Украина, которую мы потеряли
Сегодня внимание всего мира приковано к Украине, на юго-востоке которой продолжается гражданская война.
Попытка установить перемирие не удалась. Президент незалежной принял решение продолжать антитеррористическую операцию «до победного конца». Украинская армия и вооруженные формирования Национальной гвардии развернули новое наступление на «сепаратистов». Некоторые города и села, над которыми снова поднят флаг незалежной, превращены в руины. Много жертв среди гражданского населения, много беженцев. Тем временем из стана политологов и экспертов, да и простых людей, все чаще раздаются голоса, что Россия «слила» восставшие области юго-востока, что Путину «давно надо было вводить наши войска» в соседнюю республику. Но можно ли считать позицию наших властей предательской по отношению к Донбассу? Как бы могли разворачиваться события на юго-востоке Украины, если бы туда для защиты «русского мира» ворвались наши дивизии и бригады? Что породило невиданный всплеск ненависти многих украинцев к россиянам, что ждет Донецкую и Луганскую области после того, как их «огнем и мечом» возьмут под контроль украинские силовики? Как будут складываться отношения между Киевом и Москвой в новых условиях? Эти и другие вопросы «Переправа» обсудила с руководителем международного Центра геополитического анализа, доктором исторических наук, генерал-полковником Леонидом Ивашовым.
— Леонид Григорьевич, вы наверняка помните очень странный момент в позиции президента Украины Порошенко. Сначала он заявлял, что проблему юго-востока не решить силовыми способами. Что надо бороться «за умы и сердца людей». А затем дал отмашку тем же силовым способам. По сути, дал «добро» на продолжение войны. Как это понимать?
— Порошенко не самостоятельная фигура. Любой американский сержант для него начальник. Поэтому поступил приказ из Вашингтона развязать войну, и Порошенко его тупо исполнил.
— Как вы думаете, когда и чем закончится антитеррористическая операция украинских силовиков в Новороссии?
— Если Россия не выполнит своих международных обязательств, не поможет юго-востоку, то это будет ее геополитическое поражение. Идет не гражданская война. Со стороны юго-востока это национально-освободительная война, со стороны Киева это акт агрессии. 11 мая ДНР и ЛНР стали субъектами международного права.
— Сегодня среди наших сограждан самый популярный вопрос — почему Россия не помогает юго-востоку? Уже раздаются возгласы, что мы «сливаем» юго-восток и ведем себя как предатели…
— Россия сливает не только своих людей, но и свои интересы, свою безопасность, свой международный статус. Нас перестанут уважать не только недруги, но и друзья, а это скажется и на рейтинге Путина и власти вообще, на экономике, на стабильности.
— Из чего вызревало вот это лютое враждебное отношение миллионов украинских граждан к россиянам, которых недавние братья сегодня называют и «москалями», и «колорадами», и «ватниками»?
— Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно заглянуть в давнее и недавнее прошлое. После развала Советского Союза потеря Украины — самое серьезное наше геополитическое поражение. Но я не принимаю слово «катастрофа».
— Вы говорите о потере Украины уже как о состоявшемся факте?
— Как о состоявшемся факте. Ведь Украина и Россия — страны одной цивилизации. По сути дела, мы были и остаемся одним народом. Но сегодня Украина для нас, а точнее — значительная часть ее граждан, — это самая русофобская в мире территория, самое враждебное нам население. Нигде в мире вы не найдете этих призывов: «Москаляку на гиляку!», «Кто не скаче, той москаль» и так далее. Все это сильно попахивает ультранационализмом и даже фашизмом…
— И все же «исповедует» все это только определенная, но немалая часть населения…
— Я тоже долгое время думал, что это главным образом западенцы, бандеровцы. Но позже изменил свое мнение. Я делю Украину на три культурно-цивилизационных слоя. Есть Украина русская. Это те области юго-востока республики и миллионы жителей, которых мы в во времена российской империи и СССР отдали под власть Киева лишь для того, чтобы заполучить лояльность всей Украины. Есть центральная Украина. Это население, где украинский национализм особый, может быть, не столь радикальный, но он тоже в какой-то мере конкурирует с российским. И есть западные области, где исторически сложилась русофобия. Это лимитроф без четкой культурно-цивилизационной идентичности.
— А чем украинский национализм отличается от российского?
— Украинские националисты не ощущают себя евразийцами, как мы. Мы — евразийская держава. Они себя Евразией не ощущают.
— Что значит евразийцы?
— Это те почти 200 наций, народностей и этносов, которые входили в единое государство— империю СССР и жили, как единый народ. На одной системе ценностей, с общими стратегическими целями, с общим мировоззрением, пониманием мира и так далее. Это уникальный случай в истории человечества.
— Вы имеете в виду и Украину тоже?
— Да. Это времена и Российской империи, и Советского Союза. Но вот есть Западная Украина. Что это такое? Это территория, на которой веками топтались и жили различные народы, государства. Но туда и немцы, и поляки, и литовцы, и австро-венгры ходили не с тем, чтобы нести культуру, образование. Они несли туда насилие, грабежи, бандитизм, эксплуатацию. И, конечно, русофобию и чуждую религию, это в геополитике называется лимитроф — это те, которые не имеют определенной цивилизационной и даже национальной идентичности. Это суррогат культур, суррогат насилия, я бы даже сказал. Поэтому мы и имеем три Украины. Тем не менее мы многие десятилетия жили, так сказать, в общем социально-политическом проекте, общая цель у всех нас была.
— Вы говорите о советском времени?
