~~~

Человек — это тот, кто в решительный момент ведет себя как человек, а не как машина. Госпожа Рогальски — человек. Телезрители, многие из которых имеют дело с машинами и механизмами, тут же улавливают разницу. Но госпожа Рогальски действует несколько иначе, чем многие из тех, кого телезрители знают. Следовательно, наверняка есть различие между госпожой Рогальски и другими людьми, а не только между госпожой Рогальски и машиной. Вообще различий много. Каждый из вас легко может назвать по крайней мере три. Они связаны, во-первых, с тем, что вы еще молоды, а госпожа Рогальски уже пожилая дама. Ну, а во-вторых, с тем, что госпожа Рогальски попросту гораздо важнее, чем многие из вас.

Не успели втолкнуться в автобус, как началась борьба за места у окна. Ингрид отхватила-таки себе местечко. Ну, наконец-то. Обливаясь потом, она собралась было усесться как следует, расположиться поудобнее. Но совершенно не учла такую опасность, как Герда… Мама протолкнула Герду вперед. Вечно ты как размазня, вот тебе, говорит мама и влепляет Герде подзатыльник. Там же место свободное. Нет, мама, там уже сидят, смущенно говорит Герда. Но мать Герды в таких случаях шутить не любит. Она хватает Ингрид за рукав, вцепляясь ногтями в тело, так что на руке у Ингрид моментально образуется синяк. Вы что, не видите, что я старше вас? Ингрид, заливаясь краской, держится за завоеванное место. Уступать она не собирается. Я первая села, говорит Ингрид. Она права. Но у пожилого человека больше прав на место у окна! — злобно кричит мать Герды. Ноги у вас молодые, вы и постоять можете. Мать толкает Герду в спину кулаками. Герда наступает Ингрид на ногу своей «шпилькой». Она хочет, чтобы у ее мамы было хорошее сидячее место. Ингрид плюет в Герду и говорит: вы ведь это место не покупали. Значит, оно мое, раз я его первой увидела. Но я это место заранее заняла, я газету туда положила, орет мать Герды и плюет в Ингрид. Тьфу, гадина, не плюйся, наглеет Ингрид. Тогда мать высоко поднимает сумку с бутылкой, в которую налит холодный кофе, как следует замахивается и бьет сумкой Ингрид по лицу. Голова Ингрид громко стукается об оконное стекло. Она застывает с открытым от удивления ртом. Ой, больно, тихо говорит она. Подобные неприглядные сцены по телевизору не увидишь. Неприглядные сцены, которые показывают по телевизору, тоже неприглядны, но как-то иначе. Они хотя и неприглядны, но ИСПОЛНЕНЫ ЗНАЧЕНИЯ. Когда, например, в кислородный баллон у Портера Рикса попадает угарный газ или когда семья из Австрии во время передачи «Исполнение желаний» досрочно выбывает из игры.

Что вам нравится в вашем друге больше всего? Что он относится ко мне по-товарищески. Что с ним можно говорить обо всем. Нравятся его шутки. Что у него есть чувство юмора и что он хороший товарищ. Что с ним можно обсудить все что угодно. Он не соответствует тому идеалу, который всегда был у меня в воображении: высокий, стройный, темноволосый и так далее. Но он все равно хороший и добрый. Что он такой, каким я себе еще раньше его представлял, когда был младше: высокий, темноволосый, стройный, спортивный. Кроме того, он всегда мне что-нибудь приносит. Он мне много чего покупает.

