Глава 10
Деньги – это ключ к темному чулану в человеческой душе. К чулану, в котором хранится жадность. А такой джинн, выпусти его на свободу, может продать душу дьяволу.
Начальник тюрьмы перед искушением не устоял. Братва завезла ему деньги домой, и на следующий день Егор оказался в отдельной камере, куда через пару дней заехали Зверь из бригады Пеха и Винил из свиты Леона. Одного «закрыли» за нанесение тяжких, другого – за незаконный ствол, с которым он пришел на свидание к дочке начальника Юбилейного РОВД. И один «чэпэшник» по жизни, и другой, но пацаны крепкие как на вид, так и на нутро.
А сегодня в камеру заехал Каучук. Начищенный, в стильном темном костюме. Важный, деловой, величественный. Он был не один, с ним в камеру зашел «бык» внушительной, но не угрожающей внешности. Здоровый мужик, одной мышечной массы на центнер, но спокойный, как удав. Взгляд флегматичный, даже добродушный. Но хороший сторожевой пес тоже должен вести себя смирно, пока хозяину ничего не угрожает. А на Каучука никто не собирался наезжать.
«Бык» был загружен под завязку, под мышками – свернутые в рулоны матрасы, в руках – набитые благом «хабары».
– Виталий Михайлович! – Егор улыбнулся, развел руки, выражая желание обнять дорогого гостя.
Но не обнял. Во-первых, рангом для этого не вышел. А во-вторых, желания не было. Он по-прежнему с вором в одной лодке, но подозрение с Каучука не снято. Кто-то же стрелял в Егора, а ветер дул из Советского района.
Яльцев сполна отработал полученные деньги. Камера без ремонта, но вполне себе. Просторная, восемь коек в один ярус – спинками к боковым стенам. И одна шконка, та, которая у окна под самой батареей, была загорожена ширмой. Штангу специальную установили, струну натянули… Возможно, менты сделали так нарочно – «яблоко раздора» подложили, бомбу замедленного действия. Сначала в камеру заезжает Егор, он берет эту шконку, затем появляется Каучук, требует освободить центровое место, возникает конфликт… Возможно, наученный горьким опытом, Егор преувеличивал, но, тем не менее, блатную шконку он оставил вору.
Каучук подошел к свободному «святу месту», заглянул за ширму и, удовлетворенно кивнув, позвал:
– Пластырь!
Громила угодливо кивнул, положил воровскую скатку. Каучук показал ему на другую свободную шконку, и он бросил туда свой матрас.
Вор повернулся к Зверю, сурово глянул на него и резко спросил:
– Кто такой?
– Ну, Зверь.
– Нузверь?
– Нет, просто Зверь…
– Со мной не надо просто. Со мной нужно чин по чину. Я в законе, и здесь, на тюрьме, моя власть.
Каучук выговаривал Зверю, а обращался к Егору. Это ему он объяснял, чья на тюрьме власть, будто он здесь сам по себе на месте «смотрящего» утвердился, будто не было законника Охрила, которого начальник тюрьмы спровадил на этап, освободив под Каучука вакансию. А «ушли» вора, потому что Яльцеву хорошо подмазали.
И «общак» у Каучука теперь есть, потому что Леон сделал подгон Егору. Деньги уже в камере – Каучук, считай, подъехал на все готовое. Осталось только поставить свою власть над всеми, в том числе и над Егором. Он всего лишь казначей тюремного «общака», и то самозваный. Каучук признаёт такой расклад, но без всякого удовольствия. На месте Егора он хотел бы видеть в камере прожженного блатняка в синеве и чисто под воровскими понятиями…
– На хате воровской ход, – глянув на Егора, жестко сказал Каучук. – Бандитского беспредела здесь не будет, нравится кому-то такая постанова или нет.
– Так нам беспредел и не нужен, – усмехнулся Егор. – Ни воровской, ни бандитский – никакой. И твое слово, Виталий Михайлович, оспаривать никто не собирается.