— И о советском, и о досоветском времени. Когда была общая беда, центральная и восточная Украина были с нами вместе. Западная Украина никогда с нами не была. Если глянуть в историю, среди народов Российской империи и Советского Союза Украина вообще была самой большой и самой трудной проблемой для России. Мы помним Переяславскую раду— 1654 год, Богдан Хмельницкий пришел в Россию. А почему до этого украинцы не были с нами вместе? И зачастую то с турками, то с поляками воевали против нас? А ведь мы же все — выходцы из Киевской Руси. А когда
Богдан Хмельницкий повел Украину на союз с Россией, его ведь поддержала значительная часть населения, чтобы вообще не исчезнуть. Но в то же время Богдана Хмельницкого поддержали даже далеко не все гетманы по вхождению в состав России. После Хмельницкого был тот же гетман Выговский. Первое, что он сделал, став гетманом всея Украины, это заключил соглашение с Турцией для войны против России. И даже сын Богдана Хмельницкого от России отвернулся. А потом все эти Мазепы, Петлюры, Бандеры и так далее. Они не просто уходили от России, они пытались сделать Украину враждебной России, воевали против нее.
— Почему исстари Украина постоянно металась?
— Это ее географическое положение вынуждало. Украинцы стоят между Европой и Азией. Между Европой и Россией.
— Вы считаете, что Украина в Европе географически?
— Географически она в Европе. Но культурно-цивилизационно Украина Европой никогда не была. Да никогда и не будет.
— Почему?
— Ее в Европе никогда не примут, она там всегда будет пасынком.
— А почему Европа, куда рвется Украина, тоже весьма недружественно относится к России?
— Потому что нужно знать историю, почитать Данилевского, где он аргументировано показывает, что Европа всегда была и будет враждебна России. Потому что разные смыслы жизни. У нас смысл жизни — духовное начало, развитие интеллекта. И культурно-цивилизационным кодом у русских и украинцев была и должна остаться совесть. Совесть, святость, справедливость — вот наша матрица. В Европе культурно-цивилизационным кодом является выгода. Матрица запада: выгода, экспансия, насильственность. На нас всегда смотрят как на объект выгоды.
— В вашем тезисе просматривается капиталистический элемент — выгода. Но ведь у многих стран Европы немалое время была и социалистическая ориентация…
— Да, Восточная Европа какое-то время с нашей помощью побывала социалистической. И она по многим ценностям приблизилась к нам. Но я повторяю: у нас в российской истории человек стоит во главе всех ценностей. Человек с чистотой помыслов, с духовностью, с попыткой познать мир и себя. То есть с творческим развитием. Но в капиталистической Европе материальная сторона всегда превалировала.
— Но там и до социализма был капитализм.
— А когда еще не было капитализма, был феодализм. Здесь нужно почитать Гегеля. Он писал, что нехватка земли требует юридического регламентирования. Идет постоянно борьба за пространство в перенаселенной Европе. Это являлось стратегией добычи. Те европейцы, которым было тесно в своих границах, все время ходили что-то завоевывать.
— И все же — почему Украина так яростно рвется в Европу? Так рвется, что оторвалась от России…
— Приближаемся к современным временам. Вина за геополитическое поражение России лежит на нас. Потеряв Украину, мы утратили часть собственной цивилизации. Мы позволили переидентифицировать ее. И создать политическую нацию на территории Украины, враждебную нам.
— Украинцев обижает, когда мы говорим о них как о личной собственности России.
— Идея всеславянского союза, которую отрабатывал Данилевский, хотя говорили о ней и Достоевский, и Тютчев, и славянофилы, похоже, неведома нашим политикам. Там все прописано. Иметь единое духовное пространство нужно было. Образовательное, интеллектуальное. Гуманитарная сфера, базирующаяся на общих ценностях, должна быть единой. Но славянофилы и Н. Я. Данилевский подчеркивали необходимость политической самостоятельности славянских государств. Единство народов. Но политически разные государства. Мы же после СССР не работали в сфере культуры, отдавали духовное пространство, образование, позволили переписать нашу общую историю. Сосредоточились на экономике, а в рыночных условиях это жесткая конкурентная среда. Она разводит народы.
— Но иметь единое духовное пространство можно было тогда, когда и Украина, и Россия входили в СССР. Тогда это пространство формировалось с помощью отдела пропаганды ЦК КПСС. А когда мы после развала Союза разбежались, — началась разная история. Украина пошла по пути суверенизации того же духовного пространства, о котором вы говорите. Получается, что истоки происходившего и происходящего на Украине заключаются в том, что она выпала из орбиты российского влияния по всем направлениям?
— Она не просто выпала из русской орбиты. За Украину шла борьба Запада, прежде всего со стороны США. Мы отказались от борьбы за сохранение Украины в рамках православно-славянской цивилизации. Показали медвежью услугу самому украинскому народу. Мы отказались от идеи всеславянского союза.
— Вот вы только что обронили любопытную фразу — «всеславянский союз». А что это такое? Где рамки всеславянского союза?
— Я уже говорил, что у нас, славян, духовные ценности одинаковые. А всеславянский союз — это прежде всего Россия с ее европейской частью, с ее русским населением, весь православный мир, Белоруссия, Украина, Балканы… Мы все относимся к православной славянской цивилизации. У нас духовная основа одна была.
— А что главное в этой основе?
— Сегодня говорят — религия. Но я бы сказал поглубже. Религия — основная составляющая нашей духовной культуры, духовного состояния. Но вообще не только религия. Сам смысл жизни. У нас, у славян, что у болгар, что у сербов, некая мессианская сущность заложена. Нести в мир справедливость. Нести совесть, честь. Когда после Октябрьской революции два миллиона нашей интеллигенции и офицерского корпуса бежали в Европу, Европа вылупила глаза через полгода. Они перевернули мнение о России как о варварской стране. Потому что русские показали, что такое честь офицера, культура, мировоззрение. Нашим офицерам предлагали во Франции идти служить в жандармы. Ни один офицер не пошел.
