Книга: Любимая женщина Альберта Эйнштейна
Назад: ПРИНСТОН—НЬЮ-ЙОРК, 1949
Дальше: ПРИНСТОН—НЬЮ-ЙОРК, 1949 и другие годы

МОСКВА, август–сентябрь 1949

Берия прекрасно помнил слова, сказанные ему Сталиным в кремлевском кабинете, когда речь зашла о сроках завершения работ по созданию советской атомной бомбы: «Головой отвечаешь, Лаврентий».
29 августа 1949 года (через три с небольшим года после того памятного разговора) на Семипалатинском полигоне в Казахстане была успешно испытана первая советская атомная бомба РДС-1 (абсолютная копия американского «Толстяка», хотя ученые и чекисты расшифровывали аббревиатуру РДС как «Россия делает сама»).
...Сентябрьским утром, попивая традиционный кофе, Сергей Тимофеевич Коненков листал свежую «Правду».
– О, Марго! Послушай-ка, вот, кажется, и свершилось. Слушай: «23 сентября президент США Трумэн объявил, что, по данным правительства США, в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв. Одновременно аналогичное заявление было сделано английским и канадским правительствами. Вслед за опубликованием этих заявлений в американской, английской и канадской печати, а также в печати других стран появились многочисленные высказывания, сеющие тревогу в широких общественных кругах.
В связи с этим ТАСС уполномочен сообщить следующее.
В Советском Союзе, как известно, ведутся строительные работы больших масштабов – строительство гидростанций, шахт, каналов, дорог, которое вызывает необходимость больших взрывных работ с применением новейших технических средств. Поскольку эти взрывные работы происходили и происходят очень часто в разных районах страны, то возможно, что эти работы могли привлечь к себе внимание за пределами Советского Союза.
Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1946 г. министр иностранных дел СССР В.М.Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия и он имеет в своем распоряжении это оружие. Научные круги Соединенных Штатов Америки приняли это заявление как блеф, считая, что русские могут овладеть атомным оружием не ранее 1952 г. Однако они ошиблись, так как Советский Союз овладел секретом атомного оружия еще в 1947 г.
Что касается тревоги, распространяемой по этому поводу некоторыми иностранными кругами, то для тревоги нет никаких оснований...»
Дочитав сообщение, Коненков молодцевато рассмеялся: «Ничья! Вот так вот...»
* * *
Тем же утром товарищ Сталин, держа «Правду» перед собой, внимательно читая это сообщение ТАСС, недовольно поморщился: «По сути верно, но сделано коряво, косноязычно... Ну ладно, слово – не воробей, уже вылетело, не поймаешь... Но вот главного редактора Поспелова давно пора бы уже сменить. Может, на Суслова... Как его там? Михаил Андреевич... Сволочь он, конечно, редкая. Но служить будет верно, как пес...»
Сталин, как и Берия, хорошо помнил свои слова: «Головой отвечаешь, Лаврентий». Лаврентий с делом справился – получай награду. Звания Героя дать ему было нельзя, у него уже была Золотая Звезда. Но товарищ Сталин, как всегда, умел найти выход из любого положения: был подписан специальный указ, согласно которому в стране вводилось новое звание – Почетный гражданин Советского Союза. Пускай Лаврентий порадуется такой почести. Ни у кого такого отличия еще не было, пусть он будет первым, заслужил. А вторым Почетным гражданином, решил Сталин, будет товарищ Курчатов.
Награждая отличившихся физиков звездами Героев Социалистического Труда, генералиссимус заметил: «Если бы мы опоздали на год-полтора с атомной бомбой, то, наверное, «попробовали» бы ее на себе».
Назад: ПРИНСТОН—НЬЮ-ЙОРК, 1949
Дальше: ПРИНСТОН—НЬЮ-ЙОРК, 1949 и другие годы