«Так что не надо ля-ля!»… Что-то в этом роде и собирался добавить Егор, но вдруг открылась дверь, и вертухай выдернул его на допрос. Вот и хорошо, пусть Каучук тут без него резину тянет. Пусть закаляет пацанам уши, им это полезно…
Леон без проблем прошел через контрольно-пропускной пункт под видом адвоката. Сам начальник тюрьмы его встретил, проводил. Время нынче такое, все вдруг кучеряво жить захотели. Кто как может в люди выбивается, и полковник Яльцев не исключение. Так что любой каприз, пока братва платит…
– Рад видеть, брат! – Егор крепко пожал Леону руку, приобнял его.
Он действительно был рад ему, но лучше бы он обнял Нику. И по ней он соскучился – в частности, и по женской ласке – вообще.
Леон сел за один стол, ему показал на другой. Весь такой начищенный, в строгом костюме. Ему бы еще очки в стильной оправе, ментам на входе даже адвокатское удостоверение спрашивать бы не пришлось.
– Ну, что я могу вам сказать, гражданин Егорычев. Неважные у вас дела. Незаконный ствол, превышение пределов… И еще мента изувечил… Но вы не переживайте, коллегия реальных адвокатов конкретно работает по вашему вопросу…
– Ну, если реальные адвокаты работают конкретно, какие могут быть переживания?
– «Лавье» прошло?
– Да, все чин чинарем.
– Каучук там как?
– Да в хату заехал, права качает.
– Я бы ему качалку сломал… – скривился Леон.
– Чего?
– А кто тебя заказал? Куприян… Думаешь, Каучук в стороне стоял?
Егор пожал плечами. Он не исключал причастности Каучука, но сейчас ему нужен был вор. Вдруг реальный срок влепят – лет семь-восемь, а то и все пятнадцать. Он уже на низовых ролях быть не хочет, а его пешку в дамки может вывести только Каучук. А если вдруг на этап уйдет, Каучук «маляву» про его честь прогонит – так, мол, и так, правильный он человек, Егорычев Егор Егорович, воровской ход принял, и заслуги у него перед партией честных бродяг есть – казначеем тюремного «общака» был… Нет, без Каучука ему сейчас никак…
– Ну, может, Каучук не при делах… – Леон в раздумье свел к переносице брови. – Может, Куприян от рук отбился… Каучук здесь, а Куприян без него мутит. Меня вот заказал. Киллера взяли, раскололи… И тебя Куприян заказал, и на меня замахнулся…
– Это война! – жестко отчеканил Егор.
– Война. И знаешь, кто на этой войне против нас воевал? – нехорошо глянул на него Леон. – Ника твоя с катушек слетела! И по кочкам! По кочкам!.. Ты здесь, а она с куприяновским спуталась!
– Да нет… – Егор не мог в это поверить.
– Да! Хорошо, я это просек. Как знал, что эту тварь использовать хотят, вовремя объяснил ситуацию. Куприяновский подъехал к ней, попросил, чтобы она меня позвала… Она позвала, и мы этого козла взяли… И раскололи…
– И что с Никой?
– А я говорил тебе, что с ней нужно сделать! – Леон выразительно провел пальцем по горлу.
– И что с ней? – исподлобья глядя на него, сквозь зубы процедил Егор.
– Ничего… За город вывезли, в подвал посадили. Сказали, что это притон…
Не нравилась Егору эта ситуация, но не стоила Ника того, чтобы ломать из-за нее копья. Если она действительно сошлась с куприяновским, она действительно конченая тварь, и в этой жизни ему с ней не по пути… Но и просто так отдать ее на съедение толпе он тоже не мог.