— Но ведь таксистами некоторые работали…
— Работали, чтобы их семьи не умерли с голода. Но все материальное в общем смысле для них не было главным. Наша интеллигенция, наша философская мысль, наши писатели на голову были выше всех европейцев тогдашних.
— Откуда вот это жуткое рвение Украины в Европу?
— Да не в Европу, а лишь бы дистанцироваться от России. Ну примут их в Европу на каких-то кабальных условиях, с десятками оговорок, примут в Евросоюз. Хотя еще не вопрос, что их полностью примут туда. Морковку перед глазами повесят, но пожевать задарма не дадут! Европе нахлебники не нужны. Ей нужен рынок сбыта, дешевая рабочая сила для грязных работ и обслуживания.
— А что стоит за стремлением Украины любыми способами дистанцироваться от России?
— Уточню: не Украины, а части Украины. Тут вот что надо понимать. Скажу на собственном опыте. На Западной Украине я начинал офицерскую службу — в Закарпатье. Там и обнаружил среди людей историческое чувство обиды, нанесенной Советским Союзом, когда мы разгромили бандеровцев. И чувство мести. Мы недооценили вот этот западноукраинский менталитет, духовное состояние его носителей. В 45-м году немцы сдались. С немцами мы уже не воевали. А на Западной Украине до 1955 года бандеровцы жили в схронах, банды сохранялись. И значительная часть населения Западной Украины после войны бежала на Запад. Есть они и в Канаде, и в Северной Америке, и в Европе. Мы думали, что подавили бандеровцев, что они смирились. А они не смирились. Вот это чувство мести в этом озлобленном сообществе западных украинцев, кроме русинов, гуцулов и так далее, вот этот культурный суррогат продолжал жить. И плюс они имели тесные связи, особенно после распада Советского Союза, с теми украинцами, которые живут в Канаде и Америке.
— Вы считаете, что именно отсюда идут глубинные истоки тезиса «Украина — в Европу»?
— Главное — отойти от России и отомстить России за нанесенное поражение. Это историческая обида части украинского населения. Ее уже долгое время «подогревали» США. Американцы еще в 1948 году издали директиву Совета национальной безопасности № 20/1 о том, как разрушить Советский Союз. Там Украине придается особое значение. Упоминаются прибалты, Кавказ и так далее. Украине выделяют целую страницу. Ставят задачу воспитать у украинского населения чувство исключительности и отличия от России.
— И кто должен был заниматься этим воспитанием?
— Занимались в советское время через канадских и североамериканских западных украинцев. Но КГБ не давал им возможности активно работать на Украине. Придавили. После распада Советского Союза заработали все спецслужбы, агентура из западных украинцев. Заставили американцы работать Европу с Украиной. И Бжезинский порой выдает государственные секреты США. Когда он написал в «Великой шахматной доске», что Россия с Украиной — это великая евразийская держава. Россия без Украины — это региональная азиатская страна. И все было брошено на то, чтобы Украину оторвать от России. Каким образом? Написали историю Украины. На деньги Сороса всем странам СНГ написали.
— Кто написал?
— Историки, которым Сорос платил. Во всех постсоветских странах, кроме Белоруссии и Армении, Россия выдавалась как империя, захватывающая, завоевывающая и так далее. И тысячи неправительственных организаций работали в школах, университетах. Они не агитировали против России, они навязывали свои модели в политике, в экономике, в бизнесе. Навязывали свои ценности. И, по сути дела, заставляли поверить в Европу, которая приведет их к счастью…
— Это цель пропаганды — отрыв от России под лозунгом «В Европу!».
— Ну не в Америку же тащить. Американцы и направляли постоянно украинцев в Европу, мол, вы будете жить там хорошо. Все это воспитывали. В сфере управления бизнесом, в образовании. И они безвозмездно сидели и обучали бухгалтерии, бизнесу. Параллельно говорили о своей истории, возвеличивали ее. Шло строительство новой нации по западным лекалам. А Джин Шарп — директор Института им. Альберта Эйнштейна, со своим институтом отрабатывал на Украине методологию строительства новых наций. Сначала — свержение «диктаторского режима» и насаждения демократии. А потом переформатирование нации. Американцы на Украине работали. Мы же абсолютно не работали. Послами мы туда посылали людей, от которых в Москве нужно было избавиться. То ли проворовавшихся, то ли провалившихся. И в культурной сфере мы не работали.
— А как мы должны были работать с Украиной? Это же суверенная страна.
— Мы пытались заигрывать и дружить с украинскими президентами. Но с народом мы вообще не работали. А Америка как раз там меньше работала с президентами, они им позволяли воровать, премьерам Лазаренко, Тимошенко.
Спрячут их миллиарды или миллионы у себя, потом надевают удавочку и управляют. Они им давали возможность воровать, нарушать законодательство и так далее. И все это четко фиксировали. Но они работали с народом. В университетах, в школах. А как там работали израильтяне? При каждой синагоге создавался молодежный центр, куда приглашали не только молодых евреев. И тоже им вбивали «нужное мировоззрение». Католическая церковь в эту антироссийскую промывку мозгов украинцев тоже включилась. Она хранит в тайне, какое гигантские количество денег дал Ватикан на это дело… Там счет идет на сотни миллионов долларов, если не на миллиарды…
— То есть было многостороннее наступление на украинское национальное сознание?
— Да, чтобы прежде всего изменить сознание людей. Чтобы вытравить из них чувство нашего братского единства, нашей духовной общности. А взамен — сформировать «любовь» к Западу и воспитать ненависть ко всему русскому.
— Почему так быстро Майдан взорвал Украину?
— Потому что значительная часть населения уже готова была действовать против России, против пророссийско-го курса Януковича. Хотя пророссийским таковой назвать нельзя.
— В чем тут наша главная ошибка? Что мы должны были делать для того, чтобы не случилось Майдана?
