~~~

Вам тоже неизбежно предстоит выбирать профессию. Но помните: зарабатывать деньги — не всегда самое главное!

Герда часто мечтает о том, чтобы кто-нибудь называл ее своей надеждой и опорой. Чтобы кто-нибудь завопил: Герда, давай! Чтобы все телекамеры были направлены на нее, как во время прямой трансляции лыжных гонок. Смотрите, смотрите, ее стиль напоминает стиль француженок, только наша Герда динамичнее и напористее. Поразительно, сколько энергии таится в этой хрупкой девочке!

А куда это наша Герда так спешит? Правильно. Она спешит к себе в контору. Ее неудержимо влечет к шефу. Мама хотела, чтобы Герда непременно попала именно в эту фирму. Она внимательно прочитала красочный проспект, в котором написано: господин Кёстер лично знает каждого сотрудника — от юного стажера до главного менеджера. Для всех своих сотрудников он прежде всего друг, а не начальник. Ты, милый мальчик, и ты, милая девочка, можешь подойти к нему с любым вопросом. Подпрыгивая от радости, Герда бежит к своему другу — господину Кёстеру. Она говорит: добрый день, господин друг. Я пришла, потому что сегодня будет небольшой праздник в честь нас, новеньких. Господин Кёстер говорит: добрый день, друзья мои. Герда резвой лыжницей летит к господину Кёстеру, словно снаряд из катапульты. Вид у нее при этом — курам на смех. Господин начальник отдела быстро отлавливает резвушку. Герде кажется, что она вмазалась в бетонную стену. Она плачет. Я всё расскажу моему другу, господину Кёстеру. Но это — последние слова, которые она произносит. По подбородку у нее течет тонкая ниточка слюны, а лицо так кривится, что только диву даешься, как такое бывает. Начальнику отдела известно, что такое бывает. Он видит такое ежедневно и даже ежечасно.

Герде иногда кажется, что она попала в неправильный фильм. В правильном фильме все должно быть так: МЕЧТА ЖИЗНИ! Репортеры толпятся вокруг Герды, так что самой Герды уже не видно. Стрекочут кинокамеры. Все в необычайном волнении. Кто же этот элегантный господин с посеребренными сединой висками, к которому Герда направляется? Его никто не знает. Герда спешит к нему и бросается в его объятия. Кто-то из толпы докучливых репортеров догадался: да это же Кёстер! Это он, Кёстер, богатый фабрикант. Да-да, точно. Это он! Да здравствует Кёстер! Да здравствует Герда! Говорят, она его сотрудница. Теперь она — знаменитость. Теперь он — ее друг и постоянный спутник. Браво, Кёстер! Браво, Герда! Рослый фабрикант надевает темные очки и отгоняет от девушки назойливых репортеров. Мы просим у вас интервью. Дайте нам интервью, пожалуйста! Ну пожалуйста! Теперь Герда попала в правильный фильм и внезапно стала столь весомой фигурой, что этот вес может проломить пол у нее под ногами. Она как ныряльщик в свинцовых сапогах. Как у нас с прилежанием? Герда чуть не роняет на пол ворох папок с документами. Я всегда прилежна, господин шеф, лепечет она, обнажая гнилые зубы. И тут, похоже, кто-то переключил не на тот телеканал. Господин начальник отдела гладит Герду по спине, а потом его рука проскальзывает вперед. Герда сегодня как раз надела новый бюстгальтер, там одни кружева. Господин начальник отдела уже просунул руку прямо туда. Он особо не церемонится. Вот поэтому Герде и нравится больше смотреть всё по телевизору. Ты просто смотришь, а сама ничего не ощущаешь.

А вот и продолжение. Тренировочный лагерь спортсменов. На Герде — спортивный костюм в обтяжку. Она — надежда олимпийской сборной. Она — знаменитость. Герду знают все. Внезапно Герда чувствует, как что-то горячее прикасается к ее коже. Это разгоряченная рука господина Кёстера. Теперь добавляется еще что-то горячее — это горячие губы господина Кёстера, они у нее на лице, всюду. Из горячего Герда до сих пор знала только горячий суп, горячий чай и горячую воду в кране. Когда Герда дует на горячее или громко причмокивает, чтобы не обжечь губы, окружающие испытывают отвращение. Так что же ей теперь, губы обжигать, что ли? Нет уж, извините, так дело тоже не пойдет.