– Не надо… Пусть живет… Сама по себе… Я к ней не вернусь…
Леон понимающе качал головой, глядя на него. Любовь и зла, и слепа, не повезло Егору. На первый раз Нику простили, но сейчас иллюзий оставаться не могло, и Егор должен отказаться от нее. Но и в обиду ее дать – тоже подло… Хорошо, что Леон это понимал.
Ника переживала за себя, четвертый день она в подвале, но так никто к ней и не спустился. Даже охранник Женя почти не заглядывал…
Неожиданно люк открылся, и Ника с надеждой глянула вверх…
– Эй! Выходи! – раздалось оттуда.
Она кивнула и вылезла наружу. Женя повел ее в дом и, усмехнувшись, показал на комнату, где пылал огонь в камине. Войдя, Ника увидела Леона.
– Ты с какого фронта, чума? – не удержавшись, рассмеялся он.
Армейская шапка-ушанка на ней, тулуп с заплатками, валенки. Точно, чума.
– Какой фронт? Подпольщица я, – мрачно усмехнулась она.
– Какая, на хрен, подпольщица? Предательница ты!
Ника вздохнула, опустив голову. Пусть говорит, что угодно, лишь бы в подвал не прогонял. Здесь так хорошо, так уютно.
– Я с Егором разговаривал и все ему рассказал. Все, ты ему больше не нужна. Он от тебя отказался…
– И что теперь?
– А что теперь? Чего ты хочешь? – с подозрением глянул на нее Леон.
– Ну, что скажешь…
– Мутная ты баба, ненадежная… Кому такая нужна? Домой поедешь. Как хочешь, так и живи. А ко мне и к моим пацанам коны не наводи. Узнаю, что с кем-то из моих завертела, откручу голову. На этот раз не пожалею.
– Боишься, что предам? – хнычущим голосом спросила она.
Нельзя ей домой. Если Леон простил, это не значит, что и куприяновские от нее отстанут. Подъедут, предъявят и спросят за Варенца. Тот же Миша подъедет и решит вопрос – раз и навсегда.
– Обязательно предашь.
– А что я такого сделала? Ну, спросил Слава, я же не знаю, зачем… А Олега я тебе сдала… И всегда сдавать буду… Если вдруг что-то узнаю против тебя, скажу…
– У кого ты узнать можешь?
– Ну, мало ли…
Уже не слушая ее, Леон повернулся к двери и позвал:
– Джек!
В комнату вошел губастый Женя.
– Тут мужик в соседнем доме живет, бетон возит. Закажи куба три-четыре на завтра… – Леон махнул рукой, отсылая «быка».
– Зачем бетон? – встревоженно глянула на него Ника.
– А погреб здесь лишний. Бетоном его зальем. Вместе с тобой.
– Вместе со мной?
– Не бойся. Сначала тебя пристрелим, – Леон смотрел на нее холодными глазами убийцы.
Ника в ужасе схватила его за ногу, щекой вжалась в коленку. Ее тело заколотилось в ознобе.
– Я же как лучше хотела!
– Это для тебя лучше. Умрешь, и все, больше никаких проблем.
– Я же работать на тебя хочу! Информацию для тебя собирать! Я уже все придумала! – скороговоркой выдала она. – Ты снимешь мне большой дом поближе к центру, я организую там притон, на меня будут работать самые лучшие девочки… И куприяновские к нам ходить будут. Я с девочками поговорю, научу их, как говорить с ними надо. Они все им рассказывать будут…
– Ты дура? – Леон смотрел на нее с глумливой насмешкой, но, вместе с тем, в его взгляде проскальзывало сомнение.
– Я не дура… Я слабая женщина! И я жить хочу! – Ника всхлипнула, а потом разрыдалась во весь голос.
– В борделе?
– Да где угодно!
– Дом снять, проституток набрать. Мамкой у них будешь, да?
– Ну, девочек я сама организую…
– Здесь тебе не Москва, детка… Или опыт есть?
– Нет опыта. Но есть понимание. У меня будут самые лучшие девочки…
– Размечталась, – фыркнул Леон.
