Орфей на глиняных ногах

Джесс Слейд сидел в офисе компании «Конкорд-консалтинг, консультации по военным вопросам» и смотрел в окно. В окне он видел улицу и все остальное – такие недостижимые и желанные траву, цветы, свежий воздух и свободу. Ну и еще возможность прогуляться куда хочешь и когда хочешь. Джесс вздохнул.

– Простите, сэр, – пробормотал извиняющимся тоном клиент с другой стороны стола. – Мой рассказ, похоже, нагоняет на вас скуку.

– Вовсе нет, – сказал Слейд, возращаясь к своим тягостным обязанностям. – Ну-с, давайте посмотрим, что у вас тут…

И он проглядел бумаги клиента – мистер Уолтер Гроссбайн принес их немало.

– Итак, мистер Гроссбайн, вы полагаете, что уклониться от службы в армии вы сможете в связи с хроническим заболеванием, которое гражданские медики прошлого определяли как «острый лабиринтит». Так-так-та-аак…

И Слейд принялся изучать разложенные перед ним документы.

Его обязанности заключались в том, чтобы отыскивать для клиентов фирмы оптимальный способ уклониться от службы в армии. Нельзя сказать, что работа Слейду нравилась, но… Война с Тварями приняла не слишком удачный оборот, из системы Проксимы приходили неутешительные известия о больших потерях. Известия не на шутку пугали граждан, и бизнес «Конкорд-консалтинг» шел в гору.

– Мистер Гроссбайн, – задумчиво проговорил Слейд. – Когда вы заходили в кабинет, я заметил, что у вас походка какая-то перекошенная.

– Да? – изумился мистер Гроссбайн.

– Да-да. И сразу подумал: а ведь этот человек страдает от нарушения чувства равновесия. И это, конечно, связано с воспалительным процессом в ухе, мистер Гроссбайн. Видите ли, слух с точки зрения эволюции развился как раз из чувства равновесия. Некоторые живущие в воде существа заглатывают песчинку и пользуются ею как эквивалентом веса капли внутри их подвижного тела – и таким образом узнают, поднимаются ли они или набирают глубину.

Мистер Гроссбайн пробормотал:

– Эээ… ну да, я, кажется, понял, что вы имеете в виду.

– Тогда скажите, что вы поняли, – спокойно попросил Джесс Слейд.

– Я… я часто заваливаюсь на один бок при ходьбе.

– А ночью?

Тут мистер Гроссбайн нахмурился, а потом просиял и ответил:

– Ну конечно! А ночью, в темноте, в общем, когда света нет и ничего не видно, я вообще не могу ориентироваться.

– Вот и отлично, – похвалил его Джесс Слейд и принялся заполнять для клиента справку в военкомат по форме Б-30. – Думаю, вы получите освобождение от армии с таким диагнозом.

Счастливый клиент воскликнул:

– Вы представить себе не можете, насколько я вам признателен!

Конечно, могу, подумал Джесс Слейд. Ты признателен нам на кругленькую сумму в пятьдесят долларов. Потому что, если бы не мы, через некоторое время ты бы, дружок, лежал бездыханным и бледным в овраге на какой-нибудь далекой-далекой планете.

Мысль о далеких планетах пробудила в Джессе давнюю тоску. Ему нестерпимо захотелось вырваться из этой офисной клетушки и умчаться прочь от увиливающих от исполнения гражданского долга клиентов – прочь, прочь, как можно дальше.

Ведь можно жить совсем иначе, в отчаянии думал Слейд. Неужели вот это вот, что его изо для в день окружает, – это все, что человек может ожидать от своего земного пути?

Внизу, в другом конце улицы день и ночь горела неоновая вывеска. Компания «Муза». Джесс знал, что это значило. И он твердо сказал себе: сегодня я туда зайду. Сегодня. Прямо в половине одиннадцатого, во время перерыва на кофе. Даже обеда дожидаться не стану.

Он уже накидывал пальто, когда в офис зашел начальник, мистер Хнатт. Мистер Хнатт весьма удивился:

– Слейд, что случилось? Смотришь загнанным зверем – с чего бы это?

– Я… эээ… в общем, мне выйти надо, мистер Хнатт, – промямлил Слейд. – Сбежать. Я пятнадцати тысячам человек помог уклониться от армии, теперь моя очередь уклоняться и прятаться.

Мистер Хнатт покровительственно похлопал его по спине:

– Хорошая идея, Слейд. Хорошая идея. Ты и впрямь в последнее время что-то заработался. Возьми отпуск. Отправься в путешествие во времени – к какой-нибудь древней цивилизации. Развеешься, отдохнешь.

– Спасибо, мистер Хнатт, – сказал Слейд. – Я именно так и поступлю.

И он со всех ног выбежал сначала из офиса, потом из здания – и помчался по улице к ярким неоновым буквам. «Муза», переливалось у него перед глазами.

За стойкой он увидел девушку – робота-блодинку с темно-зелеными глазами, фигуристую: он радовался, глядя на нее, как автомобилист радуется идеальным обводам и подвеске машины. Девушка улыбнулась и сказала:

– Наш мистер Мэнвилл встретится с вами буквально через несколько минут, мистер Слейд. Пожалуйста, присядьте. На столе лежат номера «Харпер Уикли» за девятнадцатый век.