— Иметь собственный геополитический проект, собственное видение мира, места и роли России в этом миропорядке. Определить цель и стратегию развития самой России и жестко защищать свои ценности, чтить и беречь свою традицию. Духовное пространство нужно защищать стократ надежнее, чем государственную границу.
— Почему случилось так, что и украинские, и наши спецслужбы знали, что ЦРУ при Януковиче готовило боевиков «Правого сектора» в лагерях на территории Украины, Польши, Прибалтики, но «придушить» этот процесс в зародыше не удалось?
И те и другие берегли лишь интересы олигархов и вообще бизнеса. Все остальное было для них вторично.
— А где мы «накосячили» в работе с украинской элитой?
— Мы должны были дружить не только с президентами, но и с производителями продукции, деятелями культуры, наукой, университетами.
— Но мы ведь дружили с Януковичем.
— Но его свергли. Как и с Кучмой дружили. И с Азаровым. Их свергли, отправили в отставку. Мы не дружили с народом украинским. Мы как бы в основу наших отношений с Украиной поставили экономические вопросы. Сначала утроили экономический развод, а потом стали «налаживать отношения».
— Что было сделано неправильно?
— Не нужно было ставить экономические отношения на первый план. Потому что в рыночных условиях экономика будет играть великую роль, если мы строим нечто общее. Здесь общий экономический проект. И вот здесь мы будем дружить. В рыночных условиях экономика— это жесткая конкурентная среда. И она не объединяет, когда нет общего проекта, а разъединяет. Каждая цена на газ влияет на сознание. Газовая труба сыграла роковую роль.
— Вы имеете в виду газовые войны?
— Я бы сказал — газовое сознание. Мы спорим и спорим на сей счет. Украинцы и их шефы на Западе поднимают газовую проблему, за каждый доллар, за кубометр газа дерутся. Обостряют проблему. Население это по-своему воспринимает. И простой украинский обыватель на Россию смотрит как на обидчика. Потому что, если газ дорогой, каждого коснется это. Даже когда Россия уступает, и серьезно уступает, то украинское правительство об этом не говорит. Победу себе приписывает. Они не понижают цены на газ для населения. Откуда взялись олигархи на Украине? Вот на этой газовой трубе они в основном и выросли. Когда создана напряженная обстановка, когда каждый день газовые войны, споры о цене под новый год, уже газовая проблема включается в сознание каждого человека. Даже самый большой патриот, русский человек, который волею судеб попал на Украину, он задумывается: а не хочет ли Россия на мне нажиться? Что делает правительство? Даже если мы уступаем в цене на газ, для населения цены увеличиваются. И дальше все это проецируется на Россию: это российский газ, это Россия дороговизну рождает. Нам надо было серьезно подработать эту проблему пропагандистской машиной, и настороженность к России, к русским подтаяла бы…
— Одним из центровых вопросов на Майдане было такой: Янукович развел семейственность, разворовал страну, его клан с народом не делится. Как вы газовый вопрос связываете с коррупцией?
— Надо опять-таки уже упомянутого мной Джина Шарпа читать, его работу «От диктатуры к демократии». Там никакой беллетристики. Там 98 рекомендаций — как свергать диктатора, как свергать власть. Да был бы Янукович святым (а он таким не был и не будет никогда), все равно его бы свалили. Дождь, ливни льют — виноват Янукович и т. д. Потому что эта система свержения властей в Америке отработана в таком классическом варианте. Они же испытывают ее и на Балканах, и на Ближнем Востоке, где только не испытывают.
— Вы считаете, что Майдан — это был способ свержения Януковича?
— Это была геополитическая операция. Сегодня она в новых странах спланирована и профинансирована. Я хорошо знаю американцев, я много с ними работал. Американец ни одного цента не даст, чтобы не получить прибыль. Поэтому они не вкладывались в Украину безвозмездно.
— Пройдемся по хронике событий. Итак, Майдан сверг Януковича незаконным образом.
— Согласен. Под руководством Соединенных Штатов.
— Итак, Порошенко стал президентом Украины. Кто-то признает его легитимность, кто-то не признает. Кстати, вы признаете выборы Порошенко законными?
— Да нет, конечно. Ибо Янукович был свергнут. Временная власть к Турчинову перешла незаконно.
То был преступный переворот. А сейчас снова началась игра в демократию, игра в законность. Если основа у тебя гнилая и незаконная, как ты можешь здание государственности строить на этой основе?
— Запад упрекает Россию, что она «под шум Майдана» аннексировала Крым. А была ли у нас такая возможность, — когда юго-восток поднялся, — так же легко решить вопрос русской Украины?
— Я вам задам встречный вопрос: Россия вернула Крым или Крым вернулся в Россию?
— Здесь было встречное движение. Россия вовремя уловила настрой крымского народа вернуться в родную гавань, быстро и хорошо обработала его, подсобила референдуму, ввела таким волеизъявление крымчан в законное русло, подкрепила его силовой компонентой и блистательно выиграла партию…
— Я так оцениваю, что Крым и Севастополь построились, скомандовали «шагом марш в Россию», и мы их с почетом встретили, обезопасили этот маршрут движения… А дальше и я полагал, честно говоря, что вот сейчас пойдет цепная реакция…
— Вы имеете в виду юго-восток Украины?
— Да. Вот Крым, Севастополь проводят референдум, мы его признаём.
— С нашей помощью проводят референдум, давайте честно говорить.
— Понятно, с нашей. Что, мы должны были американцев, что ли, туда пустить? Это наш народ, наши люди из плена возвращаются. И мы признаём результаты референдума. В полном соответствии с Уставом ООН и пактом о правах человека 1966 г. А дальше что происходит? Луганск, Донбасс, в меньшей степени Харьков и другие, эту логику России улавливают, что если мы проводим референдум, Россия признает результаты референдума. И они идут на независимость. Россия, если сказала «А», то должна говорить «Б». И они поднялись. И дальше мы обязаны были признавать, по логике крымской ситуации, независимость этих областей и начинать выстраивать отношения, по крайней мере, как с Абхазией, Южной Осетией.
