В альманахе «Московские антики» за 1862 год издатели опубликовали небольшую романтическую новеллу авторства некоего графа NN. Читатели встретили ее благосклонно. Многие из них предполагали, что псевдоним этот скрывает под собой, вероятнее всего, господина Антоновского. Этот беллетрист-оригинал был известен своим пристрастием ко всему фантастическому, страшному и часто печатал демонические повести под выдуманными именами.

Подписчики журнала были бы крайне изумлены, доведись им случайно узнать правду.

Ибо истинным автором новеллы был государственный чиновник — следственный дознаватель московского департамента обер-полицмейстера столицы, господин Гудков.

В течение нескольких лет этому чиновнику, скромному дилетанту на литературной ниве, довелось расследовать исчезновения людей. Дела о человеческих пропажах оказались удручающе сходны. И в первую очередь тем, что ни один из пропавших так и не был никогда найден ни живым, ни мертвым.

Расследование, таким образом, вышло совершенно неудачное. Свое отчаяние и бессилие перед загадкой господин Гудков выразил в художественной форме. Далее приведена перепечатка оригинального текста новеллы.

«Интересные сведения содержит популярный сонник Миллера.

На слова «Игорный дом, игорное заведение» этот справочник сновидца сообщает следующее: «Видеть себя во сне в игорном доме выигрывающим означает вульгарное общество и удовольствия за счет других. Если же Вы проигрываете — это означает, что Ваше бесчестное поведение будет причиной гибели близкого Вам человека».

Одним словом, куда ни кинь — всюду клин, по мнению проклятого справочника.

Это надо же, какие времена настали: сонники — и те морализируют!

Алексей Аркадьевич Всесвятов усмехнулся и отбросил книгу.

Сон ему приснился под самое утро и был так ярок, так ощутим, что в первые мгновения после пробуждения Алексей Аркадьевич, а вернее — Алешенька, как его называли чаще всего, просто не мог расстаться с мыслью, что это не он в самом деле только что выиграл двадцать тысяч рублей. Из которых он тотчас же, как честный человек, отсчитал семь тысяч долга и сделался навсегда свободен и счастлив.

Оказалось: все это сон.

И ничем сонник не помог молодому Всесвятову. Как бы узнать — сбываются ли подобные сны?..

А впрочем, все равно! Все иные возможности собрать денег для отдачи долга Алешенька уже испробовал, и они ни к чему не привели. Видимо, разум сам себе через сон подсказал последний оставшийся выход. Или идти и выигрывать, или… Но об альтернативе думать не хотелось.

Двадцатилетний юноша Алешенька, посланный старушкой матерью в Москву купить кой-какие пустяки для немудреного их хозяйства, остановился у родственников, близко сошелся с шумной компанией офицеров — приятелей своих кузенов и умудрился в три дня растратить капитал в пять тысяч, данный ему на покупки и расходы, и еще на две тысячи написать расписок.

Как это оно так получилось у него скоропалительно и глупо — сказал бы кто, и сам бы Алешенька не поверил три дня назад. А теперь верь — не верь, уж поздно!

Долг, по обычаю дворянской чести, или отдавать надо, или кровью смывать. Раз — и все! Не идти же дворянину в долговую яму — это хуже всякого позора, на одну доску с ворьем себя поставить.

В деревне, где Алешенька вырос, в их родовом гнезде, все верили: сон, приснившийся в ночь с четверга на пятницу, непременно сбывается. Особенно хорошо, если в пятницу церковный праздник. Сегодня как раз и был такой — собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных, Архангелов Гавриила, Рафаила и др.

Ну, так выручайте же, Небесные Силы бесплотные!.. Накрыв сонник подушкой, Алексей Аркадьевич засобирался в знакомый ему клуб, где играли. Поначалу привлекла его туда пустая детская озорная мечта: а вот если он возьмет да и выиграет миллион! Все новички, говорят, необыкновенно много выигрывают, потому что им везет чрезвычайно. В том и друзья новые его уверяли с жаром. Да он и сам знал!

Но только Алешенька почему-то не выиграл.

