~~~

Если вы когда-нибудь попадали в такие миленькие заведения, как ученическое общежитие, приют для плохих детей и тому подобное, то вы знаете, конечно, что там каждый день кто-нибудь стоит на коленях спиной к телевизору. Там это излюбленное наказание. Никого это уже не удивляет. А вот когда Ингрид приходится так стоять, вас это удивляет. Во-первых, потому что Ингрид живет не в приюте, а дома, со своей мамой, а во-вторых, пот ому что Ингрид стоит на коленях спиной к телевизору не где-нибудь, а в КНИГЕ. Когда что-то описано на бумаге, то выглядит гораздо хуже, чем то же самое, сделанное втихаря и нигде не записанное. Но Ингрид одинаково больно (ей больно), независимо от того, записали мы это сейчас или нет. Стоять на коленях спиной к телевизору больно всегда.

Мытье головы, стрижка и укладка. Инга Майзе входит в парикмахерский салон. Она — вип-персона (very important person), так это называется на профессиональном языке. Тут же одна из парикмахерш бросается на пол к ее ногам и ложится плашмя, чтобы Инга Майзе могла вытереть об нее ноги. Но госпожа Майзе отказывается. Обращайтесь со мной как с обычным клиентом. Все просияли. Все сияют, как сияющие предметы. Инга Майзе сияет как лицо одушевленное, как очень важная персона.

Час пик на дорогах. Танцовщица Гизи, которая спешит на репетицию, не может ехать дальше. Ее «фольксваген» глохнет. Все гудят. Молодой человек на велосипеде с трудом пробирается к ней. Что случилось? Кажется, свечи. Они совсем черные. А мне срочно надо на репетицию. Сначала давайте откатим машину в сторону. Откатывают. А что теперь? Теперь придется ехать на такси. Я уже совсем опоздала. Но вы же не можете оставить машину здесь. Но мне надо на репетицию. А давайте сделаем так: вы на велосипеде ездить умеете? Да. Тогда возьмите мой велосипед. А я пока починю вашу машину. Куда ее потом пригнать? К академии. Спасибо. Большое спасибо. Ключ в замке зажигания. Первоначальные сомнения Гизи тут же улетучиваются. Молодой человек так мил, предупредителен, так стремится помочь. Студент какой-нибудь или рабочий. Гизи уезжает на велосипеде. Конец сцены. Сцена следующая: Гизи на репетиции вместе со своими столь же гибкими подружками. Тут же тихонько и весело беседуют русский импресарио, французский декоратор и какая-то американская звезда балета. Но это в данном случае совсем неважно. Гизи, как ты могла так поступить? Наша легкомысленная Гизи в своем амплуа. Ты хотя бы спросила у него адрес? Нет. А где он работает? Ты видела его документы? Нет. Все произошло так быстро. А зовут-то его как? Том, кажется. Ха-ха-ха, ну-ну, значит. Том. Поздравляю. Нету тебя больше «фольксвагена». И вот что я тебе скажу, Гизи: так тебе и надо! Гизи молчит и только улыбается, но в душу ей уже закрадывается ужасное подозрение. Конец сцены. Том на велосипеде въезжает в подземный гараж. Привет, шеф! Так встречает его один из механиков, который заканчивает в этот момент ремонт роскошного «порше». Привет, Петер. Ну, как дела? Телезрители сразу понимают, что «порше» принадлежит Тому и что на самом деле он — птица гораздо более высокого полета, чем все думали. Том и вправду важная птица. Он — архитектор. И, несмотря на свою молодость, владелец строительной фирмы. Там, наверху, его ждет личная секретарша, пресс-конференция, совещание, масса международных разговоров по телефону и т. п. Все называют молодого начальника Том. Он пока молод. Но уже знаменитый, популярный архитектор. На телевидении архитекторы вообще чрезвычайно популярны. Многие дети, посмотрев телевизор, говорят: я хочу быть архитектором. Но лишь немногим детям впоследствии это удается.

