~~~

Так что же мы теперь знаем о торте? Правильно:

Есть люди, которым дают торт, и они его едят. Есть люди, которым дают торт, но они его не едят. Есть люди, которым торт не дают, но они хотят торт. Есть люди, у которых торта нет, но они его не хотят. Есть также и такие люди, которые не знают, что такое торт. Наконец, есть люди, которые хотя и знают, что такое торт, но не знают, где его взять.

Проще всего было бы, конечно, дать вам сейчас какой-нибудь хороший рецепт торта. Но тогда среди вас опять-таки окажутся такие, кому, скажем, яйца доступны, и они их едят. И, с другой стороны, такие, кому яйца доступны, но они их не едят. Та же картина будет с сахаром, мукой и т. д. и т. п. Вы сами понимаете, что это сказка про белого бычка.

И вот вам еще дополнительное домашнее задание: подумайте, почему, собственно говоря, торт есть не у каждого?

ПРАВИЛЬНО: потому что бывают люди, которым торт просто не нравится.

Перед вами Михаэль. Знакомьтесь. Михаэль. Весь Михаэль в полном объеме и во всех своих функциях — как ходячий, так и стоячий — плачет настолько душераздирающе, что у нас невольно возникает вопрос: почему Михаэль плачет? Он совершенно безутешен. И все новые игрушки, погремушки и хлопушки, которыми трясет перед ним Патриция, не помогают. Он ревет все громче и громче. Что же случилось с мальчуганом? И только его мамочка, госпожа Рогальски, знает, в чем дело. Уж она-то поопытнее будет, чем молодая жена. Она тут же достает непромокаемые штанишки. Вот что нам нужно! А теперь давай поскорее памперсы, Патриция. Раз-два, и ребенок упакован. Профессионально. Быстро. Чисто. Удобно. Мамочка, поскорее! Мне пора на работу. Большой малыш Михаэль протягивает матери свои кривые ножонки. Какой ловкий, какой умненький! Вот и портфель с бумагами лежит наготове.

Томас Фиш танцует с девочкой-подростком медленный вальс.

Томас Фиш танцует с девочкой-подростком медленный вальс.

Томас Фиш танцует с девочкой-подростком медленный вальс.

Томас Фиш танцует с девочкой-подростком медленный вальс.

Мамочка до сих пор справляется со всем этим наилучшим образом. Раскрасневшись от напряжения, Ида Рогальски натягивает непромокаемые штанишки на ножки Михаэлю. Сейчас у моего мальчишечки опять все будет хорошо, утешает его она. А теперь быстренько чуть припудрим все самые чувствительные места. И намажем кремом все складочки, а вот у нас еще смягчающее масло. Михаэль тут же успокаивается, лишь время от времени судорожно всхлипывает. Теперь все тельце Михаэля, весь этот сложный аппарат, надежно упаковано, ничего не трет, не чешется, не досаждает. Конец — делу венец. Мама ловкими движениями поправляет штанины. За лямки она поднимает Михаэля вверх и как следует встряхивает, чтобы штанишки наделись до конца. Чтобы все было ровненько. Так оно и получается, все даже слишком ровненько. Скоро тучи рассеются и вновь засияет солнышко. Вот оно уже и засияло. Готово! Теперь застегнем все кнопочки. И поверх — деловой костюм. Сегодня Патриции впервые доверили самой, без подсказки, застегивать все кнопочки. Михаэль наблюдает за ней нетерпеливо, потому что он уже опаздывает на работу.

В этот момент Томас Фиш перестает танцевать с девочкой-подростком медленный вальс. Стоп машина. Он ввинчивает кулак ей в живот и протыкает свою партнершу насквозь. Девочка-подросток висит на запястье у Томаса Фиша, как кружевная манжета. Он говорит: отныне я не хочу больше танцевать. Потом он просто сбрасывает свою партнершу с запястья на землю. А сам играет с маленькой забавной собачкой.

