ГЛАВА 25
БАСЯ
Бася был в рубке один. Он пристегнулся к креслу рядом с постом связи. Пульт молчал, дожидаясь, пока кто-нибудь запросит соединения, только помаргивал иногда огоньками, проверяя состояние системы. Тогда на экране появлялась невразумительная мешанина сокращений, имен и чисел. Нежно-зеленый цвет шрифта подсказывал, что ничего срочного в них нет.
Алекс находился в своей кабине. Люк был закрыт. Это ничего не значило — люки при переходе на другую палубу закрывались автоматически на случай аварии с потерей атмосферы. Это была просто мера безопасности, не более того. И все равно Басе казалось, что его заперли.
На экране взорвался вихрь помех, затем кто-то что-то сказал. Громкость была отрегулирована так, что Бася различал голоса говорящих, но не понимал слов. В углу замигала надпись «Записывается» — «Росинант» мониторил и сохранял все радиопереговоры с Илосом. Возможно, таким способом Холден готовил отчет о своей миссии, или военный корабль проделывал все по умолчанию. Все это не касалось сварщиков. И подрывников — или кем он там работал на Купа и Кейт.
Бася стал искать переключатель громкости, чтобы послушать разговор, когда с пульта прогремел голос Алекса:
— Вызов принят.
— Хорошо, — отозвался Бася, сомневаясь, слышит ли его пилот. Он не знал, какую кнопку следует нажать для ответа.
Сообщение на панели связи сменилось, мужской голос произнес:
— Тебе ничего делать не надо.
Неприятно, когда читают твои мысли. Бася собирался ответить, когда другой, мальчишеский голос сказал:
— Просто говорить?
Яцек. Второй голос — это был Яцек. Теперь Бася узнал и первого — Амоса Бартона. Того, кто охранял его на взлетной площадке.
— Ага, — ответил Амос, — я установил связь с «Роси».
— Алло? — произнес Яцек.
— Привет, сын, — выдавил Бася сквозь ком в горле.
— Они сделали так, чтоб наш терминал снова работал, — сказал Яцек. Бася догадался, что «они» означает Холдена и Амоса.
— Да ну? — воскликнул он. — Это здорово.
— Но говорит он только с кораблем. — В высоком голосе Яцека звенело волнение. — Видео не показывает и остального, что раньше делал, не делает.
— Ну, может, со временем они и это наладят.
— Они говорят, когда-нибудь у нас появится сеть, как по всей Солнечной системе. Тогда все можно будет.
— Это верно, — сказал Бася. Капли воды на глазах мешали рассмотреть вспыхивающие на экране мелкие сообщения. — У нас будут релейные станции и узлы связи, и мы сможем пересылать и принимать данные сквозь врата. Хотя лаг все равно останется большой.
— Ага, — ответил Яцек и запнулся. После долгой паузы спросил: — А какой этот корабль?
— Большущий, — с натужным энтузиазмом ответил Бася. — У меня собственная комната и все такое. Я познакомился с Алексом Камалом, он знаменитый пилот.
— Ты в тюрьме? — спросил Яцек.
— Нет-нет, по кораблю я могу ходить, куда хочу. Они очень милые. Хорошие люди, — ответил Бася, а сам подумал: «Я люблю вас. Мне так жаль. Пожалуйста, пожалуйста, пусть с вами все будет хорошо!»
— А поводить корабль он тебе дает?
— Так я не прошу, — рассмеялся Бася. — Все равно не решился бы. Корабль большой и быстрый. И на нем много пушек.
Снова долгая пауза. Потом Яцек сказал:
— Ты мог бы с него расстрелять корабль РЧЭ.
— Вот этого я не могу, — ответил Бася, надеясь, что в его голосе прозвучала улыбка. Что удастся перевести все в шутку.
— А надо бы.
— Как мама?
— Нормально. — Бася почти увидел, как сын пожал плечами. — Грустит. Я стал больше играть в футбол. У нас набралось две команды, только игроки часто меняются.
— Да ну? Ты кем играешь?
— Сейчас в защите, но хочу быть нападающим.
— Слушай, защита — это серьезно. Важное дело.
— Но не такое веселое. — Мальчик вроде бы опять пожал плечами. Потом оба долго молчали, думая, о чем бы поговорить. О чем можно говорить. Яцек сдался первым.
— Ну, я пошел.
— Эй, погоди минуту, — сказал Бася, постаравшись, чтобы голос не изменился из-за кома в горле. Пытаясь говорить легко и весело. — Не убегай, я хочу тебя кое о чем попросить.