Следующий этап — начиналось бы движение в Харькове, в других городах. Если бы мы были стратегически последовательны. И вот здесь на нас началось мощное давление, санкции. Сегодня Запад применяет все возможные санкции против России. Но отвечать на санкции нужно было наступательно, развивая успех и понимая, что Запад все равно использует санкции и все гадости против нас.
— Это месть за Крым?
— Это не только месть за Крым. Это то, что давно исповедует Запад. Доктрины западные. Загляните в стратегию национальной безопасности США 92-го года. В ней записано четко, что Соединенные Штаты не допустят возникновения на постсоветском или другом пространстве государства или державы, способной бросить вызов Соединенным Штатам. Это стержень американской политики в отношении России.
— Почему Россия до сих пор не признала независимость Луганской и Донецкой республик?
— Мы не определили сразу свою стратегическую линию… Похоже, украинские долги за газ стали для нас важнее признания независимости Новороссии… Мы выбрали деньги, но не стратегические интересы и не миллионы жителей юго востока.
— Я правильно понимаю, не признали потому, что боялись невозрата украинских долгов?
— Потому что денежки шелестели… 4,5 миллиарда.
А тут еще за Крым нужно платить, тут наводнение, проблемы внутренние. И, конечно, у кого-то уже топорщились карманы от этих будущих денег и т. д. И вот здесь мы разменяли миллионы людей, их жизнь, их здоровье, их независимость на миллиарды долларов.
— Ну а зачем тогда Россия стала помогать оружием ополченцам? Да и не только оружием. Наши офицеры запаса там есть?
— Есть, конечно, добровольцы.
— Оружие передали?
— Не знаю. Возможно, что-то передали. Не знаю.
— Казаки там есть?
— Есть.
— Получается, и бабло бережем, и людей на войну посылаем.
— Да, есть искреннее желание России помочь юго-востоку. У нашей власти, я не говорю, что нет желания помочь, что боли у нее нет. Есть. Не признав независимость Новороссии, мы действовали втайне, узкими ручейками туда и людей, и оружие наверное посылали. Но если бы мы официально признали независимость, Запад еще больше бы завизжал. Хотя визжит только где-то сотня миллионов западной политической элиты. Весь мир на нашей стороне.
— Вы не слишком смелое делаете заявление: «Весь мир на нашей стороне»? Почему же такое количество стран объявили нам дружно санкции?
— Я уточню. Большая часть мира, подавляющее большинство населения и стран мира на нашей стороне.
— Многие страны мира на нашей стороне. Только правительства этих стран, что ли, против?
— И правительства не против. Вот голосование на Генеральной ассамблее ООН по резолюции по Украине…
93 страны на нашей стороне против 100. Но давайте посчитаем, кто в эти 93 входит. Китай с их 1,5 миллиардами населения, Индия — 1 миллиард, исламский мир, по сути дела, в большинстве — за, а это 1,5 миллиарда населения, Латинская Америка практически вся — и Бразилия, и т. д. Так посчитайте. Из 7 миллиардов населения планеты сколько миллиардов выступило против американцев? Если кто-то воздержался, не пришел просто, но по крайней мере 5 миллиардов населения планеты было на нашей стороне.
— Мы не поддержали итоги референдума в Новороссии, дистанцировались от них. В тоже время мы потихоньку помогаем оружием и людьми. Но сегодня наступил момент, когда его большая вероятность того, что Порошенко со своей силовой кликой «задушит» повстанцев и в Донецкой, и в Луганской областях. И многие люди и в Новороссии, и в России упорно задают вопрос: почему Путин не бросил наши войска на юго-восток?
— Войска бросать не нужно. Если мы не признали итоги референдума в Новороссии вчера, сегодня уже мы опоздали. У нас есть богатейший опыт проведения спецопераций.
— Кто, на ваш взгляд, должен был проводить эти спецоперации?
— За это всегда должен кто-то один отвечать. Минобороны, например. Надо было планировать спецоперацию. Подчинить Минобороны другие силовые ведомства, спецслужбы. И в рамках вот этой операции вести пропагандистскую, идеологическую, информационную, тыловую работу, поставку вооружения и т. д.
— И какой должна быть цель такой спецоперации?
— Изменить соотношение сил в пользу народного ополчения. Тем более что на его стороне преимущество — сила духа, это желание стоять насмерть. И на их стороне международное право. Да и ребята стоят насмерть.
— Мы можем послать пять, десять отрядов спецназа ГРУ. Вы считаете, этого достаточно было бы?
— Не обязательно туда надо было посылать спецназ. Нужно было организовать и на территории России подготовку сил разведки, сил контрразведки и т. д. Подготовку штабных структур для военных действий — разведка, планирование, управление войсками. Вот здесь создавать из украинцев и добровольцев из России
— Но граница при этом не проходной двор. Она была некоторое время открыта, а сейчас ее закрывают.
— Поэтому я называю спецоперацией. Что есть спецканалы…
— То есть попасть отрядам из России на Украину, и она этого не узнает?
— Граница с Украиной дырявая. Мы привыкли, что обязательно надо или по железной дороге, или по хорошей шоссейной дороге ехать. Там граница — это решето. И вот здесь формируется штабная структура, готовят специалистов, выделяется лучшее вооружение. Не «Стрела-2М». Вот там два момента. Бронетанковая техника доминирует и воздушное пространство. Вот на этом нужно было сосредоточиться. Объявить бесполетную зону.
— На каком основании? Без решения Совета Безопасности ООН? Нас же заклевал бы Запад!
