Глава 91
Лишь четверо путников, устало бредущих по пустынной горной дороге, – вот и всё, что осталось от многочисленной экспедиции. Одиссей чувствовал полное душевное опустошение. Весь путь их в эти дикие горы был отмечен могилами. «Ради чего умерли все эти люди?! Стоит ли влекущая их вперёд цель принесённых во имя её жертв?» – эти вопросы постоянно крутились в голове почти потерявшего веру мужчины.
Несколько часов назад Луков, Георгий, Кира и её супруг постарались покинуть лагерь, не привлекая внимание басмачей, которые могли решить отомстить русским за потерю уже второго предводителя. Если бы это случилось, то турецкие офицеры вряд ли захотели бы вмешиваться. Турки собирались отправиться в Кабул, чтобы с великими почестями предать земле тело своего великого командира. Какое им было дело до нескольких большевиков!
Но пронесло. Главари басмаческих отрядов решали, под чьи знамена им теперь становиться, а многие рядовые воины, похоже, подумывали о возвращении домой. Всем им сейчас было не до мести.
Выбравшись из лагеря, экспедиционеры похоронили Кенингсона в лесочке по соседству…
*
Дальний пуштунский аул находился за тройным перевалом. Крутизна гор все увеличивалась, и дорога становилась все труднее и труднее. Снова приходилось голодать и жестоко мерзнуть на горных перевалах, но они продолжали упорно карабкаться вверх.
Теперь их вёл Георгий. Наконец пригодилось его знание этих приграничных мест. Глядя на хрупкое тело юного индийца, Одиссей не понимал, как в нём ещё держится душа. Тем не менее, юноша пожалуй наиболее стойко из них четверых переносил все трудности пути.
Когда казалось, что сил идти уже не осталось, и им не добраться до цели, вдруг запахло дымом очага. Потом издалека будто донёсся ритмичный голос дойры и завывание тамбура. Слышать музыку в диких горах было до того необычно, что вначале Одиссей подумал, что у него начались слуховые галлюцинации. Обнадёживало лишь то, что не он один слышит волшебные звуки. И Кира и Георгий удивлённо напрягали слух. Вскоре и у Одиссея уже не осталось сомнения в том, что они достигли желанной цели. Правда, у него немного щемило сердце от смутного чувства тревоги.
«Как примет нас неизвестный пуштунский народ? – пытался предугадать он. – Ведь нет теперь рядом никого, кто мог бы дать мудрый совет, исправить ошибку».
Покрытые пылью дорог, исхудалые и оголодавшие, но воспрянувшие духом экспедиционеры ускорили шаг.
Их встретил дозор, который окружил маленький отряд. Одиссей с интересом разглядывал рослых красивых воинов с большими синими и зелеными глазами, с ровно подстриженными лопатообразными бородам. Они выглядели не дикими горцами, а скорее атлантами в своих необычных головных уборах, кафтанах и жилетах.
Старшина дозора сурово обратился к пришельцам:
– Инглизи?
– Нет, урус, – поспешно ткнул себя пальцем в грудь Артур Каракозов.
Одиссей подтвердил на местном языке, что они русские.
Это сообщение смягчило лица сурового дозора, ибо их прихода ждали. Путников привели в аул. Здесь в одном из жилищ гостей ожидал огромный самовар. Самовар приятно пыхтел паром, от чего внутренний голос Одиссея вскрикнул от радости:
«О, вода!.. О, долгожданное изобилие!».
Измученное тело его радостно завыло от ожидания встречи с горячей водой, даже ссадины на усталых ногах перестали ныть от близости целительной влаги. Одиссею хотелось обнять хозяев от избытка чувств и радости встречи с человеческим жильем.
В комнате появились две женщины. Они стали разливать и подавать гостям пиалы с чаем.
Через минуту после прихода гостей в комнату вошел крепкий пожилой мужчина, одетый в серый длиннополый кафтан с аккуратно подстриженной седой бородой. Он тихо присел. Одна из женщин уважительно подала ему пиалу. Сделав несколько глотков, и дружелюбно улыбаясь гостям, седобородый тихо сказал:
– Хвала Создателю, что вы пришли! Но мы также надеялись увидеть и уважаемого Джедмаль-Пашу.
– Смерть настигла его внезапно, – помрачнев, пояснил Луков.
