Глава 17

Горели города, монастыри и рыбацкие поселки. Умирали люди и скрипели осями повозки с награбленным добром. Плакали оставшиеся сиротами дети и рвали на себе волосы изнасилованные налетчиками женщины. Кругом кровь, грязь, горе и дым. Я принес в благословенный Крым войну и для десятков тысяч местных жителей, которые проклинали меня, Вадим Сокол исчадие зла и посланец Дьявола. У каждого своя правда — истина древняя, и я понимал это. Поэтому сохранял спокойствие и смотрел на уничтожение ромейских поселений с равнодушием. Оправдание есть — все делается ради великой цели, мой путь определен и по нему придется пройти до самого конца. Иначе никак.

От Херсонеса я направился в Сурож, и по пути была взята Каулита (Ялта), а потом разграблены богатые монастыри Фульской и Сугдейской епархии. Однако взять главный приз я не смог. Защитники Сурожа были полны решимости отстоять родной город, а местные купцы успели усилить гарнизон за счет подкреплений из Трабзона и наемников. За стенами города моих людей не было, а держать блокаду мы не могли, и потому двинулись дальше. Снова грабили монастыри и церкви, разоряли небольшие приморские города и деревни, а когда передовые отряды кочевников подошли к Корчеву, получили богатый откуп. И в это же время драккары перехватили еще два торговых судна, оба с зерном. После чего корабли варягов и трофейные суда ушли на Олешье, а степняки стали оттягиваться к Херсонесу.

Набег продолжался два месяца, до наступления холодов и начала сезона дождей. Добычи взяли много, даже больше, чем рассчитывали, и на север отправился огромный обоз. Войско беспрепятственно миновало Мангуп, вышло в степи, и нужно было делить добычу. Черные клобуки — наемники, и потому получили серебро, а заодно небольшую долю от хабара, в знак доброй воли, как премию. Воины моей орды и "дикие" половцы взяли оружие, доспехи, лошадей и скот. А вот с присоединившимися батырами из лукоморской и приднепровской орд, пришлось поспорить. Слишком многого они хотели, их меньше тысячи воинов, а лапу надумали наложить на треть всего, что было захвачено. Но ничего, эту проблему тоже решили. Они получили, что положено, и остались довольны.

Дальше орду повели тысячники, а я отделился и в одиночку помчался к ближайшему выходу на тропу Трояна. Скакал двое суток. Привалы были короткими, только вздремнуть и перекусить. Устал сильно и когда добрался до места, прежде чем перейти в Киев, развел костерок и обогрелся. Заодно решил заварить бодрящих травок, которые дала мне Нерейд, и пока закипала вода, провел некоторые подсчеты. В основном, финансовые.

От жрецов получил восемь тысяч гривен, и часть серебра потрачена на черных клобуков. На Руси наемники обходятся дешевле, чем в Венедии, про это уже упоминал. Но все равно минус тысяча гривен, ибо я проявил щедрость. Остальные гривны находятся в Киеве и будут использованы для подкупа князей, царских бояр и священнослужителей.

Кроме того, есть крымская добыча. После разделов и подарков, которые сделаны вождям, осталась значительная сумма, почти миллион денариев. Это двадцать тысяч гривен. Причем в золоте и серебре только треть. Остальное в товарах и трофеях, которые будут проданы в Киеве. Думаю, ладожские Соколы помогут, за небольшой процент от сделок. Обычная практика. А пока можно тратить, что есть, и средства планирую использовать для снаряжения и найма воинов, а так же для подкупа половецких вождей. Знал бы, что в Крыму возьмем настолько богатую добычу, не стал бы просить серебро у Доброги. Хотя чего это я? Деньги лишними не бывают и пока дают надо брать. Так что верно поступил.

