Проснулся Толлеус от ломоты в затекшем теле. С трудом разлепив глаза, он с удивлением обнаружил себя в конюшне, скрючившегося в бадье своего Паука. Память нехотя возвращалась, прогоняя остатки сна. Вчера на ночь глядя ему в голову пришла замечательная идея, и он, вместо того, чтобы спокойно подождать до утра, отправился ее проверять. А потом увлекся и работал чуть ли не до рассвета. После Олитона все было тихо: никаких нападений и вредительства. Похоже, чародеи угомонились, и старик даже решил, что дальше проблем не будет. Но вчера на душе стало как-то неспокойно. Ощущения были такие, точно чья-то холодная невидимая рука взялась за горло и вот-вот стиснет пальцы в железном захвате. Над ухом как будто шипела змея. Не громко, на пределе слышимости — но достаточно отчетливо, чтобы разобрать ненависть и угрозу, исходящие от этих звуков. Правда, Толлеус не очень-то обращал на них внимание — это не был его внутренний голос, к которому стоило прислушиваться. Скорее всего, просто призраки шалят. Здесь, в Широтоне, в самом сердце вражеского логова они вопят тысячей голосов, так что другой раз не слышно даже себя самого.

Все же призрак попался крайне мерзкий: своим шипением он действовал искуснику на нервы и никак не хотел замолкать. Это было неспроста, так что волей-неволей стали закрадываться тревожные мысли. Также, как пару недель назад Толлеус боялся чародейского нападения, теперь он опасался неудачи. Что он опоздает на турнир, что его дисквалифицируют или засудят, что Паук сломается в самый неподходящий момент или кто-нибудь специально его испортит. Пришедшая в голову идея как раз и заключалась в том, чтобы обезопасить себя от некоторых таких угроз. Голем и так уже был прочный и огнеупорный. Но искусные нити, которые связывали металлические части и приводили лапы Паука в движение, были весьма уязвимы. Что, кстати говоря, совсем недавно подтвердилось на практике, когда Оболиус из-за своей неловкости порвал многие из них. Искусник еще тогда стал думать над тем, как лучше всего усилить нити и где закрепить дублирующие. Но к работе не приступал, чувствуя всю тщетность такой работы. Голем все равно останется уязвимым, при этом вырастет потребление маны, а управление усложнится.

Вчера же Толлеус совсем не задумывался над этой проблемой. Великолепная мысль возникла сама, откуда ни возьмись. Все было просто. Искусник добавил в схему амулет, который в пассивном режиме отслеживал состояние нитей в том виде, как одни должны были быть. И в случае, когда эта схема нарушалась (рвалась ли нить или цеплялась за что-нибудь — не важно), срабатывал «смотритель», который активировал простенькое плетение, последовательно восстанавливающее по схеме все нити. Даже если вражеский чародей сумеет враз рассеять все нити голема, то последний даже не успеет развалиться, как появятся новые нити, скрепляющие все как было. Правда, возникла одна проблемка — пришлось поставить в местах крепления метки, которые были уязвимы в случае атаки. Но тут Толлеус ничего не смог придумать. Оставалось уповать на малозаметность этих крохотных маячков.

Старик не помнил, как вчера довел работу до конца, и как его сморил сон. Однако сейчас можно было убедиться, что все работает замечательно. Да, в момент восстановления конструкции тратилась мана, но не так много, как ожидалось. Если Паук не будет разваливаться ежеминутно, то на такой расход можно попросту не обращать внимания.

Толлеус не выспался, и все тело болело, но он все равно улыбался. Наступил новый день, и как не велико было желание прикорнуть на манящей куче сена, пора было заниматься насущными делами. Охнув, искусник перевалился через борт бадьи и кулем плюхнулся в солому. Громко ругаясь на старость, собственное тело и темноту, старик тяжело поднялся, перебудив в конюшне всех лошадей. Настало время отправляться осматривать местные достопримечательности: чародейские и книжные лавки.

Сладко спящий Оболиус был найден, безжалостно разбужен и отправлен запрягать лошадей. Сам Толлеус направился на кухню озадачить повара завтраком. Кто знает, когда в следующий раз получится подкрепить силы? Молоко, яйца, сыр — старик заказал целую корзину, чтобы остатки взять с собой и не отвлекаться днем на поиск трактира подешевле в дорогих кварталах Бронзового и Серебряного Колец. Жареную свиную ногу, оставшуюся висеть над очагом со вчерашнего ужина, Толлеус брать не стал. Мясо, конечно, вкусное, и со своей чудо-ложкой он перестал задумываться о твердости пищи. Однако, как выяснилось, желудок, отвыкший за долгие годы от подобной еды, плохо переносил изменения в своем рационе. Поэтому мясом лучше не злоупотреблять.

