Че и «первое поражение империализма» (битва в заливе Кочинос)
Кастро и его придворные историки объявили вторжение в залив Кочинос «первым поражением империализма». Оно должно было стать венцом военной деятельности Че, кульминацией его (пусть и не бог весть какой) карьеры. На деле же почти полторы тысячи борцов за свободу за три дня на этих кровавых берегах понюхали больше пороху (фигурально выражаясь), чем «партизан-герой» за всю свою жизнь.
Согласно плану вторжения, команда ЦРУ направила три скромные гребные шлюпки к берегам провинции Пинар-дель-Рио на западе Кубы, в пятистах шестидесяти километрах от настоящего места высадки. Шлюпки были загружены пиротехникой с часовым механизмом, зеркалами и снабжены магнитофонными записями боя. Этот район Кубы был ближе всего к Соединенным Штатам, что делало его выбор предельно логичным для любой десантной операции. Таким образом, эта хитрость имела такой же смысл, как и во Второй мировой войне, когда Гитлер ошибочно предположил, что основные силы союзников высадятся в Кале, в то время как те штурмовали Нормандию.
Кастро и Гевара, решили, что действия в заливе Кочинос, за пятьсот шестьдесят километров к югу, были очевидным отвлекающим маневром. Настоящее же вторжение произойдет в западной провинции Пинар-дель-Рио, прямо на «пороге» у янки – и, как нарочно, именно эти территории находились под ответственностью Че Гевары!
Че ворвался в провинцию с несколькими тысячами солдат, окопался, зарядил оружие и стал ждать атаки «наемников-янки». Солдаты из всех сил поддерживали в себе боевой дух, в то время как в море, недалеко от берега, разыгрывалось представление с помощью фейерверков, дымовых шашек и зеркал.
Позже выяснилось, что во время этого шоу-иллюзиона Гевара умудрился едва не вышибить себе мозги. Пуля пробила подбородок Че и вышла выше виска, чудом не задев мозг. Шрам виден на всех фотографиях Гевары, сделанных после апреля 1961 года. Даже апологеты Че Гевары – Джон Ли Андерсон, Хорхе Кастанеда и Пако Тайбо – и те признают, что это было не боевое ранение, а собственный пистолет Че, неожиданно сработавший прямо у него под носом.
То, что Гевара не поучаствовал напрямую в «первой победе над империализмом», беспокоит его биографов почти так же сильно, как это беспокоило самого Че. Хорхе Кастанеда в книге «Компанеро: Жизнь и смерть Че Гевары» пытается доказать, что вклад Че в победу был решающим. По его словам, двести тысяч кубинских милисианос сыграли центральную роль в победе. Они позволили Кастро развернуть легковооруженные, мобильные силы во всех возможных местах высадки, образуя огромную сеть раннего предупреждения. Обучение ополченцев было поручено Отделу обучения вооруженных сил повстанцев, во главе которого с 1960 года стоял Че Гевара. Его вклад в победу, таким образом, имел решающее значение. Без ополченцев военная стратегия Кастро не была бы жизнеспособной; без Че ополченцы не были бы надежными – резюмирует Кастанеда.
На самом же деле все те, кто был на месте высадки десанта и в настоящее время может свободно говорить, могли бы просветить Кастанеду касательно воинской доблести ополченцев, подготовленных Геварой. Несколько очередей, выпущенных с идущих с американского авианосца «Эссекс» на бреющем полете истребителей «Скайхок» , привели бы милисианос в еще большее замешательство и панику, чем вначале, когда те думали, что действительно столкнулись с основными силами противника.
Более того, любая демонстрация силы якобы со стороны американских «союзников» – например, несколько залпов с эсминцев, курсировавших недалеко от берега, да все что угодно – вероятно, сделала бы свое дело.
«Когда мы впервые высадились на берег и стали стрелять, милисианос начали сдаваться буквально пачками, – вспоминает выживший в заливе Кочинос Найло Мессер. – Например, один батальон милисианос сдался сразу и целиком. И вот пара наших ребят сидела там, охраняя несколько сотен ополченцев! Но в конце концов войска Кастро подтянулись к месту событий. Они увидели, что мы брошены, что на выручку к нам никто не спешит, и поняли, насколько сильно они превосходят нас в численности».
Поскольку администрация США отказала десантникам в прикрытии с воздуха и моря, «бригада 2506» в свой первый день на берегу залива Кочинос понесла бо́льшие потери (в пропорциональном соотношении), чем американские силы при высадке в Нормандии 6 июня 1944 года. Несмотря на это, они громили силы Кастро и Че со свирепостью, которая поразила их американских наставников – людей, которые заработали свои шрамы в таких боях, как Арденнская операция или битва за Иводзиму.