И она добавила:

– Ну и «Безумные комиксы», это уже двадцатый век. Классические памфлеты, знаете ли, на уровне Хогарта.

Мистер Слейд очень стеснялся, но старался этого не показывать. Он сел и попытался читать: ему попалась статья в одном из «Харперов», в которой доказывалось, что Панамский канал – безнадежное предприятие и что французские инженеры от него уже отказались. Статья занимала его некоторое время (аргументы автора выглядели весьма логичными и убедительными), но через некоторое время им снова овладели прежние скука, тоска и тревога. Они наползли как привычный туман, и Слейд встал и подошел к девушке.

– А что, мистер Мэнвилл еще не появился? – с надеждой спросил он.

И тут за спиной мужской голос произнес:

– Вы! Вы-вы, мистер! Мистер у стойки!

Слейд обернулся. И обнаружил себя нос к носу с высоким темноволосым человеком. Глаза незнакомца полыхали, а лицо выглядело хмурым и напряженным.

– Вы, – сказал незнакомец, – попали не в тот век! Это не ваше время! – Слейд сглотнул слюну. Темноволосый подошел к нему и представился: – Я – Мэнвилл, сэр.

Протянул ладонь, они пожали друг другу руки.

– Вы должны немедленно вернуться в свое время, – сказал Мэнвилл. – Немедленно, понимаете, сэр?

– Я вообще-то хотел воспользоваться услугами вашей фирмы, – промямлил Слейд.

Мэнвилл сверкнул глазами:

– Вам нужно в прошлое, сэр. Как вас зовут? – И он взмахнул руками. – Нет, постойте! Я знаю вас. Вы – Джесс Слейд, работаете в «Конкорде», в здании дальше по улице.

– Точно, – кивнул Слейд, не скрывая удивления.

– Ну что ж, пора переходить к делу, – сказал мистер Мэнвилл. – Пройдемте в мой офис.

А невозможно красивой девушке-роботу он бросил:

– Мисс Фриб, пусть нас никто не беспокоит.

– Конечно, мистер Мэнвилл, – отозвалась мисс Фриб. – Не беспокойтесь, я за этим прослежу.

– Не сомневаюсь, мисс Фриб.

И мистер Мэнвилл пропустил Слейда вперед – в очень хорошо обставленный кабинет. Стены украшали старинные карты и вырезки из газет, а мебель – о, тут Слейд едва не охнул от изумления и вострога. Раннеамериканская, с деревянными, еще не железными гвоздями. Из новоанглийского клена. Такая стоила целое состояние.

– Простите, я… – пробормотал он.

– Да, вы можете спокойно сесть в это кресло в стиле Директории, – сообщил мистер Мэнвилл. – Только осторожнее – оно отъезжает назад, когда наклоняешься. Я уж хотел на ножки резиновые наклейки приладить. Или что-то в этом роде.

Он, похоже, сердился, что приходится тратить время на обсуждение какой-то ерунды.

– Мистер Слейд, – резко заявил он. – Я буду откровенен. Думаю, вы человек умный и нам не стоит ходить вокруг да около и прибегать к иносказаниям.

– Да, – кивнул Слейд. – Давайте начистоту.

– Мы организуем перемещения во времени особого рода. Отсюда и название нашей компании – «Муза». Вы же знаете, что это такое, правда?

– Ну… – пробормотал Слейд.

На самом деле он не знал, но решил угадать:

– Скажем, так. Муза – это такой организм, который…

– Который вдохновляет, – нетерпеливо перебил его мистер Мэнвилл. – Слейд, давайте не будем себя обманывать. Вы – не творческий человек. Вот почему вам скучно. Вот почему вы чувствуете себя нереализованным. Вы рисуете? Сочиняете? Занимаетесь на досуге художественным литьем, собирая металлолом на космодромах, подбирая выброшенные садовые шезлонги? Нет. Вы ничего такого не делаете. Вы – совершенно пассивны. Я прав?

Слейд кивнул:

– Да, мистер Мэнвилл, тут вы прямо в точку попали.

– Никуда я не попал, – свирепо заявил Мэнвилл. – Вы, похоже, не понимаете, к чему я веду, Слейд. Мы не сможем сделать из вас творца – для этого нужен талант. А у вас его нет. Вы – обычный человек. Слишком обычный. Но я не стану предлагать вам освоить пальчиковые краски или плетение корзинок. Я не психоаналитик юнгианской школы и в целительную силу искусства не верю.

И он откинулся в кресле и уткнул палец в Слейда:

– Слушайте меня внимательно. Мы сможем вам помочь – при условии, что вы сами захотите помочь себе. Поскольку вы сами – человек не творческий, вы можете надеяться исключительно на то, что вы вдохновите на творчество человека, который к нему как раз способен. Вот тут мы вам и сможем помочь.

Слейд немного подумал и отозвался:

– Хорошо, мистер Мэнвилл. Я согласен.