– Все реально! Если ты «крышу» поставишь… Ну и с ментами там решить. За деньги все решается…
– А как же бетон?
– В бетон ты меня всегда закатать успеешь…
– И закатаю… – в раздумье кивнул он. – Если с борделем не выгорит… В принципе, элитный бордель – это круто… Насчет куприяновских не знаю, они под мою «крышу» не сунутся… А всяких там коммерсантов и чинуш на крючок брать…
– Я все сделаю, как надо! – Ника смотрела на него глазами преданной собаки.
Егор от нее отказался, и Леону она больше не нужна. Но нельзя ей оставаться без покровительства братвы. И она готова на все, лишь бы остаться при деле…
Капитан Симаков идет на поправку, его жизни уже ничего не угрожает, но ответить за него придется. Менты рогом уперлись, на суде, говорят, будем стоять насмерть. Адвокаты разводят руками. Минимальный срок обещают, а условное наказание – нет. Так что сидеть Егору. А судебный процесс вот-вот уже начнется.
– Хорошо, если на общий режим отправят, – сурово глядя на него, сказал Каучук.
– Да без разницы.
– Как это без разницы? Твой Леон и тюрьму обещал «греть», и зону в Камушках… Или он уже заднюю включил?
– Если бы включил, мы бы с тобой, Виталий Михайлович, на бобах бы сейчас сидели.
– А в Камушки почему не идет?
– А кого мы там знаем?
– Ты там будешь. На тебя и «лавье» пойдет.
– А я там кого знаю? – Егор с подозрением глянул на вора. Похоже, Каучук решил избавиться от него. Не нужен ему Егор, лишний он в его системе координат, отсюда и столь «мудрое» решение.
– Если не знаешь, я тебе скажу. Беспредел там, в Камушках, воровской власти нет, какие-то бакланы там заправляют. Бакланы, козлы, всякая шушера… Порядок там навести надо. Ты этим и займешься. Прогон в зону будет, уважаемые люди за тебя подпишутся. На положение тебя поставим – за зоной смотреть.
– Я?! – встрепенулся Егор. – За зоной?!
– Одного прогона мало, – небрежно усмехнулся Каучук, – тут реальный авторитет нужен. Его у тебя нет, а если нет, значит, нужно ставить. Опыт у тебя по этой части есть… Может, и справишься.
– И зачем мне такое счастье?
– Счастье… Воровское счастье… Зону под себя взять – дело не шуточное. Взять, удержать, воровской ход поставить… Уважаемым человеком на волю выйдешь… Может, и Возвышенск под себя возьмешь. – Последнюю фразу вор произнес без особого энтузиазма.
– Возвышенск?!
– Тебе пять-шесть лет дадут, а мне «десятка» светит… Кто-то же должен за городом смотреть… А когда я вернусь, мы тебя коронуем. Если у тебя все в цвет будет…
– И я в законе буду?
Такая перспектива устраивала Егора более чем.
– Ну, для начала зону под себя взять надо…
– Я постараюсь.
– Стараться мало. Надо брать… Если постараешься, но не возьмешь, там, в зоне, тебя и похоронят. Не отпустят живым, если облажаешься… Так что подумай хорошо.
Каучук не дурак, должен понимать, что возможности у Леона не безграничные. Если он возьмет на свой баланс Камушки, то урежет «грев» на тюрьму. И все равно вор хочет отправить Егора в зону, видимо, делает это с дальним прицелом.
Егор возьмет зону, удержит ее, освободится уважаемым воровским человеком. Леон со своими бригадами к этому времени отправит на свалку истории Куприяна, весь Возвышенск будет под ним. А кому, как не Егору, смотреть за городом на правах воровского положенца. Ему и карты в руки. А Каучук выйдет и займет нагретое им место. Он сам встанет на положение, а от Егора откупится воровской короной. Что, в общем-то, совсем неплохо…