Коммунистические силы Кастро и Че превосходили этих людей в соотношении почти пятьдесят к одному – и едва не проиграли сражение, неся катастрофические потери: на одну жертву среди покинутых захватчиков приходилось двадцать кастровских ополченцев. У этих людей – в основном гражданских добровольцев – не возникало вопросов «почему они нас ненавидят». Им не нужно было объяснять, почему и за что они сражаются. Они видели коммунизм в упор. Видели и то, что он означает: воровство, ложь, тюрьмы, отравление умов, убийства без суда и следствия. Они видели полуночные облавы и лицемерные показательные процессы. Они слышали страшное «Фуэго!» («Огонь!») , когда расстрельные отряды Че казнили тысячи их храбрых соотечественников. И, что еще важнее, они слышали возгласы «Да здравствует свободная Куба!» и «Да здравствует Христос!» из уст связанных и ослепленных повязками патриотов за секунду до того, как пули вгрызались в их тела.
«Они сражались, как тигры», – писал их товарищ по оружию и наставник Грейстон Линч, участник Второй мировой войны. «Они боролись упорно и умело, и наносили страшный урон своим противникам, – пишет другой наставник кубинцев, полковник Корпуса морской пехоты США Джек Хоукинс, удостоенный множества наград ветеран битв за Батаан, Иводзиму и Инчхон. – Они не были побеждены, – продолжает Хоукинс о «бригаде 2506». – У них просто кончились боеприпасы, и не осталось другого выбора, кроме как сдаться. И это была не их вина. Они сражались великолепно. Их бросили на берегу моря без провианта, защиты и поддержки, которая была обещана их спонсором, правительством Соединенных Штатов».
«Впервые в жизни мне было стыдно за мою страну, – признает Грейстон Линч, вспоминая о событиях в заливе Кочинос. – В моих глазах стояли слезы».
Один из брошенных захватчиков по имени Мануэль Перес-Гарсиа, который спустился на парашюте в ад, именуемый Плайя-Хирон, олицетворяет собой всю глубину этого предательства. Вскоре после Перл-Харбора он добровольно вступил в армию США и сделался десантником знаменитой Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. «Тихоокеанский театр военных действий – это место громких побед и страшных поражений», – сказал как-то генерал Дуглас Макартур. И именно в это место кубинец Мануэль Перес-Гарсиа был сброшен на парашюте, прорвавшись через Новую Гвинею.
В конце войны Восемьдесят вторая дивизия преподнесла специальную награду американскому солдату, на счету которого – больше всего вражеских смертей за время военных действий в Тихом океане.
Сегодня эта награда находится в Майами, в музее Залива Кочинос, подаренная музею человеком, который сам же и завоевал ее. Рядом находятся три медали «Пурпурное сердце», три «Бронзовые Звезды» и три «Серебряные Звезды». Все эти награды Мануэль Перес-Гарсиа получил на Тихом океане.
Когда свирепый японский генерал Томоюки Ямасита, печально известный «Малайский тигр», наконец, вышел из своей штаб-квартиры, чтобы сдать пистолет, самурайский меч и боевой флаг (кстати, они тоже находятся в музее Майами) первому встречному американскому солдату, он оказался лицом к лицу с Мануэлем Пересом-Гарсиа. «Мануэль всегда был нашим авангардом», – вспоминает его брат по оружию Хосе Хуара Сильверио, также десантировавшийся в заливе Кочинос.
«Острие копья» – так военный историк Джон Киган называет место, которое Перес-Гарсиа всегда всячески старался занять. Когда Ким Ир Сен напал на Южную Корею в июне 1950 года, Мануэль Перес-Гарсиа снова попытался записаться в ряды армии США – в возрасте сорока одного года. Понадобилось письмо от самого президента Гарри Трумэна, чтобы объяснить ему, что по закону Штатов он уже слегка не подходит по возрасту для участия в военных действиях, однако что «Вы, сэр, с лихвой выполнили свой долг перед нацией. Вы написали блестящую страницу в истории служения этой стране».
Сын Мануэля, Хорхе, однако, был подходящего возраста. Он вступил в армию США, дослужился до сержанта – и умер под градом пуль в Корее, ведя свой отряд в наступление 4 мая 1952 года. Для борьбы с врагами Америки Переса-Гарсиа и его сына отправляли за тысячи километров к далеким континентам. Когда же он попытался сразиться с тираном, ничуть не менее фанатичным и кровожадным, чем Тодзио или Ким Ир Сен, но лишь в ста пятидесяти километрах от американских берегов – он был забыт и покинут.