Поначалу звала его в карточный клуб надежда отыграться и вернуть себе и достоинство, и честное имя.

Теперь влекла его туда прямая нужда: если не отыграется, то… Об этом вот «то» он снова и снова запрещал себе думать.

Нет, нет. Все будет отлично! Он отыграется. Теперь он снова шел в тот же игорный клуб, где его ждали кредиторы, и чувствовал, как озноб пробегает по спине.

Шагая по Кузнецкому Мосту, оглядывая весело витрины и рассеянно улыбаясь дамам, думал Алешенька все об одном… А подойдя к заветному дому и дернув на себя тяжелую солидную дубовую дверь, почувствовал, как внутри что-то ухнуло и захолонуло: будто он в ледяной омут головой вниз кувыркнулся. Сон! Даже и теперь, когда утро давно миновало, и ночные фантомы развеялись от резкого света дня, сон о выигрыше оставался все таким же ярким и явственным. В него нельзя было не поверить: да, так все и случится! Сон в руку. К черту унылого зануду Миллера!

Увы. Шесть часов спустя, когда поздним вечером Алексей Аркадьевич Всесвятов, выходил, дрожащий, на пустынный и темный Кузнецкий Мост из тайного игорного заведения для чистой публики, сон по-прежнему казался ему таким же ярким и совершенно возможным.

Хотя и не сбылся. Ничего не сбылось.

Но несчастный Алексей Аркадьевич продолжал чувствовать себя как во сне: шел, ничего вокруг не сознавая. И даже глупо, бессмысленно улыбался чему-то. Невозможно же было поверить, что проигрыш в общей сложности двенадцати тысяч — всего-то! какие пустяки! — будет стоить одному неосторожному молодому человеку жизни. Понимаете ли?! Жизни!

Да к тому же этот неосторожный молодой человек — не кто иной, как именно он сам, Алешенька Всесвятов.

Вот уж это настоящий сон: умирать в двадцать лет из-за каких-то денег, из-за долгов, неизвестно откуда в три дня налетевших! Чушь. Болезненный кошмар!

Неожиданно встав посреди улицы, будто громом пораженный, Алексей Аркадьевич застонал и ухватился за голову. «Стреляться. Теперь только это и осталось», — прозвучал чей-то ясный голос в мозгу. Настолько ясный и отчужденный, что бедный Алешенька даже оглянулся — не мог поверить, что это он сам себе такое сказал.

— Барин, в любой конец за гривенничек свезу, — вкрадчиво обратился к нему кто-то из темноты.

Алексей Аркадьевич вгляделся во тьму: совсем рядом по мостовой, видимо, уже какое-то время двигался экипаж. Серый, с поднятым верхом кабриолет, запряженный двумя вороными красавцами. Возница сидит, завернутый в какой-то лохматый бурнус, подняв воротник так, что лица совсем не видать. Кони же до того темны, что померещилось на мгновение, будто экипаж движется сам по себе. Просто плывет посреди улицы… Как во сне.

Алексей Аркадьевич нервно хихикнул.

— Неужто за гривенничек да в любой? А ежели я далеко живу?! — глумливо поинтересовался он у возницы. — Неужто себе в убыток повезешь?

— А где бы ни жил, барин! Мне и коням моим все едино… убытка не будет, — равнодушно проронил в ответ невидимый возница. У него как бы отсутствовало лицо и вообще человеческая внешность: всю фигуру ночного извозчика все время скрывала густая тень, что настораживало Алексея Аркадьевича. Было б куда спокойней встретить живой человеческий взгляд — пусть даже недобрый, с воровским прищуром… Черные лошади, невидимые в ночи, хищно и нетерпеливо всхрапывали.

