После лечения старик почувствовал себя плохо. Это был не приступ, но ощущения появились совершенно неприятные. Все суставы заныли, особенно колени, да еще покалывание во всем теле, как будто со всех сторон воткнулись сотни маленьких заноз. Дышалось тяжело, и голова соображала туго. Толлеус не сопротивлялся воздействию чародея, который, надо сказать, после процедуры сам стал выглядеть, словно после недельной пьянки: постаревший и с кругами под глазами. Искусник еще до посещения школы мечтал лишь лечь и ни о чем не думать. Теперь же он попросту вырубался, ежеминутно теряя связь с реальностью. Слова чародея доходили откуда-то издалека, по пути теряя всякий смысл. Толлеус понял только, что надо заплатить. Ватными руками он вытащил из-под плаща мешок с монетами и бухнул на стол: считать он был не в состоянии. Потом он встал, собираясь идти. Вот только сил на «идти» не хватило. Потихоньку побрел он, привалившись для устойчивости к стене. Чародей задержал его, демонстративно отсчитав горсть монет из оставленного кошелька. Остальное ссыпал обратно и настойчиво стал совать старику в непослушные руки. Когда у него не получилось, то он просто повесил кошелек за петлю Толлеусу на шею. Он продолжал что-то говорить, куда-то увлекая своего пациента, но искусник лишь вяло отбивался и все бормотал, что ему пора идти. В конце концов целитель смирился и помог старику выйти из дома. Вернее, прибежал верный волк и зубами потащил к выходу парусину, на которую чародей завалил Толлеуса. Ночная прохлада подействовала благотворно, чуть-чуть прояснив мозги. С помощью жилета притупив чувства и заправившись жизнегубкой, старик даже смог идти. Походка стала совершенно пьяная, и без посоха он обязательно бы упал, но все же на трех конечностях устойчивости оказалось достаточно.

Телега была совсем недалеко. Толлеус ожидал, что ленивый оболтус заприметит его и поспешит на помощь. Однако этого не произошло. Напротив, кажется, парню самому требовалась помощь. Вокруг телеги крутились какие-то вооруженные люди, всхрапывали лошади, кто-то громко ругался, а Оболиус визжал, словно увидевшая мышь девица.

Голова у старика соображала на редкость туго, поэтому он просто стоял и никак не мог понять, что же ему делать. В итоге он решил лучше разобраться в ситуации, хорошенько осветив место происшествия. Старик явно перестарался, потому что улицу неожиданно озарил огромный светляк, по яркости готовый поспорить с самим Солнцем. Неестественно белый свет залил все вокруг, на миг заставив людей зажмуриться и замереть от неожиданности. Рукотворное светило почему-то зажглось позади Толлеуса, благодаря чему сам он зрения не потерял и смог насладиться замечательной скульптурной композицией под названием «Четверо стражников пытаюсь оттащить подростка от телеги, к которой он прикреплен невидимой нитью». Нить презабавно пружинила, отчего дюжие молодцы смешно раскачивались вперед-назад, по чуть-чуть оттаскивая телегу. Вот только они еще не уловили этой связи между повозкой и человеком, поэтому были уверены, что дела у них продвигаются. Командовал процессом начальник патруля. Он-то и ругался на своих подчиненных почем зря.

Стражники как по команде посмотрели на старика, представшего эдакой черной тенью в белом ореоле. Ступор у них быстро прошел, и они, бросив пацана, схватились за мечи. Искусник, не понимая угрозы, только сейчас спохватился о расходе маны и притушил свет. Откуда-то из-под телеги истерично завопил на всю улицу Оболиус:

— Вот мой хозяин, я же говорил!

Тут в дело вмешался начальник патруля, и ситуация после недолгого разбирательства благополучно разрешилась. В принципе, ничего страшного не произошло. Просто после захода Солнца оборванец в богатых кварталах, ошивающийся возле пустой телеги, запряженной парой лошадей, показался стражникам очень подозрительным. Его лепету о хозяине-искуснике, заглянувшем в гости к чародеям, никто, конечно же, не поверил. Ну а дальше Толлеус все видел сам.

