Когда мы решили взять котенка, мне даже в бредовом сне не могло присниться, что я вдруг стану «жаворонком». Я – «кошатница» с большим стажем, была твердо уверена, что кошки могут спать по двадцать часов в сутки, причем – только с пользой для своего здоровья. Но наша Ланка решила доказать, что она – существо исключительное во всех отношениях.

В первую же ночь своего пребывания в нашем доме она проснулась в два часа ночи и разбудила нас жалобным мяуканьем. Как нормальные родители, мы оба вскочили к «ребенку». Ланка сидела около нашей кровати, смотрела на нас своими ангельскими голубыми глазками и нежным голоском выводила: – Мя-я-я-у! Мя-я-я-у! Я взяла ее на руки, погладила и положила рядом с собой.

– Наверное, ей грустно одной. А, может, голодная, – предположил муж.

Я опять встала и прошла на кухню с Ланкой на руках. В мисочке лежал корм, чистую водичку я налила ей вечером. Подтолкнув котенка к миске с едой, я наблюдала, что она будет делать. Ланка понюхала корм, зацепила лапкой одну звездочку и стала гонять ее по полу. «Значит, не голодная!» – констатировала я. Ланка еще с минуту погоняла кусочек корма и, забросив его под тумбочку, вопросительно посмотрела на меня.

Я, как классическая «сова», вовсе не собиралась всю ночь играть с кошкой или держать ее на руках, а потому вернулась в спальню и опять положила котенка рядом с собой.

– Сейчас пригреется и уснет, – опрометчиво подумала я и закрыла глаза.

Но – не тут-то было!

Ланка, видимо, в знак благодарности за заботу, улеглась на подушку и начала тереться носом о мою щеку, а потом взялась вылизывать мне лицо. Я не ожидала такого бурного проявления чувств и пыталась спрятать лицо под одеялом, но Ланка упрямо решила довести процедуру умывания до конца. Прогнать ее я не решилась: ребенок от всей души ластится к родителям, а мы его будем ругать. Неудобно как-то! А то ведь потом не ласкаться, а кусаться и царапаться начнет. И я стойко выдержала весь процесс.

Закончив наводить чистоту, Ланка улеглась шапкой вокруг моей головы и засопела прямо в ухо. Через несколько секунд она уже «урчала» как маленький трактор. Уснула! А я лежала и боялась пошевелиться, чтобы не разбудить малышку. Мне было уютно и тепло рядом с ней, но уснуть я не могла.

Все сладко спали, а я лежала с открытыми глазами и размышляла:

– Если это только первые дни ей не хочется быть одной, – я еще потерплю. Но если она собирается так проводить каждую ночь – я повешусь! Я могу лечь в двенадцать, да хоть до трех ночи сидеть, если чем-то интересным занимаюсь, но потом я должна спать без приключений до самого утра, хотя бы часов до восьми – иначе я просто больная хожу целый день. Да-а! Не зря все-таки природа придумала, что детей рожать надо в двадцать, ну – до тридцати пяти, а не в шестьдесят! Бессонные ночи в молодости переносятся гораздо проще.

Так я провела где-то полчаса и решила все-таки отнести Ланку на ее кресло. Она нашла себе спальное место на том же кресле, где сидит уже много лет огромный серый заяц Пьер – мягкая игрушка, подаренная мне мужем на день рождения шестнадцать лет назад. Заяц, особенно – в первые годы своей жизни у нас, был великолепен и всеми любим. Он сразу занял большое кресло в гостиной, и с тех пор на этом кресле никто кроме него не сидел. Все безоговорочно признали за ним право на это кресло, и, казалось, так будет всегда. Но все меняется. Эта маленькая проказница быстренько сориентировалась в пространстве и улеглась Пьеру под бочок. Поскольку заяц вроде не возражал, я перенесла кошачью постель к нему на кресло, и они с кошкой стали дружить.