Седобородый прикрыл, как в молитве глаза, и тихо прошептал:
– На все Воля Господа!
После этого седобородый отправил обратно на службу старшину дозора и его людей. А сам стал расспрашивать гостей об их путешествии. Попивая чай и, приятно улыбаясь, седобородый внимательно разглядывал прежде невиданных им русских. В его взгляде читалась попытка понять, насколько силён и могущественен новый союзник. Горцы хорошо изучили англичан, но урусы были для них тайной.
Наконец седобородый произнёс:
– О, как велик Господь! На каждый наш вопрос у него есть ответ. Стойким и терпеливым он обязательно помогает. Среди нас многие не верили, что могут придти союзники из-за далёких гор. Но вот вы здесь! Благодарю вас от всего сердца! Я рад вам, как надежным и верным друзьям!
Седобородый по обычаю положил руку себе на грудь, тем самым выражая высшую степень уважения к гостям.
– Аллах велик и благодать его в нашей дружественной связи – повторил жест хозяина Одиссей. – Отныне наш долг – помогать друг другу.
Луков, как начальник экспедиции и седобородый обнялись, коснувшись висками. Это было что-то вроде обмена верительными грамотами. После этого старейшина сказал с легким поклоном головы:
– А теперь я приглашаю вас отведать нашего пуштунского пара – камни в хамоме уже достаточно горячи.
Седобородый хлопнул в ладоши, позвав молодого человека, и строго велел ему, как следует пропарить гостей душистыми травами с пуштунских гор.
– Сегодня вас искупают и сделают массаж с маслом горного урюка. Затем вы отведаете наше угощение – шурпу из горной козлятины и сладкий урюк, который в изобилии произрастает в наших местах. Вы отдохнете и отоспитесь в теплой постели, а завтра мы поедем на Совет.
Киру увели мыть местные женщины. А Одиссея, Каракозова и Георгия препроводили в местную парную. В какой-то странной ванне, сделанной наполовину из камня, наполовину из дерева, крепкие жилистые банщики тщательно отпарили, отмыли, оттерли путников. В заключении пребывающих в сладкой расслабленной неге гостей облили теплой водой, прочитав молитву над их головами. Причём сначала облили с молитвой с правого плеча, затем то же повторили и с левого плеча, добившись, таким образом, ритуальной чистоты. Хоть гости были иноверцами, гостеприимные хозяева заботливо изгоняли из их тел злых духов, которые могли прицепиться к ним по пути.
Искупав их, как маленьких детей, троих мужчин обернули с головой ветхими, серыми, но чистыми и сухими холщёвыми простынями так плотно, что они были похожи на коконы моли, и только ноги их до колен торчали наружу, чтобы легче было обрабатывать их целебными снадобьями. Разогретые и расслабленные, они тихо лежали, постепенно погружаясь в сладкую дрему. Одиссей замер от целительного прикосновения умелых рук – над его израненными ногами трудились настоящие мастера…
В комнате запахло приятными благовониями, голова пошла кругом, приятно заныло в районе солнечного сплетения. За стеной послышался женский говор и смех, но слов было не разобрать. Вдруг скрипнула дверь в их отделение, вернув его из сладостного забытья.
Это была местная женщина… у нее очень красивые глаза… и брови в разлет, как два крыла у орла… и сильный страстный взгляд… и гибкий стан! О…, как она прекрасна!..» – всё его тело затрепетало едва она коснулась его.… Но стоило Одиссею вспомнить о Кире в их недавнюю ночь наедине, как он мгновенно забыл и таинственной пуштунке. Ему чудились мягкие прикосновения возлюбленной. Одиссей не заметил, как заснул…
На следующее утро ещё до рассвета гостей разбудил молодой воин.
– Вставайте! Вы должны выехать, пока солнце не встало. Тогда энергии природы будут благоприятствовать вам! Лошади и осел уже ждут вас, чтобы тронуться в путь, – объявил он.
– Лошади и осел, лошади и осел! – радостно повторял без умолку Артур, и добавлял, жмурясь от удовольствия совсем как татарский мурза, – ах, как славно, что не пешком!
Одиссей тоже был готов расцеловать осла, который понесёт его на своей спине, избавив от необходимости снова брести пешком.