– Отлично, – кивнул тот. – Вы можете послужить источником вдохновения для знаменитого музыканта – например, Моцарта или Бетховена. Или ученого – Альберта Эйнштейна, почему бы и нет. Ну или скульптора – возьмем, к примеру, Якова Эпштейна. Да кого угодно, на самом деле – вы можете вдохновить на свершения писателя, музыканта, поэта. Сможете, к примеру, встретить где-нибудь на берегу Средиземного моря сэра Эдварда Гиббона, вступить с ним в светскую беседу и обронить что-то вроде… «хммм, вы только посмотрите на эти руины – какая могучая и прекрасная цивилизация их оставила. Интересно, как же так вышло, что подобная Риму империя пришла в упадок и погибла? Разрушилась… развалилась…»

– О боже! – с восторгом воскликнул Слейд. – Я все понял, Мэнвилл. Я буду повторять это слово – «упадок», «упадок», и в конце концов Гиббон придет к мысли написать свой великий труд «История упадка и разрушения Римской империи»! И… – тут он почувствовал, что дрожит от возбуждения, – и я – я! – помогу ему в этом…

– Помогу? – передразнил его Мэнвилл. – О нет, Слейд, не прибедняйтесь. Без вас этого труда и вовсе бы не было! Ибо вы, Слейд, станете в таком случае музой сэра Эдварда.

И он откинулся в кресле, вытащил сигару – не какую-нибудь, а «Апманн» 1915 года – и закурил.

– Думаю, – пробормотал Слейд, – мне следует все хорошенько обдумать. Я хотел бы вдохновить правильного человека. В смысле, я понимаю, что они все заслуживают того, чтобы их вдохновили, но…

– Но вам нужен совместимый с вами психологически человек, – согласно покивал Мэнвилл, выпуская колечки ароматного голубого дыма. – Возьмите наш каталог, ознакомьтесь.

И он передал Слейду толстую глянцевую брошюру с трехмерными разворачиающимися иллюстрацими.

– Возьмите его домой, полистайте на досуге. А там и приходите.

Слейд пробомотал:

– Да благословит вас бог, мистер Мэнвилл.

– А вы успокойтесь, не нервничайте, – улыбнулся в ответ тот. – Не будет никакого конца света… мы, в «Музе», знаем это наверняка – путешествовали и все видели своими глазами.

Он улыбнулся, и Слейд вымученно улыбнулся в ответ.

Два дня спустя Джесс Слейд снова вошел в офис компании «Муза».

– Мистер Мэнвилл, – сказал он. – Я придумал, кого хочу вдохновить.

Слейд сделал глубокий вдох – и решился.

– Я вот тут думал, долго думал, и вот как бы так мне показалось, что было бы очень здорово отправиться в прошлое в Вену и вдохновить Людвига ван Бетховена на написание Хоральной симфонии, ну, вы знаете, на эту тему из четвертой части, где баритон так бам-бам-дидадада, бам-бам, ода к радости, и все такое.

Тут он застеснялся и залился краской.

– В общем, я не музыкант, конечно, но Девятая симфония и в особенности…

– Было уже, – отрезал Мэнвилл.

– В смысле? – не понял Слейд.

– Уже сделано, мистер Слейд. – В голосе Мэнвилла зазвучали нетерпеливые нотки.

И он облокотился на свой антикварный дубовый секретер 1910 года. И вытащил тяжелую черную папку с железным скобами.

– Два года назад миссис Руби Велч из Монпелье, штат Айдахо, отправилась в Вену и вдохновила Бетховена на написание этого фрагмента Девятой хоральной симфонии.

И Мэнвилл захлопнул папку и оглядел Слейда:

– Ну-с? Какие еще будут предложения?

Запинаясь, Слейд пробормотал:

– Н-ну… мне надо подумать. Дайте мне еще немного времени.

Мэнвилл посмотрел на часы и отрезал:

– У вас два часа. К трем пополудни вы должны сформулировать свое желание. Все, время пошло, Слейд.

И он встал, и Слейд машинально поднялся на ноги следом.

Час спустя, сидя в своем крошечном кабинетике в «Конкорд-консалтинг», Джесс Слейд вдруг озарился идеей. Он понял, кого и на что хотел вдохновить! Он тут же набросил пальто, отпросился у мистера Хнатта, который ничего не имел против отлучки, – и понесся вниз по улице в «Музу».

– Ну-с, мистер Слейд, – проронил Мэнвилл, глядя на запыхавшегося посетителя. – Как быстро вы вернулись, однако. Пройдемте в офис.

И он зашагал к кабинету.

– Итак, выкладывайте, что вы там придумали, – сказал он, когда за ними захлопнулась дверь.

Джесс Слейд облизнул разом пересохшие губы, кашлянул и нерешительно сообщил:

– Мистер Мэнвилл, я бы хотел отправиться в прошлое и вдохновить… впрочем, обо всем по порядку. Вы же знаете про так называемый золотой век фантастики – с 1930 по 1970 год?

– Ну да, знаю, – покивал Мэнвилл, нетерпеливо хмурясь.