Телезрители в предвкушении тесно сжимают коленки и в нетерпении извиваются как черви. Вот Гизи удивится! Конец сцены. Молодой человек взбегает по ступенькам академии. Он весело натыкается на русского импресарио. Дальше — ряд забавных недоразумений, потому что архитектор всюду ищет танцовщиц кабаре. Забавно смотреть, как все оскорблены таким предположением. Да, мы, творцы балетных шоу, очень чувствительны, когда задета наша профессиональная честь. А вот телезрители абсолютно нечувствительны насчет этой самой чести. Хотя и они хотят кем-то быть. Вот они и воображают себя то молодыми архитекторами, то танцовщицами, то просто знаменитыми людьми. Тогда и чести у них навалом. Вот наконец нужная дверь. Музыка. Раздаются команды. Танцующие девушки в трико. Гизи, сияя, спешит к молодому архитектору. О, спасибо! Это безумно любезно с вашей стороны! Большое спасибо. Вот ваши ключи. Но вот какое дело, фройляйн (нерешительность в голосе), этот ремонт отнял у меня некоторое время, рабочее время… Гизи всё понимает. Оттенок разочарования во взгляде. Поспешно достает кошелек. Ну что вы, в самом деле! Молодой человек твердо останавливает ее руку. Не согласились ли бы вы в качестве компенсации поужинать со мной? Гизи снова смеется. С удовольствием. С большим удовольствием. Вы за мной зайдете? Да, но не раньше трех. Хорошо. Значит, в три. О’кей. Инцидент исчерпан. Подружки спрашивают: кто он такой? Студент? Не знаю. В любом случае он очень мил. Но аппетит у него наверняка зверский! Тетя Анна (гардеробщица), не могла бы ты дать мне в долг двадцать марок, до завтра? А то у меня только чековая книжка с собой. Конечно, деточка. Мы-то в свое время ни про какие чековые книжки и слыхом не слыхали. Знали только те, что про любовь. Вот с такой книжкой в руках меня мой Альберт как-то и встретил, на скамеечке я сидела, в городском саду. Телезрители мечтательно улыбаются. И поэтому вид у них еще глупее, чем обычно. У них тоже дома только сберкнижки обычно водятся. Но зато телевизор у них у всех есть, и они довольны. Куда же я этого парня поведу? — размышляет Гизи. С его-то волчьим аппетитом. Но заплатить за всё я просто обязана. Конец сцены. Внизу стоит Том, рядом со своим «порше». Телезрители места себе не находят, предвкушая развязку. Вот он, момент, которого они так ждали! Они-то в курсе дела и поэтому смогут по достоинству оценить удивление Гизи. Так, надо поудобнее устроиться в кресле и… Привет, а вот и я. Перед Томом стоит Гизи. А куда мы денем ваш велосипед? Велосипед уже здесь. Том открывает багажник «порше». Сегодня утром на стройплощадке я застрял в грязи на своей машине, но сейчас всё в порядке. Откуда у вас эта машина? Гизи хмурится. Она не верит своим глазам. Телезрители ржут как бешеные кони. Сюрприз удался. Гизи онемела. Телезрителям нечего неметь. Они же всё знают. Дело было так, фройляйн, шутит Том. Посреди уличного движения у одной молодой дамы ломается «порше», а я… Как вам не стыдно! Ах, вы ужасный человек! Теперь-то Гизи окончательно поняла, что «порше» — настоящий и молодой человек тоже. Как же вас зовут? Разрешите представиться: Том. Петер Том. Но для вас просто Том. Ну вы шутник! Гизи весело смеется, как совсем юная девчонка. Хотя на самом деле она нечто большее, чем юная девчонка. Она — юная танцовщица. Они садятся в машину и уезжают. В уютный ресторанчик на Эльбе. Где можно поужинать прямо в саду. Их «порше» везде пропускают. Здорово! Телезрительницы вздыхают — ведь с ними такого никогда не случится. У многих из них и машины-то нет. Так что причина вздохов может быть и в этом. Иногда у телезрительниц возникает такое чувство, что их-то никто бы не спас, даже если бы они тонули или попали бы в аварию на дороге. Надо быть танцовщицей, вот что! Тогда у тебя будет право (право!) заполучить архитектора, а не какого-то там торгового служащего. А потом они все хором добавляют: надо довольствоваться тем, что имеешь. Главное — чтобы дети были здоровы. И еще главное — чтобы мы сами были здоровы. И третье главное — чтобы муж был здоров и приносил деньги домой.

