если так и случится, не забудьте прислать экземпляр маленькой машинистке, которая навела вас на мысль.

В личном плане у меня всё хорошо. Как видите, я переехала в Брисбен. Таунсвилль для меня слишком мал, в душе я человек мегаполиса. Здесь я встречаюсь с одним парнем, нам хорошо вместе (как мне кажется). Он — австралиец до мозга костей, и у него свой бизнес (кондиционеры), и он ближе мне по возрасту (Алан в этом смысле не совсем подходил). Может, мы даже поженимся — посмотрим. Он хочет детей, а я не забыла ваш совет, насчет не затягивать с ребенком.

Миссис Сандерс, сказала я, пожалуйста, позвоните мне, если с Senor'oM что-нибудь произойдет, если ему придется лечь в больницу или того хуже. Я могла бы попросить Алана, своего бывшего, но у нас теперь несколько натянутые отношения, и вообще, Алан — мужчина, а мужчины ненаблюдательны. Позвоните мне, и я сразу приеду. Не то чтобы я могла много для него сделать — я же не сиделка, — но как представлю, что он, совсем один, ждет смерти… У него ни детей, ни других родственников, насколько мне известно, по крайней мере в Австралии, значит, некому будет распорядиться, а это нехорошо, это неправильно — в общем, вы понимаете, о чем я.