Глава 3

Сознательно или нет, но многие знаменитости, вспоминая о начале своего творческо-карьерного пути, стараются преувеличить трудности, которые их поджидали на дороге к славе. Словно вступает в силу некий «комплекс Золушки» — чем труднее было на пути к вершине, тем более весомым кажется успех, тем более яркими гранями сверкает в глазах почитателей твой талант.

Собственно говоря, Нонне Мордюковой и не нужно было особо фантазировать, вспоминая свои первые шаги на пути к профессии актрисы. Ей действительно приходилось несладко, в первую очередь в материальном, бытовом плане… Однако, как мы увидим вскоре, актриса тоже не удержалась, чтобы кое-что не приукрасить, расцветить более ярким красками. А может, это просто свойство человеческой памяти — через много лет вспоминать не всё и не совсем так, как было на самом деле, находить наиболее выигрышные аспекты для показа собственной биографии?

Стал уже хрестоматийным рассказ, как будущая актриса добиралась в Москву через разрушенную войной страну с далёкой Кубани в товарном вагоне. На соломе, в компании таких же безбилетников, как и сама (поэтому приходилось то и дело прятаться от стрелков военизированной охраны и железнодорожных кондукторов, норовивших согнать «зайцев» с насиженных мест). Ехали, впрочем, весело, даже с песнями, подставляя лица встречному ветерку… Ирина Петровна напекла дочери на дорогу лепёшек из кукурузной муки — чуреков. Дала с собой 16 рублей — сумма даже по тем нищенским временам мизерная. Немудрёные пожитки Нонна сложила в фанерный чемодан. Хорошо хоть, что проблемы выбора нарядов перед девушкой не стояло: мол, какое платье надеть на вступительные экзамены? Ехала в простеньком платье из ситца, чей фасон, популярный в то время, именовался задорно-романтически: «татьянка». На ногах — мальчишеские галоши, да ещё великоватые по размеру. Однако те, кто повнимательнее всматривался в румяное и пышущее здоровьем лицо юной казачки, кто обращал внимание на две пышные чёрные косы, любовно заплетенные ею, уже меньше приглядывались к полунищенскому наряду. Молодость и красота были всё же неплохой компенсацией за неподобающее для столицы одеяние.

Как и положено сказочной героине, Нонне в Москве пришлось обращаться за помощью в поисках заветной цели — Института кинематографии. С ярко выраженным кубанским акцентом она, выскочив из вагона на перрон, сразу обратилась к первому же встречному: как добраться до ВГИКа? Нонне казалось, что все москвичи должны радоваться вместе с ней: добралась до столицы, вот-вот станет актрисой! Прохожий, однако, не разделил радостного настроения будущей кинозвезды. Окинув её добродушным, но в то же время внимательным взглядом, рассмеялся: а может, девушка, лучше на завод пойдёшь? Бросай свои артистические мечты!

Но не на ту нарвался рассудительный прохожий. Какая-нибудь менее уверенная в себе провинциалка, впервые ступившая на столичную землю, могла бы и растеряться, поддаться на добродушные уговоры — и прибавилось бы полку токарей или ткачих-многостаночниц. Но Нонну уже было не остановить никакими предложениями. Только ВГИК!

Отвлечёмся ненадолго от стоящей на перроне девушки и вспомним, что же представлял в те годы этот самый ВГИК — Всесоюзный государственный институт кинематографии. Какое из четырёх слов ключевое? Правильно — «государственный»! Разве могло Советское государство, чей вождь некогда провозгласил кино важнейшим из искусств, оставить его вне своего бдительного надзора и идеологического руководства? Поэтому первая и долгое время единственная в мире государственная киношкола была открыта в Советской России через два года после Октября. Летопись отечественного киноискусства сохранила некоторые подробности: как в голодной, продуваемой ветрами гражданской войны Москве развесили на заборах и афишных тумбах незатейливые объявления о наборе кинонатурщиков для только что созданной Госкиношколы. Кастинг, что называется, был жестоким: из более чем полутысячи претендентов отобрали только каждого пятнадцатого.

