Книга: Мордюкова, которой безоглядно веришь
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Раз уж зашла речь о муже, то, безусловно, настала пора вернуться к теме любовно-семейной, которую ранее мы только намечали отдельными штрихами. И, разумеется, вначале нам придётся вернуться года на три назад, к моменту, когда Сергей Герасимов подбирал актёров для своего будущего фильма. Напомним, что в то время у молодой студентки Нонны Мордюковой прекратился роман со студентом-вгиковцем Петей. И в поле её зрения попал иной студент, к тому же однокурсник.
То, что Нонна уже с первого курса была подружкой Вячеслава Тихонова, как некоторые пишут, — мягко говоря, преувеличение. Другие авторы статей о Мордюковой ещё дальше шагнули: дескать, 18-летняя Нонна легко вскружила голову 16-летнему Славе. Да опомнитесь, господа! Ведь даже без калькулятора легко подсчитать, что зимой 1943/44 года (а Тихонов действительно был моложе Мордюковой на два с лишним года — он родился 8 февраля 1928-го) они ещё о существовании друг друга и не подозревали. Нонна на первый курс поступала в двадцать лет, Вячеслав — в неполные восемнадцать. Так что обойдёмся без надуманных сенсаций.
Были, конечно же, были дружеские отношения между многими однокурсниками, только ведь далеко не у всех они переросли во что-то большее. Мы уже рассказывали, какие нравы существовали в те времена, как парень предлагал девушке дружбу и как вместе ходили они в студенческую столовую. Другое дело, что юный красавец с интеллигентными чертами лица Нонне давно уже приглянулся. Но не сразу стала она воспринимать его как своего любимого человека. Может быть, толчком послужила услышанная от подружек информация, что Слава, которого многие в институте считали тихоней, оказывается, пользуется успехом не у одной девушки. Вот тут и взыграло нечто вроде ревности: ах, так! Так будешь же ты мой!
Во время съёмок «Молодой гвардии», особенно посреди привольной краснодонской природы, Нонна постаралась очаровать своего избранника. И если по сюжету фильма Ульяна Громова и Володя Осьмухин соприкасались мало, то в жизни они стали проводить совместно всё больше времени. А уж как щедро демонстрировала свои таланты Нонна во время дружеских актёрских посиделок! Спеть что-нибудь — она тут как тут. Сплясать — тоже кубанская казачка на первом плане! И Тихонова всё больше и больше привлекала его яркая и энергичная подруга. На других девушек, к Нонниной радости, посматривать он перестал. А вот на Нонну некоторые подруги стали поглядывать с долей зависти — слишком уж красиво выглядели они с Тихоновым в паре.
Но чего больше было в их отношениях? Взаимной любви или хотя бы притяжения? А может быть, это его красота, достаточно редкая среди мужчин, так заворожила девушку? И она попала под влияние своего же собственного чувства, со всей силой страсти вовлекая в орбиту своего желания и Вячеслава? Напористая, горячая, южных кровей… Поневоле закружится голова даже у такого внешне выдержанного и спокойного человека, каким был Тихонов.
А каким, собственно говоря, был в то время будущий выдающийся актёр, увенчанный впоследствии практически всеми высшими званиями и регалиями Советского Союза: Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, лауреат Ленинской и Государственной премий? С каким жизненным багажом подошёл он к той важной вехе на жизненном пути, которая на долгие годы предопределила его и Нонны Мордюковой будущее?
Как мы уже упоминали, родился Вячеслав Тихонов в феврале 1928 года — в небольшом, но известном своей текстильной промышленностью, производством шалей и платков городе Павловский Посад на восток от Москвы, к Московской же области и относящемся. Мальчика родители нарекли Славой в честь деда по матери. Семья была, как говорится, из простых тружеников. Мать, Валентина Вячеславовна, трудилась в детском саду, воспитывая юное поколение. Отец же, Василий Романович, работал механиком на здешней ткацкой фабрике. Дом, правда, имели собственный, по тогдашним меркам весьма даже приличный — в два этажа, со своим садом. В этом дедовском доме и прошло детство будущего артиста.
Во время Великой Отечественной, как ни рвались фашисты к Москве, фронт до здешних мест так и не дошёл. Но война опалила своим дыханием и Павловский Посад. Школу, в которой учился Слава, определили под фронтовой госпиталь, сюда ежедневно доставляли всё новые партии раненых… Сумрачной осенью сорок первого многим казалось, что Москве не устоять перед натиском агрессора. На восток устремились москвичи, не желавшие оставаться в столице. Но затем настал черёд для зимнего контрнаступления Красной Армии, гитлеровцев отбросили от Москвы, и жители близлежащих городков тоже вздохнули свободнее. Слава в это время, оставив временно закрытую школу, был уже учащимся ремесленного училища. Специальность ему определили солидную, мужскую — токаря. Курсы обучения по военному времени были ускоренными — заводам срочно требовались рабочие руки хотя бы подростков вместо ушедших на фронт взрослых рабочих. И через некоторое время Вячеслав уже стоял за токарным станком на военном предприятии, выполнявшем заказы для действующей армии. Уставал, понятное дело, сильно — работать ведь приходилось не по восемь часов, вроде как гарантированных законодательством, а сколько понадобится. Ничего — хотя и не отличался богатырским телосложением, но выдерживал нагрузки наравне со сверстниками. Хватало ещё времени и энергии, чтобы сходить с дружками в кинотеатр на последний сеанс. Фильмы, конечно же, нравились боевые, про героев — как нынешних, так и из истории. И ничего, что многие кинокартины демонстрировались ещё до войны и успели стать до последнего кадра знакомыми. Тот же «Чапаев» с Борисом Бабочкиным в главной роли! Это же такое кино, которое и сто раз посмотреть можно. Или «Александр Невский», войска которого громят псов-рыцарей на льду Чудского озера? Один Николай Черкасов чего стоит! А Михаил Жаров, Пётр Алейников?! Есть с кого брать пример, если сам мечтаешь попасть на киноэкран…
Да, сформировалась уже у юного токаря мечта, которую он предпочитал хранить в тайне от родителей, справедливо полагая, что не одобрят они такого полёта фантазии. Вот инженер — это профессия, которая всегда будет востребована: вон сколько в стране предприятий, и везде инженерно-технические работники необходимы. На крайний случай, на агронома может сын выучиться — тоже без куска хлеба не останется.