Кстати сказать, ложка за прошедшие дни также претерпела некоторые изменения. Старую деревянную старик выбросил, предварительно сняв с нее накопитель. После этого он значительно усложнил плетение, чтобы мана бралась прямо из ауры владельца: так лучше и надежней — особенно в условиях Оробоса. В лавке ювелира искусник купил красивую серебряную ложку в качестве основы для своего фирменного плетения. Сделал он это не ради пустого чванства, а для того, чтобы обе части артефакта — искусная и материальная гармонировали друг с другой. Иначе неестественно как-то получается, когда красивая сложная вязь наложена на потемневшую щербатую поделку, быстро приходящую в негодность.

Вчерашние расспросы трактирщика касательно интересующих искусника заведений не дали результатов. Совет «поискать на рынке» можно было смело игнорировать, поскольку и так понятно, что там есть чародейские лотки. Вот только Толлеуса сейчас в первую очередь интересовали торговые лавки от именитых чародеев и крупных школ, нежели рыночная мелочь. Придется ехать в центр города на удачу, расспрашивая встречных.

Оболиус свистнул плеткой, и лошади, обиженно заржав, порысили вперед. Улицы еще были пустынны, и повозка катилась с приличной скоростью.

— Стой! — неожиданно скомандовал старик, зацепившись за только что пришедшую в голову мысль. Парень от неожиданности так резко натянул поводья, что Толлеус чуть не свалился с лавки. Одарив своего помощника уничижительным взглядом, старый искусник пояснил:

— Пожалуй, все-таки лучше начать с рынка. Все равно мы туда поедем, так по крайней мене сразу узнаем у местных торговцев, где в городе искать чародейские лавки.

Пожав плечами, Оболиус начал разворачивать лошадей. Внутри города были несколько площадей, где торговали свежими продуктами. Но настоящий большой Рынок, раскинувшийся на огромной территории, располагался сразу за городом недалеко от купеческих складов и амбаров.

Рынок воистину был огромен. По сути, маленький городок с четкой планировкой и деревянной стеной вокруг. Тут не увидишь мясника среди лотков с тканями. А торговец лошадьми никогда не будет соседствовать с кузнецом. Весь рынок поделен на зоны, каждая лавка под определенным номером. Очень удобно — не заблудишься. Правда, местные жители далеко не все были обучены грамоте, но это уже их проблемы. Толлеуса это не касалось, как и любого другого заезжего гостя из Кордоса, где начальное образование было обязательным даже среди крестьян.

Прямо перед центральным входом висела большая схема рынка. Искусник в предвкушении потер руки, обнаружив на ней заветное изображение лица с аурным нимбом — общепринятый символ чародеев. Оболиус направил повозку к воротам, но почти сразу же был остановлен караулом стражи. Оказывается, так просто внутрь манящих стен было не попасть. Надо было заплатить. Если ты покупатель — плати за входной билет. Если продавец — плати за место, а потом еще процент от выручки. Желаешь подвести/увезти купленный товар на своей телеге — изволь оплатить разрешение на ее использование на территории. А не желаешь — так нанимай специальный экипаж — пожалуйста! Подобного подхода Толлеус еще никогда не встречал и даже не слыхал про него. Поэтому он оторопело замер, обдумывая свои дальнейшие действия. Создалась небольшая пробка, и сзади уже загомонили недовольные оробосцы.

Выбрав было роль покупателя со своей телегой, искусник напоролся на презрительный взгляд стражника, который, неохотно цедя слова, посоветовал сперва выгрузить все барахло на специальном складе. Естественно, тоже за деньги.

— Много тут таких умников неописанный товар протащить пытаются, — сплюнул он.

Бросать Паука и сундук с амулетами без присмотра не хотелось, пусть даже и на охраняемом складе. К тому же пешком идти через весь рынок — путь не близкий. Старик еще раз покосился на схему, прикидывая расстояние. По всему получалось, что нужно раскошеливаться и платить за торговое место.