Что дальше? Многое будет зависеть от того, как меня встретят в Киеве, что происходит в Венедском союзе и получится ли перехватить управление Приднепровской ордой. Переменных очень много, не все можно просчитать, и потому планы постоянно подстраиваются под обстановку. Неизменно одно — чем скорее удастся объединить степняков и ударить по Европе, тем меньше жертв будет среди венедов. Хотелось бы, чтобы это произошло быстрее. Но приходится быть реалистом и, скорее всего, в следующем году больших половецких походов в Европу не ожидается, только разведка. Пять — шесть тысяч воинов католиков не одолеют, нас трупами закидают. А вот потом начнется погром. Разумеется, если у меня все получится, и я буду жив. Все время приходится самому себе напоминать, что меня могут убить, отравить, посадить на кол, сжечь или взять в плен, а затем заточить в каменный мешок…

Тем временем в котелке закипела вода, и я закинул в него смесь из нескольких трав: душица, зверобой, чабрец, мята, шалфей, малина и шиповник — это то, что мне известно, а были еще какие-то сборы.

Взвар получился отменный, ароматный и сладковатый. Я немного подождал и наполнил кружку. Затем отставил ее в сторону и снял котелок с огня. Только это сделал, как почувствовал взгляд. Кто-то смотрел в спину. Без враждебности и злобы. Скорее, с любопытством. Однако я потянулся за мечом, слегка пригнулся, дабы силуэт стал меньше, если неизвестный наблюдатель задумал выстрелить из лука, и обернулся.

В нескольких метрах от костра стоял молодой воин, не старше двадцати пяти лет. Одет просто — перетянутый ремнем тулупчик, круглая баранья шапка и заправленные в сапоги штаны. На правом боку, словно незнакомец левша, кривой меч, напоминающий ятаган, слева кинжал. Рюкзака у него при себе не было, и это странно. Черты лица славянские, лицо округлое, волосы русые.

— Здравствуй, странник, — сказал он, улыбнувшись, на славянском языке с гортанным акцентом.

— И тебе не хворать, незнакомец, — я кивнул ему. — Кто ты?

— Мое имя тебе ничего не скажет. А про тебя мне все известно.

"Может, послать его, куда подальше, знатока такого?" — промелькнула мысль.

Словно услышав мои мысли, он сказал:

— Я могу мимо пройти. Но если ты пригласишь к огню, погреться, и взвара предложишь, посижу с тобой.

Это было сказано таким тоном, будто он оказывал мне великую милость. Места вокруг дикие, горы и леса, до ближайшего поселения нужно трое суток пешком идти, а на лошади семь или восемь часов скакать, не жалея животное. Кто этот человек и что он тут делает, рядом с выходом на тропу Трояна, непонятно. Однако опасности не было, и я пригласил его к костру:

— Присаживайся, незнакомец, погрейся и отведай моего взвара.

Кивнув, он приблизился и расположился напротив. Кружки у него не нашлось, а у меня одна. Поэтому он, ничуть не смущаясь, взял котелок и сделал из него пару глотков. После чего блаженно улыбнулся и сказал:

— Добрый напиток. Давно ничего подобного не пробовал. Лет сто, наверное. Твоя жена знает, какие травки и в какое время нужно собирать.

"Он сказал — сто лет и упомянул жену. Интересно, что это? Пустая болтовня на догадках или за каждым словом есть смысл, как если бы он, действительно, знал, кто перед ним".

Я продолжал внимательно наблюдать за незнакомцем и был готов выхватить клинок, а он сделал еще пару глотков, посмотрел на меня и махнул рукой:

— Да расслабься ты. От меня вреда нет, мы ведь не враги.

— Но и не друзья, — пробурчал я.

— Верно, — согласился он и добавил: — Между такими людьми как мы, если нас еще можно называть людьми, дружбы не бывает.

— А ты уверен, что мы похожи?

— Похожи, Вадим, — незнакомец назвал мое имя и усмехнулся: — Или ты считаешь, что один такой по матушке — Земле бродишь?

— Объяснись, — я напрягся еще больше и был готов броситься на гостя.

— Всего объяснить нельзя, Вадим, ибо ты многого не поймешь, — он демонстративно отвернулся в сторону и подставился под удар.

— Почему же не пойму? Неужели ты считаешь меня глупцом?

— Дело не в уме, а в жизненном опыте. Вот проживешь пару веков, надоест делать за богов грязную работу, и тогда снова встретимся.