Не в силах противостоять родительскому напору, Слава в сорок четвёртом году, в 16 лет, поступил в Автомеханический институт. Правда, пока на нулевой курс, иначе говоря, нечто вроде подготовительных курсов. Но лиха беда начало… Однако не суждено было Вячеславу продолжить славную рабочую династию своего отца-механика. Годом спустя мы видим его уже среди абитуриентов ВГИКа. Правда, в отличие от Нонны Мордюковой, которая под аккомпанемент собственных баек о кубанской жизни и одобрительный смех преподавателей была зачислена в студенты в тот же вечер, Вячеславу пришлось поволноваться. В списках счастливчиков он себя не нашёл. Довелось возвращаться в родной город, где родители расценили неудачу сына с долей иронии: ну вот, не надо было и пробовать! Говорили же мы тебе! Только бабушка была на стороне внука.
Друзья посмеивались, что не взяли Вячеслава в институт из-за татуировки, сделанной на руке по глупости и молодости лет. Своё имя «Слава» захотелось увековечить, а не подумал, мол, как актёру с такой отличительной приметой потом роли играть?!
Однако счастливая звезда всё-таки зажглась в биографии будущего актёра. Уже после окончания всех экзаменов, когда вроде бы и вакансии были заполнены, Борис Бибиков зачислил Тихонова в свою мастерскую, рассмотрев в юноше незаурядный талант. Тогда-то Слава и познакомился впервые со своей будущей супругой, хотя о браке, разумеется, никто ещё и не помышлял.
В «Молодой гвардии» Герасимов доверил Вячеславу роль Володи Осьмухина — не руководителя подпольной организации, но одного из самых активных молодогвардейцев. Фадеев описывает его в романе как выдержанного, начитанного, порядочного юношу, готового, не задумываясь, рисковать своей жизнью ради общего дела. Что же, выбор был сделан удачный: Тихонов во многом соответствовал характеру своего персонажа. И вместе со всеми заслуженно разделил триумф фильма, хотя среди лауреатов Сталинской премии его фамилии не оказалось.
А роман с Нонной, столь стремительно завязавшийся в краснодонской степи, где яркая и непосредственная казачка словно околдовала Вячеслава, между тем развивался по своим собственным законам, не всегда подвластным даже его непосредственным участникам. Тихонову, конечно же, льстило, что одна из самых видных в институте девушек так стремится связать с ним свою жизнь. А он сам? Возможно, ограничился бы просто лёгким романчиком? Но эмоции всё больше брали верх над природной сдержанностью.
Свои отношения они не выставляли напоказ. Вячеслав по натуре своей не любил быть в центре внимания, а эмоциональную и порывистую Нонну сдерживала характерная для жителей сельской глубинки привычка не демонстрировать перед людьми свои чувства, тем более столь интимные, касающиеся по своей сути только двух человек… Целовались в укромных закутках общежития, на полутёмных лестничных площадках, пугливо отстраняясь друг от друга, когда слышали чьи-нибудь приближающиеся шаги. Хотя, понятное дело, их любовь давно уже перестала быть секретом для окружающих.
Нонну словно несло куда-то в вихре счастливых и радостных эмоций. Вот он рядом: любимый, единственный… Так хотелось делать для него приятное! Ощутила, что дарить подарки любимому человеку куда радостнее, чем самой получать их. Долго обдумывала, какую бы обновку сшить для Славиного гардероба. Кругом сплошной дефицит, в том числе и на одежду. Наконец надумала: куртку ему сошьём. Вельветовую, самую модняцкую, на красивой молнии. Замечательно будет Слава в ней смотреться. Сказано — сделано. По большому блату удалось достать где-то материал, а портниху знакомую давно уже наметила, сама у неё иногда кое-что заказывала. Та, когда узнала про заказ и увидела Нонну под руку с Вячеславом, поначалу заартачились: я мужчин не обшиваю, я дамская портниха. Всё-таки напористой Нонне удалось убедить женщину сменить специализацию хотя бы на один раз. Сама и фасон нарисовала для портнихи — загодя его обдумала, представила, лёжа вечером в постели в общежитии. В итоге портниха куртку сшила, вот только воротник к ней приделала не мужской, а женский. Слава, конечно, на воротник поначалу косился, а потом ничего, привык. Да как-то мало и обращали в те времена дети войны внимания на подобные вещи. Носить удобно — вот и ладно.
В ЗАГСе расписались Нонна с Вячеславом, когда оба учились на третьем курсе. Так сказать, официально зарегистрировали брак. Теперь, в эпоху иных нравов, смешно такое звучит, но оказались новоявленные супруги друг у друга первыми мужчиной и женщиной. Относились к подобным вещам вполне в духе тогдашней официальной морали: если уж собираешься с кем-то связать жизнь, то не гуляй на стороне, не давай повода для ревности и обид. Впрочем, как позже вспоминала актриса, в любовных делах были оба не искушёнными, а совсем наоборот. Сексуального опыта практически никакого, да поначалу и тяги особой к ночным забавам ни у него, ни у неё не было. Воспринимали их как-то отвлечённо: так уж положено, раз стали мужем и женой, живут вместе. Но не привыкли ещё один к другому, не втянулись в совместную жизнь. А подлинная сексуальная близость и совместимость ведь со временем приходят, в семье они часто с другими аспектами взаимоотношений связаны — с доверием, взаимоуважением, с любовью, в первую очередь. А женщине тем более сложно сразу раскрыть, прочувствовать всю полноту своих ощущений…
Звучит, конечно, красиво, когда вы друг у друга первые, только вот не всегда этого достаточно, чтобы жизнь семейная счастливо развивалась. Бывает наоборот: люди сходятся и расходятся, со второй, с третьей, а то и четвёртой попытки находят свою настоящую половину… Только вот кто подскажет всё это молодым и не умудрённым пока житейским опытом супругам?
Молодожёнам выделили отдельную комнату во вгиковском общежитии, расположенном в Лосинке. Не столько комната, сколько чулан, всего два на три метра, с печным отоплением — а ведь роскошь по тогдашним временам в послевоенной Москве с её острейшим дефицитом жилья, когда каждый ютился, где только мог, а снимавший угол в комнате в коммуналке ощущал себя счастливчиком.
А через некоторое время Нонна поняла, что беременна. Вячеслав был недоволен такой несвоевременной беременностью жены. Ещё и институт не закончили, а тут вдруг… Бросил даже в запале горькие и обидные слова, которые надолго, если не навсегда, врезались Нонне в память: мол, раз уж рожаешь, то сама потом с ребёнком и возись, а на меня не рассчитывай!