Вот краткий пересказ событий битвы в заливе Кочинос, дающий представление о «доблести» обученных Геварой милисианос . Сорок одна тысяча солдат и ополченцев Кастро, огромное количество советского оружия, включая танки, самолеты и батареи тяжелой артиллерии – с одной стороны, и тысяча четыреста борцов за свободу из числа гражданских эмигрантов, большинство из которых едва имело за плечами месячный курс подготовки. У этих людей было только легкое оружие и однодневный запас боеприпасов. И эти люди смогли заставить вздрогнуть и остановиться обученных Че милисианос … а позже обратить их в паническое бегство.
Подчиняясь приказу, те вернулись назад, неуверенно попытались атаковать, снова получили решительный отпор – и стремительно отступили. И вновь возвратились обратно – многие под дулом пистолета, сопровождаемые несколькими батареями 122-мм советских гаубиц. Они выпустили две тысячи очередей по легковооруженным людям, которых они превосходили численностью в соотношении двадцать к одному. (По словам историка Хейнса Джонсона, исследовавшего битву в заливе Кочинос, знаменитый Африканский корпус Роммеля под аналогичным обстрелом сдался и отступил). Затем ВВС Кастро беспрепятственно и неоднократно обстреляли десантников.
Те держались стойко, и ополченцы были вынуждены атаковать еще раз, но с большим подкреплением (перевес в численности двадцать к одному оказался недостаточным). Новый град снарядов советской артиллерии обрушился на горстку борцов за свободу, брошенных американским правительством на произвол судьбы.
В конце концов они окружили и разгромили десантников – после трехдневных безуспешных попыток, и только тогда, когда захватчики, не евшие и не спавшие в течение трех дней, полностью израсходовали боеприпасы, и надежды на получение новых не было никакой. В ходе этого сражения потери сил Кастро составили три тысячи сто человек. Со стороны же борцов за свободу жертв оказалось сто четырнадцать . И это даже без воздушной защиты, которую они ожидали от администрации Кеннеди.
Найло Мессер, Хосе Кастаньо и Мануэль Перес-Гарсиа вместе с тысячей выживших собратьев по оружию из «бригады 2506» не сочли нужным писать учебники по десантной войне. Хотя тот же Мануэль Перес-Гарсиа, в частности, уж кое-что да знает о боевых действиях. Немногочисленные повстанцы Эскамбрая, которым удалось выжить в кастровской резне, также воздержались от изложения своего опыта в печатном виде.
Нет, предоставьте это «скромному», по словам его биографов, Че Геваре. После нескольких стычек, которые даже некоторым уличным бандам показались бы мелковатыми, он счел возможным явить миру книгу под названием «Партизанская война» , а вступительную главу поименовать «Партизанская война как метод» . Марио Риверон, офицер ЦРУ в отставке, ветеран битвы в заливе Кочинос, выследивший и захвативший Гевару в Боливии, утверждает, что над этой книгой в действительности можно только посмеяться. Да, конечно, на обложке этой книги значится имя Гевары. Но ни один человек из тех, кто действительно воевал против него, не считает, что это были его идеи. Как партизан этот человек был полным неудачником. Он постоянно терялся. У него не было надежных карт. Он разделил своих людей на две группы, и обе они заблудились, пробыв без контакта друг с другом в течение нескольких месяцев, хотя они часто блуждали всего в паре километров одна от другой.
Он не заметал следы своих стоянок и небрежно оставлял документы, фотографии и провиант там, где их могли легко найти. Он ничего не знал об использовании воздушной разведки и вертолетов против партизан, что усиливает подозрения, что материалы для своей книги он взял прямиком из выкладок Мао Цзэдуна. И в довершение всего он не смог завербовать ни одного крестьянина в свои партизанские ряды. И это были люди, которых он пришел «освободить», говорит Марио Риверон.
Даже многие из тех, кто воевал на стороне Че Гевары, были поражены его вопиющей некомпетентностью в военных действиях. В интервью Педро Корсо для документального фильма «Анатомия мифа» бывший мятежник-команданте Убер Матос вспоминает: «Когда я прибыл в Сьерру, Че уже сражался больше года. В подчинении у него была колонна. Моим заданием было сформировать линию обороны – полосу укреплений в районе, находившемся под его командованием. Я хотел посоветоваться с ним и спросил его об этом, попросив его помочь мне с планом.