– Я учился в университете, – продолжил Слейд, – в магистратуре. Специальность – английская литература. И мне, конечно, пришлось перечитать кучу научной фантастики того периода. Там много выдающихся авторов, но особенно сильно меня впечатлили трое. Первый – Роберт Хайнлайн и его видение будущего. Второй – Айзек Азимов, с его эпическим по размаху циклом «Основание». И… – тут он сделал глубокий вдох – было видно, что Слейд очень волнуется, – И третий – это писатель, по которому я писал диплом. Джек Доуленд. Из них троих Доуленд считался самым талантливым. Его произведения, посвященные будущему человечества, печатались с 1957 года – и в журналах, это были рассказы, и отдельными книгами, как полноразмерные романы. В 1963 году Доуленд уже завоевал…

Мэнвилл задумчиво перебил его:

– Хмм, постойте-ка.

И он вытащил черную папку и принялся перелистывать бумаги.

– Научная фантастика… Двадцатый век… Да уж, тема узкая, вам повезло. Ну-ка, ну-ка…

– Надеюсь, – спокойно проговорил Слейд, – этого еще никто не делал.

– Был у нас один клиент, – проговорил Мэнвилл. – Лео Паркс из Вейквилла, Калифорния. Он отправился в прошлое и вдохновил Альфреда ван Вогта на написание научно-фантастических вещей – тот хотел попробовать свои силы в жанре любовного романа и вестерна, а Лео его отговорил.

Перевернув еще пару страниц, мистер Мэнвилл заметил:

– А вот еще клиент «Музы» – мисс Джули Оксенблат из Канзас-Сити, штат Канзас, она попросила разрешения вдохновить Роберта Хайнлайна, так, да, Хайнлайна, мир будущего, и все такое… Вы ведь про Хайнлайна говорили, мистер Слейд?

– Нет, – ответил тот. – Я говорил о Джеке Доуленде, самом талантливом из троих. Хайнлайн – хороший автор, но можете мне верить, а я много занимался этой темой, – Доуленд писал лучше.

– Нет, к нему еще никого не отправляли, – заключил Мэнвилл и захлопнул папку.

И вытащил из ящика стола пустой бланк.

– Заполните это, мистер Слейд, – велел он, – и мы начнем работать. Известно ли вам время и место, где Джек Доуленд начал писать свои тексты о будущем человечества?

– Конечно, – кивнул Слейд. – Он жил в маленьком городке, стоявшем на шоссе, которое тогда называлось «Трасса номер 40», в штате Невада. Название городка – Перплблоссом, там не было ничего, кроме трех заправок, кафе, бара и супермаркета. Доуленд туда переехал, чтобы почувствовать атмосферу Старого запада – он собирался писать о нем телесценарии. Надеялся много заработать…

– Я смотрю, вы неплохо тему изучили, – одобрительно заметил Мэнвилл.

Слейд продолжил:

– В Перплблоссоме он действительно написал несколько телесценариев к вестернам, но потом разочаровался в этом занятии. Так или иначе, он остался там и стал пробовать себя в других жанрах: пытался писать детские книги, статьи для развлекательных журналов про подростковый добрачный секс… и тут вдруг в 1956 году начал писать научную фантастику. И какую – первая же повесть стала сенсацией в своем жанре. Его превозносили все, абсолютно все, мистер Мэнвилл, я читал эту повесть – и я полностью согласен с публикой того времени. Называлась она «Отец на стене» – кстати, ее до сих пор включают в сборники и антологии. Классическая вещь получилась. А журнал, который ее принял к публикации, а именно «Фэнтези и НФ», прославился как издание, напечатавшее первую большую вещь Доуленда в августе 1957 года.

Мистер Мэнвилл покивал и заметил:

– И эта повесть – и есть тот шедевр, на написание которого вы хотите вдохновить автора. Точнее, на написание этой вещи – и всех остальных, за ней последовавших.

– Именно так, сэр, – вежливо ответил Слейд.

– Заполните бланк, – сказал Мэнвилл, – а мы займемся остальным.

И он улыбнулся Слейду, а тот, довольный, улыбнулся в ответ.

Оператор перемещающего во времени корабля – низенький, крепко сбитый, стриженный ежиком молодой человек с выразительными чертами лица – строго сказал Слейду:

– Ну что, мужик, готов? Давай, решайся уже.

Слейд в последний раз осмотрел свою одежду – «Муза» выдала ему подходящий для двадцатого века костюм. Это входило в пакет услуг, предоставлявшихся компанией за весьма небюджетную цену. Слейд даже не ожидал, что путешествие обойдется ему так дорого. Одним словом, его обрядили в узкий галстук, брюки без отворотов и полосатую рубашку «Лиги плюща»… да, решил Слейд, пожалуй, он одет в подлинные вещи того времени. Ему даже подобрали остроносые итальянские ботинки и разноцветные эластичные носки. Да, без сомнения, он выглядит как гражданин Соединенных Штатов Америки 1956 года, и его внешность не вызовет подозрений даже в Перплблоссоме, штат Невада.

– А теперь слушай, – обратился к нему оператор.

Парень уже затягивал у него на поясе ремень безопасности.

– Помни вот о чем. Первое: ты сможешь вернуться в 2040 год только с моей помощью. Пешком – не получится. Второе: будь осторожен, ты не должен менять прошлое. В смысле, твоя задача – вдохновить этого парня, как его, Джека Доуленда, вот. Вдохновить – и все! Больше ничего делать не надо!