На курсе, особенно педагоги, тоже поглядывали на растущий Ноннин живот без особого воодушевления. Преподавателей, понятное дело, больше интересовало, успеет ли она родить до защиты диплома. Начали с подружками высчитывать срок. Но наиболее подкованным, как ни странно, оказался парень — Евгений Ташков. Притащил откуда-то книжку, где указывалось, что месяцы нужно отсчитывать не обычные, а более короткие, по лунному календарю. Каждый такой месяц — 24 дня.
Как бы там ни было, но Нонна по мере сил продолжала готовиться к выпускным экзаменам. Репетировала в то время роль в спектакле «Гибель надежды». После репетиции приходилось зачастую самой ехать в общежитие, и не на автобусе (такого маршрута в то время не было), а на электричке. А до неё ещё минимум полчаса пешком топать. Вячеслав домой жену сопровождал далеко не всегда. Часто оставался в институте, где-то у друзей и ночевал. В шахматы любил допоздна играть.
Ташков, а точнее, принесённая им книга, как оказалось, были правы: когда у Тихоновых родился сын (а случилось это 28 февраля 1950 года, хотя во многих публикациях почему-то кочует ошибочно 1948 год, а порой датой рождения называют 29 февраля, хотя 50-й год был невисокосным!), до защиты диплома оставалось ещё полтора месяца. Назвали мальчика Володей. Фамилию, ясное дело, он получил при регистрации отцовскую.
Новорождённого приходилось часто оставлять без материнского присмотра в медпункте при институте. Хорошо ещё, что находились сердобольные няни из числа студенток, да и дежурившие медсёстры помогали досматривать ребёнка. За день набиралась куча испачканных пелёнок. Наступал вечер — и Нонне приходилось в темноте тащиться за тридевять вёрст с мальчиком на руках и узлом грязных пелёнок. А ведь до завтрашнего дня их ещё нужно было постирать и высушить. А для этого, только придёшь, сразу печку надо растапливать. Как затрещит огонь, как в комнате потеплеет — тут и Володенька повеселеет после похода по вечернему сумраку, голос подаст… Хорошо хоть, что с молоком проблем у Нонны не было. Да и питание к тому времени всё-таки несколько улучшилось в сравнении с карточными послевоенными годами. Перебивалась в основном хлебом с чаем, благо хоть сахар уже можно было не экономить.
Как вспоминала впоследствии Нонна Викторовна, однажды её с сыном уложили в больницу. У ребёнка — сезонный летний понос, по-научному именуемый «диспепсией». Единственным известным тогда медицинской науке способом борьбы с этой болезнью считалось кормление детей именно грудным молоком. У Нонны-то проблем с молоком не было, а вот у некоторых других матерей совсем молока не оказывалось. Смотрели, как мучаются их детки, а помочь не могли. Докторша, которая вела палату, где Нонна лежала, попросила её сцеживать излишки молока, а ещё лучше, кормить после своего ребёнка и одного из чужих. Так и стала делать. Чужой ребёнок тоже, к счастью, на поправку пошёл. Мать его Нонне была благодарна так, что и слов не хватало. Попросила своего мужа, чтобы тот принёс Мордюковой какой-нибудь подарок. Явился молодой мужчина в палату и вручил Нонне отрез материи на платье. Но она отказалась от презента. Тогда банку мёда предложил. Вот тут не устояла, согласилась взять, тем более что и самой нужно было питаться получше.
Тихонов несколько раз приходил в больницу к жене и сыну. В палату его не пускали, но через окно Нонна демонстрировала идущего на поправку и радостно улыбающегося малыша. Улыбка в такие минуты возникала и на обычно спокойном, если не сказать суровом лице Вячеслава. Нонне даже показалось, что это пребывание в больнице больше сблизит её с мужем, что тот начнёт наконец-то хвалить её, ободрять добрым словом, что любить будет. Но, увы — и после выписки из больницы Нонны с Володенькой Вячеслав остался прежним — замкнутым, молчаливым…
Уже после больницы был случай, когда поздним вечером, возвращаясь из института в общежитие, шла с электрички по каким-то рытвинам и вдруг провалилась обеими ногами в яму, выкопанную ещё днём строителями, да так и брошенную. Столб или опору какую-то собирались ставить, что ли, да вот оставили до завтрашнего дня. Сама ударилась, испачкалась. Хорошо ещё, что ребёнка на руках вовремя успела перехватить, не уронила. Подняла его над головой, нащупала в темноте место почище, положила драгоценный свёрток на край ямы и давай сама кое-как выбираться. Вылезла — и пошла дальше, даже грязь толком с одежды не успев отчистить. Придя в комнатушку, села и впервые за несколько месяцев разрыдалась. Плакала долго, надрывно… Но к приходу мужа постаралась, чтобы и остатков слёз видно не было. И ничего ему про этот случай говорить не стала. Гордая была, сама свою ношу по жизни несла.
Хотя не стоит изображать Тихонова только чёрными красками, извергом каким-то. Не сразу, но сына он полюбил. Всё чаще брал на руки, играл с мальчуганом, возился с ним, разговаривал. Даже улыбка у отца на лице в такие мгновения появлялась. Пусть и сдержанная, не рот до ушей, но всё-таки… А уж маленький Володя как папе радовался! Смеётся во весь голос, ручонки радостно тянет.
При всех сложностях в их взаимоотношениях и явно наметившейся трещине в семье супруги о разводе не помышляли. Во-первых, развод по тем временам считался делом предосудительным, почти позорным. К тому же, раз ребёнок родился, нужно растить, что бы там ни было. На тему христианской морали в то время рассуждать было не принято, но какие-то извечные истины в душах жили и сохранялись, несмотря на идеологические поветрия, проносившиеся над страной.
А во-вторых, ярой сторонницей сохранения семьи была мать Нонны. Ирина Петровна далеко не сразу узнала о браке своей дочери и о рождении сына. В голодные послевоенные годы молодой студентке не раз приходилось мотаться на Кубань по ставшему привычным маршруту от Москвы до Ейска. Не всегда в товарняках, как во время поездки для поступления во ВГИК, но и не в спальных вагонах, а в давке, тесноте вагонов общих. Это ещё до упоминавшегося появления в родном доме после получения Сталинской премии — с ворохом гостинцев и шляпками для мамы. А уже после того памятного визита в один из очередных приездов Нонна возникла перед роднёй с ребёночком на руках! Как промелькнуло в одном из интервью актрисы, данных уже на закате, только тогда кубанские родственники и об её замужестве узнали. Так сказать, огорошила двойной радостью… Воля ваша, но что-то верится в эту версию с трудом. Не для красного ли словца она сочинена? Ведь год с лишним прошёл с момента замужества. Неужто всё так старательно скрывалось? И зачем? Тем более что есть свидетельства знакомых актёров: Нонна ещё до замужества возила Вячеслава в Ейск на смотрины к родным…
Как бы там ни было, Ирина Петровна потом не раз приезжала к дочери в Москву. Помогала, чем могла, хотя сколько там у неё было этих возможностей?! А ещё в столицу постепенно потянулись подраставшие братья и сёстры Нонны. Кому-то пришла пора в вуз поступать, кому-то — в училище. А где в Москве остановиться, если не у старшей сестры, у которой хоть какая-то жилплощадь есть? Поэтому даже в комнатушке институтского общежития с молодыми супругами и их крохотным ребёнком некоторое время жила сестра Нонны. Оно и хорошо — помогала ребёночка нянчить, а по вечерам рассказывала Нонне об услышанных забавных словечках и прочих приключениях малыша за день… А уж когда получили свою комнату в коммуналке, о чём речь пойдёт чуть ниже, то тем более родственников пришлось привечать. Позже актриса подсчитала, что из тринадцати лет совместной жизни с Тихоновым около одиннадцати они делили кров с кем-либо из её братьев и сестёр.
