Глава 51

Мрачное предостережение дервиша засело в мозгу Одиссея. Не то, чтобы он испугался, нет. Однако, на душе стало как-то неспокойно. Только работа позволяла отвлечься от неприятных мыслей. А хлопот хватало с избытком, голова одновременно была занята сотней проблем. Похоже некоторые ташкентские начальнички полагали, что, выдав москвичам конвой из двух десятков красноармейцев при двух пулемётах, а также лошадей и провиант, они теперь с полным правом могут выпроводить экспедицию в сторону гор, после чего забыть о её существовании. Но Луков всячески сопротивлялся давлению со стороны тех руководителей, которые всячески торопили его завершить подготовку. Не имея организационного опыта, вчерашний кабинетный учёный, тем не менее понимал, что оттого, насколько он хорошо сейчас снарядит и подготовит свой маленький отряд, будет зависеть доберутся они до цели или сгинут в диких песках или горах.

С каждым днём Одиссей обживался в новой должности, учился руководить. Людей в его отряде становилось всё больше. Из «индийской» спецшколы Коминтерна прибыли обещанные подполковником Ягелло индийцы и афганцы. И тут выяснилось, что попытка преподавателей спецкурсов воспитать их в духе интернационализма и атеизма окончилась полным провалом. Между вчерашними курсантами чувствовалась сильная межплеменная и религиозная вражда.

Не менее напряжёнными были отношения в группе прикомандированных к экспедиции в качестве вспомогательного персонала узбеков и таджиков. Их насильно мобилизовали в Красную армию, и похоже большинство этих неотёсанных неграмотных парней только ждали удобного случая, чтобы дезертировать. Комиссар Гранит Лаптев почему-то не спешил заниматься их политическим просвещением. Похоже, такая работа казалась Лаптеву скучной. Поэтому молодому начальнику самому приходилось выступать и в роли учителя грамоты, а также третейского судьи в периодически случающихся межклановых стычках. При этом рискуя напороться на нож.

Особенно много проблем Лукову доставлял назначенный проводником экспедиции таджик по имени Рафазула. В конце концов, Одиссею пришлось отказаться от его услуг и задуматься о поиске другого проводника…

Зато в этих испытаниях ковался характер нового начальника. Но комиссар этого будто не замечал. Лаптев всё никак не мог смириться с тем, что Его! – великого пассионария мировой революции оставили в экспедиции на вторых ролях, подчинив какой-то либеральной мокрице. При каждом удобном случае Гранит пробовал Лукова на прочность. Например, отпускал при свидетелях колкости в адрес молодого начальника по поводу его неопытности и хлипкого характера. Видимо, Граниту всё ещё не верилось, что слабый интеллигентик действительно может удержаться во главе экспедиции. Однако Одиссей до поры оставлял без ответа нападки политрука.

Но однажды произошло событие, которое заставило Одиссея применить свою власть в отношении комиссара. Проверяя уже упакованные ящики с экспедиционным снаряжением, Луков совершенно случайно обнаружил в двух из них уже известные ему листовки афганского пропагандистского комитета с вульгарными оскорблениями в адрес эмира и призывами к свержению законных афганских властей. Листовки попали в ящики нелегально и были тщательно спрятаны под другими вещами.

Это была пощёчина ему, как начальнику экспедиции. Однако тот, кто тайно подложил сюда эту литературу, в конечном счёте подставлял не его одного, а всю группу. И Луков не сомневался, кто этот сделал. Он заставил комиссара сознаться.

– Да, это сделал я! – с вызовом заявил Лаптев после недолгой игры в непонимание. – У тебя своя работа, а у меня своя! Мы идём в Афганистан в том числе для того, чтобы нести местным пролетариям свет социализма. И я намерен вести активную пропагандисткою работу среди афганских крестьян и солдат. Их Амманула-хан – политический двурушник! Он заявляет, что готов установить дипломатические отношения с РСФСР, а сам посылает войска в туркестанский Мерв и разгоняет местные советы. Он обещает Ленину выступить единым фронтом против англичан, и одновременно сулит военную помощь против большевиков хану Ферганы в обмен на его присоединение к изобретённой этим фигляром на афганском троне Исламской центральноазиатской федерации – буржуазно-эксплуататорскому государству.

– И всё-таки я решительно запрещаю вам впредь предпринимать что-либо без консультаций со мной! – как можно жёстче произнёс Луков.

Лаптев смерил Одиссея презрительным взглядом и вспылил:

– Да что ты мне можешь запрещать! Я боевой комиссар! И всякие штатские мне не указ! Я делаю то, что подсказывает мне моя революционная совесть. И точка!

– Вы, видимо, сами не понимаете, что творите, товарищ Лаптев: если бы эти листовки нашли афганские пограничники, это стало бы смертным приговором для всех нас. А вашему Ленину пришлось бы с половины пути отозвать направляющуюся в Кабул дипломатическую делегацию, чтобы её членов не перерезали разъярённые слуги Амманулы. Только предатель и тайный враг может так поступить.

Комиссар подозрительно сузил глаза на Лукова и вкрадчиво поинтересовался:

– А почему вы говорите про Ленина «ваш»? Я думал, вы искренне служите нашей власти, а вы оказывается тоже тайный двурушник!

Лаптев вытащил револьвер, лицо его стало красным. Вдруг он заорал на Одиссея:

– Из этого нагана я поубивал сотни контрреволюционеров! И без колебаний пущу пулю в лоб очередной контре!

Эта театральная вспышка гнева была явно рассчитана на то, что штатский начальник перетрусит. Но Одиссей сумел сохранить хладнокровие и приказал находящимся неподалёку красноармейцам из охраны экспедиции взять опасного психа под арест.

Гранит не ожидал этого от «интеллигентика» и сразу поостыл. Когда же у него вновь отобрали оружие, Лаптев окончательно растерялся:

– Ты не имеешь права так со мной поступать! Я выполняю секретные инструкции руководства!

Одиссей пожал плечами.

– Мне во всяком случае об этом ничего не известно.