Сам старик тоже не внушил доблестным оробосцам большого доверия, но все они видели, откуда он вышел. Да и метка у него была в порядке. В общем, обошлось, и хорошо. Искусник с наслаждением повалился на дно телеги, скрючившись в неудобной позе у лап Паука, но совершенно не обращая на это внимания. Выбирать маршрут он предоставил помощнику, который все еще таращился с испугом в темноту. Как будто ночные стражники все еще прятались там, чтобы при первой же возможности сцапать его и утащить в местную тюрьму. Против ожидания, сон никак не шел. Сознание свободно плавало, периодически погружаясь в небытие, но тут же как пробка выскакивало оттуда обратно на поверхность. В голове испуганными рыбками кружились странные мысли, не давая себя поймать. Жилет мигал тревожными индикаторами, которые тут же гасли сами собой. Старик впервые не обращал на них внимания. У него просто не получалось на них сосредоточиться, лишь смутное чувство какой-то неправильности ситуации вызывало легкую тревогу.

— Господин, отвяжи нить! — расслышал Толлеус жалобный голос подростка и понял, что телега уже стоит в конюшне.

«Отвязать нить»? — искусник сосредоточился на этой мысли:

— Ты что, узлы развязывать не умеешь? — изумился он, не делая ни малейшей попытки пошевелиться.

— Так ведь нет узла-то! — со страданием в голосе ответил Оболиус. И тут его прорвало: — Я уж и вывернуться пробовал, и рвать, ничего не получается!..

Только тут старик понял, что речь идет не о простой веревке. Нравоучительным тоном, которым разговаривают уставшие от тупости своих учеников педагоги, Толлеус промолвил:

— Посмотри внимательно, вместо того, чтобы биться в петле, как дикий зверь! Ты же видишь структуру нити! Нет узла, хех! Всегда есть узел, посмотри хорошенько — это сплошь одни узлы!

Старик сказал все верно, вот только в своем теперешнем измененном состоянии он как-то не учел, что для выполнения такой простой инструкции Оболиусу не хватает малости — искусного посоха. Поэтому когда откуда-то из темноты долетел радостный возглас «Получилось!», то Толлеус лишь тяжело вздохнул: «Бестолочь, что с него возьмешь?» В этот раз он не осознал в полной мере достижение парня.

К утру старик почувствовал себя лучше. Он потихоньку возвращался в свое обычное состояние. Всю ночь он не спал, предаваясь праздному ничегонеделанью, иногда прислушиваясь к жалобам своего многострадального тела, но не реагируя на них. Даже посох просто валялся рядом в телеге, забытый и ненужный. В конюшне было темно, но тепло и мягко. А большего и не требовалось. Вот только химера все время бродила вокруг, утробно булькала и пыталась вскарабкаться к своему новому хозяину. Но это ей не удалось.

Новый день расставил все по своим местам. В сознание вторглись заботы, волнения и усталость. Особенно сильно старика беспокоило собственное состояние: что проклятый чародей с ним сотворил? Что за дурман? — Впрочем, это уже был праздный вопрос, ибо сделанного не воротишь. Его можно было отложить на потом, а сначала нужно заняться насущными делами. Оболиус, который ночевал здесь же, в конюшне, уже проснулся. Это означало лишь, что время уже позднее, поскольку за ленивым помощником не наблюдалось привычки просыпаться с петухами. Сил у Толлеуса хватило лишь на то, чтобы озвучить планы на сегодня: пора было собирать вещи и отправляться на Турнир. А потом старик как-то незаметно провалился в настоящий здоровый сон, даже не дождавшись завтрака.

Очнулся он уже в Палатке, терзаемый голодом. Давно он не испытывал ничего подобного. Много лет назад аппетит у него был хороший, но в последние годы пропустить один-два приема пищи было не проблемой. Правда, он и в самом деле последний раз ел давненько. И все же муки голода в этот раз были просто невыносимы, будто внутри поселилось маленькое прожорливое чудовище, которое готово было сожрать желудок самого Толлеуса, если ему туда не положат что-нибудь более вкусное. Получить еду в цивилизованном месте было делом нехитрым, надо было только добраться до трактира. Конечно, можно было сначала вызвать оболтуса, потом отправить его вместо себя и дождаться возвращения. Но вариант сделать все самому казался быстрее, а значит предпочтительнее. Поэтому старик пошел сам. Против ожидания, тело слушалось сносно. Дурнота прошла, старика даже не качало.