Все-таки заяц у нас уникальный. Столько лет живет – и все еще не надоел и всем нужен! История его появления у нас тоже памятна.

Мы с мужем поехали на ВДНХ погулять или что-то купить – уже не помню, и по пути из метро до входа на выставку смотрели, что продается в маленьких палатках. Это была середина 90-х годов, тогда торговали все и всем. И вот, проходя мимо палатки с мягкими игрушками, я увидела этого зайца. Естественно, я двинулась прямо к нему. Нет, я тогда вовсе не собиралась его покупать, но пройти мимо и не посмотреть, не погладить пушистую шубку этого красавца я не могла!

Заяц был великолепен! Огромный, «сидячий», светло-серый, с белой манишкой и белыми вставками на мордочке и лапах, с очаровательным выражением «лица» – он был неотразим! По размеру он был примерно с пятилетнего ребенка, только в три раза толще. Он был настолько хорош, что уйти от него я не могла.

Я всю жизнь обожала красивые мягкие игрушки. Не все подряд, а те, которые были сделаны действительно талантливо. Такие игрушки раньше встречались нечасто, поэтому этот заяц моментально покорил мою душу. Муж, видя эту немую сцену с зайцем и зная мою страсть к мягким игрушкам, тронул меня за плечо:

– Ну что? Нравится? Я, молча, кивнула.

– Так давай купим! Тем более, что у тебя скоро день рождения. Порадуй себя!

По тем временам заяц стоил довольно дорого. И, во-первых, мы еще только шли на выставку, а таскать этого тяжелого зайца три-четыре часа в толпе народа было бы не очень удобно, а во– вторых – жалко было столько денег тратить на игрушку. Мы никогда не располагали большими суммами «лишних» денег. Но заяц был так хорош, что я закрыла глаза на все неудобства и благодарно кивнула. Я почему-то временно потеряла дар речи и только кивала. О том, чтобы купить зайца на обратном пути не могло быть и речи. Такой заяц был один! Сидели там еще розовый и голубой, но они были не настоящие, что ли!

Продавец уложил зайца в большой полиэтиленовый пакет, завязал ленточкой и вручил его мне. Я смущенно посмотрела на мужа: пакет был огромным и довольно тяжелым. Но дело было сделано, отступать некуда. Муж взвалил пакет на спину, и, как заправский Дед Мороз, понес мешок. Несколько часов мы ходили по выставке, и все с любопытством поглядывали на нас, видимо, пытаясь угадать, чего это такое большое мы отхватили.

Наконец, мы закончили свои дела на выставке и вошли в метро. Ехать нам было далеко, до «Университета», поэтому мы быстренько заняли места и водрузили своего зайца на колени. Он был такой большой, что не мог не привлечь к себе всеобщего внимания. Через несколько остановок напротив нас села семья с ребенком. Малыш долго и внимательно рассматривал нашего зайца, а потом спросил у родителей:

– А куда везут этого зайчика?

– Наверное, какому-нибудь малышу в подарок, – ответила ему мама.

Мы невольно расхохотались. Они ведь не знали, что этому «малышу» через неделю исполнится сорок пять!

Вот так у нас и появился Пьер. Я сразу посадила его в это кресло – больше он нигде не помещался. И с тех пор в этом кресле никто больше не сидел.

Прошло больше десяти лет. Заяц несколько пересох, и ушки уже не торчали так лихо, как раньше. Пыли в нем тоже, наверное, накопилось, хоть я его и регулярно пылесосила. И я хотела уже увезти его на дачу. Но тут родилась внучка. К дачному сезону ей исполнилось полгода, и она уже так сроднилась с этим зайцем, который и сидя был в два раза выше нее, что зайца пришлось оставить жить дома. И он стал регулярно приносить Анечке подарки и сюрпризы, которые она всегда находила у него за спинкой. Сейчас Анюте уже шесть, но зайка все равно не мыслится без сюрприза за спиной к ее приезду к нам.

