Статьи

Русская эмиграция мне иногда кажется чем-то вроде довольно большого сообщества мух, попавших, вопреки зоологии, в свою собственную паутину – паутину слов. Мухи жужжат – каждая на свой собственный лад – и производят какофонию. Впрочем, особенной симфонии у нас и до эмиграции не было.

Прискорбную историю намечавшегося в Мюнхене всеэмигрантского съезда наши читатели уже знают. Эта прискорбная история имеет и свое столь же прискорбное продолжение: сейчас партия солидаристов, которая в природе существует, и Союз борьбы за свободу России, которого в природе не существует, выпустили известное нашим читателям «заявление» (см. № 60 «Нашей страны»). Простите за некоторое отсутствие застенчивости: такая откровенная чепуха даже в наших прискорбных анналах появлялась сравнительно редко.

Попробую доказать: две совершенно неравноценные организации, из которых одна, по единодушному мнению всей антисоветской эмиграции, имеет ясно выраженный тоталитарный характер, и другая, которая, по менее единодушному мнению той же эмиграции, состоит только из С. Мельгунова и его редакции, выпускают воззвание о создании «Российского демократического блока». Принципиальная основа «блока» совершенно приемлема: «Признание, что единственный путь решения будущей государственной жизни в освобожденной России – свободное волеизъявление народа».

Великолепно. Однако уже заранее, еще в эмиграции, из этого «свободного волеизъявления» исключаются «организации, стоящие на тоталитарной, самодержавной и марксистской классовых платформах». Пункт этот изложен настолько безграмотно, что я его проверил по подлиннику в «Русской мысли» и по цитате в «НРС»: так и сказано: «самодержавной, тоталитарной и марксистской классовых платформах» – множественное число. Человеку, мало-мальски образованному политически, довольно ясно, что «самодержавие» его сторонники рассматривают именно как надклассовую власть и что тоталитарные режимы Гитлера и Муссолини при всех их прочих недостатках были или старались быть режимами надклассовыми. Людям, хоть кое-как грамотным политически, ясно – или должно быть ясно, что партия солидаристов есть партия социалистическая и марксистская, с тем только отличием от остальных социалистических и марксистских партий, что она избегает одиозных терминов социализма и марксизма. И что если эта партия признает право частной собственности только «на предметы личного потребления», то это именно и есть марксизм. А все остальные страницы «программы» – это только «идеологический камуфляж» над чисто марксистской и откровенно тоталитарной программой.

И так как в «неравном споре» между С. Мельгуновым и В. Байдалаковым соответствие всяких там партий и организаций программе «блока» будут определять солидаристы, а уж конечно не С. Мельгунов, то вот и выйдет: марксисты и тоталитаристы будут бороться с марксизмом и тоталитаризмом и будут устанавливать, что есть конституция и что не есть конституция. Видите сами: форменная чепуха. Имеет ли она шансы на успех? Сколько угодно. Мало ли несусветной чепухи наделали демократии за «отчетный промежуток времени»? Стоит ли ее перечислять? По-моему – не стоит. Ну, к данной коллекции прибавится еще один экспонат.

Б. Николаевский в «НРС» уже дал свой отзыв. К сожалению или не к сожалению, Б. Николаевский прав: если из антикоммунистического фронта изымать всех «марксистов», то, кроме В. Байдалакова, нужно будет еще изъять английское правительство, германскую социал-демократическую партию, шведское правительство, всех русских антикоммунистических социалистов и прочих. Следуя высоким образцам морали, преподанным нам с высоты Готтентотии, Б. Николаевский соглашается на изъятие из «блока» ВМС… Я, опять же к моему крайнему сожалению, вынужден припомнить тот факт, что ВМС старого состава был совершенно неприличен, не только с точки зрения Б. Николаевского, но и с моей – монархической, – о чем я в свое время много и бурно писал. Однако ВМС сегодняшнего состава и его сегодняшняя программа так же похожи на прежние, как «Известия». Или – как демократия по западному образцу похожа на демократию по «восточному». Фабричная марка Высшего монархического совета действительно плоха – жаль, что П. Скаржинский попытался влить совершенно новое вино в довольно старый бурдюк. Но ведь это никак не меняет существа дела. Как фразеологическая фразеология солидаристов никак не меняет их марксистской и тоталитарной сущности. Б. Николаевский говорит прямо: да, я марксист и социалист. В. Байдалаков говорит косвенно: частная собственность на предметы личного потребления! Давайте, во-первых, смотреть в суть дела и, во-вторых, не отбрасывать ни одной антисоветской группировки. Ибо если мы начнем отбрасывать, то где же мы кончим? Борьба предстоит очень тяжелая, и все виды оружия в ней пригодятся. Пригодятся и марксисты: это они будут ликвидировать тыловые забастовки рабочих антисоветского фронта. Достаточно очевидно, что ВМС этого сделать не сможет. И достаточно очевидно, что если мы исключим «марксистов» из нашего общего фронта, то «марксистские» правительства Англии, Швеции и прочих никак благоволить к нам не будут.