— И все же, кто ты?

— Я же говорю, Вадим, такой же человек, как и ты. Было время, воевал по воле богов и был героем, а потом меня бросили на Земле и заставили быть сторожевым псом. Тысячи лет охранял хозяйское добро, дворцы и храмы богов, ждал их возвращения и чем дальше, тем больше уставал. Хочешь верь, а хочешь нет, но надоело жить. Боги далеко, в иных мирах, а людей вокруг все больше. Они бегают, суетятся и умирают, а я наблюдаю за ними и понимаю, что нет ничего, ни добра, ни зла. Есть лишь время, которое для меня остановилось.

— И много таких как ты?

Он пожал плечами:

— Не считая тебя, я знаю пятерых. Но, наверное, нас больше.

Незнакомец тяжело вздохнул, отставил пустой котелок и подмигнул мне:

— Бывай, Вадим. Удачи тебе в битвах и делах. Но запомни — наступит срок, и ты поймешь, что смысла в твоих деяниях нет.

— Как же…

На глаза опустилась темная пелена, и я ослеп. Начал тереть глаза руками и снова увидел свет. По щекам текли слезы. В руках кружка с холодным взваром. Костер потух. Рядом пустой котелок, на дне которого мокрая трава. Незнакомца нигде нет.

Кто это был? Для чего он приходил? Зачем со мной разговаривал? Живой ли это человек, древний герой, полубог или морок, который мне привиделся? Ответов не было и стало не по себе. А что если, в самом деле, на Земле еще есть люди, которые помнят прошлые эпохи? Возможно ли такое? Наверное, возможно. Ну и что из этого? Ничего. На мою жизнь это никак не влияет, но теперь я буду знать, что за мной наблюдают.

Поднявшись, обошел костер и чужих следов не обнаружил. Рядом только мои. Чудные дела творятся.

Я постарался прогнать мысли о незнакомце, который навестил меня, и успокоился. После чего затушил костер, отпустил на волю лошадей, собрал в рюкзак пожитки и вышел на тропу Трояна…

В Киев добрался без происшествий. Выбрался в подвале под Софийским собором и дернул веревку на стене, тем самым подал условный знак, и через полчаса появился варог, который своим ключом открыл дверь в подвал, вошел, поклонился и сказал:

— Приветствую тебя, вождь. Все ли хорошо?

— Добрался как обычно. А у вас здесь что?

— Ты про Киев спрашиваешь, вождь?

— Да.

Варог присел на бочку рядом с рунным камнем, поставил на пол свечу и ответил:

— Царя Изяслава убили.

— Знаю.

— Теперь в город со всей Руси князья съезжаются. Многие говорят, что не нужен новый царь, надо жить как встарь, каждый в своем уделе. А сторонники покойного государя и его дружина за Мстислава Изяславича стоят.

— Кто больше всех против нового царя?

— Ольговичи, кто уцелел. Еще черниговские князья и бояре Гюрги Долгорукого.

— А Ярослав Галицкий?

— Он в стороне. Больше за сестру, жену покойного царя, беспокоится. Она на сносях и Ярослав опасается, как бы с ней чего не случилось.

— А что горожане?

— Продолжают искать ромеев и готовы признать Мстислава царем. Но при условии, что митрополит скажет свое слово.

— А Климент Смолятич разве против?

— Он в сомнениях. Устал и говорит, что хочет в дальний скит уехать.

— Это он зря. Кто же его отпустит.

— Точно, — варог кивнул. — Митрополита никто не отпустит. Только если он власть отдаст. А как власть отдаст, так и конец ему, немало людей, кто на Климента зло затаил. За церковные реформы, за неподчинение Константинополю и милость к язычникам.

Машинально варог перекрестился, дает знать о себе постоянное нахождение в соборе, и я усмехнулся:

— Сам-то как?

— По — разному, — юноша, словно старик, устало махнул рукой. — На родину хочу, в Зеландию, чтобы вместе с братьями против крестоносцев биться.

— Ничего, воин, терпи. Будет тебе замена.

— А когда?