А когда в доме появилась Ланка, – она тоже оценила моего Пьера и быстренько присоседилась спать к нему под бочок: уютно и тепло!

Так что заяц переживает уже третье «нашествие» любви к своей персоне. Вот такой у нас необыкновенный заяц!

Но я что-то углубилась в историю. Так вот. Уложила я Ланку зайцу под бочок и вернулась в кровать. Какое-то время я еще поворочалась, а потом все-таки уснула. Ровно через два часа Ланка опять нас разбудила. Она мяукала тоненьким голоском, но довольно настойчиво. Я опять включила ночник и попыталась выяснить, чего хочет эта «ораломученица».

Но Ланка позвала меня пройти с ней к туалету.

– Неужели темноты боится? Прямо как маленький ребенок!

Ланка зашла в туалет, сделала свои дела, энергично закопала последствия и вопросительно посмотрела на меня:

– Я молодец?

– Ты у меня умница! – похвалила я кошку. – Но не могла бы ты в следующий раз хвалиться днем, а не в три часа ночи.

Она, кажется, со мной согласилась и пошла на кухню попить водички. Потом мы вместе вернулись в спальню, и я опять положила ее на кресло. Но номер не прошел.

Только моя голова коснулась подушки, Ланка соскочила с кресла, принесла в зубах пушистый мячик и положила его рядом со мной.

Эта выразительная мордашка просто кричала:

– Смотри, что у меня есть! Поиграй же со мной! Я вовсе не хочу спать!

Пришлось поиграть с ней в мячик: я кидала, а она приносила как заправский охотничий пес. Но спать мне хотелось всё больше, а шансов выполнить это желание оставалось все меньше. На часах было пять часов семнадцать минут.

– С добрым утром, дорогие товарищи! – по-моему, вслух произнесла я и опять направилась к кровати. Ланка потопала за мной, первой забралась на кровать и развалилась на моей подушке.

– Нет, красавица! Так дело не пойдет. А я где, по-твоему, буду спать? На коврике у порога? Нет, голубушка, это мое место. А ты иди на свое.

Как ни странно, Ланка поняла мои слова и, гордо, задрав хвост, пошла к креслу. Она залезла на свое место, еще с минуту потопталась, умащиваясь около зайца и, наконец, успокоилась.

– Ничего себе ночка! – подумала я. Сна не было ни в одном глазу. Я повертелась еще с полчаса, потом посмотрела на часы – шесть пятнадцать.

И вдруг, совершенно неожиданно, в голове появились какие-то строки:

Вот так родилось мое первое «кошачье» стихотворение. Я про него утром уже и забыла, но родились другие строки, и я поняла, что все в жизни не просто так: и появление кошки, и ее «бессонный» характер, и то, что несколько лет назад муж тоже начал писать стихи. Но у него все они очень «качественные» – серьезные, с философским уклоном. Он много раз предлагал мне тоже попробовать что-нибудь написать, но я не могла срифмовать и двух слов.

А вот с появлением Ланки у меня возникло странное чувство, будто кто-то вкладывает мне в голову рифмы, темы или прямо стихотворение. Но только если тема меня чем-то затронула. У меня нет стихов «ни о чем», они все «по поводу». И что самое для меня непонятное – я не помню наизусть ни одного своего стиха. Даже неудобно. Что это за автор, который свои стихи читает с листа! Может потому, что все они написаны ночью, в полусонном состоянии, и моей головы хватает только на то, чтобы написать, а вот запомнить уже не могу. Впрочем, если честно – то и не пыталась.

Спасибо, Ланка, что ты дала мне время для творчества, но спать-то когда-нибудь тоже нужно! Стараюсь ложиться пораньше, но это редко выходит.

Вот сейчас я пишу, а Ланка улеглась на столе передо мной, разложила свой пушистый и широкий в основании, как у бобрихи, хвост, и жмурится.