– Да я понял, – пробормотал Слейд, не понимая, к чему все эти нотации.

– А вот многие клиенты, – сообщил оператор, – ты удивишься, сколько их, мужик, но их до фига, в общем, они попадают в прошлое, и у них сразу крыша едет. Идеи всякие появляются идиотские – типа, вот я тут такой всемогущий и сейчас все изменю к лучшему. Люди кидаются войны предотвращать, бороться с голодом и бедностью – ну ты понял. Рвутся историю менять. На корню.

– Не, я не такой, – твердо ответил Слейд. – Меня глобальные абстракции подобного рода не интересуют.

Ему собственная задача представлялась достаточно глобальной – вдохновить Джека Доуленда. О большем он и не мечтал. Хотя и сочувствовал людям, поддавшимся искушению изменить прошлое. Работая в «Конкорде», он всяких клиентов повидал.

Оператор захлопнул люк корабля, еще раз проверил, хорошо ли пристегнут Слейд, а потом уселся за пульт управления. Щелкнул выключателем – и через мгновение Слейд уже несся навстречу отпуску, прочь от офисной рутины – прямиком в 1956 год, чтобы единственно возможным для себя образом прикоснуться к процессу творчества.

На него обрушился удушающий полуденный зной. Невада. Солнце слепило, Слейд жалобно смигивал и нервно крутил головой, пытаясь высмотреть городок Перплблоссом. Однако перед глазами мелькали только песок да камни – голая пустыня, через которую шла узкая дорога. По обеим сторонам шоссе несли караул высоченные кактусы.

– Город справа от тебя, – сказал оператор корабля и ткнул пальцем в нужную сторону. – До него десять минут ходу. Я надеюсь, ты помнишь условия контракта. На всякий случай, парень, вытащи и перечитай его.

Слейд послушно вытащил из нагрудного кармана своего скроенного по моде двадцатого века пиджака длинный желтый бланк контракта с «Музой».

– Тут написано, что у меня в распоряжении тридцать шесть часов. Что вы заберете меня с этого места и что я должен оказаться в этом месте в нужное время, в противном случае меня не смогут забрать обратно, и компания не несет за это ответственности.

– Все правильно, – кивнул оператор и залез обратно в корабль. – Удачи, мистер Слейд. Или, как теперь вас нужно называть, – муза Джека Доуленда.

И он показал зубы в улыбке – немного насмешливой, но скорее доброжелательной.

А потом захлопнул люк и был таков.

И Джесс Слейд остался в невадской пустыне один-одинешенек. В четверти милях от него лежал крохотный городок Перплблоссом.

Джесс пошел к нему, обильно потея и то и дело вытирая испарину носовым платком.

Отыскать дом Джека Доуленда не составило никакого труда, ибо в городке насчитывалось всего-то семь домов. Слейд осторожно взобрался вверх по скрипучему ветхому крыльцу и заглянул во двор. Увидел традиционный мусорный бак, треплющееся на веревке белье и раскиданные обрезки водопроводных труб. На дорожке стояла какая-то развалюха невероятно архаичной модели – архаичной даже для 1956 года.

Он позвонил в дверь, нервно поправил галстук и снова прогнал в уме заготовленную речь. В этот момент своей жизни Джек Доуленд еще не писал научную фантастику – в этом-то и заключался весь смысл его визита в этот дом. Вот он, узловой момент его жизни, вот так и творится настоящая история – приходит человек и просто звонит в дверь. Конечно, Доуленд ни о чем таком и не подозревает. Интересно, что он сейчас делает? Чем занят? Пишет? Читает юмористическую колонку в привезенной из Рино газете? Спит?

За дверью зазвучали шаги. Слейд внутренне подобрался.

Дверь открылась. На пороге стояла молодая женщина в легких хлопковых брюках, с завязанными в хвост волосами. Стояла и спокойно смотрела на него. Какие у нее миленькие маленькие ножки, подумал Слейд. И тапочки – тоже маленькие. А кожа у нее была гладкая и блестящая, и он понял, что неприлично таращится, потому что не привык, что у женщины могут быть открыты ноги – а девушка сверкала голыми икрами.

– Чем могу помочь? – вежливым, но несколько усталым голосом поинтересовалась она.

Только теперь он заметил, что девушка пылесосила. Да, так это называлось в те времена. В гостиной стоял пылесос «Дженерал Электрик» с контейнером… надо же, а ведь историки ошибаются, утверждая, что этот тип пылесосов прекратили выпускать в 1950 году.

Слейд хорошо подготовился, поэтому без запинки выдал:

– Миссис Доуленд?

Женщина кивнула. Подбежал и любопытно высунулся из-за маминой спины маленький ребенок.

– Я большой поклонник монументальных…

Тут он осекся – ох, не то, не то сказал.

– Кхм, кхм, – поправился он, используя устойчивое выражение из языка двадцатого века – книги им так и пестрили. И поцокал языком – про такое он тоже читал, пока готовился. – Я, мэм, собственно, вот что хочу сказать. Мне очень нравятся работы вашего мужа, Джека. И я сюда приехал через всю пустыню – чтобы увидеть любимого писателя в естественной, так сказать, обстановке.