— Скоро. Сменим тебя, и пойдешь со мной в Европу, католиков бить.

— Благодарю, вождь, — он улыбнулся, поднял свечу и посмотрел в сторону выхода: — Пойдем?

— Веди.

Через тайный ход, о котором знали только свои, мы покинули Софийский собор и вскоре я встречался с ладожскими купцами, которые уже знали о результатах моего похода в Крым. Поэтому они ждали драккары и захваченные ромейские суда. А помимо того купцы сделали мне предложение. В следующий поход они готовы отправиться со мной и уже начинают готовить обозы. Продавать намерены оружие, конскую упряжь, вино и все, что нужно воинам в походе. А скупать станут добычу.

В общем, ничего нового и мне предложение купцов понравилось. Сам собирался о сопровождении армии с ними поговорить. Однако они меня опередили и это хорошо. Значит, есть Руси деловые люди, которые готовы ради барышей рискнуть. Им прибыль, а мне меньше мороки с трофеями. Что добыли, скинул в обоз и дальше пошел. А серебро можно получать в Киеве или в другом городе на Руси, где есть торговые лавки ладожан.

Поговорив с купцами, я отправился в детинец. В этот раз меня пропустили сразу, и я встретился с будущим царем.

Мстиславу Изяславичу недавно исполнилось двадцать шесть лет. Он до сих пор не женат и очень сильно походил на своего отца. Стройный подтянутый усач с небольшой бородкой клинышком, смелый воин, который должен стать неплохим правителем.

Он встретил меня там же, где мы впервые разговаривали с покойным Изяславом Мстиславичем, в оружейной комнате. Говорили наедине, без посторонних, и после взаимных приветствий будущий царь сказал:

— Ведун, я знаю, что перед смертью отца ты хотел с ним увидеться.

— Да, хотел, — я не стал отрицать очевидный факт.

— Зачем?

— Собирался предупредить его об опасности. Но он сам выбрал свою судьбу. Меня не впустили в детинец и ромеи достали царя.

— Откуда ты об этом узнал?

Улыбнувшись, я развел руками:

— Ты знаешь, кто я. Птички о беде, которая нависла над царем, нашептали.

— Не хочешь говорить, что среди ромеев у тебя есть шпионы?

— Не хочу.

— Ты мог рассказать об угрозе кому-то из бояр.

— Мог. Однако я разозлился. Твой отец не захотел уделить мне немного времени — это меня задело, и я покинул Киев.

Мстислав осенил себя крестным знамением и сказал:

— Все в руке Божьей. Отец проявил гордыню и поплатился за это. Но все же я не понимаю, почему ромеи совершили столь подлый поступок. Им это не выгодно и посольские, кто уцелел, продолжают твердить о своей непричастности к смерти моего родителя.

— В этом нет ничего удивительного. Вокруг императора Мануила, как и вокруг любого государя, несколько партий. У каждой свой интерес и выгоды. Поэтому, зачастую, правая рука не знает, что делает левая, и посольские могли ничего не знать о покушении. Даже император об этом мог не знать. И заказ на убийство Изяслава Мстиславича, скорее всего, поступил от тех, кому это выгодно. Сам подумай, кому мешают русские купцы и кому поперек горла дружба Киева и Константинополя. Ответ получишь быстро и поймешь, кто отдал приказ на убийство.

Он смерил меня долгим колючим взглядом, словно подозревал, что я замешан в убийстве царя. Однако я был невозмутим, и Мстислав отвернулся, а затем задал новый вопрос:

— А тебе смерть моего отца выгодна?

— Нет. Мы с ним всегда находили общий язык, и у нас была договоренность, что в случае нового наступления крестоносцев на венедов, Русь окажет нам помощь и ударит по ляхам. Надеюсь, что эта договоренность останется в силе.

— Не все так просто, ведун.

— Не понимаю тебя, князь. Ты собираешься отступиться от нашего тайного союза?