«Подавитесь, попрошайки!» — клокотало в груди искусника, когда он отсчитывал монеты. Естественно, он не произнес этого вслух. И никто не поинтересовался, отчего пожилой кордосец ни с того, ни с сего покрылся красными пятнами.

Наконец, ворота гостеприимно распахнулись перед Толлеусом. Правда, не те, которые он штурмовал сначала. Они оказались для покупателей. Для торговцев — другие. И случилось это радостное событие далеко не сразу. Сначала местные крючкотворцы придирчиво осмотрели поклажу искусника, чтобы определить перечень товаров и отправить новичка в правильную зону. В результате Толлеусу выделили местечко аккурат в чародейском секторе. Хоть тут повезло: добравшись до места, можно было поставить повозку на свой законный участок и спокойно пройтись по близлежащим лавкам.

Удачей также было то, что «товар» искусника был «чародейский», то есть не относился к ведомству какой-либо гильдии. Иначе пришлось бы еще платить последней отступные.

Чем ближе была цель, тем сильнее Толлеуса начинало трясти от нетерпения. И пусть это был всего лишь рынок, но все же целая чародейская зона не могла оказаться пустышкой! Что-то здесь все равно должно было быть! Когда показался разделяющий зоны барьер, и искусник увидел на нем символ чародеев, то он едва утерпел, чтобы не спрыгнуть с неспешно катящейся повозки. Оболиус не разделял волнения старика, оставаясь спокойным и флегматичным. Ему больше по душе были ристалища турнира, где сейчас кипели нешуточные страсти, просаживались и выигрывались большие деньги.

Занятых мест в чародейской зоне оказалось не так и много. На метке Толлеуса стояло число двадцать шесть, но чародеев было явно меньше. Примечательно было то, что свое место каждый оформлял самостоятельно. У кого-то это был обыкновенный шатер, иные и вовсе торговали под открытым небом, разложив свой нехитрый скарб в деревянные лотки. Правда, было несколько легких домиков, украшенных затейливыми вывесками. Эти домики явно ставили старожилы рынка, давно и успешно торгующие здесь. С них и нужно было начинать в первую очередь.

Поставив телегу на девственно чистую, если не считать небрежно начерченного белой краской номера, площадку, Толлеус оставил помощника стеречь вещи. Подхватив из сундука мешочек с монетами, искусник постоял минуту, мечтательно закрыв глаза, и наконец отправился по рядам.

Открытые лотки не представляли собой никакого интереса: явно не самые сильные чародеи продавали всякую бытовую мелочь, которой старик уже насмотрелся. Но и в других местах его ждало разочарование. Домики, на которые он возлагал самые большие надежды, по непонятным причинам все как один оказались закрыты. К концу осмотра Толлеус добрался почти без покупок. В одном шатре хозяин-чародей явно специализировался на маногубках. Там было много пустых заготовок. Были и полные, но все такие же маленькие, как те, которые стояли на купленных ранее артефактах. Искусник купил десяток, хотя это были совсем не те объемы, которые его интересовали. Лишь одна маногубка была хороша: размером с грейпфрут. Соответственно, маны внутри было порядочно. Искусник вцепился в эту гигантскую маногубку, не глядя на цену, и потребовал у торговца еще. Но тот лишь развел руками. Оказалось, что подобные вещи спросом не пользовались. Чародеи для своих целей предпочитали задействовать личные запасы маны, а маногубки использовали только для небольших артефактов, востребованных у простого населения. Крупные маногубки применялись лишь в совсем редких случаях.

В другом шатре Толлеус наткнулся на какую-то иную разновидность маногубок. Точнее, внутри была совсем не мана, а жизненная сила. Старик подивился, как чародеи смогли оторвать ее от тела, да еще и сохранить. Искусники такого не умели.

Купив одну на пробу, Толлеус погрузил ее в собственную ауру и одним «глотком» высосал. Силы внутри, конечно, было совсем не много, однако он все равно ощутил прилив бодрости. Как раз то, чего ему в последнее время так не хватало! Жизнегубки против маногубок стоили совсем не дорого. Так что искусник не стал мелочиться и купил сразу пол мешка.

Этими двумя покупками все приобретения и ограничивались. Представителей чародейских школ почему-то на рынке не было. Признаться, у Толлеуса были надежды найти их здесь. К школам у него было больше доверия, чем к частникам.