— Объявить бесполетную зону не публично, а «неофициально». Поставить зенитно-ракетные комплексы, даже те же переносные, даже ту же «Иглу». И поставить в достаточном количестве. И ни один самолет и вертолет в эту зону уже не залетал бы, она бы стала бесполетной. А значит, мы уравняли бы это преимущество хунты. И второе. Ну что этот РПГ-7? Да, хорошая штука, но это детище 60—70-х годов.
— А что вы предлагаете?
— Есть у нас более современные. То же КБП Шипунова, там такие чудеса делают сегодня. Лучший в мире гранатомет дайте, есть дальнобойные средства, они тоже переносные. И вот здесь выравнивается соотношение сил. Ни один танк с этой горы Карачун не двинулся бы. Есть средства, которые на 2,5 километра уничтожают. И лупи их там. А дальше пусть они посылали бы пехоту. Мы знаем, какие настроения у украинской армии. Ведь там действуют заградотряды. Что такое нацгвардия? Это заградотряды. Заставляют идти в атаку.
— И расстреливали тех, кто не хотел стрелять.
— Да. Надо было выровнять соотношение сил, и тогда войска хунты потерпели бы поражение. И не нужно вводить наши войска. Еще раз подчеркну: в соответствии с международным правом Новороссия стала субъектом международного права, а другие государства обязаны уважать право на самоопределение и поддерживать его.
— Но вернемся к тем реалиям, которые сегодня складываются на юго-востоке. Там было несколько очагов сопротивления, которые украинские силовики один за другим ликвидируют. И сейчас над юго-востоком витает дух поражения. Или у вас другое мнение?
— Да, ситуация у повстанцев там тяжелая. Но может быть еще тяжелее, если сейчас ничего не предпринять, или мы будем вот так же слабенько помогать…
— Давайте говорить беспощадную правду: юго-восток почти проиграл. Или уже проиграл…
— Да. Потому что войска хунты не только обладают превосходством в военной технике, вооружении, в воздухе, на земле, они еще все это и наращивают. В том числе с нашей помощью. Мы только пару дней назад вдруг обнаружили, что техника и вооружение из Крыма, передаваемые Украине, тут же идут на юго-восток против мирного населения. Для чего стреляют по жилым кварталам и т. д.? Чтобы население уходило. Идет зачистка.
— Все чаще идут разговоры про украинский сланцевый газ. Это сказки?
— Там есть сланцевый газ. Туда уже выделено 23 миллиарда для его разработки и т. д. Поэтому население там не нужно. Те, кто не вписывается в новую русофобскую политическую нацию, должны быть или уничтожены, или изгнаны.
— Кто будет восстанавливать разрушенные дома, дороги?
— Да никто там не будет восстанавливать.
— Но Порошенко обещает восстановить… Или там все же останутся чернобыльские руины какие-то? Что там будет?
— Кто и с какой целью будет восстанавливать дома «сепаратистов»? Там первым делом будут разрабатывать сланцевый газ и жестоко подавлять всякое инакомыслие. Это национал-фашизм покруче гитлеровского. Это американский фашизм.
— Ну а как же хаты разрушенные, дома, роддома, школы, общежития, больницы? Что будет с ними?
— Американцы принесли «счастье» в Ирак, принесли в Ливию, принесли на Балканы. Вот они это счастье — права человека, демократию — принесли и на Украину, и будут следить, чтобы украинцы вот с этим разрушенным своим счастьем и демократией оставались. Плевать им на всех. Вы думаете, что Порошенко, Коломойский и прочие рванули во власть, профинансировали Майдан, организовали переворот для того, чтобы юго-восток жил красиво? Они все это сделали ради своих личных корыстных интересов. Это же делают американцы, спасая свою экономику и доллар, это же делают и ушлые европейские страны. Чего Польша лезет в этот развал Украины?
— Это пристяжная болонка НАТО.
— Это с одной стороны. Но с другой стороны, поляки уже на своих картах пририсовывают Львовскую область и Волынскую. Румыны уже на Буковину зарятся. Венгры тоже на Закарпатье нацелились. То есть это хищники, это добытчики, они уже нацелились на эту добычу и уже где-то меж собой ее делят. И плевать им на руины Украины. Куда американцы ни приходили бы со своей «освободительной от диктатуры» миссией, кончается государство там. И поэтому я утверждаю, что Украина не будет цельным государством, произойдет то, что по этой классической формуле произошло. Вот сейчас Ирак поделят еще, Балканы, разделили Югославию на кусочки. И каждый из этих кусочков нищий. А значит, все время будет лизать руку своему хозяину, который ему даст немножко денег.
— Представьте такую ситуацию. Хунта победила. Стоят разрушенные Донецк, Краматорск, Славянск. Но не все же люди уйдут оттуда. Неужели миллионный Донецк останется пустым?
— Уйдут сотни тысяч. Основная масса останется там.
— Пришел Порошенко со своими войсками. Что он будет делать? Что будет с этими городами?
— Когда они придут туда, они начнут там искать «предателей»…
— Люстрация начнется?
— Да. И выявлять, кто участвовал в борьбе за независимость…
— И что будет с этими людьми?
— Они их объявили террористами, сепаратистами. Ты выступал за независимость, голосовал? Ты террорист. А дальше уголовная статья за терроризм. Будут судить. Но многие исчезнут без следа, как в фашистских застенках гестапо.
— Так тюрем не хватит.
— Будут отстреливать. А представь, когда народное ополчение с боями отойдет, и люди останутся без боеприпасов. Вот эти майдановцы, эти бандеровцы, они же всё вспомнят. Они знают, как их деды и отцы во время войны с безоружными расправлялись. И пойдет вот это поголовное истребление. И выстраивать города никто не будет, оно им не нужно.
— Что, так и будут стоять в руинах 100—200 лет?