— Возможно, мне придется это сделать. Ромеи хотят отомстить за смерть своих людей. Мы на пороге войны и они собирают армию для удара по Галичу, а помимо того флот, который атакует Олешье. После чего мы потеряем выход в море. Нам нужны союзники и Владислав Пяст, король Польши, предлагает мне породниться. Он готов отдать за меня свою дочь Рыксу. А в приданное за невестой король дает земли на правом берегу Вислы до самого Буга. Взамен я обязуюсь не пропускать половцев в Польшу и поддерживать его.

— Ты уже принял предложение ляхов?

— Пока нет.

— И давно с ними идут переговоры?

— С весны. Отец почти принял предложение Владислава, но погиб…

"Как интересно получается, — подумал я. — Изяслав вел переговоры с тремя сторонами, настоящий политик. Венедам обещал одно, полякам другое, а ромеям третье. Причем делалось все тихо и спокойно, без нервов и криков. Еще бы немного и ничего уже не изменить. Так что вовремя его убрали. Однако, что дальше? Если Мстислав все-таки сговорится с ляхами, о большом походе степняков в Европу придется забыть. Русские дружинники нас не пропустят, а воевать с Киевом я не собираюсь. Может, убрать Мстислава, пока он не успел стать царем? Сделать это будет трудно, охрана такая, что мышь не проскочит, но попытаться можно"…

Прерывая мои мысли, Мстислав сказал:

— Я не хочу ссориться с тобой и венедами, Вадим.

— Мы тоже не хотим ссоры, князь, — ответил я. — Но как быть? Мы рассчитывали на помощь со стороны Киева и помогли твоему отцу стать царем. А теперь выходит, что за нашей спиной он сговаривался с врагами. Это не по чести.

— В первую очередь отец думал о благе Руси и это служит ему оправданием. Мне войны тоже не нужны. Но так получается, что Бог не хочет нашего союза с ромееями. Значит, воевать все-таки придется. Для этого нужны воины, припасы и деньги. С первым и вторым все просто, а вот серебра у меня нет. Поэтому, кто мне поможет, тот и станет настоящим другом.

— У ляхов с серебром тоже туго. Они до сих пор после прошлого Крестового похода никак в себя не придут.

— А у вас гривны есть?

— Найдутся. Сколько тебе нужно?

— Пять тысяч гривен, — он ответил сразу, без долгих размышлений и это говорило о том, что будущий царь над этим вопросом уже подумал.

— Допустим, пять тысяч гривен у нас найдется. Что мы с этого будем иметь?

— Договор. Не на словах, а на бумаге со всеми положенными печатями.

— Тайный?

— Конечно.

— А как же ляхи?

— Я женюсь на Рыксе и возьму приданное. Правобережье Вислы будет присоединено к Владимиро — Волынскому княжеству, и мы с Владиславом станем родственниками. Но если он пойдет против венедов, а церковь заставит его кинуть своих воинов в бой, я открою половцам дорогу в Европу и отпущу с тобой князей, которые захотят повоевать с соседями.

— И много таких будет?

— Молодые Долгорукие и Ольговичи точно пойдут, а еще дядя мой Ростислав Мстиславич и Ярослав Галицкий.

— А ты?

— Я останусь в стороне, мне с ромеями придется биться.

Вызвав свой ведовской талант, я прислушался к чувствам князя и убедился, что он говорит искренне. Обмана нет. Однако это ничего не значило. Сегодня он так думает, а завтра иначе.

Политика — грязное дело. Всегда это знал. И вот очередной пример. Один царь всея Руси собирался меня обмануть, а его преемник торгуется и мне придется принять его условия.

Разумеется, я Мстиславу не доверял. Когда будет выгодно, он снова повернет в другую сторону и сделает это ради "блага государства". Так что самый простой путь — убийство. Однако его братья Ярослав и Ярополк слишком молоды и не смогут удержать власть. Князьями они останутся, но царями им уже не бывать. А без государя, который сможет обуздать других Рюриковичей, на Руси вновь начнется междоусобная вражда. Славяне опять начнут убивать друг друга на радость иноземцам, и это скажется на венедах. Следовательно, Мстислав и бояре покойного Изяслава, которые стоят за спиной будущего царя, прижали меня к стенке. Они знают, что мне нужно и чего я, как представитель Венедского союза, хочу. А еще они понимают, что сейчас у венедов каждый меч на счету и прислать на Русь крупный отряд, который сможет оказать влияние на выборы царя, они не смогут. Деваться мне особо некуда и Мстислав получит пять тысяч гривен в обмен на договор. Благо, жреческое серебро в Киеве и жалеть о нем не стоит. Как пришло, так и ушло. А настанет срок, еще драгоценного металла добудем, грабежами или торговлей. Не важно. Лишь бы силу сохранить и людей. Если венеды переживут очередное нашествие, казна наполнится.