Так что же, наша фройляйн Герда опять полна прилежания и остается после работы? Кстати, а как относится ваша мама к тому, что вы так поздно приходите домой ужинать? Впрочем, один раз пропустить ужин — это даже полезно. Сутулая спина Герды нависает над большим письменным столом, словно торшер. Платье бугрится — это торчат лопатки. Она чувствует, как что-то острое и твердое прикасается сзади к бедрам. Господин шеф показывает ей, чего он хочет. Ее слабые куриные лапки беспомощно трепыхаются. Герда показывает своему шефу, как она его любит. Она гладит господина шефа и говорит ему: я люблю вас, господин шеф. Но господин шеф поддает Герде сзади под коленки, и ножки у нее подгибаются, как у олененка Бэмби. Он говорит: Герда, вы должны сосредоточиться. Мы хотим как можно дольше доставлять друг другу радость. А настоящая радость вовсе не в громких криках восторга, настоящая радость написана в глазах. Глаза Герды выражают царственную радость. Наконец-то Флиппер нашел папочку! Но вот раскрасневшаяся Герда вновь склонилась над квитанциями и счетами. Красная рука (господина начальника отдела) щупает девочку там & сям.

Герда и ее мама дерутся всерьез. Они спорят о том, какую программу будут смотреть. Мама хочет музыкальную программу, а Герда — кино про любовь. Мама никак не может понять, что Герда исполняет в этом фильме главную роль. В паре с одним мужчиной. А маме больше хочется послушать легкую музыку. Ведь людям постарше ничего другого и не надо. Мама стукнула Герду так, что у той чуть было не отвалились руки и ноги. На корпоративном празднике хор учениц поет народную песню. Господин Кёстер приветливо смотрит на всех, в том числе и на Герду. Но на ней он задерживает взгляд немного дольше, это точно. Даже намного дольше. Остальные ничего не замечают. Наверное, они еще ничего не слышали о том, что между шефом и Гердой что-то есть. У некоторых из них даже и телевизора-то нет. Так или иначе, один бухгалтер написал на мелодию этой народной песни новый текст, где говорится только о господине Кёстере и его фирме. Герда от счастья чуть в штаны не наделала. Песня как будто специально про нее написана — про нее и про господина Кёстера. Любовь & труд пусть вечно живут, любовь & Кёстера великие дела пусть будут нерушимы, как скала. Герда громко выкрикивает слова песни, она просто-таки синеет от натуги. В завершение праздника каждый получает маленький подарочек на память.

Герда тут же подумала о дорогих подарках, которые постоянно делает ей господин Кёстер в том телесериале. Он дарит ей спортивные автомобили, цветы, дорогие наряды и меха, ну там разные украшения и все такое. А другие ученицы-тупицы об этом и не подозревают. Они довольствуются сигаретами и шоколадками. И подарочными пакетиками с кофе нового сорта. Ингрид выпячивает грудь изо всех сил, так что ребра трещат и скрипят. Она как бы случайно толкает других учениц и наступает им на ноги. Те так же втихомолку толкаются и пинаются в ответ. Она Герде палец на ноге отдавила. Но Герде всё нипочем, ведь ее ненаглядный господин Кёстер мигом уволит эту ненавистную Ингрид, как только узнает обо всем. Герда злорадствует. Ингрид тоже злорадствует, потому что ее Портер Рикс гораздо краше и сильнее, чем этот шеф. И живет он не где-нибудь — в Америке! Ингрид тоже скоро будет жить там. Чудненько.

Во время праздника господин шеф говорит всем приятные слова. Всем и каждому — одно и то же. Но каждый считает, что только ему достались такие приятные слова, и больше никому. И каждый покрывается испариной от боязни сделать или сказать что-нибудь не то. Но все хором громко и согласно смеются каждой остроумной шутке господина шефа. Как он прав. Тысячу раз прав. Просто жутко становится, когда сотни людей одновременно так громко смеются. Так и барабанные перепонки лопнуть могут.