Уже в трактире, выхлебав похлебку и дожидаясь, пока принесут второе, Толлеус с опаской занялся собственным осмотром. Чародей что-то сделал с ним, и это «что-то» надо было найти и проанализировать. Правда, сколько старик не вертелся, сколько не смотрел истинным зрением, ничего интересного он не заметил. Вроде как есть тоненькие-тоненькие золотые жилки на внешнем слое ауры, но что это и зачем, было совершенно не понятно.

На сегодняшнее выступление старик уже опоздал. Впрочем, он не сильно переживал по этому поводу. Гомон толпы, эмоции, суета и мельтешение перед глазами… Сейчас хотелось совсем иного. Толлеус, так и не дойдя до своего шатра, приметил кучу бревен, сваленную у чужого жилища, и уселся на них. Нежаркое послеполуденное солнце, смолистый запах древесины, ласковый ветерок и покой — совсем другое дело!

Прикрыв глаза, искусник какое-то время просто наслаждался гармонией между миром и собственным телом. Однако потом из памяти вынырнула мысль, которая вчера перед выступлением Железных Братьев пришла ему в голову. Идея обещала решить проблему с маной, поэтому он немедленно сосредоточился на ней. Суть ее была проста и логична. Где взять ману? — У того, у кого она есть. У кого есть мана? — У всех людей: много, мало — не важно. Как взять? — По-человечески, купить или обменять! Именно так был организован сбор этого ресурса в Кордосе. Хочешь немного заработать? — Приходи и продавай свою ману. Даже больше того: среди искусников, находящихся на государственной службе, регулярно устраивались так называемые донорские дни, когда приходилось сдавать ману на благо Родины за спасибо. Здесь, в Оробосе заставлять никого нельзя, да и ни к чему. Что если собрать амулет, который будет высасывать ману из добровольца за вознаграждение? Пускай в распоряжении искусника нет хорошего плетения, которое делает это быстро и без потерь. Есть другое — попроще. Да, оно не знает, когда остановиться, и высосет все подчистую, так что потом манопотенциал человека будет восстанавливаться очень долго. Что с того? Толлеус заплатит ему за это! Десять медяков, как в Кордосе — вполне адекватная цена для бедного человека. А бывшему настройщику ведь без разницы, каков уровень дохода у клиента — толщина манослоя никак не зависит от толщины кошелька! И ведь что хорошо: не будет недовольных. Удумай он такое у себя на Родине, его сейчас же арестовали бы. Нельзя перебегать дорогу государству, которое само заинтересовано в сборе маны у населения. А в Оробосе — пожалуйста! Искусникам стоило бы самим додуматься открыть такие центры сбора во всех крупных городах всех стран. Хотя, наверное, додумались, только правительства этих стран против усиления опасного соседа. Впрочем, не важно.

Толлеус ни секунды не сомневался, что сможет сделать такой амулет. Причем это не потребует от него особых усилий. Проблема в другом: сундук с монетами у старика не такой большой, как казна императора. Обеспечить свои потребности в мане на долгие годы таким способом не получится — никаких денег не хватит. Но заполнить манокристалл вполне реально. Дорого, но выбирать не приходится. Зато хватит и на жилет, и на Турнир, и не надо трястись надо каждой каплей, когда формируешь новое плетение!

Амулетная заготовка и простой накопитель всегда были в кармане под рукой, и искусник не тратя времени даром взялся за работу. Справился он быстро, как и собирался. Проверил на себе — работает замечательно. Перекачав ману обратно из накопителя в ауру, Толлеус спрятал невзрачную вещицу в карман. Хорошо бы оформить ее поприличнее, чтобы у селян и ремесленников, которые будут брать ее в руки, не возникало чувства разочарования. Искусная вещь для простых людей должна выглядеть искусно!