Молодой господин шеф входит в лифт. Герда (которую мы с вами уже знаем) вся извертелась в своем платье с рюшечками. От нее то и дело отламываются кокетливые кусочки. И когда лифт прибывает на верхний этаж, в нем полно пальчиков, коленных чашечек и хрупких маленьких ножек. Михаэль, словно журавль, осторожно вышагивает среди этих обломков. Ему нравится, что в штанишках у него сухо & тепло & надежно. Он то и дело засовывает пальчик внутрь, чтобы проверить, не наделал ли он в штаны. Пока нет. Тогда он облегченно смеется, и весть об этом перелетает из уст в уста.

Примерно в то же самое время, когда Томас Фиш перестал танцевать вальс и стал играть с маленькой забавной собачкой, все небо потемнело от невиданной стаи черных дроздов. И тут же взрослые рассеяли в небе химикаты, которые стали вытягивать из птичьих тел жир. И от этого тысячи птиц просто-напросто замерзли. Бедные птички! Бедные птички! Ужасно!

Ну вот. Что это за жидкость врывается внезапно в уютную гавань непромокаемых штанишек Михаэля? Мальчик-то, оказывается, весь мокрый! И вот тут в полной мере оправдывает себя мудрая предусмотрительность матери. Никто ничего не замечает (непромокаемые штанишки защищают от малейшего подозрения, а памперсы всё впитывают). Срочно менять памперсы, пока не поздно! Вот так Михаэль и проводит свой рабочий день. Сейчас он у нас снова повеселеет. Госпожа Рогальски стягивает с него все мокрое и слегка шлепает его по попе, чтобы он развеселился. Она щекочет его и показывает ему козу. И все очень хорошо получилось. Михаэль опять смеется, в этом нет сомнения. Надо как следует помыться, и от этой процедуры оба — мать & сын — получают огромное удовольствие. Это время принадлежит только им и больше никому.

Томас Фиш снова танцует медленный вальс. На этот раз с Уши Глас. Он обходится с ней до боли бережно, потому что она — знаменитость.

Это аккуратно запакованное существо тоже Михаэль. В таком чистом & сухом & упакованном виде, только в непромокаемых штанишках, он может чуть-чуть полежать возле стола, суча ножками, — а он только этого и хочет. Госпожа Ида включила обогревательную лампу (а то простудится!). Михаэль пускает слюни от удовольствия. Пока!

Когда Ингрид говорит: Я ДОСТАТОЧНО НАСТРАДАЛАСЬ, ЧТОБЫ ИМЕТЬ ПРАВО ЧТО-НИБУДЬ СКАЗАТЬ! — то она говорит это со всей серьезностью.

Руководствуясь разумом, мы отвечаем ей: если ты будешь страдать еще больше, то ты еще больше сможешь сказать. Все это невероятно серьезно. Это — серьезное место в книге. Его нельзя воспринимать со смехом и с иронией. А серьезное оно потому, что Ингрид, возможно, и вправду по-настоящему СТРАДАЕТ.

Действительность.

Вольфганг не может быть убийцей. Он же ребенок, мой ребенок. Я знаю, он скверный мальчишка и ведет себя хуже многих других. Но убийцей он быть не может. Мать не выдерживает, она плачет навзрыд. Только что она узнала об этом непостижимом преступлении.

Ее одиннадцатилетний сын Вольфганг вместе с сыном жандарма Томасом, который на год старше, сбежали из дома. Они прихватили с собой винтовку и охотничий нож. Укрыться они хотели на Парндорфской пустоши (Бургенланд). Но когда на дороге им неожиданно повстречался шестидесятилетний Маттиас Гутдойч, школьников охватила паника: из страха, что незнакомец может выдать родителям их убежище, они застрелили пенсионера. В довершение всего Вольфганг нанес незнакомцу несколько глубоких ножевых ран. После этого они вернулись домой. Только неделю спустя парни были арестованы прямо на уроке Закона Божьего.

Еще за месяц до происшествия Вольфганг с раскаянием уверял мать: мама, я решил исправиться. Тебе больше не придется плакать из-за меня. Я не буду больше совершать никаких глупостей и воровать тоже никогда не буду.

Однако парень, которого в январе исключили из гимназии в Бруке за воровство и который с тех пор перешел в среднюю школу в Нойзидле, не справился с искушением и опять принялся за старое.