— У нас игра, — сказал Яцек. — Уже скоро, ребята будут злиться.
— Мама… — сказал Бася и высморкался в рукав.
— Что мама?
— Если ты за ней не приглядишь, она станет слишком много работать. Она все время трудится по ночам. По своей медицине. И не высыпается. Я прошу, позаботься, чтобы она спала.
— Хорошо.
— Это серьезно, малыш. Ты должен о ней позаботиться. Твоя сестра улетела, и это хорошо, но теперь помогать матери остался только ты. Поможешь?
— Хорошо, — сказал Яцек. Бася не понял, грустит его мальчик или сердится. Или думает о чем-то другом.
— До скорого, сын, — сказал он.
— До скорого, пап.
— Люблю тебя, — сказал Бася, но сигнал уже прервался.
Бася вытер глаза рукавом рубашки. Он плавал в ремнях, глубоко дышал, целую минуту восстанавливал рваное дыхание, потом отстегнулся и толкнулся к трапу. Двинулся он в сторону кормы. Палубный люк открылся перед ним и захлопнулся за спиной, звук эхом разнесся по пустому кораблю.
В каюте Бася переодел рубашку и несколько минут протирал лицо влажными салфетками. На корабле была большая душевая кабина — Бася не помнил, когда в последний раз принимал настоящий душ, — но работала она, только когда корабль шел под тягой.
Убедившись, что больше не выглядит плаксой, Бася проплыл к кабине пилота. Пока он размышлял, стоит ли постучать, электронный глаз у люка засек его и открыл створку.
Алекс был пристегнут к пилотскому креслу, а на большом дисплее перед ним прокручивались сводки о состоянии корабля и снимки Илоса. Большой континент испещрили красные и желтые точки. Единственная зеленая обозначала Первую Посадку. Пилот напряженно щурился на экран, словно усилием воли что-то приказывал вселенной. Заставлял ее вернуть команду на борт.
Бася собирался уйти, когда грохнул закрывшийся люк и Алекс поднял голову.
— Привет, — сказал он, отстучав что-то на пульте.
— Здравствуй, — сказал Бася.
— Поговорил? Все нормально?
— Да. Спасибо, что позволил воспользоваться рацией.
— Не проблема, напарник, — усмехнулся Алекс, — у нас оплата не повременная.
Затянулось неловкое молчание. Алекс делал вид, что ще замечает паузы, нажимая кнопки на пульте.
— Мне разрешено здесь бывать? — спросил наконец Бася.
— Я не против. Только ничего не хватай.
Бася подтянулся к креслу за спиной у Алекса и пристегнулся. Подлокотники кресла оканчивались сложными на вид джойстиками. Бася постарался их не задеть.
— Это пост канонира, — заметил Алекс, вместе с креслом развернувшись лицом к Басе.
— Мне нельзя?..
— Да ничего, оно же не подключено. Нажимай любые кнопки. О, хочешь, покажу крутую штуку?
Бася кивнул и опустил руки на джойстики. Они были усеяны кнопками. Место канонира. Эти кнопки управляют смертоносным оружием «Росинанта». Видел бы его здесь, за рычагами, Яцек!
Отвернувшись, Алекс нажал что-то на своем пульте, и экран перед Басей ожил, показав такой же вид, как у Алекса. Бася всматривался в яркий лимб планеты, отыскивая Первую Посадку. Днем без точки-указателя это было невозможно. Ночью он увидел бы искорку света.
Алекс еще что-то сделал, и изображение планеты сменилось тускло-красной грудой лавы.
— Это луна плавится. Не самая большая, но все равно задумываешься, что бы могло расплавить такую уйму камня.
— А ответ мы знаем?
— Ни фига. Я бы сказал — работа чертовой протомолекулы.
Больше Бася ничего спросить не успел, потому что запищала рация.
— Алекс, — отозвался пилот.
— Малыш ушел, проверка связи, — произнес голос Амоса.
— Как там капитан? — спросил Алекс.
— Не слишком. И опять не дал мне сделать того, что следовало.
— Пристрелить в упор шефа РЧЭ?
— Ух, — проворчал Амос, — как приятно, когда тебя понимают.
— Она у них, дружище, — ласково, но твердо сказал Алекс. — Давай не будем усугублять положения.
— Да-да…
— Ты там за капитаном присмотри, — продолжал Алекс, — а я позабочусь о нашем старпоме.