И он заискивающе улыбнулся.

– Вам нравятся работы Джека? – удивилась она.

Удивилась, но и обрадовалась.

– По телевизору видел пару серий, – пояснил Слейд. – Отличные сценарии.

И он покивал для пущей убедительности.

– Вы англичанин, да? – сказала миссис Доуленд. – Да проходите, проходите…

И она пошире открыла дверь.

– Джек сейчас работает в мансарде… Дети кричат, отвлекают, так он повыше забрался. Но я уверена, что ради вас он спустится – тем более что вы издалека приехали! Вы мистер…

– Слейд, – представился Слейд. – Симпатичный у вас дом.

– Спасибо.

И она провела его в темную прохладную кухню. В центре стоял круглый пластиковый стол, на нем пакет с молоком, меламиновая тарелка, сахарница, две кружки для кофе и другие любопытные предметы.

– Дже-еек! – громко позвала она, стоя на первой ступеньке лестницы. – Тут к тебе поклонник приехал! Хочет тебя увидеть!

Где-то наверху открылась дверь. Потом послышались шаги. Слейд замер. А потом показался Джек Доуленд собственной персоной – молодой, в хорошей форме, с уже начинающими редеть каштановыми волосами. В свитере и слаксах. Худое умное лицо выглядело хмурым и неприветливым.

– Я работаю! – процедил он. – И хотя я работаю на дому, это все равно работа, чтоб ты знала!

И он смерил глазами Слейда:

– Что вам нужно? И что вы хотите этим сказать – поклонник? Какая именно из моих работ вызвала ваш восторг? Да я два месяца уже продать ничего никому не могу – так и рехнуться, кстати говоря, недолго…

Слейд сказал:

– Джек Доуленд, вы просто еще не нашли свой жанр.

Голос его дрогнул – вот он, исторический момент.

– Хотите пива, мистер Слейд? – спросила миссис Доуленд.

– Спасибо, мисс, – отозвался Слейд. – Джек Доуленд, – сурово продолжил он, – я прибыл, чтобы вдохновить тебя.

– А вы откуда будете? – подозрительно поглядывая, поинтересовался Доуленд. – И почему у вас галстук так странно повязан?

– В смысле – странно? – занервничал Слейд.

– У вас узел внизу, а не под горлом. – И Доуленд обошел его, внимательно присматриваясь к одежде. – И почему у вас голова выбрита? Вы слишком молоды, чтобы облысеть.

– Ну, так положено, – промямлил Слейд. – Голову положено брить. По крайней мере в Нью-Йорке.

– Офигеть, голову положено брить, – пробормотал Доуленд. – Бред какой… Вы что, из этих чудиков столичных, что ли, будете? А что вам все-таки нужно?

– Я хочу выразить вам свое почтение, – сурово сказал Слейд.

Он чувствовал, как в нем закипает гнев. Еще его переполняло новое чувство – чувство негодования. С ним обращались невежливо, и он понимал это.

– Джек Доуленд, – слегка запинаясь, проговорил он. – Я знаю о ваших работах больше, чем вы сами. Я знаю, что должны писать научную фантастику, а не сценарии для вестернов. Прислушайтесь к моим словам – я ваша муза.

И он замолк, шумно и тяжело дыша.

Доуленд вытаращился на него, а потом запрокинул голову и расхохотался.

Миссис Доуленд тоже улыбнулась и заметила:

– Ну, я знала, что у Джека есть муза, но почему-то считала, что она женского рода. Разве музы – не женщины?

– Нет, – гневно возразил Слейд. – Лео Паркс из Вейквилла, Калифорния, вдохновил Альфреда ван Вогта! И он – мужчина!

И он уселся за пластиковый стол, потому что ноги перестали держать его.

– Послушайте, Джек Доуленд…

– Господи ты боже мой! – сердито воскликнул Доуленд. – Называте меня либо Джеком, либо Доулендом, но не Джеком Доулендом – это звучит неестественно! Вы что, травы обкурились, что ли?

И он подозрительно принюхался.

– Травы… – не понимая, о чем речь, отозвался Слейд. – Нет, траву я не ем, мне пива, если можно…

Доуленд заметил:

– Так, давайте перейдем к делу. А то у меня дел по горло. Я работаю. На дому – но все равно! Я – работаю!

Настало время пропеть мастеру панегирик. И Слейд откашлялся и начал давно приготовленную речь:

– Джек, если вы позволите так себя называть, мне странно, что вы, черт побери, не попробовали себя в жанре научной фантастики. Полагаю…

– А я вам скажу почему, – перебил его Джек Доуленд.

И он сунул руки в карманы и принялся мерить шагами кухню.

– Потому что на нас так и так сбросят водородную бомбу. Будущего нет – там пусто и страшно. Смысл писать об этих ужасах? Г-господи ты боже… – И он покачал головой. – И к тому же кто читает всю эту чушь? Прыщавые подростки. Придурки. Неудачники. И вообще это не литература, это трэш и угар. Назовите мне хоть одного нормального автора-фантаста! Хотя бы одного! Я тут в автобусе ехал, когда в Юте был, и попался мне на глаза журнальчик. Бредятина такая, что сил нет! Даже если меня золотом осыпать, я такое писать не буду, нет, и не предлагайте! А я поспрашивал – и что? Там платят гроши, полцента за слово, что ли. И что, на это можно прожить?