Между прочим, такая статистика тоже ведь в некотором роде работает на пользу Вячеславу, не позволяет считать его каким-то извергом и частично объясняет, почему, несмотря ни на что, Нонна продолжала жить с ним. Это мы совсем не к тому клоним, как кто-то мог подумать, будто молодая жена держалась за столичную жилплощадь, полученную на их полноценную, из трёх человек, семью, да ещё и родственников в столицу год за годом звала жить. И что Ирина Петровна сразу оценила все преимущества такого решения квартирного вопроса… Нет, господа нынешние циники, разочаруем вас. Мы говорим о другом — об элементарной человеческой порядочности, которая во многом и помогала супругам хоть как-то, но прожить вместе столько лет, пусть даже они быстро поняли, что не сложилась семья, не вышла любовь… А Ирина Петровна порядочность в своём зяте ценила и неизменно была противницей развода Нонны с мужем.
На эту тему не раз дочь с матерью вступали в жаркий спор. Нонна горячилась, доказывала, что никакого толка от их семейной жизни уже не жди. Года хватило, чтобы понять, насколько они с мужем разные. Ещё до рождения Володи она всё осознала… Ведь чего ждала от своего замужества? Правильно, счастья. А счастье в чём для женщины? Чтобы любимый и любящий человек был рядом… А вот с этим, как оказалось, полная неувязка вышла.
Нонне хотелось доказать, объяснить не только матери, но и себе самой разложить по полочкам, почему семейная жизнь её всё больше напоминает какую-то драму, если не трагедию. Она ведь как с детства жить привыкла — размашисто, ярко, от души, по сторонам не оглядываясь. Смеяться — так во весь голос, плакать — так навзрыд, а любить — так без оглядки. И самое обидное, что сама ведь поверила в возможность такой безоглядной любви между собой и Тихоновым. Романтическими чувствами себе голову вскружила, а затем и ему. И атмосфера окружающая помогла. Съёмки «Молодой гвардии», романтика подвига героев, сыгранных ими… К чему-то возвышенному душа стремилась. А оказалось-то на поверку совсем по-иному. Тихонов — он словно из какого-то другого мира человек оказался, не из такого, к которому она с детства привыкла. Как говорится, не от мира сего. Не в смысле какой-то сумасшедшинки, нет, этаким обвинением грешить на человека ни в коем случае нельзя. В хорошем даже смысле не от мира сего, если вдуматься. Только вот в реальной жизни с таким жить ой как непросто!
«Да в чём же ты его неприспособленность к жизни видишь?» — мать в ответ спрашивает. «Да ты посмотри, — Нонна горячится, — посмотри на него сама повнимательнее!» Тихий он, молчаливый, сумрачный, всегда в себя погружённый, в мысли свои. Скучно с ним.
Нонна уже во время учёбы приметила, что душа у Вячеслава как актёра больше к таким ролям лежит, где много говорить не нужно. Нет, он, понятное дело, разные роли мог хорошо сыграть — талантом Бог не обидел. Но вот по-настоящему натуру свою проявлял, без принуждения над собой, когда не нужно ему было эмоции напоказ выставлять, перед зрителями расплёскивать. Ему бы, иногда Нонна думала, партизана какого сыграть. Или там разведчика в тылу врага — как раз для него. Подпольщика в «Молодой гвардии» сыграл ведь уже раз.
Тихонову большие и шумные компании ни к чему, как оказалось. Ему и без них хорошо, комфортно. Вот, скажем, у самовара сидеть, чаёк попивать за чистой скатеркой, газеты неспешно почитывать — это он любит. Час, два, три мог бы так вот сидеть и наслаждаться… Грибы собирать — тоже любимое занятие. Когда удаётся за город выбраться, оживает весь, тихой какой-то радостью светится. Даже цветочков полевых букетик, бывает, по дороге сорвёт и Нонне потом ткнёт: на, мол, супруга, наслаждайся! И в земле покопаться не против, даром что горожанин. Оно и понятно: Павловский Посад, где вырос, — это вам не столица. Тут, почитай, у каждого свой сад и огород. А по теперешним несытым временам без грядок и не особо проживёшь. Так что, когда к родителям выбирается, то картошку сажать или копать всегда помогает. И с удовольствием.
А ещё голубей любит. Рассказывал раньше, как в детстве с пацанами голубей гоняли, как целые голубятни держали. В Москве-то их не особо подержишь сейчас, почему и скучает до сих пор. Опять же, как приедет в свой Павловский Посад, так норовит к знакомым сходить, у кого голуби водятся. Залезет под крышу, свистит, руками машет!..
Бытовые обстоятельства, в которых жила семья Тихоновых, тоже не располагали к веселью. Ну, во-первых, про жильё сказать нужно. Пока учились, хоть чуланчик, но в общежитии вгиковском имели. А когда получили оба свои дипломы с отличием и в Театр-студию киноактёра были зачислены, пришлось из институтской общаги уходить с Володей на руках. Не совсем на улицу, понятно, но и не в хоромы царские, не в те высотные здания, о которых Нонна мечтала, когда в Москву впервые пять лет назад приехала. Дали жильё, называется. Хоть и именуется дом «строением барачного типа», да только как барак ни называй, он всё равно бараком останется.