Но это только техническая деталь. Что же касается принципа, то мы, принципиальные и настоящие сторонники настоящей демократии, не имеем никакого права исключать из антикоммунистического фронта никакой антикоммунистической силы. Принципиальным же сторонником человеческой свободы являюсь я – монархист, революционер, черносотенец, ретроград (дальнейшие синонимы читатели могут подыскать и без меня), но гарантию этой человеческой свободы я вижу исключительно в Государе Императоре. И «обобществления средств производства», или «частной собственности на предметы личного потребления», или национализации железных дорог я не предрешаю никак. Если Его Величеству Императору Всероссийскому будет благоугодно забрать в казну наши дороги – это его дело. Если Его Величеству Народу Русскому будет благоугодно оставаться на своих нынешних «усадебных участках», – это тоже его дело. Железные дороги почти наверняка будут «национализированы», русский народ, совершенно наверняка, усадебными участками не удовлетворится.

До чего мы дожили, о россияне! Дожили мы, о россияне, до того, что я, монархист, реакционер, – дальнейшие синонимы перечисляются у Б. Николаевского, – я ратую за свободу даже и для «марксистов». И это «демократы» ищут, как бы и кого бы из всяких свобод изъять по мере возможности окончательно. И по мере технической возможности дойти до истинно сталинской позиции: настоящий демократ – это только я, Иосиф Прекраснейший и Величайший. Ведь вот – из номера в номер тот же С. Мельгунов и прочие иже с ним повторяют изречение старого жулика Вольтера: «Я никак не согласен с вашим мнением, но буду бороться до конца за ваше право его высказывать». Это – только теория. Когда же дело доходит до практики, то последователи и почитатели старого жулика думают вовсе не о борьбе с коммунизмом, а о том, и только о том, как бы этак заткнуть глотку своему ближайшему соседу по единому, железному, идейному, жертвенному и прочему антикоммунистическому фронту. И только мы, ретрограды (дальнейшие прилагательные уже перечислены), протягиваем руку всем: давайте вместе. Если это называется разложением, тогда позвольте вас спросить: что же нужно назвать сложением?

Давайте говорить совершенно откровенно. Мы, монархисты, народники, – ни на одну единую копейку, ни на одну единую сотую копейки не боимся того, что «свободное волеизъявление народа» даст хотя бы один процент в пользу «усадебного участка» или «обобществления средств производства» – то есть в пользу социалистов и солидаристов. Такой опасности в природе не существует. Но существует совершенно реальная опасность насилия над волей народа. Перед войной М. Алданов писал (цитирую по памяти):

«Знаю, что социологи предадут меня проклятию, но, по-моему, вся новейшая история бесспорно доказала, что при случайно сложившихся благоприятных обстоятельствах любая банда может захватить власть и удерживать ее неопределенно долго, не имея никакой опоры в воле народа».

Может. Однако «благоприятные для банды обстоятельства» случайно не складываются: для них необходима атомизация общественного сознания и общественного быта – атомизация, совершенно неизбежная в первый же послесоветский период. Тут будет «самое время» и для «капрала» и для «палки». И будет неизбежное состязание на скорость: кто палку схватит первымю Неужели С. Мельгунов не представляет себе, что в этом состязании В. Байдалаков будет первым?

Итак, для всех в мире, конечно, совершенно ясно, что такое марксисты, – это и шведское социалистическое правительство, которое лет за двадцать своей деятельности не социализировало ни одного завода и не расстреляло ни одного человека, не свергло монархии и не истребляло буржуазии; это и сталинское правительство, которое национализировало последнюю селедку, расстреляло десятки миллионов людей и истребило почти половину Династии. А ведь и те и другие – марксисты.

Нечто похожее случилось с конституционными монархистами. Установим прежде всего тот факт, что русская монархия 1916 года была конституционной монархией. Основные законы, обнародованные Манифестом 17 октября 1905 года, ограничивали права монархии и в области законодательной и в области бюджетной. Термин «неограниченный» был из Высочайшего Титула изъят. «Таймс» тех времен так и писал: «С 1905 года Россия стала конституционной наследственной монархией». Верно. Однако так же верен и тот факт, что все эти «ограничения» остались только на бумаге. Все самые важные и самые прогрессивные законы Государь Император проводил помимо «конституции». И даже основные законы страны изменены в обход «конституции» (Избирательный закон 3 июня 1907 года, проведенный в порядке 87-й статьи). Таким образом, те монархисты, которые стоят за «реставрацию» положения 1916 года, есть монархисты конституционные.