Жмурясь на солнце, старик снова расслабился в его ласковых лучах, радуясь жизни. Все-таки, что бы кто ни говорил, жить хорошо. Толлеусу нравилось жить, особенно на фоне мрачной и не такой далекой альтернативы.

Мимо по дороге изредка проходили разные люди. Вдруг их повалила целая толпа, покатили экипажи. Это закончился сегодняшний турнир, и зрители потянулись в обратный путь. Старик праздно рассматривал их, пока не заприметил оболтуса. Парень тоже увидел своего господина и, поборов явное желание удрать, направился к нему.

— Когда оболтусы шатаются по улице без дела, это плохо! — наставительно изрек искусник себе под нос и тут же с собой согласился. Подросток участвовать в дискуссии не стал, прекрасно понимая, что данное утверждение не обсуждается.

— Посмотри-ка внимательно, видишь ли ты у меня что-нибудь новое? — хитро прищурившись, спросил старик. Рыжий с интересом покосился на плащ хозяина, скользнув взглядом по посоху.

— Да не глазами смотри! — осадил его Толлеус.

— Ничего! — бодро отрапортовал он.

— Что же этот негодный чародей сделал? — вслух спросил старик, озадаченно скребя шлем.

— Так понятно, что чародей сделал! — встрепенулся Оболиус. — Вот, пирамидка появилась! — и он ткнул пальцем куда-то на макушку старика. — Только что же здесь нового? Уже сутки висит…

Искусник только раздраженно махнул рукой на бестолкового помощника, а потом инстинктивно попытался нащупать упомянутую пирамидку.

— Что за пирамидка такая? — спросил он мрачно, когда понял всю тщетность своих усилий.

— А я откуда знаю? — вытаращился парень. — Вы мастер, вам лучше знать. А я никогда такого не видел…

— Да в том-то и дело, что не виднее, — раздраженно фыркнул старик, повторным взмахом отсылая бесполезного помощника на все четыре стороны. Впрочем, одна мысль все же появилась, и он крикнул вдогонку парню:

— Стой! Ступай назад!

Пускай искусного зеркала у старика нет, и даже не известно, существует ли такой артефакт в закромах Академии, но ведь было еще Око! Чародейское око, забытое за ненадобностью, вновь было извлечено на свет из своего мешочка. Искусник помнил, как надо с ним работать, вот только это было сродни тому, как дрожащими руками наливать бокал. Толлеус насиловать себя не собирался: Оболиус покажет ему!

Помощник в самом деле достаточно быстро настроил Око таким образом, чтобы оно висело точно над стариком, показывая его сверху. Именно так когда-то настроил его продавец. Искусник с интересом заглянул в красный камень. Действительно, аккурат на макушке над шлемом красовалась небольшая золотая пирамидка. Вниз от нее вдоль позвоночника шел гибкий стержень, теряясь в жилете. Крохотные ниточки-паутинки, которые Толлеус заприметил ранее, тоже вели к пирамидке. Глядя со стороны могло показаться, что искусник заключен в своеобразную клетку. А больше ничего видно не было. Искусник осторожно потыкал аурным «пальцем» в пирамидку, но ничего не произошло. Как функционирует и что делает этот золотой конструкт, оставалось только гадать.

Ясности от созерцания чародейского творения не прибавилось. Хорошо хоть золотая клетка очень тонкая, почти невидимая и в глаза не бросается. Вот смеху-то было бы, окажись ее «прутья» в палец толщиной! Лечебный конструкт весьма смущал Толлеуса. Вроде бы не мешает, но и пользы от него никакой. К тому же заплатил он за него, как за два полных манокристалла. Огромные деньги, чтобы так просто с ними расстаться. Однако пока ничего с этим сделать было нельзя. Даже спросить некого. Вот когда он вернется в Широтон после отборочного турнира, можно будет попробовать сходить в другую школу и полюбопытствовать, насколько ценно приобретение.