И он скривился и посмотрел на лестницу.

– Все, я пошел дальше работать.

– Подождите! – в отчаянии воскликнул Слейд. Боже, он все испортил! – Выслушайте меня, Джек Доуленд!

– Опять вы за свое – я же сказал, не надо меня так называть, – пробормотал Доуленд. Но остановился. – Ну? – резко спросил он.

И Слейд сказал:

– Мистер Доуленд, я прибыл из будущего.

Вообще-то ему запретили выдавать такого рода сведения – мистер Мэнвилл лично строго-настрого запретил, – но в данный момент у него не оставалось иного выбора. Только так он мог задержать Джека Доуленда и привлечь внимание к своим словам.

– Что? – громко переспросил Джек. – Откуда?!

– Я путешественник во времени, – жалобно пробормотал Слейд и затих.

Доуленд развернулся и пошел прямо на него.

Добредя до корабля, Слейд тут же увидел оператора: тот успел переодеться в шорты и теперь сидел в теньке и почитывал газету. Посмотрев на клиента, парень хихикнул и заметил:

– Я смотрю, вы вернулись из похода целым и невредимым, мистер Слейд. Ну что ж, пора домой, залезайте!

И он гостеприимно распахнул люк и завел Слейда внутрь.

– Отвезите меня домой, – простонал тот. – Просто отвезите меня домой…

– А что случилось? Вам понравилось быть… музом?

– Я просто хочу вернуться обратно в свое время, – еще больше расстроился Слейд.

– Ну ладно, – пожал плечами оператор с крайне изумленным видом.

И он пристегнул Слейда ремнем к креслу и уселся в пилотское.

Когда они добрались до офиса «Музы», то окзалось, что мистер Мэнвилл уже ждет их.

– Слейд, – мрачно сказал он, – пройдите ко мне.

Судя по хмурому лицу, клиента не ожидало ничего хорошего.

– Мне вам кое-что нужно сказать.

Когда они остались одни, Слейд попытался объясниться:

– Он был не в лучшем настроении, мистер Мэнвилл! Прошу вас, я ни в чем не виноват!

И он поник головой, остро чувствуя собственную никчемность.

– Вы… – Мэнвилл, не веря своим глазам, смотрел на него, – вы не сумели вдохновить его! Такого раньше никогда не случалось!

– Давайте я вернусь и все исправлю, – проблеял Слейд.

– Боже ты мой! – безжалостно продолжил Мэлвилл. – Вы не только не вдохновили его! Вы… благодаря вам он полностью разочаровался в научной фантастике!

– Как так? – ужаснулся Слейд.

Он-то надеялся, что о постыдном эпизоде никто не узнает и он унесет эту страшную тайну в могилу.

Мэнвилл процедил:

– Я просматривал справочники по литературе двадцатого века! Через полчаса после вашего отлета из них исчезли все тексты с упоминанием Джека Доуленда! Включая полстранички с его биографией в «Британнике»! Все, все исчезло!

Слейд не мог вымолвить ни слова. Он сидел и молча смотрел в пол.

– И тогда я всерьез занялся вопросом, – продолжил Мэнвилл. – И я попросил запустить поиск цитат из Джека Доуленда во всех компьютерах Калифорнийского универститета.

– И что, нашли что-нибудь? – промямлил Слейд.

– Да, – кивнул Мэнвилл. – Парочку. Совсем коротенькие, в весьма специализированных статьях, посвященных сплошному анализу литературного процесса того времени. Потому что из-за вас Джек Доуленд неизвестен публике – более того, он так и не прославился в свое время!

И он наставил на Слейда перст указующий, задыхаясь от гнева.

– Из-за вас Джек Доуленд не написал свою монументальную историю будущего человечества! Вы так здорово справились с ролью музы, что он продолжил писать сценарии для телевизионных вестернов! И умер в возрасте сорока шести лет никому не известным литературным поденщиком!

– Как?! Он не написал ни одной научно-фантастической вещи? – ужаснулся Слейд.

Неужели он так оплошал? Нет, не может быть… конечно, Доуленд свирепо противился всем предложениям Слейда – да, это так… И в мансарду он ушел в весьма странном состоянии – ну, после того, как Слейд ему все объяснил… Но…

– Смотрите, – сурово проговорил Мэнвилл, – у Доуленда есть ровно одна работа в жанре научной фантастики. Коротенький, никому не известный и весьма посредственный текст.

Он залез в ящик стола и кинул Слейду пожелтевший от старости экземпляр журнала.

– Рассказец под названием «Орфей на глиняных ногах», под псевдонимом Филип К. Дик. Его тогда не читали – и сейчас он никому не нужен. Это рассказ о том, как в дом к Доуленду… – тут он одарил Слейда свирепым взглядом, – приплелся какой-то благонамеренный идиот из будущего, одержимый дурацкими идеями, и попытался вдохновить его на написание истории будущего человечества в мифологическом ключе! Ну, что скажете, Слейд? А?