— Спроси кого-нибудь, где торгуют школы, — посоветовал сам себе искусник. В этот момент он как раз поравнялся с пузатым безногим стариком в окружении каких-то странных мохнатых животных. В прошлый раз, проходя мимо, Толлеус обошел его стороной. Он еще удивился тогда, что делает этот зверинец в чародейской зоне рынка? Судя по ауре, инвалид был чародеем. Так что вполне мог ответить на интересующий искусника вопрос.

— Любезный, на вашей вывеске написано «химеры гаррудо». А что это такое? — обратился он к лысому старику, восседающему на доске с колесиками посреди загона с животными. Толлеус решил начать издалека. Он уже привык, что чародейская братия зачастую негативно воспринимает кордосцев, и решил сперва прощупать почву нейтральным вопросом.

— Ну как же, уважаемый! — в тон ему ответил инвалид. — Гаррудо — это я собственной персоной. А химеры — вот они! — и он широким жестом обвел свой живой товар.

— Никогда таких зверей не видел! — честно признался Толлеус и, прищурившись, добавил: — Жирненькие. Вкусные?

— Э!.. — улыбнулся толстяк. — Кто же станет есть химеру? Едят свиней да баранов. А химера завсегда чародею первый друг и помощник!

— Она что, в лавку за продуктами ходить может? — не понял искусник, по-новому взглянув на непонятное существо. Надо сказать, что химеры выглядели весьма экстравагантно. Толстые и коротколапые, заросшие длинной-предлинной шерстью, они были похожи на пушистые холмики, достигая в холке Толлеусу по пояс. Головы практически не выделялись над телом. Лишь большие желтые глаза, смотрящие прямо, как у людей, выдавали ориентацию в пространстве этих существ. Есть ли у химер хвосты, старик так и не смог разглядеть.

— Продавец, посмеявшись от души над шуткой кордосца, продолжил разговор:

— На самом деле вы не так уж и неправы! Если хозяин умеет, то он может вселиться в химеру и управлять ею на приличном расстоянии. Вполне хватит, чтобы «сходить» за покупками. Но вообще этот вид вывели для других целей.

— Для каких же? — не преминул полюбопытствовать искусник.

— Да вот, например, собираетесь вы навести чары. Если сначала вступите со своей мохнаткой в контакт, то сосредоточиться и достигнуть нужного состояния вам будет легче. И, самое главное, эксперимент вы можете ставить не на своей, а на ее ауре! — старый чародей любовно похлопал по боку доверчиво подошедшее к нему животное. — А ведь это, согласитесь, дорогого стоит! Сколько нашего брата умом подвинулось от неудачного эксперимента? А уж шрамы на ауре — так вообще у каждого первого! А вот если бы все работали с химерами, так такого бы не было! Незаслуженно! Ой, незаслуженно химероводство стороной обходят! Будь моя воля, так в каждой школе юные чаровники начинали постигать науку именно с химероводства!

Толлеус с интересом слушал словоохотливого, как многие старики, чародея. Кажется, тот принял искусника за своего. Вряд ли торговец не обратил внимания на различия в ауре. Скорее всего, просто ослеп на старости лет. Этим обязательно надо было воспользоваться. Разговор обещал затянуться, поэтому старик подошел вплотную к хилой изгороди и облокотился на нее.

— А что, любезный, не подскажете, куда подевалась половина продавцов? — задал он невинный вопрос.

— Так известно куда! — толстяк-инвалид всплеснул руками, показывая этим, что даже дети знают, куда попрятались чародеи. — Турнир же! Все там! Вот приходите через месяцок, тут будет не протолкнуться!

Толлеус скривился. Вот ирония судьбы! Благодаря Турниру он попал в Оробос и благодаря ему же никак не мог осуществить свои мечты. А через месяц, когда соревнования закончатся, его уже здесь не будет.

— А что же представители школ? Неужто всем составом смотрят выступления?

— Нет, конечно! Сидят у себя по школам, преподают, учатся и все остальное… — продавец с недоумением пожал плечами, показывая всю нелепость предположения собеседника.

— Отчего же тогда они тут не продают ничего? — в свою очередь удивился Толлеус, барабаня пальцами по ограде.

— Что они тут забыли-то? Тут же платить надо за торговлю. Рынок — это для одиночек вроде нас с вами. А Школы — они с именем. Люди, кому надо, сами туда приходят и заказы делают. Всем хорошо: сделки не афишируются, налоги не платятся, все шито-крыто. — При этих словах толстяк заговорщицки хихикнул.

Толлеус хотел задать следующий вопрос, но тут продавец рассмотрел, наконец, с кем ведет разговор.