— Что скажешь, Вадим? — Мстислав слегка прищурился и посмотрел на меня.

— Ты получишь пять тысяч гривен.

— Когда?

Я хотел отдать серебро сразу, но немного подумал и решил не торопиться. Сначала с Рагдаем и Доброгой поговорить надо. Поэтому определенного срока не назначил:

— В ближайшее время.

Главное было сказано, и я покинул детинец. Весь день размышлял над предложением Мстислава, строил планы и чертил схемы. Ничего нового не придумал и вечером встретился с нашими шпионами. Вароги занимаются своим делом. Что-то получается, и они добывают ценную информацию, а где-то ничего не видят. Переговоры Изяслава и Владислава прозевали, и это минус. Да и я хорош. Понадеялся на честное слово Рюриковича, поленился лишний раз применить свои ведовские способности и едва не попал в нехорошую ситуацию.

Выслушав доклады шпионов, я отправил записку Кедрину, который находится за городом, и под покровом тьмы отправился в Софийский собор.

В Рароге, оказался в полночь. Поговорил с женами, навестил спящих детей и поужинал, а потом вызвал Поято Ратмировича, Довмонтова и Свойрада, дабы принять их доклады.

В моих владениях пока царит мир. На границах Венедского союза продолжаются стычки между германскими егерями и нашими порубежниками, а здесь тихо. Датчане нас не беспокоят, а французские католики продолжают строить флот и раньше весны в наших водах не появятся.

Армия. Поято Ратмирович вербует воинов. Он призвал много пруссов, почти пятьсот человек уже на острове, а весной придет еще столько же. Калеви Лайне сманил к нам триста бойцов из племени Хеме. Славута Мох провел очередной выпуск варогов. А сотник Илья Горобец ездил в гости к шведам и набрал в дружину семьдесят викингов, в основном вольных бойцов, которые раньше служили Юхану Сверкерссону. Доверия к ним нет, и потому они погибнут в первом же большом сражении. Не только потому, что раньше они сражались на стороне врага, но и по той причине, что об этом попросил Хунди Фремсинет. Ему потенциальные мятежники под боком не нужны и будет лучше, если они не вернутся на родину.

Колонии. У Корнея Жарко все хорошо. Весной обещает привести полторы сотни воинов, которые будут сражаться с крестоносцами. Иван Берладник расширяется и тоже готов по первому зову из Рарога явиться на помощь со своей дружиной. А еще из Винланда пришел "Сын ветра" и мы получили весточку от Андроника Врана. Он смог основать колонию на берегах заокеанского материка. Судя по карте, ромей добрался до полуострова Флорида и заложенное им поселение процветает. Контакты с местными аборигенами налажены, идет меновая торговля и все довольны. Пока угроз нет, "Волчий пастырь" ведет разведку, а колонисты строят стены, ищут железо, обрабатывают поля и обживаются. Что со вторым каракком, который был отправлен в Винланд весной, неизвестно. То ли утонул, то ли заблудился, то ли "Сын ветра" с ним разминулся.

Хозяйство. Здесь все гладко и идет своим чередом. Крестьяне собрали урожай и вспахали поля. Рыбаки постоянно выходят в море. Мельницы работают. Производство бумаги, спирта и конопляного сырья растет. Алхимики заготовили много "греческого огня" и пороха. А оружейники, как и обещали, сделали новые пушки, и они проверены на полигоне.

Делами своих командиров и управленцев я остался доволен. За тылы можно не беспокоиться. И на рассвете я отправился в Аркону, где встретился с Доброгой.