ЛОНГ-АЙЛЕНД, август 1939
К моменту знакомства с Альбертом Эйнштейном Маргарите Ивановне было уже под сорок. Конечно, былая свежесть уже ускользала. Даже в коненковской «Магнолии», последнем обнаженном портрете Марго, было заметно, как поплыли формы. Легкокрылой порхающей «Бабочки», увы, уже не стало. Но в каждом возрасте есть свое очарование, и Маргарита буквально источала обезоруживающее обаяние. Которым она не преминула воспользоваться, окутав своими чарами нового заманчивого поклонника.
Из экстравагантных привязанностей Маргариты, которые бесконечно умиляли Эйнштейна, была одна – безграничная любовь к ручным крыскам, которым, видимо, досталось все ее неосуществленное материнское тепло. Ведь она не хотела иметь детей, опасаясь испортить свою великолепную фигурку. Своих крысок она брала с собой, даже отправляясь на свидания к Альберту в Принстон.
* * *
– Марго, сегодня у нас будет много гостей, – однажды объявил Эйнштейн, – я хочу познакомить тебя со своими друзьями.
– «Много» – это сколько? – спросила Маргарита, уже хорошо зная, что Альберт с трудом переносит большие шумные компании.
– Человек десять, пожалуй. В основном мои коллеги-физики. Да, будет одна дама, жена Оппенгеймера. Он ведь без нее никуда не выезжает. Надеюсь, вы с ней подружитесь. Она приятная особа. Правда, с левыми завихрениями...
Сцилард и Вигнер безнадежно заплутали, разыскивая коттедж Эйнштейна. В конце концов Лео Сцилард плюхнулся прямо на траву в своих белоснежных брюках, сбросив мокасины:
– Все, Юджин, я больше не могу. Давайте оставим эти напрасные поиски и отправимся домой. Может быть, в этом перст судьбы? Может, мы совершаем большую ошибку, вовлекая Эйнштейна в нашу авантюру?.. Ну хорошо, он подпишет письмо президенту, и что? Раз правительство получает выгоду от чего-то, оно никогда не допустит...
– Лео, наш долг – сделать это, поймите... Я думаю, надо также обратиться к бельгийской королеве-матери. В Бельгийском Конго большие запасы урана, и ни за что нельзя допустить, чтобы Германия воспользовалась ими. Эйнштейн в дружбе с бельгийской королевой. Пусть он напишет ей. В данной ситуации не до церемоний... Ладно, пошли дальше.
Вскоре им повезло. Встретившийся на улице местный мальчишка с удовольствием проводил незадачливых странников к двухэтажному коттеджу Эйнштейна.
...Когда выпито и съедено было уже изрядно, Альберт Эйнштейн, весело глядя на сидящих за столом, поднял указательный палец к потолку и глубокомысленно произнес:
– Обжорство – великий грех, господа!
Все засмеялись. Мужчины поднялись и отправились на веранду покурить. Дамы остались за столом. Жена Роберта Оппенгеймера Кэтрин (Маргарите она представилась как Китти) оказалась весьма милой и общительной женщиной. Они мило болтали о всяких пустяках и чувствовали растущую взаимную симпатию друг к другу. Дамы даже не заметили, когда в столовую вернулись мужчины. Те тоже были увлечены своим разговором, начатым, видимо, еще на улице...
Речь шла о каких-то физических проблемах, в которых Маргарита разбиралась столь же блестяще, как в американском футболе или в бридже. Лишь отдельные слова можно было отнести к человеческим – «обогащенный уран»... «атомная бомба»... «распад»... «ядро». Все остальное было сродни туземному наречию.
В конце концов картина кое-как прояснилась. Коллеги Альберта Эйнштейна были крайне обеспокоены неофициальными сведениями о том, что в Германии в 1939 году было проведено экспериментальное деление урана. Они ясно понимали, что теперь берлинские физики способны создать мощную атомную бомбу, которая в руках Гитлера станет смертоносным оружием против всей цивилизации.
«Возможность цепной реакции, – вспоминал позже Сцилард, – не приходила в голову Эйнштейну. Но почти сразу же, как я начал рассказывать ему о ней, он оценил возможные последствия и изъявил готовность помочь нам. Но нам казалось все же целесообразным до обращения к бельгийскому правительству информировать о предполагаемом шаге Государственный департамент в Вашингтоне».
– Поймите, – горячился немного хвативший лишку Лео Сцилард, – надо срочно донести до президента Рузвельта эту опасность и предложить форсировать работы по атомной проблеме здесь, в США. Мы, эмигранты, – Ферми, я, Теллер, Вигнер – не имеем возможности непосредственно обратиться в Белый дом. Вы...