— Ладно, — сварливо пробурчал бывший настройщик, пряча камень Ока и доставая только что собранный амулет. — Взгляни на это! — И искусник поведал помощнику о своей задумке.

— Сейчас пойдем в шатер, я дам тебе денег. Сядешь где-нибудь и будешь предлагать всем желающим немного заработать! Только смотри — гони тех, кто по второму кругу завернется! Они уже пустые будут! Сможешь отличить, кто с маной, кто без?

Оболиус кивнул, но брать амулет не спешил, переминаясь с ноги на ногу.

— Что? — спросил големщик, чувствуя назревающую проблему.

— Так ведь это… Никто не согласится!

— Это почему? — не понял Толлеус. Все выглядело очень логично: вот товар, вот деньги. Сомнений помощника он не понимал.

— Испужаются все, вот почему!.. Эх, ну как бы объяснить… Вот представьте: подойдет сейчас к вам какой-нибудь чародей и скажет: «Сейчас мой конструкт вас насквозь пролетит — это совсем не больно и неопасно! Я вам даже денег за это дам!» Вы согласитесь?

Искусник поскреб шлем: в словах рыжего недоросля была истина. В Кордосе-то люди привычные, а тут темнота дремучая — даже читать не умеют. Над этим нужно было подумать.

— Тьфу ты! — сплюнул старик. Приподнятое настроение испарилось в один миг, амулет отправился в карман.

Оболиус, наконец, получил «вольную» и понесся куда-то по своим делам. Искусник же в растрепанных чувствах отправился домой. Подойдя к шатру, он в очередной раз поразился количеству разнообразных конструктов, снующих в воздухе. Их было больше, чем мух вокруг коровьей лепешки! Правда, была одна странность. Искусник заприметил это еще в прошлый раз, но чем-то отвлекся и не додумал мысль до конца: к нему в шатер чародейские конструкты не лезли. Снаружи полным-полно, в стенки тычутся, но не залетают.

— Вдруг это как-то связано с моими защитными плетениями? — вслух стал рассуждать Толлеус в своей излюбленной манере.

— Никогда не слышал о таком, но почему бы и нет? — поддакнул он себе. — Вот только какая мне от этого польза, даже если и так?

— Ну, можно будет собрать кокон, защищающий от них. Неизвестно ведь, какие у чародеев намерения. Можно по одному отключать защитные плетения шатра и понаблюдать, что получится.

— Можно. Только потом снова ставить эту защиту — лишний расход маны. Ее и так не хватает. — Толлеус взгрустнул. Сейчас весь запас умещался в обоих манокристаллах. Да еще немного личного запаса. И все. На оставшийся срок для жилета нужно зарезервировать полтора. Все остатки, если не больше, он проездит на Пауке. Как ни хотел он экономить, но не получается. То там, то здесь понадобится. Да еще заказы эти… Надо было сразу прикинуть, сколько маны уйдет, и не гнаться за деньгами.

И все же интерес исследователя взял верх: искусник пошел в шатер экспериментировать. Внутри все осталось без перемен. Повозка с Пауком, куча соломы вместо кровати, да толстый струганный деревянный столб по центру — вот и весь интерьер. Плюхнувшись на импровизированную постель, старик закрыл глаза и осмотрелся истинным зрением. Картина сразу же стала веселее: стены и конус потолка замысловатыми узорами охватывали защитные контуры. За несколько дней, что искусник отсутствовал, плетения сильно истощились и нуждались в подпитке. Это, кстати говоря, было одной из причин, почему Толлеус все-таки решил не экономить на крохах. Все равно нужно тратить ману на восстановление.

Так, лежа с закрытыми глазами и внешне не двигаясь, искусник стал потихоньку снимать плетение за плетением. Прошло около двух часов, появился Оболиус и тихонько сел на землю, прислонившись спиной к колесу телеги. Устроившись поудобнее, он стал внимательно наблюдать за действиями старика, силясь догадаться, что же тот делает. Пару раз Толлеус радостно вскрикивал «Ага!», но работу не прервал.