Вместе с другом Томасом и еще пятью одноклассниками он украл в кондитерской сладости. Продавщица ничего не заметила. Но дети принялись похваляться перед одноклассниками своими подвигами, и слух о воровстве дошел до ушей директора. Он велел парням оплатить украденное.

Это было за неделю до родительского собрания, которого Вольфганг и Томас боялись как огня. Они опасались, что учителя расскажут родителям про их воровство. С каждым днем их страх возрастал. И в конце концов за два дня до родительского собрания парни не выдержали и пустились в бега.

Анна Л. изо всех сил старалась воспитать сына как следует. Ее невестка Элизабет Манц рассказывает: ради любви к сыну она жертвовала всем. Она мечтала, чтобы ему жилось лучше, чем ей. Поэтому она отправила его в гимназию.

Учительнице Йоханне Хорват вспоминать о красавчике Вольфганге большой радости не доставляет. Учительница говорит: его проказы всегда были очень злыми. Я часто заставала парня за курением. Крал он всё подряд. Как-то украл даже облатки у священника.

Оба парня прислуживали в церкви и пели в церковном хоре. Но Томас находился всецело под влиянием Вольфганга.

Когда жандарм Йозеф Ф. (38 лет) присутствовал на погребении жертвы убийства со всей своей семьей, он заметил, что его средний сын Томас дрожит всем телом. Позже жандарм в отчаянии рассказывал: тогда-то я решил, что парень просто принимает эту смерть слишком близко к сердцу. Ведь Гутдойч приходился нам родней.

Через два дня после погребения жандарму, который деятельно участвовал в расследовании преступления, довелось лично присутствовать при разоблачении собственного сына как убийцы. Потрясенный отец делится своими чувствами: лучше бы я узнал, что мой сын мертв.

Отец Вольфганга до сих пор не знает, что его сын — убийца. Водитель электровоза вернется из Венгрии только в пятницу.

Когда вчера утром парней повезли на место преступления для проведения следственного эксперимента, ученики 1 «А» и 2 «Б» средней школы в Нойзидле слышали со всех сторон: позор! в вашем классе учился убийца.

Тебе нужно побольше есть, деточка, говорит Ингрид ее мама. Чтобы ты доставляла радость господину шефу.

Тебе нужно побольше есть, деточка, говорит Ингрид ее мама. Чтобы ты доставляла радость господину шефу.

Я очень хочу радовать господина шефа, отвечает Ингрид. Тогда тебе надо побольше есть, а то ты слишком худенькая, говорит заботливая мама.

Но я больше не могу, говорит Ингрид.

Ты сейчас активно растешь, деточка. Господин шеф вовсе не хочет, чтобы ты выглядела так, словно тебя не кормят. Все ребра можно пересчитать, детка, ты сама-то посмотри.

Но я сыта, мамочка.

Нет, Ингрид, так дело не пойдет, ешь немедленно. Иначе я позову господина шефа.

Нет, мамочка, пожалуйста, не зови его, у него столько дел.

Тогда ешь!

Но я же больше не могу, мамочка!

Господин шеф! Эй, господин шеф!

Тише, мамочка! Не кричи так! Но господин шеф уже стоит в дверях.

Вот, ребенок отказывается есть.

Это неправда, господин шеф.

Но я ведь за всё плачу, в чем дело?

Я совершенно сыта, господин шеф. Правда. Я больше не могу.

Что ж, наверное, придется помочь. А-а-а, больно! Господин шеф! Господин шеф!

Сосед, который сегодня исполняет роль господина шефа, зажимает Ингрид нос, чтобы она открыла рот. Он всем телом наваливается ей на лоб, так что глаза у нее начинают вылезать из орбит. Другой рукой он оттягивает ей нижнюю челюсть так, что она касается груди. В образовавшуюся невероятно растянутую пасть, в которой видны рахитичные гнилые зубки и обложенный змеиный язычок, беспомощно извивающийся, он загружает целую гору полезной каши. Ингрид кажется, что она сейчас лопнет. Поступает все новая пища, и ей невольно приходится ее заглатывать. Челюсти скрипят, как ржавые дверные петли. Уголки рта у Ингрид уже надорваны. Лоб Ингрид касается спины.