И только спустя время расстаралось руководство театра дать комнату для молодой семьи. В коммунальной квартире. Как раз четыре комнаты — на четыре семьи. После барака вселялись — счастливые! Только вот поубавилось счастья, когда выделили по ордеру комнату… проходную. Да ещё пожарные категорически запретили хоть какую-то стеночку поставить, отгородиться, чтобы чужие люди не ходили через неё. Нельзя, мол, безопасность пожарная нарушается. Такое вот издевательство и получилось. И не на день или там на месяц. (Но Нонна поначалу и представить не могла, что жить в проходной комнате коммуналки придётся целых десять лет!) А в комнате попробуй-ка все разместись — муж, жена, маленький Володя, да ещё, бывало, няню приходилось брать, а к тому же почти постоянно кто-то из кубанских родственников жил. Так вот и ютились… На кухне общей — тоже не рай. Два на два метра, плита газовая на четыре конфорки — и это всё на четыре семьи. Все хозяйки как соберутся готовить, так не повернуться. Пока доберёшься до своей кастрюли или сковородки, уже всё сбежало или подгорело… А тут ещё сынишка не вовремя проснётся, маму зовёт. Бросишь всё, бежишь к нему, любимому, ясноглазенькому… А сколько, бывало, на руках его по городу носила? Не всегда ведь есть с кем оставить — приходилось и на работу, в театр брать, как в институт раньше. Спешишь на работу, а тут — глядь — пелёнки опять намочил. Присядешь на лавочке в скверике где-нибудь, а то и около газетного киоска пристроишься на прилавке — и пеленаешь. Такие вот дела…
А с деньгами какая ситуация, разве лучше? Сталинскую премию-то давно потратили, ведь нельзя было Нонне своих с Кубани не поддержать. Без неё кто о братьях-сёстрах позаботился бы? А Вячеслав — нет, не возражал, напраслину на человека возводить не нужно. Он ведь тоже не из графской семьи — из рабочей, цену деньгам знает, но и цену помощи людской тоже знает. Сам, если понадобится, готов с себя последнюю рубаху снять и отдать тому, кому она ещё нужнее окажется. Да и гордость у него тоже ведь своя имелась, чтобы распоряжаться, как полученные женой деньги потратить…
В общем, быстро ушла премия, а жить-то дальше и Володьку растить нужно. А какие там заработки у молодых актёров — смех один! Вот-вот, через слёзы. Так что приходится каждую копеечку считать. До получки, как ни экономь, а дотянуть не получается. Приходится, хоть и стыдно, по соседям ходить. Обойдёшь не один этаж, пока упросишь одолжить до следующей зарплаты хоть сколько-нибудь. Взмокнешь вся, вспотеешь, пока по лестницам бегаешь. Не выдержишь, придёшь вся в слезах — и к мужу: да кто ты такой, в конце концов? Глава семьи, кормилец — или так, для мебели?! Сделай хоть что-то, чтобы так не бегать, не унижаться. Плечами пожимает: что ты тут сделаешь? Я же деньги не печатаю, говорит. Когда рожала, моего согласия не спрашивала… Любимая это тема у него — нет-нет, а вернётся к своим упрёкам. Иногда покажется, что всё, забыл уже об этом, да не тут-то было.
А ведь бывало, что и находила у него время от времени деньги, пусть и небольшие, где-нибудь в кармане. Не трогали, получается, его жёнины слёзы. Нет, не на выпивку припрятывал, врать не буду, но разве от этого легче?
Красоту свою он зато всегда ценит, осознаёт. Мужчина видный, надо признать. Вон сколько женщин на него поглядывают да Нонне завидуют! А он тоже любит на себя в зеркало взглянуть лишний раз. И любит, чтобы нянчились с ним: принесли, подали, убрали. Только что с ложки кормить себя не требует. А вот если Нонна принарядится и в центре внимания окажется, не нравится ему, мрачный сразу становится. В гости к кому-нибудь соберутся, так он десять раз по дороге напомнит, чтоб не пела свои частушки. Ему хоть арии пой, хоть народные песни, хоть городские романсы какие-нибудь — всё равно частушками окрестит. Не потому, что разницы не понимает (актёрское ведь образование, как-никак), а просто так больше недовольство выразить можно.
Нонна иногда так в душе рассердится, что в компании, наоборот, разойдётся со своим пением. Другие гости хлопают, подзадоривают, а она знай себе заливается. Поморщится он, но при людях старается замечаний не делать. Зато потом, когда домой пойдут, своего уже не упустит. Будет всю дорогу отчитывать.
В гости, правда, не так уж часто выбирались. Не особо Тихонов такие походы и любил. А в свою проходную коммуналку тоже особо никого не пригласишь, даже если он и был бы не против. У людей, посмотришь, через день праздники. А тут даже день рождения Нонны никогда не отмечали. Тихонов про него, похоже, вообще каждый раз забывал. Так ни разу за всё время и не поздравил супругу. Нонна ждёт до самого вечера: а вдруг всё-таки вспомнит, скажет доброе словечко? Куда там! Ложатся спать, а он так и не поздравил за день…
И как вот жить с таким мужем? Как вечер близится, так придумываешь себе хоть какое занятие, чтобы на работе или где в городе подольше остаться, не возвращаться в свою комнатушку. И у него, видно, такое же чувство. Только Нонну дома сын ждёт, поневоле нужно поторапливаться. А мужу в этом смысле проще…
Плачет Нонна, изливает матери свои обиды, но только понимания не находит. Ирине Петровне, понятное дело, дочку жаль. Тоже заплачет, но на своём крепко стоит: нельзя вам разводиться! Володька — это во-первых, это ты сама понимаешь. А во-вторых, пропадёшь ты без мужа, одна будешь век коротать. Чем тебе он неугоден? Не пьёт, правда ведь? Не гуляет по бабам, глазами на чужие юбки не стреляет. А ведь мужик красивый — такой только мигнёт, как сразу девки сами на него вешаться начнут. Так нет же, соблюдает верность. Честный, этого у него не отнимешь. Что, может, неправду говорю? Я ведь, доню, насмотрелась за свою жизнь, какие они, мужики, бывают. Вон сколько семей перед глазами прошло… А хоть бы и отчима твоего взять. Чем в конце концов наша жизнь с ним закончилась, сама ведь знаешь. А тут — мужчина хороший, домашний, добрый. Он тебя никогда не бросит — надёжный потому что. Семьянин он, только ты по глупости пока этого не понимаешь, потому что на принца какого-то рассчитывала. А в жизни по-другому выходит чаще всего. Говоришь, скучно тебе с ним, не разговаривает? А что лучше, если бы пьяные скандалы каждый день устраивал да тебя вокруг дома гонял? Да Володьке только такой отец, как Слава, и нужен. Ты уж мне поверь! Говоришь, не любит сына? Так это у мужиков часто бывает, что не сразу привыкают к детям своим. На всё время нужно, а ты слишком нетерпеливая, всё сразу хочешь. Сама говоришь, что он теперь чаще стал с маленьким играть, на руки брать, что смеются весело, руки друг к другу тянут… Так что про развод даже не помышляй — лучшей доли не найдёшь, и не рассчитывай. А пальцами все сразу тыкать начнут. Он-то себе быстро найдёт кого-нибудь, ему-то куда как просто будет. А вот ты нагорюешься одна, так вспомнишь мои слова… Терпи, доню, пока терпится.