– Но я ведь тоже эмигрант, – напомнил Эйнштейн.
– Да какой вы, к дьяволу, эмигрант?! – не успокаивался Сцилард. – Вы – Эйнштейн! Этим все сказано. Кстати, письмо готово. Я встречался с Саксом, теневым советником Рузвельта, он готов передать его президенту. Вам остается его только подписать. Вы согласны?
– Конечно. Но если можно, я его сначала прочту и при необходимости подкорректирую. Вы не будете возражать?
– Ну о чем вы говорите, маэстро?!.
– А может, вы хотите, чтобы потом я поиграл вам на скрипке?
– Конечно.
– Ладно, все потом. Пойдемте в дом.
Усадив гостей за письменный стол, Эйнштейн прочел письмо несколько раз, вздохнул, хмыкнул и принялся расхаживать по кабинету, диктуя Теллеру новый текст. По-немецки. Так ему легче думалось.
«Альберт Эйнштейн,
Олд Гров-Роуд,
Нассау Пойнт Пеконик,
Лонг-Айленд, 2 августа 1939.
Ф.Д.Рузвельту,
Президенту Соединенных Штатов
Белый дом. Вашингтон
Сэр!
Некоторые недавние работы Ферми и Сциларда, которые были сообщены мне в рукописи, заставляют меня ожидать, что элемент уран может быть в ближайшем будущем превращен в новый и важный источник энергии. Некоторые аспекты возникшей ситуации, по-видимому, требуют бдительности и в случае нужды быстрых действий со стороны правительства. Я считаю своим долгом обратить Ваше внимание на следующие факты и рекомендации.
В течение последних четырех месяцев благодаря работам Жолио Кюри во Франции, а также Ферми и Сциларда в Америке стала вероятной возможность ядерной реакции в крупной массе урана, вследствие чего может быть освобождена значительная часть энергии и получены большие количества радиоактивных элементов. Можно считать почти достоверным, что это будет достигнуто в ближайшем будущем.
Это новое явление может привести также к созданию бомб, возможно, хотя и менее достоверно, исключительно мощных бомб нового типа. Одна бомба этого типа, доставленная на корабле и взорванная в порту, полностью разрушит весь порт с прилегающей территорией. Такие бомбы могут оказаться слишком тяжелыми для воздушной перевозки.
Соединенные Штаты обладают малым количеством урана. Ценные месторождения находятся в Канаде и Чехословакии. Серьезные источники – в Бельгийском Конго.
Ввиду этого положения сочтете ли Вы желательным установление постоянного контакта между правительством и группой физиков, исследующих проблемы цепной реакции в Америке? Для такого контакта Вы могли бы уполномочить лицо, пользующееся Вашим доверием, неофициально выполнять следующие обязанности:
а) поддерживать связь с правительственными учреждениями, информировать их об исследованиях и давать им необходимые рекомендации, в особенности в части обеспечения Соединенных Штатов ураном;
б) содействовать ускорению экспериментальных работ, ведущихся сейчас за счет внутренних средств университетских лабораторий, путем привлечения частных лиц и промышленных лабораторий, обладающих нужным оборудованием.
Мне известно, что Германия в настоящее время прекратила продажу урана из захваченных чехословацких рудников. Такие шаги, быть может, станут понятными, если учесть, что сын заместителя германского министра иностранных дел фон Вейцзекер прикомандирован к Институту кайзера Вильгельма в Берлине, где в настоящее время повторяются американские работы по урану.
Искренне Ваш
Альберт Эйнштейн».
Прежде чем подписывать письмо, Эйнштейн еще раз быстро прочел переведенный на английский язык текст. Посмотрел на коллег:
– Знаете, друзья, хотел бы вам напомнить, что в Древней Греции действовали законы Солона, по которым в решающие минуты запрещалось сохранять нейтралитет – нужно было принимать ту или иную сторону, и все. Но имеем ли мы право убивать людей посредством энергии, которая, видимо, умышленно скрыта природой за семью печатями и недоступна?
Сцилард мгновенно среагировал:
– Энергия урана будет использована исключительно для самозащиты от фашизма.
– А если фашизм будет побежден до того, как мы создадим эту бомбу? Наши усилия будут напрасны?
– Тогда это чудище никогда не будет использоваться в военных целях, – убежденно заявил Лео.
– Ну-ну,– покачал седой головой Эйнштейн.