— Так вы не чародей! — воскликнул он, ткнув обличительным пальцем в сторону кордосца.

— И никогда не утверждал обратного! — поспешил заверить старик, на всякий случай отступая от ограды.

— А я-то все никак понять не могу, отчего вы вопросы такие задаете! Эх, ну надо же, старость не радость… — не унимался инвалид. — Искусник, подумать только! И каким только ветром вас сюда занесло? Всю жизнь на рынке просидел, ни разу тут искусников не видал. А вы, судя по возрасту, воевали?

Толлеус напрягся. Но, в конце концов, он же не вражеский лазутчик, и между империями сейчас мир. Так что большого смысла лукавить он не видел.

— Воевал, — осторожно признался он.

— Ну так заходи, дорогой! Отметим это дело! — продавец растянул губы в улыбке, сверкнув по-юношески белыми зубами.

— Что отметим? — не понял искусник, не торопясь последовать предложению.

— Да встречу! Выпьем, закусим, былые деньки вспомним! Эх, золотое было время. Старина Морис эль Гаррудо бегал тогда еще на своих ногах, да и вообще…

Старик покачался с носков на пятки, раздумывая. Время уже обеденное. Торговец враждебности не проявляет. Вообще подворачивается замечательная возможность расспросить местного чародея, который в кои-то веки не бросает хмурые взгляды из-под кустистых бровей и не цедит слова сквозь зубы. Можно и зайти ненадолго…

Насчет вина Морис явно погорячился. Ему, как и Толлеусу, алкоголь был противопоказан. Поэтому выпили они совсем чуть-чуть. Но столик чародей накрыл неплохой. Искуснику все никак не удавалось направить разговор в нужное ему русло, потому что химеровод предпочитал предаваться воспоминаниям, практически не слушая своего гостя. Оказывается, ноги он потерял совсем не на полях сражений отгремевшей войны, а непосредственно после нее.

— Муж-стервец выследил и нанял сильного заклинателя чар, — доверительно сообщил инвалид. — А тот подло, исподтишка навел свое мерзкое проклятие, так что я по-началу и не заметил даже. В войну все честно было: вот свои, вот враги… — расстроено замотал он головой и залил мрачные мысли еще одним глотком вина.

Про проклятия Толлеус был наслышан. Именно чародейских проклятий больше всего боялись в войну. Среди искусников ходили слухи, будто хороший чародей может что-то сделать даже с целым городом. И тогда спустя какое-то время все в нем умрут мучительной смертью или их поразит невиданная проказа, от которой нет спасенья. Это, конечно, страшилки для необстрелянных молокососов, но все же феномен проклятья был. Чем он лучше, например, огненного шара, убивающего мгновенно, искусник искренне не понимал. В бою ведь скорость играет огромное значение, чтобы не получить от врага ответный удар. Старику доводилось видеть последствия проклятий, когда люди за несколько дней сгнивали заживо или высыхали как мумии. Но природы этого он не знал: истинным зрением ничего видно не было, ни плетений, ни даже конструктов. Искусные лекари по ауре умели как-то определять сглаз на человеке, но с другими искусниками секретами мастерства делиться не спешили, и в военных инструкциях тоже ничего конкретного не было на этот счет. Просто человек, пораженный неизвестно чем, отправлялся в тыл умирать. Спросить про проклятия было бы интересно, но старика сейчас интересовала более животрепещущая тема.

— А отчего же протезы себе не поставишь? — затаив дыхание, задал Толлеус свой вопрос. — Видел я у одного чародея руку: из металла, а как живая двигается! — как бы между прочим добавил он, бдительно следя за реакцией химерщика.

— Никогда про такое не слышал, — искренне удивился Морис. — Из металла, говоришь? Наверное, очень сильный големщик. А что: собрать специального голема-руку и управлять им. Только сложно очень. Уверяю тебя, дорогой мой, немного таких мастеров найдется.

Искусник слегка приуныл: в Оробосе постепенно у него стало складываться впечатление, что у чародеев полным-полно интересных и полезных изобретений, вот только искусники ими пользоваться попросту не смогут. И все же он не преминул воспользоваться тем, что разговор свернул на медицинскую тему.

— А что чародеи-лекари говорят?

— Так что они скажут!.. — престарелый чародей махнул рукой. — Новые-то ноги они не вырастят! Это ж не болезнь какая, это другое!