В 1934 году киношкола была преобразована в институт, тогда же обрела свою прославленную аббревиатуру: ВГИК. Которую сохранила и до нынешних времён, разве что с заменой смысла первой буквы — со «Всесоюзный» на «Всероссийский». Хотя ВГИК с 2008 года является университетом, но при реформе было решено сохранить его прежнее сокращённое название.

Ныне во ВГИКе студенты занимаются не только на, так сказать, традиционных факультетах (режиссёрском, актёрском, кинооператорском, сценарно-киноведческом, художественном), но и на таких, которые показались бы во времена поступления в вуз Нонны Мордюковой дивом невиданным (продюсерства и экономики, анимации и мультимедиа).

Однако вернёмся к юной казачке, оставившей свой фанерный чемодан в камере хранения и бодро направившейся с вокзала к заветной цели. Бодро-то бодро, но, как уверяла впоследствии актриса в своих воспоминаниях, она не имела никакого представления о сути вступительных экзаменов. Знакомые сельчане перед отъездом высказывали свои предположения — всякий по мере собственных знаний и представлений о кино. Одна старушка, например, полагала, что главное для актёров — иметь крепкие нервы. Значит, и на испытаниях будут их в первую очередь проверять. Водой холодной неожиданно плеснут на голову или ещё какую пакость придумают. Совладаешь с испугом, не дашь сбить себя с толку — возьмут в «актёрки».

В коридорах ВГИКа Нонна несколько неожиданно для себя увидела огромное количество молодых людей, явно настроенных, как и она сама, на артистическую карьеру. Причём многие из абитуриентов были разряжены в пух и прах, подготовившись к экзаменам хотя бы с внешней стороны и выгодно оттеняя и подчёркивая собственную красоту удачно подобранным костюмом или платьем. Нонна в своей ситцевой «татьянке» (правда, по другой версии, на экзамен девушка пришла в тесном школьном платье, только без фартучка) и мальчишеских галошах испытала настоящий шок. Впору было бежать на вокзал и возвращаться на юг попутным товарняком. Вот тебе и холодный душ на голову!

К счастью, девушка нашла в себе силы справиться с первым испугом. Устроилась в уголке, стараясь поменьше привлекать к себе внимание. Зато сама во все глаза наблюдала, как претенденты на звание актёра по одному заходят в какую-то комнату. Правда, большинство потом выбегали из этой комнаты раскрасневшиеся, вспотевшие от переживаний… Заметила наблюдательная девушка и то, что не все абитуриенты такие уж разряженные, как ей показалось впервые. Были среди них и люди в полинявших от солнца и ветра фронтовых гимнастёрках, кителях: в послевоенный набор во ВГИК стремились поступить и некоторые бывшие фронтовики…

А тем временем настала очередь отправляться на экзекуцию для самой Нонны — она услышала свою фамилию. На негнущихся ногах переступила порог и увидела представительную комиссию — десятка полтора человек, не меньше. На робкое «здравствуйте» ответили не все, да и то как-то невесело. Как будто зубы у экзаменаторов разболелись. Нонна смекнула, что целый день слушать одни и те же художественные тексты, преимущественно из рамок школьной программы (от письма пушкинской Татьяны к своему кумиру до стихов Маяковского или басен Крылова) — занятие крайне утомительное, завидовать тут нечему.

Когда представительница приёмной комиссии поинтересовалась, что будет читать Ноябрина Мордюкова, Нонна, недолго думая, объявила, что ничего читать не собирается. Комиссия удивилась: как же так? Неужели вы, милая девушка, думаете обойтись без стихотворения, басни или отрывка в прозе? При этом члены комиссии оживились и повеселели: любопытный ведь казус, коллеги, не правда ли? У молодой казачки вновь слёзы на глаза навернулись — показалось, что её сейчас же выгонят из аудитории. Но преподаватели оказались благожелательными. Разъяснили Нонне, в чём суть испытания: выявить, есть ли у абитуриента актёрское дарование хотя бы в малом количестве. Не знаешь, что читать, так расскажи хотя бы какой-нибудь случай из жизни, будь то весёлый или не очень, лишь бы интересно было…