Наконец, когда солнце огненным краем уже коснулось земли, искусник сел и довольно осмотрелся. Заприметив помощника, он счел его вполне подходящей кандидатурой, чтобы поделиться своими достижениями.

— Смотри! — вещал он: — Эти три плетения сами по себе не пропускают некоторые виды конструктов! Но в паре и тем более в тройке они, похоже, могут остановить любой вид! По крайней мере, когда они все активированы, я не заметил ни одного чародейского творения, которое смогло бы пробраться внутрь!

Оболиус с умным видом кивал, не произнося ни слова. Толлеус замолк, осматриваясь. Сейчас, когда упомянутые защитные контуры были активированы, в шатре осталось несколько конструктов, которые успели проникнуть внутрь за время экспериментов, да так и не смогли вырваться. Теперь они суетливо метались у самого центра, предпочитая не приближаться к стенам. Как работали плетения, было не совсем ясно. Возможно, они формировали какое-то поле, которое не убивало, но явно отпугивало конструкты, вызывая в их ауре беспокойную рябь. Чтобы избавиться от них, нужно было не ставить защиту сразу на весь шатер, а плести потихоньку, как старик и делал в самом начале. Он уже собрался было так и поступить, поскольку жить в таком тесном соседстве с беспокойными чародейскими творениями ему совсем не хотелось, как вдруг Оболиус спросил:

— А вы можете, не снимая защиты, сжать ее?

— Зачем?.. — удивился было искусник, но тут же озвучил пришедшую мысль: — Ты думаешь, мы сможем поймать их? — и, не дожидаясь ответа, он начал сжимать контуры защитных плетений.

Конструкты заметались быстрее в уменьшающемся жизненном пространстве, потом и вовсе замерли неподвижно, сбившись в стайку в самом центре. Охваченный азартом исследователя старик продолжал сжимать, как вдруг все пленники практически одновременно умерли. Или сдохли. Или что-то еще, только их формы потеряли четкие границы, растворяясь в воздухе.

Старик с подростком молча переглянулись, и Толлеус тут же поставил новую ловушку, захватив еще одну порцию любопытных жертв, которые на свое несчастье приблизились слишком близко. Сжав защитную сферу до состояния, когда пойманные конструкты обреченно замерли, прижавшись друг к другу, искусник остановился. Он поймал их, и что дальше? Просто передавить? — Так зачем? — Вон их еще сколько летает вокруг. Всех не переловить. Изучить их также не представлялось возможным: это же не артефакты, а практически живые существа, со своей аурой, жизненной силой и маной…

Слово «мана» зажглось огненными буквами в мозгу искусника, и тотчас в глазах появился голодный блеск. Слой маны есть у всех живых существ, даже у животных. Только у последних маны очень-очень мало: эволюция пошла другим путем. Другое дело конструкты! Эти искусственные создания, хоть и питаются жизненной силой, но и ману используют. И пускай сами они были крохотные, однако запас несли приличный. И вот теперь Толлеус поймал несколько. Поскольку он тоже не мог существовать без маны, то на правах сильного собирался поживиться чужим добром и угрызений совести от этого совершенно не испытывал. Как говорится, голод — не тетка. Конструкты — не люди: их не охраняет закон, им не надо платить, их не нужно уговаривать. Подлетели слишком близко? — Сами виноваты! Осталось только придумать хороший способ осуществить свое намерение.

Будь на месте искусника чародей, тот бы, наверное, каким-нибудь образом «проглотил» несчастные конструкты или пробил брешь в манослое и организовал утечку. Однако Толлеус долгие годы проработал с манонасосами, поэтому мысль его уверенно свернула на накатанную колею. Как раз сегодня, словно на заказ, он собрал амулет для выкачивания маны. Выходит, не зря! Пригодился амулет!

В мгновение ока сформировалось плетение манонасоса, и накопитель, заботливо подключенный в связку, стал заряжаться. Оболиус быстро смекнул, что происходит. Сначала брови его удивленно поползли вверх, но потом он с воодушевлением стал предлагать варианты, как подманить чародейские конструкты поближе. А старик с улыбкой кивал, гладил манокристалл и снова улыбался.