— Эх, мне бы подлечиться! — мечтательно протянул Толлеус. — Совсем ведь плохой стал: да и возраст… Не подскажешь ли по-товарищески, куда обратиться?

— Лучше в школы, — уверенно тряхнул головой Морис. — Если денежки есть. Там мастера разнопрофильные, опытные. Да вот хотя бы Государственная школа чародейства. Самая большая и, насколько можно судить, самая сильная. У нас тут, в Широтоне, даже два повелителя чар при ней.

— А что предложить могут? — с алчным блеском в глазах воскликнул искусник.

— Так известно что: кое-какие болячки выдернут, ауру поправят, шрамы на ней разгладят. А могут и аурный каркас повесить с подпиткой. Чтоб, значит, со временем эффект не пропадал. Отличная вещь, скажу я тебе, но дорогая!.. — чародей закатил глаза, показывая тем самым, что, мол, мечтать не вредно.

Толлеус так и не понял, отчего торговец выбрал бывшего врага для своих душевных излияний, а не какого-нибудь фронтовика-чародея. Но расстались они добрыми друзьями. Встреча затянулась, так что старик даже стал в нетерпении ерзать на табурете. Наконец, он вырвался из цепких объятий господина Гаррудо, который к тому моменту изрядно захмелел, хоть и выпил в совокупности не больше бокала. У искусника тоже шумело в голове — все-таки он не пил уже много-много лет. Правда, жилет не давал организму совсем раскиснуть. В поводу Толлеус вел химеру — подарок Мориса. Старый искусник тоже хотел сделать какой-нибудь ответный подарок, вот только с зубами у чародея все было на удивление хорошо, а кроме чудо-ложки в хмельную голову Толлеуса больше ничего не пришло.

Когда искусник добрел-таки до своей повозки, там его ждал сюрприз в виде разгневанного Оболиуса. Старик оторопело молчал, пока рыжий пройдоха отчитывал его, словно сопливого мальчишку. Толлеус хмурился и все никак не мог взять в толк, что помощник от него хочет. А тот все наступал, заставляя искусника пятиться:

— Откуда мне знать, что в сундуке на продажу, а что для личного пользования? — бушевал он. — Что вот это такое? — вскричал он, размахивая зажатым в руке амулетом с плетением подъемника. — Я не знаю, а вы не сказали! Как я могу продавать то, не знаю что? И цены! Сколько надо просить за такой накопитель и сколько можно сбавлять? — Оболиус перевел дыхание и набросился с новыми силами:

— Люди подходят! Люди хотят видеть товар лицом, а мне даже сказать нечего! Клиентов теряем!

Лишь только когда помощник огласил список заказов, искусник наконец понял, что Оболиус не сидел сложа руки, а усердно занимался торговлей. Старику это было дико. Он никогда не торговал и даже не мог представить себя в роли продавца. А теперь оказался перед фактом: есть заказы и получена предоплата. Так что завтра, хочешь не хочешь, а придется выполнять контракты, на которые подписал его вредный оболтус! Хорошо хоть парень догадался не распродавать имущество, а ведь запросто мог даже Паука спустить!

Руки у старика так и чесались, чтобы хорошенько наказать мальчишку. Но с другой стороны он по-своему прав: Толлеус сам виноват, что так просто оставил его на торговой точке, не сказав ни слова.

На самом деле все было не так уж плохо. Оболиус, не зная возможностей своего господина, подошел к подбору клиентов с осторожностью и неожиданным здравомыслием. Так что большинство работ бывшему настройщику было вполне по плечу. При этом помощник сумел сторговаться за очень большие деньги. В Кордосе с такими заказами искусник легко смог бы заработать на ману. В другой раз старик даже похвалил бы парня. Одна беда — свободного времени на подобные дела совсем не было. Точнее, трех дней, которые бывший настройщик собирался провести в Широтоне и в течение которых согласно договору он должен был предоставить услуги, хватало с избытком, но хотелось провести время иначе. Если бы жить в Оробосе — тогда да: работай потихонечку, не оглядываясь на Турнир. Только это все мечты, да и с маной здесь туго… Тряхнув головой, Толлеус отбросил пустые рассуждения.