«Послушайте, Убер, – ответил он мне прямо в лицо. – Я ни малейшего понятия не имею о подобных вещах». «Но командир-то здесь вы ? – удивленно переспросил я. – Я хочу сказать, что мы должны координировать это дело, должны придумать какой-то тактический план. Я несу за это ответственность, поэтому я хотел бы знать, сколько человек я могу задействовать, и где будет лучше их разместить. Я хочу убедиться, что моя линия обороны согласуется с вашим собственным планом обороны этой территории». «Но у меня нет никакого плана», – ответил Че. Несколько раз после этого он признавался мне, что он ничего не знает о вопросах военной тактики».
Че действительно появился на поле битвы в заливе Кочинос – в день, когда перестрелка закончилась. Он вошел в здание, где находились пленные и раненые борцы за свободу, огляделся с кривой аргентинской улыбкой и рявкнул: «Мы расстреляем каждого из вас». Затем он повернулся на каблуках и вышел вон. (Как обычно, план Кастро, касающийся этих заключенных, был намного практичнее. Вернув их Америке, режим получил не только 62 миллиона долларов выкупа от Кеннеди, но и огромную выгоду с точки зрения пропаганды.) Джон Ли Андерсон описывает сцену прибытия Гевары с омерзительным «юмором»: «Узнав Че, один из пленных был так напуган, что от страха обмочился в штаны». Как мы помним, одним из основных источников информации для Андерсона было правительство Кастро, поэтому в правдивости данного инцидента можно усомниться. Ни один из участников «бригады 2506» не упоминал об этом. Допустим, однако, что это на самом деле произошло. Единственное, чего мог бояться пленный, так это того, как Че обращался с беззащитными людьми – а это было известно слишком хорошо. Да уж, чувство юмора у Андерсона просто отменное.
Вместе со своими товарищами по несчастью из «бригады 2506» Мануэль Перес-Гарсиа провел почти два года в темницах Кастро под каждодневным страхом смертного приговора. Избежать этого можно было очень просто. Достаточно было лишь подписать небольшой клочок бумаги, который захватившие его коммунисты чуть ли не ежедневно подсовывали ему под нос. Этот документ объявлял Соединенные Штаты – государство, которое оставило их умирать – предателем.
Ни Мануэль, ни Хосе, ни Найло, ни их братья по оружию не подписали этот документ. Многие плевали на это, зная, что этим самым подписывают себе смертный приговор. В конце концов, Кастро и Че расстреливали сотни кубинцев в неделю и за менее значительные преступления. Эти же люди были заклятыми врагами режима.
«Мы умрем с достоинством!» – день за днем твердил заместитель командующего «бригады 2506» Эрнейдо Олива, приводя коммунистов в ярость. Такая позиция не только бесила, но и сбивала с толку подобных Кастро – и Че, как мы поймем позже из его поведения в Боливии.
Товарищи Мануэля Переса-Гарсиа вспоминают, что к его напыщенным тюремщикам он относился с особенным презрением и даже вызовом. После того как стрельба прекратилась, те с вновь обретенной храбростью стали строить из себя великих воителей перед плененными мужчинами. Понаблюдав за этими обученными Че людьми в бою – и с учетом собственного боевого опыта, – Перес-Гарсиа, должно быть, просто не мог удержаться от шпилек и фырканья в их адрес. Сам генерал Ямасита, завоевавший половину азиатских территорий Великобритании, никогда так не раздувался от важности, как Фидель и Че перед этими заключенными.
Один из заключенных, Хосе Кастаньо, вспоминает, как однажды утром в гаванской тюрьме Эль-Принсипе Мануэль Перес-Гарсиа отпустил особенно ехидный комментарий в адрес одного из тюремщиков. «Этому охраннику было что-то около двадцати пяти лет, и в руках у него был заряженный чешский пулемет. И, несмотря на это, он боялся Мануэля – полуголодного пленника, которому был пятьдесят один год от роду! Поэтому он подозвал парочку своих приятелей, и они вместе двинулись на Мануэля. Тот быстро выдернул ремень из брюк и зажал его в кулаке, обмотав один конец вокруг ладони. Он стал издеваться над ними: «Ну давайте, идите же!» – и щелкать концом ремня с пряжкой, как кнутом. Вдруг какой-то офицер подбежал к охранникам и что-то прошептал им. Это сразу же разрядило обстановку, – говорит Хосе. – История Мануэля была хорошо известна даже кастровцам».
Сам же Кастро – естественно, вдали от глаз журналистов – буквально кипел от злости при мысли о боевых «способностях» собственных ополченцев. Через неделю после боя Кастро посетил некоторых борцов за свободу в камерах гаванской тюрьмы. Один из них был старым знакомым Фиделя еще по колледжу. «Знаешь, если бы у меня было двадцать тысяч таких бойцов, как вы, ребята, я бы держал всю Латинскую Америку в руках уже сейчас», – сказал Кастро своему старому другу.