И Нонна… терпела дальше. Терпела ради сына, терпела и из страха перед будущим, из боязни людского осуждения, из нежелания огорчать мать, которую по-прежнему любила и уважала.
Но что мы всё о семейной жизни говорим? Ведь всем известно и не раз с высоких трибун оглашалось, что для советского человека счастье — прежде всего в созидательном труде на общее благо. «Раньше думай о Родине, а потом о себе» — вот ведь слова какие замечательные в песне звучат.
Увы, на трудовом фронте дела у молодой актрисы складывались тоже далеко не лучшим образом. Да, как мы уже упоминали, институт окончен с отличием. Да, лауреатке Сталинской премии и её мужу нашлись вакансии в Театре-студии киноактёра. А дальше-то что?
Но вначале — несколько слов о театре, в который пришли работать супруги Тихоновы. Создали театр-студию (позже он получил название «Государственный театр киноактёра») не когда-нибудь, а в декабре 1943 года, в разгар войны. В исходе её на тот момент уже никто не сомневался. И у Советской державы нашлись ресурсы и возможности, чтобы поддержать киноактёров разных поколений. Фильмы ведь снимаются не каждый день, так вот вам возможность для регулярного заработка, а также для того, чтобы квалификацию сохранять, выступая между киносъёмками в спектаклях. Во всяком случае, такая была первоначальная идея.
Отвели под театр здание новое, построенное архитекторами Весниными в тридцать первом году. Там раньше располагалось Общество политкаторжан. В жестоких царских тюрьмах ведь многие революционеры побывали, прошли через каторгу и ссылку. Вот теперь страна победившего социализма и нашла возможность поддержать материально и морально борцов за светлое будущее, отвела им Дом политкаторжанина… Правда, постепенно ряды общества начали сокращаться. Кто-то выбыл, так сказать, естественным путём — годы и возраст сделали своё чёрное дело. А были и такие, что «врагами народа» оказались — вот и поехали за казённый счёт по привычному им маршруту из Москвы, благо лагерей теперь хватало от Соловков до Чукотки, а великие стройки социализма, гиганты индустрии требовали всё новых и новых рабочих рук.
Как бы там ни было, но к моменту прихода в театр-студию в 1950 году молодых выпускников ВГИКа о политкаторжанском прошлом здания уже практически ничто не напоминало. Нонна, впрочем, об истории этого дома узнала от старожилов и в грустные минуты жизни иногда сравнивала себя с каторжанкой, которая тянет на себе мужа, сына, сражается с вечным безденежьем и прочими прелестями послевоенного быта. А где же новые роли, где буря чувств, которую так хочется выразить на экране, где радостные аплодисменты зрителей? Словно и не было ошеломляющего успеха «Молодой гвардии», словно не узнавали на улицах, не носили актёров на руках… И премии словно не было… С грустной улыбкой вспоминала Нонна свои радужные мечты и планы, которые так заманчиво кружились в голове, когда ехала на родную Кубань, навьюченная покупками.
А получалось, что громкая слава, пришедшая к актёрам фильма «Молодая гвардия», теперь играла с ними недобрую шутку. Особенно с теми, кто исполнил в фильме Герасимова главные роли. Вот и Владимира Иванова режиссёры брать в свои фильмы не хотели: а зачем нам, чтобы зрители видели прославленного Олега Кошевого в персонаже совсем иного сюжета? И с Нонной та же картина получилась — если кто из режиссёров и приглашал поначалу на кинопробы, то затем под разными вежливыми предлогами отказывал. А некоторые прямо говорили, что вторая «Ульяна Громова» им не нужна. В этой ярко исполненной роли молодая актриса была настолько убедительна, что даже искушённые в кинематографе и актёрских амплуа люди поддались всеобщему впечатлению и, может быть, подсознательно ассоциировали героиню с самой исполнительницей. Боевая, напористая, энергичная и в то же время романтичная героиня в некотором роде даже пугала режиссёров, особенно если они задумывали совсем иную концепцию своих будущих фильмов. Никто ведь не видел, как плакала порой Нонна в проходной коммунальной комнатушке над горькой судьбинушкой, над бытовыми и денежными неурядицами, как томилась и страдала от отсутствия любви или хотя бы простого понимания со стороны мужа. Нонна Мордюкова словно ушла в тень героической подпольщицы, Героя Советского Союза Ульяны Громовой.
Может, Сергей Герасимов рассмотрел бы в своей ученице иные душевные и актёрские качества, чем проявленные в образе Громовой, но он как раз в это время отошёл от художественного кино. Важное партийное задание пришлось выполнять — в содружестве с китайскими кинематографистами. Совсем недавно, в сорок девятом, Коммунистическая партия Китая во главе с товарищем Мао Цзэдуном после многих лет гражданской войны завершила освобождение материковой части Китая от гоминьдановской клики фашистского диктатора Чан Кайши. Сам он с остатками своих войск сбежал на остров Тайвань, откуда строит планы возвращения к власти. А китайский народ, рабочие и крестьяне тоже приступили к строительству социализма. Товарищ Мао приезжал в Москву, встречался с Иосифом Виссарионовичем, тогда же был подписан договор о дружбе и взаимопомощи между СССР и Китайской Народной Республикой. Мировой лагерь социализма в итоге значительно укрепился и расширился. А теперь китайские и советские товарищи помогают братьям из Северной Кореи в их нелёгкой борьбе против американского империализма и его южнокорейских пособников. Война в Корее идёт уже не один месяц, и окончания ей пока не предвидится. Как же в таких международных условиях не снять для массового советского зрителя документальный фильм под названием «Освобождённый Китай»? И кому же доверить эту миссию, как не одному из опытнейших режиссёров — Сергею Герасимову?