Мама и Герда за ноги выволакивают Ингрид с ее места. Ингрид слишком подавлена, чтобы протестовать. Голова у нее гудит как котел. А она-то так радовалась этому первому в ее жизни коллективному выезду за город! Она специально встала на час раньше, чтобы ей досталось место у окна. И вот тебе на! Пока Герда сгибается под тяжестью Ингрид, та щиплет ее за все места, до каких может дотянуться. Герда взвивается как укушенная бешеным псом и крутит Ингрид ухо, которое тут же распухает. Она такого не потерпит. И тут раздаются аплодисменты. Кто-то хлопает в ладоши. Это прибыл господин шеф! Он едет вместе со всеми. Он входит в автобус, чтобы лично поздороваться с начальниками отделов. Автобус с иголочки новый, современный, над спинками сидений специальные подголовники. И прочие радости. Подобно реактивным снарядам, мама, Герда и Ингрид срываются со своих мест, спотыкаясь друг о друга. Разрешите предложить вам мое место, господин шеф! Здесь есть свободное место у окна. Причем по ходу движения. Мама поднимает Герду высоко вверх и пытается запихать ее в багажную сетку, чтобы хоть как-то убрать ее с дороги. Здесь свободно! — орет Ингрид изо всех сил. Сюда! Мать вся обливается потом в страхе, что господин шеф сядет где-нибудь в другом месте. Господин шеф (господин Кёстер) ласково смотрит туда, откуда доносится шум. И тут к матери подскакивает сотрудник отдела статистики и за волосы оттаскивает ее в сторону, другой отпинывает обеих учениц, как футбольные мячики. Протягивается множество рук, которые ловко запихивают всех троих под сиденья, чтобы убрать их с прохода и чтобы освободить для господина шефа отличное местечко. Спасибо, друзья мои! (Смех.) Но я поеду на своей машине. Встречаемся возле ресторана. Господин шеф быстро выходит из автобуса и садится в свой автомобиль. Никто не в обиде на господина шефа. Ведь у многих дома остался свой автомобильчик. Но сегодня все они едут на автобусе, единым коллективом. Вот весело-то будет! Мама, Герда и Ингрид могут теперь выползти из-под сидений и привести себя в порядок. Но на полу почему-то оказались пятна машинного масла. Белое летнее платье Герды безнадежно испорчено. Услужливые руки протягивают бумажные полотенца, салфетки и тому подобное. Весь автобус помогает отчищать грязь. Насколько ее вообще можно отчистить. Всё, чисто! Можно ехать, господин водитель! Какая прекрасная погода! Герда с тоской думает о загубленном платье. Ингрид думает: надо надеяться, к вечерним телепередачам мы успеем. Мама думает: телевидение — это, конечно, хорошо. Но природа в действительности еще лучше. Хорошо, что у нас есть и то и другое. Действительность и телевидение! Все думают: хорошо, что нам дано право выбора — действительность или телевидение. Разве не так?

Опять в детской крик и шум. Тихо! Инга Майзе пытается успокоить разбушевавшихся детей. Громче всех кричит Томми. Он то и дело бросает свой красивый разноцветный мяч за сетку своего манежа, а потом хочет получить его обратно. Госпожа Майзе со вздохом наклоняется и вновь и вновь бросает ему мячик. Ах ты мой молодой талантливый коллега, говорит она Томми. Когда он попадает мячом ей в голову, то получает от нее такой хук справа, что в ушах у него звенит. Его напарник по играм Михаэль все время вытирает перепачканные вареньем ручки о фартук своей матери, госпожи Иды Рогальски. Наконец ей это надоедает. Она так выворачивает Михаэлю запястья, что они, скорей всего, ломаются. Или они просто распухли, и всё? Но Михаэль орет так, словно они сломаны, а вовсе не просто распухли. Ведь неважно, распухли они от ушиба, вывихнуты или сломаны, — все равно это очень больно. Но, слава богу, на работе у Михаэля достаточно неразумных детей, которым он в наказание может вывернуть руки, оторвать уши или открутить голову.

В пятницу в четыре часа — конец рабочей недели. Свобода и счастье в четыре часа опять ко мне прилетели. Герда перескакивает через ступеньки, спускаясь к выходу из небоскреба Кёстера, и напевает свою песенку. Вечер в пятницу посвящается телевизору или бит-клубу. Вся остальная неделя принадлежит господину Кёстеру. Но в пятницу — свобода! Многочисленные сотрудники и ученики свободны (свободны!) тоже. На работе они, конечно, тоже не в цепи закованы. Но все же это свободой назвать нельзя, считает Герда. Когда она в этот вечер включает телевизор, ее встречает прекрасная песенка: В пятницу в четыре часа — конец рабочей недели. Свобода и счастье в четыре часа опять ко мне прилетели. Иногда Герда по телевизору видит детскую господина шефа. Она отделена от нее стеклянным экраном. Тогда она наблюдает, как Томми Фиш грызет яблоко и как его долго целует молодая, красивая актриса. И еще она видит, как Портер Рикс дает своим детям холодное молоко, а сама радуется, что у нее-то самой под рукой кое-что получше молока — кока-кола. Хорошо ей живется, нашей Герде. Иногда она наблюдает Ингу Майзе в роли матери, точно такой же, как ее мама. Когда мама дает ей затрещину Герда точно знает: это — моя мама, а не госпожа Рогальски. И тогда Герда точно знает, что это — действительность, а не телевидение. Герда это чувствует. Телевидение лучше. От него не больно! Тебе не больно, хотя ты ТАМ.

Иногда господин Кёстер тоже подходит к манежу, чтобы хоть немножко полюбоваться на своих любимцев. Ш-ш-ш, тише, говорит тогда госпожа Рогальски. Господину Кёстеру можно, конечно, высказать свое мнение, но делать он будет все равно то, что хочет. Впрочем, и господин Кёстер от души смеется, увидев, как Михаэль протягивает руку сквозь сетку, хватает Герду за ногу и выжимает эту ногу, как мокрое полотенце. Крик, который за этим следует, долетает до самых верхних этажей. По-прежнему ухмыляясь, господин Кёстер затыкает ученице рот кулаком, чтобы она замолчала. Герда тут же сникает. Вечером у телевизора Герда представляет себе, как господин шеф хвалит ее в присутствии всех. Когда она представляет себе, как господин шеф хвалит ее в присутствии всех, у нее в голове быстро мелькает еще одна мысль, совсем о другом, и она тесно сжимает коленки. Мысль настолько приятная, что долго ее думать невыносимо. Лучше уж думать про Портера Рикса. Если бы она встретила Портера Рикса, он был бы ужасно мил с нею.