— Скажите, зачем Порошенко отстраивать, на какие деньги? Они нищие. Сейчас экономика остановилась, экономический коллапс.
— Что, в городе будут крысы жить, что ли?
— Да не только крысы. Бродячих собак там стаи будут, эпидемии начнутся и т. д.
— Почему Порошенко издал указ о создании сил специальных операций, уже готовится к расправам?
— Вот эти силы специальных операций будут выявлять и добивать тех народных ополченцев, тех руководителей, которые возглавляли районы, города, мэры народные…
— Это что, СС и гестапо?
— Своего рода. Посмотрите, сегодня на Украине нет нормального лидера, с которым можно было Путину приехать и поговорить.
— Порошенко до выборов сказал: я первым делом поеду в Донецк. Став президентом, он сказал: я первым делом поеду в Донецк. Но так и не поехал…
— Здесь он логике своей четко следует. Он, еще только будучи избранным, но не инаугурированным, заявил, что операцию активизирует. И в течение недели надеялся, что армия и эта нацгвардия повстанцев добьют. За неделю не вышло. А когда все же добьют, он туда въедет уже победителем к побежденным и будет диктовать им условия.
— Получается, что сейчас он добивает.
— А сейчас, пока не добьют, к кому он поедет?
— Представьте себе, что сейчас на территории юго-востока Украины наши запасники, офицеры спецназа, ГРУ, СВР… Хунта додавливает Славянск, Краматорск. Потом — Донецк, Пуган к… Тысячам наших людей, которые там с оружием находятся, куда деваться, если граница будет закрыта?
— Это печальная судьба будет. Государство российское должно издать законы, указы — не публичные, конечно, чтобы считать их участниками боевых действий. И защитить семьи погибших. Надо организовать спецоперации и даже войсковые операции, если ополчение будет отходить с боями к нашей границе. Вот здесь обеспечить коридор. Не нужно нам быть святыми в этой бесовщине. Международное право разрушено сегодня Западом.
— Вы хотите сказать, что мы коридор должны обеспечить?
— Да. Во имя спасения жизней наших людей. На нашу территорию падают сегодня снаряды, мины, летят пули. Да, нужно играть в этот политес, нужно заявить, что есть угроза жизни и т. д. А мы создаем зону безопасности. Мы создаем эту зону, вводим войска. Не туда, не на Киев, а где-то в зоне нескольких десятков километров создаем зону безопасности для себя, и туда отходит народное ополчение, выходят наши люди. Жизнь человеческая дороже этих тысяч кубометров газа…
— А если сегодня будет объявлено, что наша группировка войск вводится на юго-восток? Вы представляете себе такую ситуацию?
— Вполне представляю.
— Как вы к этому отнеслись бы?
— Я только одобрю, поддержу.
— Это будет уже «официальная» война России с Украиной?
— Нужно просто просчитывать последствия того, о чем мы говорим. Ибо в итоге на Украине, на юго-востоке, там же будут обязательно натовские авиационные соединения, базы, объекты. Там появятся и системы противоракетной обороны американской…
— Но по Конституции — Украина объявила себя безблоковой страной. А украинские законы запрещают присутствие иностранных войск на ее территории…
— Но Украина уже имеет соглашение с НАТО о размещении контингентов альянса на украинской территории. Да, впрочем, сегодня международное право — это команда американского сержанта.
— Тогда получается, что мы можем спровоцировать ввод войск НАТО на Украину?
— Хватит играть в политес.
— Тогда на земле Украины схлестнутся в бою русские Иваны и американские Джоны?
— Этого они хотят. Они, янки, попытаются послать европейцев, но нормальные европейцы туда не пойдут. Так было в Югославии.
— И мы не спровоцируем их на это вторжение?
— Мы должны сказать миру, что нас вынудили… Ну, мир сегодня такой.
Мы еще надеемся на то, что если наши самолеты где-то возле границы с Украиной полетали, то американцы свою операцию по Украине остановят. Обама не может остановить. США вложили в Украину большие деньги, там уже пухнут карманы у бизнеса, у военно-промышленного комплекса Америки. Если он остановит эту операцию, его завтра ждет импичмент. Они все заложники больших экономических интересов своих элит — и Обама, и Порошенко. Там большой бизнес орудует, олигархат действует.
— А если мы сейчас все же введем свои подразделения на Украину для проведения спецопераций, вы уверены, что американцы не отреагируют сразу, не высадятся, допустим, в Западной или в Центральной Украине?
— Все варианты надо просчитывать. Всегда такие операции должны проводиться комплексно, продуманно.
— Ситуация на Украине вносит много коррективов в российско-американские отношения. США неизбежно расквартируют свою военную инфраструктуру и на территории незалежной. Сперва заставят Порошенко и раду изменить Конституцию. А Россия получит совсем рядом новую военную угрозу. Как будем реагировать?
— Нам надо перестать полагаться только на свой ядерный потенциал. И давно пора иметь вблизи США— где-то на Кубе, в Венесуэле группировку сил и средств, которая тоже сможет в течение 3–7 минут нанести удар по США…
— Создать военно-политический противовес? Вы предлагаете, чтобы сейчас на Кубе тоже что-то поставили?
— Да, по согласованию с Гаваной развернуть там нашу базу, вернуться в Лурдес, направить туда наши ракетные крейсеры и т. д.
— Чтобы взять под прицел США?
— Если они нас держат под прицелом и окружают, то почему мы должны мириться с этим?
Я в свое время занимался проблемами уязвимости территорий. И сделал свой вывод. Самая уязвимая в мире территория страны — это американская территория. Они ее не защищают. Потому что они привыкли воевать где-то за тысячи километров. И вот взять под прицел эту территорию мы обязаны!