Актриса вспоминала потом, что в это мгновение пережила словно некий момент истины. Сообразила, что уж чего-чего, а всяких интересных случаев из жизни кубанской станицы может рассказать целый вагон с тележкой. Кубань и раньше славилась как место, где живут люди на язык бойкие, на всякие байки хваткие… И пошло-поехало: Нонна засыпала комиссию рассказами и побасенками о станичной жизни. Изобразила местного водителя, очень любившего причаститься хмельным зельем… Показала одинокого деда-хуторянина с его повадками… Рассказала о бабке, которая из жалости подкормила голодавшего немецкого солдата, а тот ей в знак благодарности потом крышу починил… Представила, как станичники в поле работают, хлеб убирают, как под гармошку поют… Новоявленная фольклористка так разошлась, что педагоги не могли её остановить. Как говорится, понесло попутным ветром… От баек перешла к пению, затянув не только с детства знакомые украинские и кубанские песни о любви (а исполнялись они со слезой, с надрывом), но и отрывок из пресловутой оперы «Наталка-Полтавка» (что ещё с мамой в девять лет певала вместе). Импровизированный концерт с трудом удалось приостановить, когда у «артистки» иссякли силы. Не помня себя, выскочила в коридор. А вечером в вывешенном списке поступивших среди прочих счастливцев нашла и свою фамилию…

Это, так сказать, каноническая, устоявшаяся версия поступления Нонны Мордюковой во ВГИК. «Пришла, увидела, очаровала»… Есть, тем не менее, и другие вариации на тему поступления. Литератор Евгений Котенко, изучавший ранний период жизни актрисы, утверждает, что не такой уж наивной была абитуриентка, якобы не знавшая, что нужно перед комиссией читать стихи или басни. Своё выступление перед экзаменаторами, по словам Котенко, Нонна начала с монолога Фамусова из грибоедовского «Горя от ума». Это был единственный более-менее полноценный фрагмент, который она знала наизусть. Но комиссия, быстро оценив глубину поэтических познаний юной казачки, предложила ей перейти к интересным случаям из жизни. И, как уже говорилось выше, пошло-поехало…

А вот ещё одно любопытное высказывание на аналогичную тему. На этот раз уже из уст самой актрисы. В одном из интервью, признаваясь в любви к городу на Неве и его жителям (а ленинградцы запомнились Нонне со времён войны, когда уцелевших блокадников вывозили на Кубань, чтобы подкормить), Мордюкова утверждала, что на экзамене во ВГИКе читала отрывок из пушкинской поэмы «Медный всадник». Правда, тут, судя по всему, речь шла уже не о вступительном экзамене, а об одном из экзаменов во время учёбы (среди предметов, преподаваемых на актёрском факультете, имелось ведь и «художественное чтение»).

В любом случае не будем чрезмерно придирчивыми к возможным противоречиям в рассказе о поступлении Нонны Мордюковой во ВГИК. Если даже что-то и преувеличено или добавлено позже, то главное и несомненное — что комиссия рассмотрела в будущей актрисе искру таланта и открыла ей путь в мир кино…

Но, может быть, девушка с тем же успехом могла прославиться и в мире литературы? Некоторые основания для такого вопроса имеются. Актриса впоследствии признавалась, что привезла с собой в фанерном чемодане не только лепёшки-чуреки, но и целую повесть, собственноручно написанную. Правда, показать её так никому и не решилась. Хотя слава Шолохова, прославившего свои родные донские места, нет-нет, а не давала покоя кубанской казачке. Порой даже думалось: зачем было ехать в Москву, может, лучше бы жить на родине, писать рассказы или повести?.. Но выбор был уже сделан.