В пятницу в четыре мы с тобою вдвоем в этом мире. В пятницу в четыре светит солнце для нас в этом мире. А карманы полны монет. На два дня нам доверен весь свет. Ученицы Герда и Ингрид, а также множество других учениц, с которыми мы еще незнакомы, радуются как одержимые. Они волокут сумки, полные денег. Они напихали деньги во все карманы. Деньги. Господин Кёстер покупает на свои деньги дома, машины и всякое такое. Ученицы знают, что все это не делает человека счастливым. Они внимательно смотрят телевизор и берут себе на заметку, что можно сделать с хорошими деньгами. В телевизоре у людей с большими деньгами часто возникают проблемы. Иногда они даже теряют все свое состояние. С Гердой и Ингрид никогда такого не случится. Они копят деньги на мопеды, платья, путешествия, фотоаппараты и на другие классные вещи. Ну что, съел, Кёстер? — говорит ученик. У господина Кёстера мопеда нет, а у меня уже скоро будет. На два дня Герде и Ингрид принадлежит мир, который им показывают по телевизору. Телевидение сразу же показывает им, что такого интересного они с этим миром могут сделать. Другой, действительный, мир принадлежит, конечно, господину Кёстеру. Но он не так уж и интересен. Сплошные скучные вечеринки, игра в гольф и тому подобное. Нет, у нашего Флиппера приключения в сто раз интереснее. Каждый ученик — сам себе мини-Флиппер. Каждый ученик мечтает о своем собственном маленьком Портере Риксе. Этот мир прекрасен и тогда, когда дни не так уж полны солнца. Но, как правило, они все-таки полны солнца. К тому же смотреть телевизор можно и сидя в комнате!

Томми и Михаэль хватаются за волосы Ингрид, наматывают их себе на запястья и подтаскивают голову Ингрид к манежу. Потом они пытаются втянуть Ингрид к себе. Прямо сквозь сетку. Но голова у Ингрид слишком большая. Она застревает в ячейках сетки. И тут господин Кёстер говорит свое слово. Пусть Ингрид останется с этой стороны. А Михаэль и Томми пусть остаются там, в манеже. Но потом, когда Михаэля выпускают из манежа, господин Кёстер разрешает ему молотить голову Ингрид о стену так долго, пока голова совсем не исчезнет и не останется одна только шея. Мучить Ингрид гораздо интереснее, когда их выпускают из манежа. В дождливые же дни приходится играть в настольные игры. Господин Кёстер желает себе и своим ученикам как можно больше солнечных дней.

И еще мы идем вдвоем на танцы. Это самый счастливый день в моей жизни. И еще я тебе скажу: я так счастлива.

Ингрид и Герда вместе с двумя подобными себе учениками идут на танцы. Это самый счастливый день в их жизни. Ученик, который с Гердой, говорит ей: я так счастлив. Ученик, который с Ингрид, говорит ей: я так счастлив. Все четверо скачут от радости как безумные. Они обнимаются и всячески демонстрируют, как они счастливы. Герда и Ингрид все время пытаются танцевать так, как танцуют подростки на вечеринках в телепередачах для подростков. Они часами подгоняют платья, меняют прически и так далее. Они вполне могут сделать всё так, как в телевизоре. Если у тебя нет ручного дельфина, придется танцевать. Если у тебя нет фабрики, приходится хотя бы на ней работать. Ученик: работа приносит мне радость, потому что работа — это то, что и составляет жизнь. Кроме того, хочется ведь когда-нибудь и семью завести. Герда и Ингрид — это те, с кем когда-нибудь заведут семью. Они ломают себе голову над тем, где же им добыть ручного дельфина для своих будущих детей. Они ломают себе голову над тем, где им добыть фабрику для своих будущих детей. И такого шефа, как господин Кёстер. Хороший шеф — это очень важно. И хорошая работа тоже очень важно. Мама всегда об этом говорит. Патриция не ломает себе голову над тем, где ей раздобыть фабрику для своего будущего ребенка. Фабрика у нее уже есть. Поэтому Патриция с легким сердцем может смотреть телевизор. Ученики не могут наслаждаться телевизором так же беззаботно, как Патриция, потому что Флиппер опять в опасности. Ему угрожает противотанковая мина! Они надеются, что он спасется. Как можно пребывать в беззаботности, когда Флипперу грозит гибель?