Потом, вечером, молодежь получает бесплатные сосиски и колу, а люди посолиднее — пиво. Герда насасывается колой как свинья. Свинья она и есть. Но господин шеф тем не менее говорит: я рад, что вам все так нравится. При этом он смотрит на Герду как-то по-особенному, хотя она ведет себя как свинья.

Какая прекрасная погода, просто именины сердца, говорит господин Кёстер.

Герда абсолютно уверена, что он имеет в виду только ее.

Когда Михаэль возвращается домой с прогулки по лесу, у него зуб на зуб не попадает. Малыш, ты совсем замерз, забирайся-ка поскорее ко мне в постель, говорит Ида Рогальски. Михаэль отряхивается так, что льдинки разлетаются во все стороны, и одним прыжком оказывается возле постели. Ты что, Михаэль, погоди, вот прыткий, тебе ведь уже не двенадцать лет! Михаэль тут же раздевается и поигрывает бицепсами. Госпожа Рогальски улыбается и качает головой, поражаясь его сумасбродству. Потом Михаэль одним махом запрыгивает к матери в постель, так, что пружины взвизгивают.

На вопрос, кто твой кумир, ученик профтехучилища Эвальд отвечает: Йохен Риндт. Он был образцовым спортсменом, всегда вел честную борьбу, обладал отличными бойцовскими качествами, он умер как герой, и семья у него была образцовая. Карл: мой кумир — Карл Шранц. Он образцовый спортсмен, всегда ведет честную борьбу, обладает отличными бойцовскими качествами, и, хотя он самый старший в команде, он все равно по-прежнему лучше многих молодых спортсменов, он дольше всех сохранял за собой первое место, ни одному спортсмену это не удавалось. Ингрид: мой кумир — Брижит Бардо. Хотя она уже очень знаменитая, не возникает такого ощущения, что она задирает нос. И она прекрасно умеет обращаться с мужчинами. Франц: мой кумир — Адольф Гитлер. Он был величайшим патриотом своего времени, хотя и совершил много преступлений.

Мать & сын еще долго кувыркаются в постели в свое удовольствие. Ида Рогальски, прыская со смеху, шлепает сынка Михаэля по попе и по бедрам, Михаэль щекочет мамочке пятки. Вот весело-то! Великовозрастный малыш со встрепанными волосами мгновенно превращается в настоящего сорванца. Они возятся, и непонятно уже, где чья рука и кто сверху, а кто снизу. Полная неразбериха!

Чиновники службы социального страхования и служащие торговой фирмы отвечают на вопрос, кто их кумир. Густав говорит: мой кумир — Карл Шранц, он великий спортсмен, он не политик, я ненавижу политику. Хильда: мой кумир — все искренние, честные люди. Ханс: мой кумир, то есть мой идеал, — достичь чего-нибудь в своей профессии и еще — чтобы все хорошо складывалось. Тереза: мой идеал — порядочность и душевная чистота, сегодня эти качества уже редкость. Криста: мои кумиры — это люди, которые достигают многого, но этого никто не замечает. Это мои любимые писатели Ваггерль и Вихерт, а еще мой отец, потому что он всегда отличался прилежанием.

Всё, хватит, малыш, я ведь уже немолодая женщина, я уже задыхаюсь, мне такие юношеские забавы не по плечу. Брось, мамочка, даже если ты задыхаешься и пыхтишь, как старый мерин, если у тебя свалился парик, а челюсть плавает в стакане и если груди у тебя свисают до пупа, то все равно ты — моя мама. А мама у человека только одна. Госпожа Рогальски гладит своего Михаэля по влажным волосам и смачно целует его.