Слейд горько уронил:

– Он сделал меня персонажем рассказа. Ну конечно…

– А заработал на рассказе смешные деньги – настолько смешные, что они едва окупили вложенные время и усилия. В этом рассказе не только вы выведены, но и я! Боже правый, вы что, ему всю подноготную выложили?

– Ну да, – признался Слейд. – Я же хотел его убедить…

– Так вот, Слейд, у вас не получилось. Он решил, что вы псих. И накропал этот фельетон. Так скажите мне честно: когда вы появились, он работал?

– Да, – сказал Слейд. – Но миссис Доуленд сказала…

– К-какая… какая, к черту, миссис Доуленд?! Он не был женат! Никогда! Это наверняка была жена соседа, с которой у Доуленда был роман! Неудивительно, что он рассвирепел… вы же помешали его свиданию с этой дамочкой, кто бы она ни была… Она, кстати, тоже в рассказе фигурирует. В общем, он про все там написал, а потом переехал из Перплблоссома в Додж-Сити, в Канзас.

В кабинете повисло молчание.

– Ох, – наконец произнес Слейд. – А могу я еще раз попробовать? Ну, кого-нибудь еще вдохновить? Я вот тут думал насчет Пола Эрлиха и его волшебной пули, о том, как он открыл лекарство против…

– Так, слушайте, – прервал его Мэнвилл. – Я тоже думал. И вот что придумал. Вы отправитесь в прошлое – но не для того, чтобы вдохновлять на свершения доктора Эрлиха, или Бетховена, или там Доуленда. Короче, путь к социально полезным личностям вам заказан.

Слейд в ужасе посмотрел на собеседника.

– Вы отправитесь в прошлое, – сквозь зубы выговорил Мэнвилл, – ради противоположной по смыслу миссии. Ваша задача – сделать так, чтобы люди вроде Адольфа Гитлера, Карла Маркса и Санроме Клингера отказались от своих замыслов.

– Вы что же, хотите сказать, что я настолько бесполезен… – жалобно проблеял Слейд.

– Именно. Начнем с Гитлера. Он как раз будет сидеть в тюрьме после неудачной попытки переворота в Баварии. Приблизительно в это время он продиктует «Майн Кампф» Рудольфу Гессу. Я все обсудил с начальством, план готов. Вас подсадят к нему в камеру, понятно? И вы порекомендуете ему – прямо как вы рекомендовали Джеку Доуленду – написать подробную автобиографию вкупе с политической программой. И если все пойдет по плану…

– Я понял, – пробормотал Слейд, снова уставившись под ноги. – Это… я бы сказал, что это вдохновляющее решение, но, увы, боюсь, своими действиями я изрядно дискредитировал понятие вдохновения…

– Идея не моя, – честно признался Мэнвилл. – Меня на нее вдохновил этот несчастный рассказ, «Орфей на глиняных ногах». Доуленд придумал ему оригинальный финал.

И он принялся листать пожелтевшие журнальные страницы и наконец нашел нужное место.

– Прочитайте, Слейд. Здесь рассказывается, как вы сначала встречаетесь со мной, а потом начинаете интересоваться историей немецкого фашизма, чтобы отправиться на встречу с Адольфом Гитлером и заставить его отказаться от замысла написать свою автобиографию – и так предотвратить Вторую мировую войну. А если не получится деморализовать Гитлера, вы попытаетесь провернуть то же самое со Сталиным, а если со Сталиным не выйдет, то…

– Ладно, – пробормотал Слейд. – Я все понял. Не надо в лишние детали вдаваться.

– И вы это сделаете, – сказал Мэнвилл. – Потому что в «Орфее на глиняных ногах» вы соглашаетесь на это задание. Так что все предрешено.

Слейд кивнул:

– Согласен. На все. Желаю… искупить.

Мэнвилл зло заметил:

– Надо же вам было уродиться таким идиотом… Как, как у вас получилось наделать столько вреда за один короткий визит?!

– Ну… неудачный день выдался, бывает, – расстроился Слейд. – Но уверяю – в следующий раз у меня получится.

Может быть, с Гитлером выгорит, подумал он. Я вот с ним поговорю, и ему сразу стенет противно от одной мысли о политике. Может, у меня уникальный талант отвращать людей от их замыслов!

– Мы вас будем называть обнуляющей музой, – прошипел Мэнвилл.

– Отличная идея, – пробормотал Слейд.

Мэнвилл усталым голосом проговорил:

– Не по тому адресу комплимент. Это Джек Доуленд придумал. В рассказе. Самая последняя строчка.

– Так вот, значит, какой там финал? – вдохнул Слейд.

– Нет, – отрезал Мэнвилл. – Финал там такой: я выставляю вам счет – за расходы на командировку в прошлое к Адольфу Гитлеру. Пятьсот долларов, авансом.

И он протянул руку.

– Так, на всякий случай – вдруг вы раздумаете возвращаться.

Подавленный и покорный Джесс Слейд медленно-медленно полез в карман своего старинного пиджака за бумажником.