Инга Майзе выходит из парикмахерского салона. Она выглядит так, как, по нашим представлениям, должна выглядеть мать. Хотя наши матери всегда выглядят совершенно иначе. Странно. Какая-то стажерка прыгает Инге Майзе на шею, целует ее и говорит: мама! Инга Майзе дает ей подзатыльник и стряхивает ее с себя, как надоедливого муравьишку. Потом Инга Майзе уезжает. Матери должны иногда наказывать. Как бы больно им это ни было. Зато спал серка теперь уверена, что госпожа Майзе — настоящая мать. МЫ, ЖЕНЩИНЫ, сидящие перед экранами телевизоров, — содружество молчаливых заговорщиков. Те женщины на экране хотя и не похожи на нас, но все равно все мы — женщины. И нам надо быть веем заодно. Нам — танцовщицам, актрисам, певицам, звездам и фотомоделям.

Торговые служащие часто говорят: ну-ну, ВЫ ЖЕНЩИНЫ! Как будто они что-то понимают в танцовщицах, актрисах, певицах, звездах и фотомоделях! Эти служащие только болтать умеют. Мы-то, женщины, знаем, какие у вас, у мужчин, проблемы. Это на экране вы всегда такие большие, а дома вы совсем маленькие. Совсем. Хорошо еще, что телевизор стоит дома. (Хорошо еще, что телевизор стоит в гостиной.)

Сегодня у нас был коллективный выезд за город. Сначала мы ехали на автобусах, а потом на теплоходе. Было очень весело. Даже господин шеф был с нами. Мы были очень рады, что нам разрешили участвовать в коллективном выезде. Мы были очень рады, что нам разрешили сначала ехать на автобусе, а потом на теплоходе. Мы были очень рады, что было весело. Мы были очень рады, что даже господин шеф поехал с нами.

У нас очень современное общежитие. Мы живем в замечательных двух-, трех- или четырехместных комнатах. Комнаты очень современно обставлены. У каждого есть своя тумбочка, своя настольная лампа и свой ящик в платяном шкафу. Нам разрешили повесить на стены картинки по собственному вкусу. В основном мы вешаем фотографии актеров, популярных певцов и животных. Я повесила картинку с кошками. Кошка-мама и много маленьких котят. В нашем общежитии есть библиотека, душевые и большая комната отдыха, где можно посмотреть телевизор. Иногда там устраивают театральные спектакли, концерты и вечера отдыха. На вечера приходят ученики из общежития напротив. Во время концертов девочки сидят слева, а парни — справа. Между ними, по центру, сидят воспитатели. Нам не разрешают приносить в комнаты бутылки с колой или фантой. Нам не разрешают читать романы — только хорошие книги. В десять часов вечера положено выключать свет. После десяти часов вечера нельзя разговаривать друг с другом. Но мы все равно разговариваем. Шепотом. Разумеется, нам разрешено выходить вечером на улицу, но к ужину мы должны быть в общежитии. В порядке исключения можно отсутствовать и дольше, но тогда требуется предоставить воспитательнице подтверждение от кого-нибудь из взрослых. Вчера учащиеся консерватории устраивали вечер классической камерной музыки. Было просто замечательно. Вообще мы больше любим бит-музыку, но ее разрешается слушать только на танцевальных вечерах или тихонечко по транзистору у себя в комнате. У ребят в общежитии напротив есть своя бит-группа. Они играют каждый вечер. А нам каждый вечер разрешают что-нибудь мастерить, шить или писать письма родителям и знакомым. Ребята из соседнего общежития приглашают нас на концерты. Мы ходим туда в сопровождении воспитательниц. Кормят нас очень хорошо, и порции большие. Завтрак, обед и ужин. Некоторые из нас питаются на предприятии. У меня не возникает ощущения, что с нами обращаются авторитарно. Как бы мы обходились без начальницы нашего общежития