Антииудейская и антиязыческая полемика

Автор явно христианин из греков: он полемизирует и с язычниками, и с иудеями. Греко-римскую религию он отметает, видя в ней почитание безжизненных статуй: каменных и медных, серебряных и золотых.

Язычники не понимают, насколько смехотворно их идолопоклонство. «Богов» из камня и глины они чтут, но не охраняют, понимая, что на них никто не позарится, а статуи серебряные и золотые, наоборот, запирают на ночь, чтобы не украли. Получается, что «боги» не могут сами о себе позаботиться.

Порицает автор и иудаизм. Иудеи исповедают единобожие, но как-то бестолково. Думают почтить Бога жертвами, хотя Богу жертвы не нужны. Забота о кашруте, субботе, обрезании, постах и новолуниях смешна. Полагать, будто Бог запрещает делать в субботу добро или тщеславиться уменьшением плоти, якобы богоугодным, – суеверная чепуха. Такая позиция автора напоминает антииудаизм Послания Варнавы.

Языкохристиане, полагает автор, ничуть не хуже своих языческих соотечественников. Они живут в тех же городах, говорят на том же языке и следуют тем же житейским обычаям. Иудеи нападают на них как на иноплеменников, и греки гонят их. Вообще мир ненавидит христиан, но христиане любят своих гонителей, и число их возрастает изо дня в день, несмотря на испытания ( К Диогнету , 5–6).

Послание к Диогнету сообщает нечто более важное, когда речь заходит о превосходстве христианства и о характере божественного откровения в нем. Посланником был не ангел и не человек, но Демиург, небесный Художник, через которого был создан мир. Этот термин, заимствованный у Филона Александрийского и платоников, станет частью христианской богословской лексики. Сказано, что Бог

Отождествляя «Художника» с «Рабом» ( pais; К Диогнету , 8:9; 9:1) и «Сыном Божиим» ( ho huios tou theou; К Диогнету , 9:4), автор достигает того, что философские образы обретают христианскую окраску. Даже не называя Иисуса напрямую, он развивает учение Иоаннова Пролога о Логосе через понятие «Демиург», которое сыграет во времена Никейского собора видную роль в арианских спорах. Хотя за вычетом понятия «Демиурга», данный текст не содержит ничего абсолютно нового, он очень показателен в плане того, какой была в середине II века христология в греко-римском мире.

Подытоживая учение мужей апостольских, стоит заметить следующее.

Учение о Церкви еще не закрепилось, но определенно развивалось. В частности, Игнатий Антиохийский был сторонником монархического епископата: каждая церковь – под полным контролем одного епископа, понимаемого как земной представитель Иисуса и бесспорный глава своих помощников, священников и дьяконов, и всей конгрегации верующих. Церковь все больше осознавала себя как Божье сообщество, способное дать отпор иудействующим (т. е. христианам, желавшим соблюдать Закон Моисеев), иудеям, гностикам-докетам и язычникам, которые видели в христианстве смехотворное суеверие. Черпая мужество в убежденности в собственном божественном избрании, христиане не склоняли голову перед римскими гонениями.

Особенно важно отметить особенности христологии. Во времена Первого послания Климента, «Мученичества Поликарпа» и Послания к Диогнету Иисус часто именовался «Сыном Божиим», «Первосвященником» и «Спасителем», но иногда его называли и титулом «Раб» ( pais ), унаследованным от первоначального иудеохристианства. Однако внимательное изучение источников показывает, что христология постепенно развивалась. Иисуса повышали в статусе. Из харизматического пророка, «Мессии» и «Сына Божьего» (в расплывчатом смысле) он превратился в фигуру божественную. Огромную роль здесь сыграл Игнатий Антиохийский, но соответствующие указания мы находим и во Втором послании Климента.

Некоторые традиционные титулы (например, «Сын Божий») обогащались новым содержанием. В Иисусе Бог явил себя в человеческой форме, Сын был с Отцом прежде веков, – но все-таки Иисус ниже Бога; воплощенный Христос реален, а не призрачен, как полагали докеты (Первое послание Климента, Игнатий, Поликарп). Подлинное человеческое начало Искупителя напрямую связано с кровью Христа Спасителя (Первое послание Климента) и подчеркивается в первоначальных символах веры (Игнатий).

Наконец, Послание к Диогнету – предтеча более поздних богословских спекуляций, основанных на Иоанновом Прологе, в которых откровение Слова (Логоса) понимается как действие божественного «Художника» (Демиурга), избранного орудия Божьего при сотворении мира.