Ингрид плачет, проливая беспомощные слезы. Настоящий господин шеф никогда бы не допустил, чтобы ее так мучили. Но господин шеф далеко, ох как далеко. На щеках у Ингрид уже появились трещины & разрывы (кожа натянута до предела). Ингрид увеличилась в объеме в три раза. Еще немножко — и господин шеф сможет использовать ее в качестве аэростата.

Тогда господин шеф, страстный охотник, сможет прямо из живота Ингрид, сверху, стрелять в зайцев и ланей.

Ингрид, раздутая откормленная свиноматка, тихонько улыбается при этой мысли.

Господин сосед — ничто по сравнению с ее шефом. Он запихивает Ингрид свой локоть глубоко в горло, так, что глотка грозит разорваться. Ешь как следует, Ингрид, взывает мама.

Ешь как следует, Ингрид, трубит сосед.

Я все расскажу моему шефу, всхлипывает Ингрид. Он вас накажет!

Вот теперь ты снова выглядишь прилично, девочка моя, говорит мать.

Мне так плохо, стонет Ингрид. Господин шеф, почему вы меня покинули?

Вот увидишь, Ингрид, теперь ты не будешь так быстро уставать, утешает мать. На работе.

Ингрид уверена, что ее шеф велит избить господина соседа до полусмерти или хотя бы скажет ему, что нельзя так обращаться с его любимой Ингрид.

Но господин шеф говорит только: ну-ну, Ингрид, я вижу, вы отрастили себе настоящий жирненький животик. Видимо, у вас мало работы. Нет, лениться у нас нельзя. После этого он поддает Ингрид под зад, так, что она с шипением летит, как ракета с реактивным двигателем.

В этом плаче, казалось, были все горести и страдания этого мира.

Этот плач, казалось, вобрал в себя все горести и страдания этого мира.

Надо надеяться, что хотя бы по телевизору сегодня покажут что-нибудь интересное. Слава богу, сегодня детектив. Телезрители считают, что тот, кто работает, должен есть. А тот, кто не работает, есть не должен.

Ингрид работает и поэтому имеет право много есть.

Но то, что другие видят в цвете, ей предстоит сначала увидеть в черно-белом варианте.

ШОУ!

Инга Майзе, в парике и переодетая до неузнаваемости, спускается с подиума. Никто ее не узнает. Она поет веселую песню. Потом срывает с себя парик — и все оторопели: да это же Инга Майзе! К ней подскакивает мужской балет. Солисты балета поднимают Ингу Майзе высоко в воздух и передают из рук в руки. Хор подхватывает ее песню. Гром аплодисментов. Наша жизнь — это шоу, поет Инга Майзе.

Герда читает:

Гитта еще в последнем классе школы, не успев сдать выпускные экзамены, выскочила замуж за молодого инженера. Она описывает свое свадебное путешествие. Она постоянно занимается там такими вещами, которые Герде делать никогда не доводилось. Она заказывает завтрак по телефону. Она проводит время в Испании. Она хороша собой, и у нее шикарные платья. На день рождения мама присылает ей триста марок. На эти деньги она покупает себе облегающие кожаные брюки, черное пальто-казакин и пояс в виде золотой цепи. Все оглядываются на нее, потому что она — натуральная блондинка. Муж дарит ей серебряный браслет, но не тяжелый и массивный, о котором она мечтала, а тонкий, филигранный, какие сейчас не в моде. Они начинают спорить. Она говорит, что муж просто пользуется ею. И всё теперь совсем не так, как тогда, в маленькой студенческой каморке в Мюнхене. Она не чувствует удовлетворения. Вскоре ее удовлетворит автогонщик Гарри. В их столь недолгом браке уже назревает кризис. Вернер ее совсем не понимает. В ресторане во время танца богатый красивый испанец тесно прижимает ее к себе и говорит: пойдем? Вернер залепляет испанцу пощечину. Он говорит: я не какая-нибудь тряпка, чтобы позволить какому-то испанцу развлекаться с моей женой. Гитте, на которой такое короткое мини-платье, что все на нее оглядываются, становится стыдно. Она больше не может спать с Вернером. В бутике между ними разгорается спор, потому что Вернер спускает все деньги на кожаную куртку и шелковые рубашки для себя лично. На Гитту денег вообще не остается. В отместку Гитта тратит на платья все деньги, которые подарили ей на день рождения. Но когда они возвращаются в отель, Вернеру уже нравится все, что она купила, и он говорит: я уже созвонился со своим банком, всё в порядке. Завтра ты сможешь купить себе еще платьев, если хочешь. Подруги послали ей письмо, в котором написано: какая несправедливость, мы должны сидеть тут и горбатиться за книгами, а ты замужем и в Испании. Вернер выглядит потрясающе спортивно — мечта любой девушки. Но Гитте он вдруг показался скучным. Брак разлаживается уже через две недели.