Ровно половина заказов из тех, что набрал предприимчивый помощник, касалась создания иллюзий. Одна аристократка хотела обзавестись иллюзорным бриллиантовым ожерельем. Мужчина из гильдии ткачей просил поменять ему внешность, чтобы самолично проследить за неверной женой. Все это можно было сделать очень легко. Чуть сложнее обстояли дела с девушкой, которая хотела хранить образ любимого, пока тот будет в отъезде. Тут нужно либо уменьшать иллюзорную копию, либо сшивать ее из нескольких кусков. При этом придется использовать маногубку для подпитки, поскольку иллюзия должна «жить» долго. Еще один клиент мечтал обзавестить искусной канализацией, слава о которой разнеслась далеко за пределы Кордоса. Тут сделать такую же однозначно не получится, придется с извинениями возвращать задаток. Два оставшихся контракта были другого плана и в первую очередь требовали творческого подхода. Одному господину хотелось украсить плащ чем-нибудь оригинальным, а какой-то шишке из городского управления понадобился волшебный меч.

Оболиус, наконец, сменил гнев на милость и отвлекся на химеру, с интересом ее рассматривая.

— На овцу похоже! — наконец резюмировал он. — Куда ее?

— Толлеус с недоумением посмотрел на веревку в своей руке, словно только сейчас увидел животное. Оглянувшись на чародейский подарок, послушно замерший сзади, он в задумчивости пожевал губами.

— Хозяин говорил, что они могут быть полезны. Посмотрим. Привяжи сзади телеги, на ночь поставь в конюшню с лошадьми.

С этими словами старик, скрипя суставами, влез в повозку. Плетение подъемника потребляло не много маны, но Толлеус в этот раз отчего-то решил сэкономить и вскарабкался на высокий борт самостоятельно. Возможно, сказывался прилив сил после приема чародейской жизнегубки. Или же после бокала вина голова стала соображать несколько иначе. Солнце уверенно клонилось к закату, и пора было ехать в город, чтобы успеть до темноты. Старик, временами тяжело вздыхая и покачивая головой в такт перестуку копыт, принялся думать.

Не успел искусник миновать рыночные ворота, как дорогу ему загородил стражник, а словно из-под земли вынырнули вооруженные серые тени с эмблемами рыночного патруля на груди. Предчувствуя неладное, Толлеус поднялся с лавки, готовый если не к бою, то к какому-нибудь неприятному сюрпризу. Оболиус покосился через плечо, взглядом спрашивая совета, и повинуясь кивку, послушно остановил лошадь у ворот.

Из-за спины стражника высунулся утрешний крючкотворец с козлиной бородкой, который утром прилежно переписывал имущество искусника в специальный бланк, украшенный несколькими печатями. Вот и сейчас он теребил в руках какой-то свиток, свернутый в трубку. Взмахнув им, словно императорским скипетром, он явно отдал какой-то приказ, потому что патрульные сейчас же качнулись вперед серой волной. Впрочем, они тут же остановились, поскольку всю повозку искусника вмиг окутала голубоватая сфера, слегка пульсирующая, словно живая.

— Чем обязан? — невинно поинтересовался Толлеус, сознательно опустив положенное приветствие. Настроение у старика было на удивление задиристое, что и заставило его сейчас изменить своей обычной манере непротивления.

Из-за серых спин протолкался кряжистый человек в забавной шапке с блестящей кокардой, что выдавало в нем начальника патруля. Степенно откашлявшись, он вежливо представился и, примирительно выставив ладони, сообщил, что уважаемому гостю из Кордоса совершенно не стоит волноваться. Махнув рукой в сторону тощего крючкотвора, пояснил, что это обычная процедура проверки товара с целью установления перечня проданного для расчета налоговой пошлины. Правда, зачем понадобилось так много народу для «обычной процедуры», а также о своем личном присутствии здесь он умолчал.

Натура взяла верх над опрометчивой агрессивностью, и искусник убрал защиту. Этим сейчас же воспользовался Козлиная Бородка, повторно взмахнув свитком. Сам он тоже не остался в стороне, словно гончая за зайцем ринувшись к телеге.

Лишь только оробосцы вплотную приблизились к Толлеусу, рассредоточившись по кругу с угрюмыми лицами, Тощий разительно преобразился. Враз став неуловимо похожим на стервятника, он нацелил на искусника испачканный чернилами палец и с клекотом в голосе, что только усиливало сходство с падальщиком, вскричал:

— Сдать посох! Дальнейшую вашу судьбу…

Договорить тираду он не успел, потому что кончик того самого посоха, который он собирался изъять, оказался в неприятной близости от его носа.