и без воспитательниц! Если мы не нарушаем распорядка общежития, то очень хорошо ладим с начальницей и с воспитателями. Они любезны, всегда готовы прийти на помощь и дают нам добрые советы. С парнями нам встречаться нельзя. Если хоть одну из нас увидят с парнем, она может распрощаться с общежитием. Конечно, многие из нас тайно встречаются с парнями, но надо соблюдать большую осторожность. На танцы, к сожалению, нам ходить не разрешают, потому что в десять мы уже должны быть в общежитии. Было бы лучше, если бы во время концертов и киносеансов парни и девушки сидели вперемешку, а не отдельно, как у нас. В коридорах мы должны вести себя тихо, не разрешается кричать и шаркать ногами, это портит пол. У нас везде новый паркет. Для тех, кто на Рождество не уезжает домой, госпожа начальница устраивает праздник прямо в общежитии. Иногда мы все вместе ездим за город или на какую-нибудь экскурсию. Госпожа начальница интересуется, как у нас дела в училище. Воспитательницы следят за тем, чтобы девушки тщательно выполняли домашние задания. У нас не бывает плохих отметок, потому что нас постоянно контролируют. Иногда мы слушаем интересные доклады про другие страны с показом диапозитивов. В кино нас отпускают при условии, если госпожа начальница подпишет нам специальное разрешение. Только на дневные сеансы и только в том случае, если мы скажем, на какой фильм идем. Нам разрешается смотреть только фильмы, на которые допускают детей до шестнадцати. Мы не должны читать всякую дрянную бульварную литературу. Я считаю, что воспитательницы совершенно правы, запрещая нам это, потому что человек в наши юные годы не может сегодня иметь одну точку зрения, а завтра другую, он нуждается в опытных наставниках, которые скажут ему, что хорошо, а что плохо. Мы видим, что госпожа начальница общежития, а также воспитательницы хотят нам добра. Некоторые из них более строгие, другие — более добрые. Но по сути дела ни одна из них не делает нам гадостей. Просто есть среди них совсем строгие. Нам рассказывают также об устройстве государства и о наших гражданских правах. Нас даже однажды водили в парламент, и мы послушали там дебаты. Дебаты нам не понравились, потому что депутаты непрерывно ругали друг друга. Мне кажется, что им следовало бы подавать хороший пример другим гражданам и обсуждать все более спокойно и по-деловому. Мы рады также, что можем подойти к воспитательницам с нашими проблемами и трудностями. Некоторые из них — по-настоящему молодые и современные. Нам не разрешают носить мини-юбки и высокие каблуки, но это нам и на предприятии не разрешают. Общежитие ведь должно подготовить нас к дальнейшей трудовой жизни. Разве не так? По сути дела, свободы у нас вполне достаточно, так мне кажется. А жизнь-то состоит не из одной только свободы.

Деньги не делают человека счастливым.

Поэтому Герда, например, не счастлива. Ингрид тоже не счастлива. Трудно выдумывать истории, показывающие, как несчастливы в действительности Герда и Ингрид.

Хотя у Герды и у Ингрид нет денег, они несчастны.

Можно пригласить вас чего-нибудь выпить? — говорит господин Кёстер человеку своего круга. Человек круга господина Кёстера соглашается.

Герда в перерыв сидит в комнате отдыха и сосет через соломинку кока-колу. Напиток ей нравится. И бутерброд с колбасой, который Герда ест, ей тоже нравится. Она представляет себе, как Михаэль приглашает ее выпить. Он говорит: можно пригласить вас чего-нибудь выпить? Герда громко чмокает, но тут же путается: ведь так делать нельзя. Теперь Герда пьет кока-колу совершенно беззвучно.

