Об отношении Фаины Георгиевны со своей прислугой, а правильнее будет сказать, — с экономками, вы уже вскользь читали. Действительно, эти отношения у многих, чуть более практичных знакомых Раневской вызывали, самое малое, недоумение.

Обычно хитрые экономки, чтобы больше украсть, всегда записывали все расходы. Да, вот такой искусный ход, который как раз убеждал Раневскую в непогрешимости. В конце месяца экономка вручала Фаине Георгиевне полный отчет. Раневская даже пыталась иногда анализировать эти расходы…

Например, вот первый месяц года. За этот год съедено лично ею мяса ни много ни мало — пять килограммов. В один день Раневская видит неожиданный расход: ветчина, один килограмм. За вечер! «Должно быть, я это съела в память о Ленине», — раздумчиво предполагает она. Но на следующий день опять в расходах помечено еще килограмм ветчины. Наверное, были гости, решает Раневская.

Дальнейшие попытки разобраться с тем, куда и на что уходили килограммы лука, хлеба и сдобы, куда улетели аж три курицы и кто помогал съесть два десятка яиц, приводили Раневскую в полное расстройство. Она еще пыталась пересмотреть несколько бумажек, складывать в уме суммы, вычитать… Потом брала всю пачку исписанных листков и почти торжественно опускала в мусоропровод.

— С одной причиной плохого настроения расправились, — заявляла удовлетворенно и очень искренне Раневская, а потом задумчиво добавляла: — Но что делать с деньгами, ума не приложу. Ненавижу их, хотя точно знаю: страшны не деньги, а безденежье.