На вопрос о кумире отвечают рабочие. Карл: у меня нет кумиров, когда работаешь, то времени на это не остается. (Такое мнение высказывают многие.) Вернер: мои кумиры — великие спортсмены и еще — великие поэты, такие как Гёте и Шекспир, великие композиторы, такие как Моцарт и Бетховен, и потом еще — христианское учение. Тео: мой кумир — социализм, потому что я за мир и против социальной несправедливости, то есть против угнетения человека человеком. Кэте: мой идеал — это дети, потому что ничего более дорогого у нас нет. Гитте: мой идеал — это работа. Работа приносит мне радость. Ведь если работа тебя не радует, то и работать ни к чему. Герда: мой идеал — когда можно не идти на работу и остаться дома. Ханнелоре: мой кумир — современная Австрия. Потому что я прогрессивный современный человек.

Госпожа Рогальски основательно запыхалась от всей этой возни. Наконец ей удается выбраться из постели и ускользнуть в ванную. Надо помыться как следует. Она забирается в теплую ванну, и Михаэль трет ей спинку. Он, не переставая, радостно смеется. Он говорит: мамочка, сейчас ты у меня будешь такая чистая, как никогда, слово даю. Посмотри, что у меня в руках? Большая мочалка, Михаэль. Ну, мамочка, держись, процедура начинается. Михаэль трет свою мамочку так, что у нее скоро кожа до дыр протрется. Чтобы его мама была самой чистой в мире.

Вопрос о кумире задают в воскресенье венским прихожанам (перед собором Святого Стефана). Ханс: мой идеал — добро & мир. И чтобы в семье каждый вел себя как положено и чтобы у каждого было полезное для души увлечение, прежде всего музыка и искусство. Эгон: я раньше работал на железной дороге, там, кроме работы, никакой цели иметь было нельзя. Ханс: все прекрасное. Музыка, картины, но не эти, современные, а прежние, классические. Отто: все что угодно, только НЕ студенты. Ведь они должны всем показывать пример. Но они только молодежь будоражат и побуждают ее к беспорядкам. Хайнц: мои идеалы — это покой, мир и чтобы люди умели разрешать все конфликты мирным путем. Хильда: мой идеал — быть доброй, порядочной и трудолюбивой. Только тогда ты настоящий гражданин и многого добьешься. А те, кто ни к чему не стремится, пусть отправляются на все четыре стороны!

И вот наконец оба поколения — юное поколение Михаэль и старшее поколение госпожа Рогальски — рядком сидят у телевизора и пьют кофе. Они смотрят награждение победителей чемпионата Европы по фигурному катанию в записи. В такие торжественные моменты у госпожи Рогальски на глаза всегда наворачиваются слезы. Михаэль поддразнивает ее, он говорит разные гадости про фигуристок: мол, им приходится строить глазки судьям; мол, там, за кулисами, черт знает что творится. Госпожа Рогальски горячо возражает. Она говорит: посмотри на эту белокурую итальянку, какая она симпатичная, какой у нее шикарный костюм. А Михаэль в ответ: я бы ей оторвал эти ножки вместе с белыми ботиночками. Михаэль! Какие ужасные вещи ты иногда говоришь, боже мой! Ида Рогальски опять плачет. Она с укором смотрит на сына. Всегда кажется, что учишь детей только добру, только прекрасному, а потом оказывается, что они грубы и бессердечны.

Медсестры на вопрос о кумире отвечают так: Хелена: мой идеал — добрые люди. Медсестры — это добрые люди. Эрика: мой идеал — старшая медсестра. Мария: мой кумир — Флоренс Найтингейл. Эмма: мой кумир — Альберт Швейцер. Бригитта: мой идеал — это мой отец. Он учил меня только хорошему.

Но вскоре легкие тучки недовольства рассеиваются.

Михаэль щиплет маму пониже спины. Намечается новая шутливая потасовка. И тут госпожа Рогальски проливает кофе. Михаэль мчится за тряпкой. Он аккуратно вытирает бурую жидкость. Потом он делает матери втык. Господи, как ты неаккуратна! Если человек уже так стар и руки у него дрожат, как у тебя, то пусть тогда ест с полу, а не сидит за столом! Поросятина старая! Иде Рогальски очень стыдно, она обещает Михаэлю, что больше никогда так делать не будет.