— На каком таком основании?! — голос искусника сорвался от клокотавшего в груди бешенства. Ситуация накалялась, оробосцы явно приготовились к битве, вот только чародеев с ними не было, только обычные воины. Поэтому чувствовали они себя совершенно неуютно. Толлеус же не атаковал по этой же причине: здравый смысл подсказывал, что что-то тут не так. Если бы Оробос хотел его получить, то тут кишели бы чародеи. Дернув кадыком и побледнев, крючкотворец уже тише пояснил:

— На территорию Оробоса с незаблокированными посохами пропускают только представителей дипломатического корпуса Кордоса. Но в соответствии с подписанным нашими императорами соглашением представители посольства не имеют права заниматься коммерческой деятельностью на территории чужого государства! — Замолчав на секунду, чтобы перевести дух, он продолжил: — Таким образом, либо вы дипломат и нарушили соглашение, за что вас надлежит арестовать и передать Кордосу, либо вы незаконно пересекли государственную границу и являетесь преступником…

Что надлежит делать во втором случае, Тощий умолчал, но и так было понятно. Было видно, что оробосцы не знаю, как поступить, осознавая свой долг, но при этом прекрасно понимая свои шансы. Толлеус не стал дольше нервировать людей. Открыв крышку сундука, на котором сидел, он вытянул приглашение и сунул под нос чиновнику. Тот дважды прочитал бумагу, проверил печать и обескуражено развел руками. Искусник закон не нарушил. Серые с явным облегчением расслабились: смертоубийства не случилось.

— Так вы не против, если мы проверим ваши товары? — смущенно потупившись, словно барышня на выданье, спросил Козлиная Бородка. Старик не стал возражать. Что-что, а уж ссориться с чародеями у них в стране в его планы никак не входило.

Свернутая трубочкой бумага и в самом деле оказалась давешним перечнем вещей искусника. И сейчас патрульные скрупулезно проверяли по пунктам, что Толлеус продал сегодня. Все позиции оказались на месте, отчего лицо крючкотвора печально вытянулось.

Крепыш в шапочке подошел к телеге и извиняющимся голосом доверительно сообщил:

— Вот как интересно получается! Сколько лет живу, никогда не слышал, чтобы простым искусникам жезлы не пломбировали!

— А что за пошлина такая? — поинтересовался старик у начальника патруля, пока шла проверка. — Я ведь сразу заплатил за место!

— Ну как же, уважаемый! — жизнерадостно откликнулся здоровяк. — Еще до войны был введен налог на искусническую деятельность в пользу империи.

— Но ведь Искусство в Оробосе не запрещено? — обеспокоено уточнил старик.

— Нет, конечно же нет! Но если вы желаете открыть искусную школу или наладите продажу искусных товаров, то извольте заплатить налог, чтобы не прижимать своими действиями чародеев в их вотчине! — Закончив речь, служивый тепло улыбнулся. Мол, «все хорошо, дела житейские».

Когда осмотр уже закончился, и путь был открыт, Толлеус, пожевав губами, задал последний вопрос:

— А что, любезный, велик ли налог? — и услышал в ответ жизнерадостное:

— Да уж не мал! Семьдесят процентов! Не любят тут вашего брата!

Так искусник и поехал в Широтон: в легком ступоре с округлившимися глазами.

Хозяин «Толстяка» встретил давешних постояльцев приветливой гримасой на страшном лице. На быстро темнеющем небе зажглись первые звезды, и в воздухе уже чувствовалась ночная прохлада. Толлеус, занятый невеселыми размышлениями, даже пропустил момент, когда повозка остановилась перед входом в гостиницу. На самом деле все мысли крутились вокруг одной-единственной дилеммы: выполнять ли набранные Оболиусом заказы и если да, то заплатить ли с вырученной суммы положенный налог. Варианты были разные, но ни одного хорошего. В конце концов, Толлеус решил честно выполнить обязательства перед людьми, но при этом не торопиться с выплатой налога. Навряд ли кто-нибудь узнает, что он подписался выполнить некоторые услуги, адреса клиентов ему известны, а возвращаться на рынок он все равно не планировал. Так отчего бы не попробовать утаить от жадных лап оробосских чиновников честно заработанные монеты? Что же касается времени, то, если повезет, он расквитается со всеми делами за день и два следующих посвятит полностью поискам. Договорившись сам с собой, старик довольно кивнул и, наконец, отправился к услужливо замершему в дверном проеме хозяину.