— Один из видных американских аналитиков назвал последний год Путина выдающимся. Вы понимаете, это Сирия, это Иран, это победа на Олимпийских играх, это Крым, это Сноуден. Сегодня миллионы людей говорят: почему Путин молчит, не реагирует? Будем считать, что юго-восток Украины нами проигран? Как это скажется на авторитете Путина?
— Мы с вами военные люди, и нас учили, что если обозначился тактический успех или где-то прорвали мы оборону противника, то нужно наращивать на этом направлении силы, развивать тактический успех в оперативный и потом в стратегическую победу. Вот на что нам нужно было идти. Владимир Владимирович здесь действительно сделал крупные шаги, но это был всего лишь тактического масштаба успех. И он с Крымом стал перерастать в оперативный. И его нужно было развивать — признавать независимость Донецка и Луганска, признавать итоги их референдума… Затем — подписать соглашение о том, что Россия окажет им помощь в создании спецслужб, контрразведки, армии. Я убежден, что сначала истерика была бы и в Киеве, и в Вашингтоне… А тем временем наши корабли во главе с «Петром Великим» идут к американским берегам, «Искандеры» появляются на территории Белоруссии, подводные лодки стратегического назначения вышли на боевое дежурство в Атлантику, ударная авиация перебазируется поближе к нашим границам с НАТО… То есть такая комплексная операция. И я убежден, что сначала была бы истерика, а потом она стала бы угасать…
— Почему Путин этого не сделал?
— Я не знаю. Видимо, профессионалов среди советников не хватает. А нужны такие, как генерал Гареев, это мирового уровня фигуры, обладающие огромным стратегическим опытом…
— Но ведь согласитесь, что задачки перед президентом очень непростые. Если вводим войска, Украина нам за газ не платит.
— Бояться этого не нужно. Вы не платите за газ, мы вам его не поставляем. Надо быть последовательными. Не надо шарахаться — то 285, то 485 долларов. Серьезное государство так не поступает. Мы запутались в своей нелогичности, непоследовательности. Путин высокий имидж получил за Крым, авторитет у народа, авторитет у народов мира. И он, конечно, все соизмеряет. Вот он введет войска, как это будет расцениваться тем же международным сообществом, плюс ему или минус? Он не хочет терять с таким трудом добытые очки. Тут, видимо, и еще один фактор работает. Наверное, какие-то там рычаги давления лично на Путина, на его команду у американцев есть. То ли финансовые, то ли какие-то политические.
— Неужели вы считаете, что эти сказки о его 45 миллиардах, которые якобы лежат в банке США, уже бы не вскрылись после Крыма?
— Владимир Владимирович из спецслужб, он осторожный человек. И вряд ли что-то непосредственно записано на него. У него есть окружение из сферы богатых людей…
— Нов любом случае — эти его 45 миллиардов лежат в банках США?
— Я не знаю. Лично на него, я убежден, нет.
— Откуда гуляет эта байка, что Путин проявляет нерешительность, потому что у него 45 миллиардов долларов лежат в американских банках?
— Информационная война. Спланировали операцию, она называется «Путин». Задача — дискредитировать. Приписали. Но то, что вокруг него есть близкие люди — миллиардеры, и по ним был нанесен удар, по их интересам…
— Ситуация на Украина породила в России скрытую олигархическую оппозицию. Ведь ее экономические интересы пострадали…
— Да, конечно. Любой олигарх не в восторге, если замораживают его несколько миллиардов… Где-то Владимир Владимирович кому-то помог стать миллиардером. Такие ему наверняка клялись: до гроба будем верны, не обидим. Но я психологию людей, которые получили доступ к большим деньгам, изучал. Поначалу олигарх готов клясться. Потом, когда он становится супербогатым, мозг у него начинает работать в другом направлении. У него начинает расти самомнение: он своим непосильным трудом заработал эти несчастные 20 миллиардов… Когда ему наносят удар и он лишается миллиарда, двух, десяти, он начинает косо смотреть на Путина и перестает быть, по крайней мере, союзником. И ему плевать на российские интересы. Его родина — это его прибыль, его миллиарды. Понятно, они могут раскланиваться вежливо и т. д., но они в жесткой оппозиции к президенту.
— Представьте, что на следующей неделе мы с вами идем в кабинет Путина. Сядет Владимир Владимирович перед нами и скажет: «Не мне вам рассказывать, как сложилась ситуация на Украине. Давайте, пожалуйста, мне советы, — что нам делать с Украиной?». И как вы ему ответите?
— Я скажу так. Владимир Владимирович, я в 2012 году вам давал совет. Вам нужно создать мощный аналитический центр. У нас сегодня в России полно аналитиков, но нет сфокусированной по различным направлениям госполитики. Вы получаете отрывочные сведения. Нам нужно срочно собрать мощнейшие аналитические умы, подключить разведку, ФСБ и т. д. И понять, что сегодня происходит на Украине. И выдать вам предложения стратегического уровня.
— Это, типа, как у Обамы ситуационный центр, который работает день и ночь?
— Ну конечно. Когда ты не знаешь, по обрывкам получаешь эту информацию, ты не можешь представить картину в целом.
— У Путина же есть советники. Ушаков, например…
— Ушаков— хороший дипломат, профессиональный.
У нас каждый вид разведки докладывает свое и т. д. Но разведка несет информацию всего лишь. Ее нужно анализировать.
— Вы сказали, что надо центр создать. Но он говорит: центр я завтра создам, а сейчас что делать с Украиной?
— Например, мы в 11 часов встречаемся с ним. Владимир Владимирович, в 18 часов чтобы этот центр заседал.
— И повестка дня — что нам делать с Украиной?
— Первое. Что происходит на Украине? И мы тогда рисуем картину. Мы это делаем до 12 часов ночи. Кб утра мы на основе оценки ситуации вырабатываем предложения президенту. В 8 часов утра мы докладываем президенту предложения, а он уже принимает решение…
Источник: Переправа.org, 11.07.2014