Основания: он — человек! Не страшны мне горе и беда — Петер (Александр) поможет мне всегда! Он всегда на высоте, он обаятелен, много знает, у него есть чувство юмора, и, при всей его объективности, он обладает милой толикой патриотизма. Не клоун. Гражданское мужество и современный стиль шоумена. Удачно комментирует причуды времени. Остроумие и кураж! Браво. Ваше лицо — как солнечный луч на живописном полотне. Красив, умен, прекрасно воспитан: коль роза хороша собой, она и сад украсит (то есть телевидение). Он учит толерантности. Его манера ковать железо, пока горячо, импонирует мне.

Герда часто удивляется тому, что некоторые люди, такие как господин шеф, знают слова, которые она и произносить-то не умеет. Вот только что мимо нее прошли два начальника отдела, употребляя множество слов, которых она и слыхом не слыхала. Задумавшись об этом, она даже не заметила, что перерыв уже закончился. Что делает здесь наша Герда? — спрашивает господин начальник канцелярии. Я была приглашена на бутылочку кока-колы. То, что господин начальник канцелярии сам пригласил Герду на кока-колу, она уже не успевает объяснить, потому что начальник втыкает Герде ее соломинку между передних зубов с такой силой, что соломинка ломается, и кровь из проткнутого нёба капает в бутылку. Теперь ей уже невкусно. А сама соломинка так искривилась, что кока-кола сквозь нее больше не поступает. Жалко. Ведь только что было так вкусно. Утешение: вечером, у телевизора, Герда может пить столько колы, сколько хочет. И это у нее никто не может отобрать.

Ученики торгового отдела часто носят костюмы с пестрыми галстуками. Ученики в других местах тоже часто носят костюмы с пестрыми галстуками. В выходные дни господин шеф носит спортивные брюки с удобным джемпером или же костюм с пестрым галстуком. Ученикам приходится долго копить деньги, чтобы купить костюм с пестрым галстуком. А у господина шефа всегда есть костюмы с пестрыми галстуками. Это для него нечто само собой разумеющееся. Ханс, у тебя есть костюм с пестрым галстуком? Да, у меня есть новый костюм с новым пестрым галстуком. Я надеваю его в клуб на танцы. Девушкам нравятся костюмы с пестрыми галстуками. На пиджаке сзади большой разрез. Где же интрига?

А вот она, интрига: господин шеф и ученик торгового отдела встречаются в коридоре фирмы. Ученик здоровается с господином шефом. На ученике старый костюм. Здесь, на работе, он донашивает костюм, который ему купили на конфирмацию. Для развлечений у него имеется другой костюм, новый и более современный, с пестрым галстуком, купленный в универмаге. Господин шеф одет как раз в такой костюм, который у ученика припасен для развлечений. Господин шеф кивает в ответ на приветствие. Ученик говорит господину шефу, что у него дома есть такой же костюм. Шеф добродушно улыбается. Он говорит: это же здорово, что вы бережете то, что заработали. Костюм — это вещь, которая доставляет радость долгое время. Ученик тут же в эпилептических судорогах валится на пол, потому что господин шеф с ним заговорил. Его старый костюм для конфирмации весь запачкался. Шеф приветственно машет рукой и уходит. Дома мать ругает ученика, потому что костюм весь грязный. Дома отец ругает ученика, потому что костюм весь в пятнах от мастики. Финал: теперь ученик ходит на работу в новом костюме с пестрым галстуком и копит деньги на новый костюм для развлечений. При этом он еще собирается копить на мопед. Как будет здорово, если он поедет в новом костюме на новом мопеде. Вот такие у него иногда нескромные мысли.

Основания: обаятельный, умный, симпатичный, привлекательный. Мой телелюбимчик. Я замужем — но моему мужу он тоже нравится. Он так комично выглядит. Актер, которого нельзя не любить. Он очень душевный. Он — само добродушие. Мне вообще нравятся пожилые люди. Подлинная человечность и душевная чистота. Его шутки — верх остроумия. Веселый и находчивый комик. Умный, обаятельный и всегда добрый.