— А если ее… обидят?
— Тогда обломки РЧЭ год будут сыпаться на Илос.
— Это уже не поможет, — вздохнул Амос.
— Верно, — согласился Алекс, — не поможет. Но так будет.
— Ладно, пойду искать капитана. Амос, конец связи.
Алекс поиграл кнопками, и камера снова отвернулась от планеты. Сначала экран был пуст, потом загорелась крошечная точка, не больше одного пикселя. Зум превратил ее в тяжелый корабль, раскрашенный в цвета РЧЭ. Алекс еще раз нажал приближение, и корабль заполнил весь экран, в центре которого мерцал маленький красный крестик.
— Я с вас глаз не свожу, — выдохнул Алекс.
— Что там? — Бася указал на крестик.
— Расположение реактора. «Роси» держит его под прицелом. Я могу пробить им сердце гауссовым снарядом в любой момент — у них и тревоги поднять не успеют.
— А это будет… ну, ты понимаешь?.. — Бася руками изобразил взрыв.
— Нет, просто продырявит. Может, убьет какое-то количество техников.
— Они знают, что они под прицелом?
— Пока нет, я как раз собираюсь сообщить. Чтобы моего старпома не придушили.
— Хорошо, что у тебя есть такое средство, — сказал Бася и хотел на этом остановиться, но слова сами просочились сквозь зубы: — У меня дочь на «Барбапикколе» и сын внизу, на Илосе. И я не могу ни помочь им, ни защитить.
Он ждал пустого сочувствия.
— Да уж, — протянул Алекс, — напортачил ты, а?
Он отстучал что-то на экране, и поверх картинки с «Эдвардом Изралем» вспыхнули на секунду красные слова: «Рельсовая пушка готова».
— Сейчас буду их вызывать, — сказал Алекс.
— Предупредишь?
— Скорее пригрожу, — ответил Алекс. — Хуже подарка человеку, которого любишь, не придумать, но ничего другого у нас не осталось. — Он приподнялся, повернул что-то на переборке, и из вентилятора ударила струя прохладного воздуха, взъерошила редкие волосы пилота и высушила пот. Алекс прикрыл глаза и вздохнул.
— А вот мне и пригрозить нечем. — Бася сам почувствовал, что скулит. — Даже этого я не могу.
— Ага. Я вот двадцать лет летал в марсианском военном флоте, — сказал Алекс, не открывая глаз.
— О?.. — недоуменно отозвался Бася.
— Был женат, — продолжал пилот, подставляя под струю воздуха то лицо, то шею. Бася промолчал. Он чувствовал, что предстоит история, а не беседа. Алекс расскажет сам, если не передумает. — У супругов флотских жизнь довольно дрянная, — через минуту продолжил Алекс. — Рейс военного корабля занимает от девяноста до четырехсот, а то и пятисот суток. В зависимости от расположения флота и твоего места в ведомости.
— Места в ведомости? — переспросил Бася.
— От того, кем ты работаешь. В общем, ты на корабле, партнер дома, занят своими делами. Многие переходят к групповому браку и тому подобному. Но я однолюб, и жена моя была такой же, так что мы придерживались традиционного варианта.
Бася покивал, хотя и знал, что Алекс его не видит. Когда строили новые купола, он проводил на поверхности по четыре-пять дней подряд. Медицинская практика Люсии не позволяла выезжать вместе с мужем, хотя детей у них еще не было. Те недели тянулись долго. Представить, как это, когда таких недель десять или двадцать подряд, Басе не удалось.
— Так, значит, она оставалась дома, пока я летал, — еще помолчав, сказал Алекс. — Занималась своей работой — она была инженером-программистом. Хорошим программистом, кстати. Не то чтобы она из-за меня не могла оставить дом. Но все-таки, когда кого-то любишь, хочется быть с этим человеком, а мы друг друга любили. Даже хранили верность, представь себе. Нам обоим трудно давались мои отлучки. Когда я возвращался, под нами кровать трещала.
Алекс дотянулся, выключил вентилятор и развернулся лицом к Басе. На его широком лице застыла грустная улыбка.
— Дерьмовая ситуация, но она меня не бросила. Двадцать лет, пока я служил, оставалась со мной. И пока я находился в порту, все было хорошо. Она брала работу домой, а я — побольше увольнительных, так что мы поздно просыпались и завтракали вместе. Работали в саду…
Алекс снова закрыл глаза, и на минуту Басе почудилось, что пилот засыпает.