Внезапно Алексей Аркадьевич расхохотался. Ему пришла в голову отчаянно смешная, хоть одновременно и горькая мысль: бояться ли ему разбойников, грабителей, лихих людишек, вспарывающих животы, перерезающих горла ради кошельков — бояться ли их ему? Ему, задумавшему самоубийство и вот только что, минуту назад, хладнокровно назначившему себе не пережить эту ночь?! Вот уж глупости! В его ситуации самый лютый грабитель оказался б только кстати. Избавил бы от греха… Алексей Аркадьевич потянулся рукой, чтобы перекреститься, но кони в темноте неожиданно всхрапнули и шарахнулись. А возница сердито прикрикнул:

— Эй, барин, коней моих испугал!.. Садишься, что ль, али как? За гривенник! Никого в такое время не поймаешь везти. Смотри, все улицы пусты. Со мной не поедешь — на своих двоих топать придется. К утру только, может, дойдешь… За гривенник!

— Да у меня, может, и гривенника нет! — усмехнулся Алешенька. — Я, знаешь, только что все проиграл… До копейки денежки спустил.

— Дело известное, — подтвердил возница. Голос у него теперь звучал сыто и на редкость благодушно.

Несчастный Алексей Аркадьевич был не только в расстроенных нервах, но и пьян (а на трезвую голову разве выдержишь шесть часов кряду проигрывать?). В голове у него все мешалось и плыло. Он все что-то пытался сообразить, но ничего путного не складывалось… Возница снова пристал:

— В карманах-то посмотрите!

— Да нет у меня ничего! — в раздражении воскликнул Алексей Аркадьевич. — На, смотри!

И вывернул было карман, намереваясь показать его пустоту. Но из кармана, как назло, выпала и, звякнув, покатилась по мостовой серебряная монета. Алексей Аркадьевич растерянно поднял ее и повертел в руке. Гривенник. Дичь какая. Он минуту назад держал руку в том самом кармане и мог бы поклясться, что никакой монеты в нем не имелось!

А все-таки садиться в серый экипаж Алексею Аркадьевичу не хотелось. Но упорный возница не отставал, а никаких аргументов против поездки Всесвятов так и не придумал. Хотя к чему бы тут аргументы? Сказать приставучему неуместному доброхоту: пошел вон! Да и все дела.

Но, видимо, с диким своим проигрышем вместе Алексей Аркадьевич утратил такую огромную часть самоуважения, что у него духу на такие дела не стало. Мысли о близкой неминуемой смерти отравили мозг, парализовали волю. И несчастный Алешенька сдался.

Будто во сне, протянул он руку, положил ее на край коляски, намереваясь взобраться на место седока.

Серая кожа под рукой неприятно скрипнула, и тут же раздался рядом чей-то утробный гадкий смешок.

Алексею Аркадьевичу так это не понравилось, что еще секунда — и он бы выскочил обратно на мостовую!

Но именно эту нужную секунду у него отняли. Едва только нога Всесвятова коснулась ступеньки коляски, возница что-то страшно закричал, махнул кнутом и хлестнул коней.

Зловещие вороные взметнулись на дыбы и, заржав, рванули с места так, что Алексей Аркадьевич с малодушным щенячьим взвизгом повалился на дно коляски и уж больше не поднялся.

Серый экипаж помчался во тьму. По пустынным улицам прокатилось гулкое рокочущее эхо. От коней вытянулась длинная черная тень; какое-то время она бежала по стенам и крышам, будто запутавшись в хитросплетении городских построек, но вскоре грозно выгнулась, вскочила на ближайшую крышу и рванулась выше, еще выше… Выше кремлевских башен; выше колокольни Ивана Великого, в беззвездное черное небо поднялась скачком… И в бездне сгинула. Громадные черные кони с повозкой втянулись, словно дым в трубу, в какое-то неведомое небесное отверстие.

Алексея Аркадьевича Всесвятова с той поры больше никто и никогда не видел.

Да и к чему?..

У живых картежников много кредиторов, а у тех, кто позорней всего продулся и замыслил дьявольское дело — самоубийство, кредитор уже только один: Смерть.

Для нее-то и ездил ночами по Кузнецкому дешевый серый экипаж, всего за гривенничек в любой конец Москвы.

«Если во сне видите Вы себя в игорном доме проигрывающим — Ваше бесчестное поведение будет причиной гибели близкого человека».

Как ни бездарен толкователь снов Миллер, а Алексею Всесвятову он честно напророчил: кто же может быть ближе человеку, нежели он сам?»