Шоу!

Быстрые наезды камеры и клиповый монтаж создают настоящее фуриозо: Инга Майзе через каждые несколько секунд превращается в новый персонаж из классической оперы и оперетты. Зрители бушуют.

Герда мечтает:

В последнем классе школы, не успев сдать выпускные экзамены, я выхожу замуж за молодого инженера. Я описываю свое свадебное путешествие. Я постоянно занимаюсь такими вещами, которые мне раньше никогда делать не доводилось. Я заказываю завтрак по телефону. Я провожу время в Испании. Я хороша собой, и у меня шикарные платья. На день рождения мама присылает мне триста марок. На эти деньги я покупаю себе облегающие кожаные брюки, черное пальто-казакин и пояс в виде золотой цепи. Все оглядываются на меня, потому что я — натуральная блондинка. Муж дарит мне серебряный браслет, но не тяжелый и массивный, о котором я мечтала, а тонкий, филигранный, какие сейчас не в моде. Мы начинаем спорить. Я говорю, что муж просто пользуется мной. И всё теперь совсем не так, как тогда, в маленькой студенческой каморке в Мюнхене. Я не чувствую удовлетворения. Вскоре меня удовлетворит автогонщик Гарри. В нашем столь недолгом браке уже назревает кризис. Вернер меня совсем не понимает. В ресторане во время танца богатый красивый испанец тесно прижимает меня к себе и говорит: пойдем? Вернер залепляет испанцу пощечину. Он говорит: я не какая-нибудь тряпка, чтобы позволить какому-то испанцу развлекаться с моей женой. Мне, одетой в такое короткое мини-платье, что все на меня оглядываются, становится стыдно. Я больше не могу спать с Вернером. В бутике между нами разгорается спор, потому что Вернер спускает все деньги на кожаную куртку и шелковые рубашки для себя лично. На меня денег вообще не остается. В отместку я трачу на платья все деньги, которые мне подарили на день рождения. Но когда мы возвращаемся в отель, Вернеру уже нравится все, что я купила, и он говорит: я уже созвонился со своим банком, всё в порядке. Завтра ты сможешь купить себе еще платьев, если хочешь. Подруги послали мне письмо, в котором написано: какая несправедливость, мы должны сидеть тут и горбатиться за книгами, а ты замужем и в Испании. Вернер выглядит потрясающе спортивно — мечта любой девушки. Но мне он вдруг показался скучным. Брак разлаживается уже через две недели.

Инга Майзе в старомодном купальнике с разбегу бросается в бассейн. Перед этим она тщательно удалила с тела все лишние волоски. Итак, все лишние волоски с тела она удалила.