Неограниченной монархии в природе не существует и существовать не может. Как термин «неограниченная монархия» означает совершенно то же, что означает персидский титул «Царя Царей». Как термин «неограниченная монархия» означает монархию, ограничения которой не предусмотрены никаким законом: они предусматриваются бытом, традицией, правящим слоем, жреческой кастой и всякими иными вещами, тоже законом не предусмотренными. О Царях московских В. О. Ключевский писал: «Они имели власть над людьми, но не имели власти над учреждениями». Профессор М. Зызыкин в своем классическом, но еще малоизвестном труде о Патриархе Никоне пишет, что «титул самодержавия не исключал ограничения власти… Не исключала его и Боярская Дума и Земские Соборы»… «Самодержавие уживалось у наших предков вполне с ограничением власти… Самодержавие – это самостоятельность от бояр и вельмож… далекое от римского абсолютизма».

Русский «абсолютизм» есть самодержавие от вельмож и бояр, европейское «самодержавие» есть приказчик вельмож и бояр. Московское «самодержавие» было ограничено: Церковью, Думой, Собором – но главным образом Церковью. П. А. Столыпин в своей речи в Государственной Думе 16 ноября 1907 года сказал:

«Самодержавие московских царей не походит на самодержавие Екатерины II или Царя-Освободителя».

Действительно не походит. Самодержавие московских Царей было без «конституции» ограничено с очень многих сторон, самодержавие XVIII века мадам де Сталь назвала так: «Абсолютизм, ограниченный цареубийством», ограничение похуже любой «конституции». Такого «ограничения» Москва не знала. Самодержавие XIX века было властью императоров, ограниченной: цареубийствами, диктатурой дворянства и угрозой новой пугачевщины.

Была ли «ограничена» власть Государя Николая II? Была. Но вовсе не «конституцией» и не Государственной Думой. И конституция и Дума существовали только в меру того, что Государь Император считал целесообразным. И, когда Государь Император счел целесообразным в нарушение «конституции» разогнать парламент, посадить его членов в тюрьму («Выборгское воззвание») или своей властью изменить даже и Основные Законы страны, – никто в стране не проявил ко всему этому никакого интереса: ну разогнали и разогнали, ну посадили – и пусть сидят. Но когда в 1905 году наша штатская и в особенности военная бюрократия вела беспримерную нашу армию, плоть от плоти и кровь от крови всей страны, от поражения к поражению – страна «ограничила» власть Государя Императора революцией 1905 года. Мы можем спорить о том, была ли эта революция благоразумной или неразумной, – но она была. Если бы «массы» и в самом деле стремились к «долой самодержавие», то они хоть как-нибудь протестовали бы против разгона Первой и Второй Думы, против ареста депутатов и прочего в этом роде, но они не протестовали никак. Для страны дело было в каком-то прорыве «средостения», и поскольку прорыв был сделан, средостение как-то контролировалась, то вопросы «конституции» и «самодержавия» для страны были, по меньшей мере, безразличны. Власть же Государя Императора в самом основном была «ограничена» объективным положением страны: народное представительство было необходимым. Это признавали и Николай I и Николай II. Народное представительство при данном объективном положении страны не могло быть антинародным, до освобождения крестьян оно попало бы в руки знати – «вельмож и бояр», о чем с чрезвычайной резкостью говорил Царь-Освободитель, после освобождения крестьян оно попало в руки «беспочвенной интеллигенции». Но принципу народного представительства русская Монархия не изменяла никогда – поскольку эта монархия существовала. В эпоху цариц монархии не существовало. Это есть основной факт новой русской истории, факт, за который мы сейчас и имеем удовольствие расплачиваться.

Вместо хотя бы более или менее ясных и точных понятий и терминов русская эмиграция блуждает среди зарослей тотемов и табу, суеверий, жупелов, слов, которые ничего не значат, и слов, которые для разных людей обозначают не только разные вещи, но и вещи, совершенно друг с другом несовместимые. Так, социализм шведского образца никак несовместим с социализмом сталинского образца и монархизм Чухнова ни в каком случае несовместим с монархизмом нашего образца. Ибо под одним и тем же термином люди скрывают, бессознательно, но большей частью совершенно сознательно, свои собственные страхи и вожделения, опасения и надежды. Я попытаюсь изложить своими словами, что есть «самодержавие» для разных партий.