— Бывал на Марсе?
— Нет, — ответил Бася, — жена бывала.
— Те районы, что поновее, построенные, когда мы разобрались, что людям нужно для счастья, — уже другие. Без узких каменных коридоров. В последние годы строят широкие переходы с уймой зелени посередине.
— Как на Церере, — кивнул Бася. — Я был на Церере.
— Ага, именно так. На Церере тоже так строят. В общем, можно получить разрешение на уход за частью этого бульвара. Сажать, что захочется. Нам отвели ломтик у нашей двери. Жена посадила огород, немного цветов, несколько саженцев острого перца. Там мы и возились.
— Приятное занятие, — заметил Бася.
— Да… — не открывая глаз, кивнул Алекс. — Тогда я не понимал. Мне казалось, лишний горб на спину. Честно говоря, я никогда не увлекался садоводством. Но жене нравился сад, а мне — жена, и тогда этого было довольно.
— Она умерла? — спросил Бася.
— Что? Господи, да нет же!
— А что случилось?
— Случилось то, что она двадцать лет ждала моей отставки. И вот я ушел с флота, и нам не приходилось больше расставаться. Она на полставки занималась своей работой, я на полставки — вождением суборбитальных челноков. Мы много времени проводили в постели.
Алекс открыл глаза и подмигнул. Кажется, он ждал отклика, поэтому Бася спросил:
— И что тогда?
— И тогда я как-то раз привел транспортник на орбиту и, пока он разгружался, чуть не отправился заново вербоваться в МВФ.
— Они тебя взяли?..
— Нет, я все-таки не пошел, да и все равно был слишком стар. Но, когда я вернулся, мы страшно разругались из-за какой-то чепухи. Не помню даже, из-за чего. Черт, я уже тогда понял, из-за чего мы ссоримся, хотя вроде как и не понимал.
— Ты собрался уйти…
— Нет, я на самом деле никогда не собирался ее бросать. Я всегда хотел быть с ней. Но я не мог без полетов. Она ждала меня двадцать лет и привыкла думать, что после отставки мы станем целиком принадлежать друг другу. Она оттрубила свое так же, как я, и заслуживала того, на что рассчитывала.
Бася ждал продолжения, как удара в живот, — он невольно сравнивал эту историю с собственной.
— И все-таки ты ушел.
Алекс не отвечал и не шевелился, просто плавал в ремнях пилотского кресла, как труп в воде. А когда заговорил, голос прозвучал тихо и сдавленно, словно он признавался в чем-то постыдном. И надеялся, что его не услышат.
— Однажды я бросил работу в транзитной фирме и перешел через дорогу — к офису «Чисто-Прозрачно». Подписал пятигодичный контракт на перевозку льда от Сатурна. Вот кто я такой. Не садовод, и не пилот челноков, и — как выяснилось — не муж. Я — дальнобойщик. Я родился, чтобы гонять металлические пузырьки с воздухом через океан пустоты.
— Ты не виноват, — сказал Бася.
— Нет, — согласился Алекс. — Бывает, человек предает любимого только тем, что он такой, какой есть. Я такой, как есть, а не такой, как хотелось бы моей жене, и поэтому что-то сломалось. Ты решил заняться тем, чем занимался там, на планете, и потому ты здесь, со мной, а не там, с семьей.
Алекс подался вперед, взял руки Баси.
— Все равно оно на тебе. Я никогда не забуду, что оказался не тем, кого двадцать лет ждала моя жена. И никогда не смогу этого исправить. Не жалей себя. Черт с тобой. Ты подвел людей, которых любишь. Они расплачиваются за это уже сейчас, и ты предаешь их каждую секунду, когда не берешь все дерьмо на себя.
Для Баси это оказалось как пощечина. Он попытался вскочить, ремни отбросили его назад. Как муху в паутине. Первым движением было порвать ремни, высвободиться. Он сдержался и спросил:
— Так что же мне делать?
— Мне бы, — сказал Алекс, — свое разгрести. Куда мне думать еще и о твоем.
— Как ее звали? — спросил Бася.
— Талисса, — сказал Алекс. — Ее зовут Талисса. Каждый раз, когда я произношу это имя, я чувствую себя мешком дерьма, которое льет через край.
— Талисса, — повторил Бася.
— И вот что я тебе скажу: я больше не подведу людей, которые мне дороги. Никогда. Если это будет в моих силах. Да, кстати, мне надо сделать вызов, — закончил он с пугающе светлой улыбкой.