Герда читает:

Вернер знакомит Гитту с автогонщиком Гарри, своим бывшим одноклассником. Гарри — это ураган. У него есть все, чего нет у Вернера или что Вернер уже утратил: он мило предупредителен, вежлив, страстен, нежен, очарователен и так далее. Оба с первого взгляда понимают, что происходит. Гарри везет их в своем лимузине на бой быков. Гитта удивлена, она думала, что гонщики ездят только на спортивных машинах. Гарри объясняет: в частной жизни мы садимся за руль любых вместительных и удобных машин. Во-первых, чтобы расслабиться, а во-вторых — просто потому, что мы вынуждены всегда таскать за собой целую гору багажа. Гарри сразу замечает, что Вернеру Гитта уже надоела. Взгляды их встречаются, они долго смотрят друг на друга. На бое быков присутствует и Дженнифер Норден, известная кинозвезда. Она живет с главным тореадором и пронзительно кричит, когда один из тореадоров на арене падает. Но ее друг остается цел и невредим. Интересно, я так же вопила бы, как эта утонченная красотка Дженнифер, если бы что-то случилось с Гарри? Гитта поражена, поймав себя на этой мысли. Вернер ничего не замечает. Ему приходится сесть сзади, а Гитте доверяют руль тяжелого лимузина. Гарри говорит, что она великолепно водит машину. Во время Гран-при Испании, где Гарри тоже выходит на старт, Гитта с удивлением видит возле боксов толпы красивых девочек. Гарри с презрением говорит: они тут всегда крутятся, подстилки, не более того. По-настоящему ценятся только такие женщины, как Гитта. И она это чувствует. Гонки начались, обстановка захватывающая. Вдруг — туча пыли, языки пламени, дым, сирены, крики. И Гитта тоже кричит, волнуясь за Гарри. Пронзительно & дико. Еще раньше Гарри сказал Вернеру: как я тебе завидую, Вернер, у тебя такая красивая жена. Тебе повезло, дружище.

Фабрикант Кёстер тоже удаляет все лишние волоски у себя на теле. После этого он погружается в пенные волны.

Герда мечтает:

Вернер знакомит меня с автогонщиком Гарри, своим бывшим одноклассником. Гарри — это ураган. У него есть все, чего нет у Вернера или что Вернер уже утратил: он мило предупредителен, вежлив, страстен, нежен, очарователен и так далее. Мы оба с первого взгляда понимаем, что происходит. Гарри везет нас в своем лимузине на бой быков. Я удивлена, я думала, что гонщики ездят только на спортивных машинах. Гарри объясняет: в частной жизни мы садимся за руль любых вместительных и удобных машин. Во-первых, чтобы расслабиться, а во-вторых — просто потому, что мы вынуждены всегда таскать за собой целую гору багажа. Гарри сразу замечает, что я Вернеру уже надоела. Наши взгляды встречаются, мы долго смотрим друг на друга. На бое быков присутствует и Дженнифер Норден, известная кинозвезда. Она живет с главным тореадором и пронзительно кричит, когда один из тореадоров на арене падает. Но ее друг остается цел и невредим. Интересно, я так же вопила бы, как эта утонченная красотка Дженнифер, если бы что-то случилось с Гарри? Я поражена, поймав себя на этой мысли. Вернер ничего не замечает. Ему приходится сесть сзади, а мне доверяют руль тяжелого лимузина. Гарри говорит, что я великолепно вожу машину. Во время Гран-при Испании, где Гарри тоже выходит на старт, я с удивлением вижу возле боксов толпы красивых девочек. Гарри с презрением говорит: они тут всегда крутятся, подстилки, не более того. По-настоящему ценятся только такие женщины, как ты, Герда. И я это чувствую. Гонки начались, обстановка захватывающая. Вдруг — туча пыли, языки пламени, дым, сирены, крики. И я тоже кричу, кричу, волнуясь за Гарри. Пронзительно & дико. Еще раньше Гарри сказал Вернеру: как я тебе завидую, Вернер, у тебя такая красивая жена. Тебе повезло, дружище.

Буря аплодисментов. Мама в восторге. Прозвучало много мелодий, которые она напевала еще в своей молодости. Раздеваясь ко сну, она продолжает с восторгом говорить об этом. Герда слушает вполуха. Она предпочитает детективы или такие фильмы, где красивые молодые герои, где много проблем, которые в конце благополучно разрешаются. А если говорить о музыке, то ей больше нравится современная эстрада. Мамочка аж всплакнула — так она тронута. По щекам у нее текут слезы. Жаль, что любимая передача бывает так редко.

У Герды, которая погружена в мечты об автогонщике Гарри, настроение гораздо лучше, чем у ее мамочки. Она быстро надевает ночную рубашку. Мама целует ее на ночь и поправляет ей одеяло. Самой себе она кажется гораздо лучше своей мамочки, наша Герда. Но она все равно будет мила со своей мамочкой, несмотря на то что выйдет замуж за автогонщика Гарри & у них будут дети.