1. Группа «крайних монархистов» типа Чухнова и К°. Восстановление – хотя бы на первое время в урезанном виде – старого сословно-бюрократического строя, то есть возвращение к «монархии цариц» или к «диктатуре дворянства».

Писать об этом прямо – нельзя, это понимают даже и Чухновы. Поэтому «прямое действие» – action directe – представляется хотя бы парижскому Союзу дворян, который в изумительном по своей безграмотности бюллетене призывает «благородное русское дворянство», «в купе мирового масштаба», идти на отвоевание попранных законных прав» оного. Союз предполагает, что в мире есть «купа» и что, танцуя от этой «купы», можно опять сесть на чью-то шею. Чухновы выражаются осторожнее: пан Юрпе говорит о том, что «Империю Российскую создало дворянство», следовательно, ни Соловецкие монахи, ни сибирские землепроходцы, ни Ермаки и Дежневы, ни Хабаровы и Строгановы, ни казачество, ни крестьянство в строительстве Империи ни при чем.

2. Высший монархический совет: признание того факта, что с сословной конструкцией русской государственности покончено навсегда.

3. Народно-имперское движение, точку зрения которого нынешний ВМС принял почти целиком: оценка сословной конструкции не только как фактически невозможной, но и как принципиально неприемлемой. Власть Царя, исходящая от народа (как в 1613 году) и работающая для народа, как это было во все века нашей истории, кроме XVIII века. Оценка чухновщины как ведра стрихнина в бочку меда российской монархии.

4. Республиканско-демократическая группа (С. Мельгунов): самодержавие, как препятствие свободной игре политических партий, интересов, самолюбий и вожделений, – в той форме этой игры, которая привела: Россию – к Сталину, Германию – к Гитлеру, Италию – к Муссолини.

5. Социалисты типа Р. Абрамовича: «Я его знаю, он нам опять черту оседлости заведет».

6. Солидаристы: о русском самодержавии не говорят вообще; они мечтают о своем собственном.

7. Новая эмиграция: о том, что такое самодержавие, не имеет никакого представления и отождествляет его то ли с чухновским монархизмом, то ли с европейским абсолютизмом. Поэтому в пресловутой анкете «Посева», которая среди новой эмиграции дала 38 процентов за монархию вообще, за «абсолютную монархию» высказались только восемь процентов. Это означает, что если мы предложим русскому народу чухновский абсолютизм, то, принимая во внимание социальный склад новой эмиграции в частности и в России вообще, монархия не получит даже и восьми процентов голосов.

Народно-имперское движение никак не собирается предлагать России восстановление «старого режима». Нас никак не устраивает тот режим, при котором восшествие на престол равнялось, почти по Сирину, «приглашением на смертную казнь». Нас никак не устраивают ни революции, ни бунты, ни цареубийства, ни положение тех царей, которым посчастливилось избежать цареубийств… Мы никак не стремимся к воссозданию «старого режима».

Нам нужен ЦАРЬ. И нам необходимо народное представительство. Нам нужно, чтобы последнее слово принадлежало ЦАРЮ и чтобы момент для этого последнего слова определял бы ОН, а никак не «глупость, предательство и прочее» – откуда бы они ни шли: из «августейших салонов» или с трибуны «глупости и измены».

Абрамовичи вольны называть все это «реакционной утопией» – пусть называют. На «монархической утопии» Россия прожила тысячу лет. На социалистической – полужива тридцать три года. И Абрамовичи, и Николаевские, и Байдалаковы прекрасно понимают, что при малейшей свободе голосования ни «частная собственность на предметы личного потребления», ни «усадебные участки» – не получат ни пяти процентов голосов русского народа или народов России. Вот поэтому и делаются попытки сорвать всеэмигрантское «объединение», а вместо объединения выставить принцип подчинения: и марксисты, и монархисты, и демократы, и тоталитаристы будут-де обязаны оправдываться перед социалистической и тоталитарной партией В. Байдалакова в том, что ризы у них – белее снега гималайских вершин. Решать же будет В. Байдалаков – подготовляя себе путь ко «всей власти».

А добрый старый либеральный русский барин – С. Мельгунов с изумительной степенью точности повторяет политический путь нашего доброго старого либерального русского барства – путь Милюковых, Набоковых, Петрункевичей и прочих: отвращаясь от «самодержавия русских царей», расчищая путь к самодержавию товарищей ЦК НТС(с). И делает это так, как если бы уроки всеевропейского тоталитаризма его не научили ровным счетом ничему.

А может быть, и в самом деле ничему не научили?