Фильм Герасимов снял — «Освобождённый Китай» вышел на советские киноэкраны в 1950 году, принеся на следующий год режиссёру уже третью по счёту Сталинскую премию. Всё замечательно… Только вот Нонне, если честно сказать, от этого не легче было, а скорее, наоборот. Не хотят снимать её другие режиссёры…
Позже некоторыми кинокритиками и журналистами этот период был назван временем «сталинского малокартинья». Они же утверждали, что говорить о какой-либо дискриминации по отношению к Мордюковой не приходится, поскольку подобные перерывы по нескольку лет были у многих актёров и актрис того времени. Но это ведь под каким ракурсом посмотреть…
Действительно, в послевоенные годы в СССР зрителей новыми кинофильмами не особо баловали — в год снималось в среднем около восьми фильмов. И дело тут не в нехватке ресурсов — при желании найти финансы и для большего количества кинолент руководящие партийные органы смогли бы. Тем более что кинофильмы являлись одним из важнейших средств воспитания советского человека, особенно молодёжи, в правильном духе. Но… Вот эта-то важность кино как средства массовой идеологической работы и предопределяла отношение к каждому новому фильму — начиная со стадии подачи заявки на его создание, утверждения сценария, состава актёров и так далее — как к важному политическому мероприятию. А такие вещи, как известно, спешки не любят. Всё должно многократно пройти согласование и утверждение — вплоть до высших инстанций. И товарищ Сталин, как это мы уже видели на примере «Молодой гвардии», несмотря на всю свою занятость, руководил творческим процессом, давал свои ценные указания режиссёрам и сценаристам. И сам предварительно просматривал все снятые фильмы, принимая окончательное решение — выпускать ли их в таком виде на массовый экран или нет.
Так что термин «малокартинье» под собой основание имеет. Но ведь всё-таки фильмы снимались, актёры для участия в них приглашались — и далеко не у всех были при этом такие перерывы в четыре с лишним года, как у Нонны.
Ведь вот и у Вячеслава Тихонова столь продолжительного перерыва не было. Нонна, кстати, когда появилась на Кубани в первый раз с ребёнком на руках, сама тогда к матери приехала, без мужа. Потому что он на съёмках был, в киноэкспедиции, как принято было выражаться в те годы. Роль в «Молодой гвардии» у Славы была второго плана, зрителю он не слишком примелькался, а красота его, благородные черты подлинно русского лица привлекли режиссёра Владимира Брауна, который начал на Киевской киностудии съёмки фильма «В мирные дни». Сюжет — самый актуальный для разворачивающейся холодной войны между миром социализма и его врагами из агрессивного блока НАТО. Советская подводная лодка во время учений потерпела аварию и опустилась на морской грунт. Но наши моряки не растерялись, не опустили руки, а стали устранять неисправности, чтобы вернуть боевой корабль в строй. И даже происки врага, чьи субмарины тут же оказались в этом районе с надеждой уничтожить нашу подводную лодку, не смогли помешать героическому экипажу. Так что и в мирные дни у советского человека всегда найдётся место для подвига — такую жизнеутверждающую мысль должен был вынести зритель после просмотра кинокартины.
Тихонов исполнил в фильме роль матроса-торпедиста Володи Гриневского. Постарался, хотя роль тоже не относилась к главным в картине, вложить в неё максимум своих актёрских умений. И работа его, в общем-то, была положительно оценена кинокритиками.
Перечисляя состав актёров, с которыми вместе пришлось сниматься, Вячеслав упомянул и дебютантку — Элина Быстрицкая неплохо справилась с ролью военного врача. А Нонна тогда и представить не могла, что с этой актрисой через несколько лет будет связано одно из самых больших разочарований в творческой карьере Мордюковой. Но не станем торопить события…
«В мирные дни» вышла на экраны в 1950 году, а уже в следующем году Вячеслав снова отметился в кинофильме. На этот раз — в картине «Тарас Шевченко». Фильм о великом украинском поэте и общественном деятеле, который известен также как автор прозы и художник, снимал режиссёр Игорь Савченко. Тихонову, правда, доверили роль совсем небольшую, фактически эпизод, его персонаж даже своей фамилии по сценарию не получил, а значился как «представитель молодёжи Петербурга», с которым, в числе других, общался Шевченко. Но всё-таки новая роль, всё-таки ещё одно появление на экране, да и заработок какой-никакой, в конце концов.
Если Вячеславу особой славы роль в «Тарасе Шевченко» не принесла, то зато этот фильм прославил другого хорошего знакомого Нонны, коллегу Тихоновых по фильму «Молодая гвардия». Да, читатель, вы угадали — конечно же, речь о Сергее Бондарчуке. В фильме Герасимова его роль большевика Валько, как мы знаем, была урезана после сталинских правок. Но уже в 1950 году Сергей Фёдорович снялся в фильме «Кавалер Золотой Звезды» по знаменитому в то время роману Семёна Бабаевского — в главной роли, сыграв Сергея Тутаринова. И пусть фильм этот спустя годы получил весьма критическую оценку как один из ярчайших примеров послевоенной лакировки действительности, замалчивания настоящих проблем в угоду помпезно-слащавым соцреалистическим схемам, но факт остаётся фактом — Бондарчук сыграл свою роль хорошо, убедительно. А через год на экраны вышел «Тарас Шевченко» — опять же с Бондарчуком в главной роли. И тут уж фортуна отсыпала актёру своих благ щедрой рукой. Фильм о великом украинце очень понравился Сталину. Его создатели, в том числе, разумеется, и Бондарчук, были отмечены Сталинской премией за 1952 год (Сергею по совокупности заслуг зачли и роль в «Кавалере Золотой Звезды»). Но и этого мало. По личному указанию Иосифа Виссарионовича Бондарчуку было присвоено звание народного артиста СССР. Причём сразу, без каких-либо промежуточных званий типа «заслуженного артиста». А ведь актёру только-только исполнилось тридцать лет: небывалый случай по тем временам, чтобы престижное звание было присвоено столь молодому по тогдашним меркам человеку.
Вячеслав Тихонов в пятьдесят втором году таких лавров, как Бондарчук, не снискал, но, тем не менее, ещё один фильм в свой актёрский список добавил. Режиссёр Владимир Браун, уже знакомый с Тихоновым по фильму «В мирные дни», затеял новую кинокартину — тоже на флотские темы, но уже не с современным сюжетом, а по мотивам классических «Морских рассказов» Станюковича. Фильм «Максимка» повествовал о том, как русские моряки во время дальнего плавания подобрали беззащитного негритёнка, подружились с ним, защищали от врагов и опасностей, окрестив найдёныша Максимкой. В итоге Максимка стал юнгой и их товарищем по морской профессии. Тихонов сыграл в фильме роль достаточно заметную — лейтенанта Горелова. Ему удалось воплотить на экране черты подлинного русского интеллигента с гуманистическими убеждениями, которые разделяли лучшие офицеры российского флота во все времена. И вновь специалисты в области кино положительно отозвались о работе молодого актёра.