Седобородый повёл их таинственными тропами в соседнее село. Без провожатого из местных экспедиционеры не сумели бы пройти тут и версты. Пуштуны в каждом европейце видели своих заклятых врагов – англичан и, будучи удивительно меткими стрелками, подстрелили бы их в два счёта.
Но перед тем, как отвести своих гостей к месту сбора вождей племён седобородый захотел представить их какому-то местному шейху…
– Зачем ты привёл ко мне этих инглизи? – едва взглянув исподлобья на появившихся на пороге его дома иноземцев, недружелюбно объявил человек с впалыми щеками и глубокими морщинами через весь лоб.
– Это урусы, они наши друзья! – стал объяснять седобородый.
Но шейху было решительно всё равно. Он имел стойкую неприязнь ко всем европейцам и даже не пригласил их присесть рядом, как того требовал закон гостеприимства.
Тогда слово взял Одиссей:
– Мы пришли предложить вам помощь против англичан. Мы хотим помочь вам отстоять свою независимость.
Но шейх не удостоил его даже взгляда. Он демонстративно обращался лишь к седобородому:
– Пусть твои гости уйдут. Как солнцу не жениться на луне, так Востоку никогда не сойтись с Западом. Все европейцы дьяволы! Все их слова лживы!
Наткнувшись на непреодолимую стену ледяного презрения, экспедиционерам пришлось выйти вон. У Одиссея было такое чувство, словно на него только что выплеснули ведро помоев, незаслуженно харкнули прямо в лицо. Он стоял в маленьком дворике и пытался прийти в себя. Впрочем, дело обстояло даже ещё хуже. Оказалось, этот шейх очень почитаем местными племенами за свою проницательность и святость. Без его одобрения вожди влиятельных племён вряд ли пойдут на союз с русскими.
Снова всё рушилось, как замок, построенный из песка. И тут неожиданно маленький Георгий тихо попросил Лукова:
– Прошу вас, господин субедар, позвольте мне поговорить с здешним хозяином.
Желая сделать приятное молодому начальнику, юный индиец иногда награждал его офицерским званием.
Одиссей растерялся.
– Но что ты можешь ему сказать, Георгий?! Ты конечно смышленый парень, но этому мудрецу ты не ровня! Он даже слушать тебя не захочет.
Но Георгий упрямо сдвинул брови и повторил свою просьбу.
Наклонившись к уху Одиссея, Кира мягко попросила:
– Прошу тебя, не отказывай мальчику. Он так искренне желает помочь тебе… Конечно, злой старик прогонит его, и наверняка обругает, но зато он будет горд собой.
Отказать любимой Одиссей естественно не мог, и сдался:
– Хорошо, иди. Только не плачь потом.
Георгий находился в доме довольно долго. Одиссей уже представлял, как он появиться из-за двери смущённый, и яркий румянец гнева и стыда будет пробиваться даже сквозь смуглость кожи его щёк. Но на удивление всё вышло совсем иначе. Вдруг появился слуга хозяина и с радушной улыбкой пригласил дорогих гостей в дом. Вот так сюрприз!
Снова входя в комнату, Одиссей застал ещё более удивительную картину: юный индиец и почтенный пуштунский шейх весело смеялись и дружески касались друг друга кончиками пальцев, что у пуштунов считалось возможным лишь между очень хорошими друзьями.
Ещё несколько минут назад совершенно неприступный шейх снова исподлобья взглянул на Одиссея, только на этот раз с хитрым прищуром. И оглядывая вождя пришельцев, как оглядывают лошадь или собаку при покупке, задумчиво произнес:
– А может вы русские и вправду посланы нам самим Всевышним.
И вдруг, совершенно неожиданно для набожного мудреца, шейх хищно поинтересовался, блеснув белыми крепкими зубами:
– Как сами думаете: сумеем мы вместе сожрать инглизи?
Скрыв удивление, Одиссей быстро нашёлся что ответить:
– Кости наши, мясо ваше!
Шейху ответ находчивого гостя явно понравился. Он снова улыбнулся.
– Вы русские – хитрые! Лучшую долю себе оговариваете! Мяса в тех инглизи, которых мне доводилось видеть, было немного. Они всё больше тощие, одни жилы, да кости.
Странный разговор! Словно происходил он в берлоге каннибала. Но благодаря ему путь экспедиционерам на переговоры с вождями племён был открыт.