Нонна не то чтобы завидовала своим более удачливым коллегам (хотя не будем лукавить: не раз она сравнивала в душе собственную актёрскую участь с теми, кто, казалось, шел по жизни, не чувствуя под собой земли, как баловни судьбы). Ей очень хотелось не только узнавать об удачах других, но и самой сыграть наконец какую-нибудь значительную роль. Дебют Мордюковой в кинематографе благодаря стечению обстоятельств и таланту актрисы оказался ярким и заметным событием в мире кино. Ей не пришлось, как многим, постепенно подниматься по ступенькам карьеры, снимаясь в эпизодах или незначительных ролях в ожидании момента, пока наконец режиссёр даст ей роль главную. Она сразу оказалась на вершине славы и в некотором роде успела уже привыкнуть к успеху, к зрительскому вниманию и к уважению коллег. И тем большей неудачницей казалась себе сейчас, когда о новых ролях трудно было и помышлять.
А между тем была ещё одна актриса, чей громкий триумф затронул-таки сердце кубанской казачки. Тем более что в своё время между ними существовал некий негласный дух соперничества, а из скрытого конфликта победительницей вышла на тот раз Мордюкова.
Как опять догадался внимательный читатель, речь идёт о Кларе Лучко. Мы оставили её в нашем повествовании в момент, когда Сергей Герасимов отказался дать ей роль Ульяны Громовой и Кларе пришлось играть в «Молодой гвардии» эпизодическую роль Марины — тётушки Олега Кошевого. Как мы помним, Лучко в то время под влиянием нанесённой ей обиды всерьёз помышляла об уходе из кино. Тем более что Сергей Герасимов, похоже, совсем забыл о некогда любимой ученице.
Но фортуна наконец улыбнулась и Кларе. Да ещё как улыбнулась! Режиссёр Иван Пырьев доверил ей одну из главных ролей — молодой колхозницы Даши Шелест — в фильме по сценарию Николая Погодина «Кубанские казаки». Уже само название фильма не могло не вызвать протестующих чувств в душе Нонны Мордюковой: кому, как не ей, настоящей кубанской казачке, сыграть бы эту роль?!
Увы, её кандидатура не прельстила режиссёра и даже не рассматривалась. И вообще, при съёмках «Кубанских казаков» довольно ярко проявился любопытный принцип подбора актрис на ведущие женские роли: даже если сюжет развивался на сельскохозяйственном фоне, в селе или станице, главными героинями почти всегда становились артистки с городской внешностью. Типаж простой русской женщины, которому вполне соответствовала Мордюкова, не пользовался спросом у режиссёров. Вот и в «Кубанских казаках» роль председательницы колхоза исполнила Марина Ладынина, которую вряд ли можно было причислить по облику к типичным сельчанкам… Однако гораздо более весомым являлось то обстоятельство, что актриса была женой режиссёра фильма Ивана Пырьева.
По ходу развития сюжета музыкальной комедии развивались и любовные взаимоотношения между двумя парами героев — постарше (персонажи Марины Ладыниной и Сергея Лукьянова) и помоложе (Клара Лучко в роли Даши Шелест и Владлен Давыдов — в роли удалого колхозника-коневода Николая Ковылёва). Понятно, что всё в конце концов заканчивалось «хеппи-эндом» (голливудское словцо советскими режиссёрами тогда не употреблялось, но сути дела это не меняло). А разворачивалась любовь героев на фоне процветающего сельского хозяйства, богатых колхозов всесоюзной житницы — Кубани. Съёмки, кстати, проходили в совхозе «Кубань», который был одним из немногих преуспевающих хозяйств Краснодарского края, имел миллионные прибыли и выступал как бы в качестве парадного фасада незавидной послевоенной колхозной деревни, разорённой и изнурённой постоянной нищетой. Важную роль для завязки сюжета играла межколхозная ярмарка (фильм поначалу и назывался «Весёлая ярмарка»), декорации которой были специально сооружены в совхозе для съёмок кинокартины. Цветной и красочный по тем временам фильм с задорными песнями Исаака Дунаевского на слова Михаила Исаковского понравился зрителям. А самое главное — он понравился товарищу Сталину, расценившему показанное на экране как лишнее доказательство мудрой политики партии в области процветающего сельского хозяйства. Хотя уже тогда звучали отдельные робкие высказывания, что фильм чрезмерно приукрашивает действительность, а нередко вообще напоминает сказку (добавим, что во времена Хрущёва этот символ сталинского кинематографа на долгие годы был снят с экранов), всё-таки рядовой советский зритель отнёсся к «Кубанским казакам» положительно. Да, сказка, но зато какая красивая, позволяющая забыть о лишениях и трудностях, вселяющая надежду на лучший завтрашний день… Полтора часа счастливой жизни, ярких впечатлений — это ли не подарок простому труженику?
Как бы там ни было, а для Клары Лучко «Кубанские казаки» стали настоящим триумфом, позволившим ей наконец-то забыть про связанные с «Молодой гвардией» огорчения. Фильм появился на экранах в 1950 году, а через год его создатели, в том числе и Лучко, были награждены Сталинской премией. Ещё приятнее была огромная популярность среди зрителей, когда актрисе ежедневно приносили пачки писем от поклонников, предлагавших разделить с ними совместную жизнь… Между тем личная жизнь самой артистки тоже наладилась благодаря фильму — она вышла замуж за партнёра по съёмочной площадке Сергея Лукьянова и прожила с ним полтора десятилетия, до самой преждевременной смерти артиста.
Вряд ли Нонна Мордюкова особо задумывалась о различии между «Молодой гвардией» и «Кубанскими казаками». Между тем оба фильма хотя и носили общий мифологический характер, но существенно различались. «Гвардия» была мифом-легендой о героическом подвиге, реально совершённом подпольщиками, тогда как «Казаки» — мифом-сказкой о том, чего в жизни нет и вряд ли когда-нибудь будет… Так или иначе, но интуитивно Нонна чувствовала, несмотря на ряд достоинств фильма, фальшивый налёт, покрывавший «Кубанских казаков». Как будто не ездила она регулярно на свою родину и не видела того, что в самом деле происходило на селе, как голодно и бедно в действительности жили люди?! Оставалось разве что воспринимать «Кубанских казаков» как средство для успокоения людских душ, как красочную сказку, которая позволит зрителю забыть о тяготах жизни хоть на время… Впрочем, куда больше, чем над сутью фильма, размышляла Нонна о собственной неудачной актёрской судьбе. Когда же хоть что-нибудь изменится к лучшему?
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6