Во время вступительного испытания Нонне с перепугу все члены комиссии казались на одно лицо. Только и смогла различить, где «тётенька», где «дяденька», где «дедушка»… После поступления пришло осознание, что преподают во ВГИКе известные актёры и режиссёры, учиться у которых — большая честь. А при распределении новоявленных студентов по группам Мордюкову определили в мастерскую Бориса Бибикова и Ольги Пыжовой. Этих актёров-супругов ныне массовый зритель уже практически не помнит, а между тем они заслужили, чтобы о них было рассказано подробнее. Хотя бы потому, что дали путёвку в творческую жизнь не только Мордюковой, но и многим другим звёздам советского и российского кино, среди которых Вячеслав Тихонов, Юрий Белов, Майя Булгакова, Леонид Куравлёв, Тамара Носова… А поскольку сами педагоги в своё время были учениками великого Станиславского, то можно вести речь о преемственности актёрских поколений. В некотором роде Нонна Викторовна оказалась внучкой Станиславского.

Борис Владимирович Бибиков (1900–1986) родился в подмосковном Серпухове. Признание получил в первую очередь как театральный режиссёр. Носил звание заслуженного деятеля искусств не только РСФСР, но и нескольких других союзных и автономных республик, поскольку работать ему пришлось в различных театрах Советского Союза — от Москвы до Алма-Аты. Ставил спектакли как для детей, так и для взрослых, и когда Нонна Мордюкова поступала учиться, как раз был режиссёром спектакля «Нашествие» (по произведению Леонида Леонова) в Московском театре имени Моссовета. Чуть забегая вперёд, добавим, что престижную Сталинскую премию в 1950 году он получил (совместно с супругой и коллегой в одном лице) за постановку пьесы Сергея Михалкова «Я хочу домой» в Центральном детском театре. На счету Бибикова были роли примерно в двух десятках фильмов. Во время войны он снялся в кинокартине «Котовский», где главную роль исполнил кумир юной Мордюковой Николай Мордвинов. В первые же послевоенные годы снимался мало, но в дальнейшем его актёрское дарование было востребовано различными режиссёрами. Правда, довольно часто ему поручали роли отрицательных персонажей — немецких и прочих иностранных офицеров, заговорщиков и иных врагов советской власти. Любопытно, что в 1974 году в фильме «Фронт без флангов», где Бибиков снялся в одной из небольших положительных ролей, главную роль исполнял его бывший ученик по ВГИКу Вячеслав Тихонов.

Ольга Ивановна Пыжова была на шесть лет старше своего супруга. Урождённая москвичка, с дворянской родословной, она до революции успела поучиться в институте благородных девиц, который, впрочем, оставила, благоразумно (с учётом грядущих революционных веяний) предпочтя бухгалтерские курсы. Однако, когда Московский художественный театр объявил конкурс по набору новых актрис, тяга к сцене победила. Ольга Пыжова сумела пройти отбор, где из двух сотен претенденток отобрали только двух человек, и в возрасте двадцати лет стала актрисой МХТ. Играла в спектаклях по произведениям Тургенева, Чехова, в «Синей птице» Метерлинка. В 1916–1917 годах успела сняться в трёх немых фильмах. После революции вместе с супругом занималась преимущественно режиссёрской и педагогической деятельностью, также не раз удостоившись звания заслуженного деятеля искусств (РСФСР, Татарской АССР, Таджикской ССР), была отмечена уже упомянутой Сталинской премией. Пару раз снялась и в фильмах: «Бесприданнице» по пьесе А.Островского, «Белеет парус одинокий» по В.Катаеву и т. д.

Обоим педагогам пришлось немало потрудиться, чтобы изменить сложившиеся у немалой части новоявленных студентов стереотипы относительно того, что означает быть киноактёром. Новички ведь представляли себе актёрскую профессию преимущественно по её внешним атрибутам. Девушкам, что греха таить, хотелось, прежде всего, красиво выглядеть на сцене, исполнять свои роли в эффектных нарядах. Бибиков и Пыжова терпеливо втолковывали, что главную ценность представляют отнюдь не наряд и даже не весь внешний вид актёра или актрисы, а совсем иные вещи. Они призывали начинающих артистов не терять связи с жизнью, интересоваться, чем живёт страна, что волнует и заботит простых людей, что вызывает у них смех или слёзы. Без такой неразрывной и постоянной связи с действительностью, по мнению педагогов, ни о каком актёрском мастерстве не могло быть и речи, даже если студент овладеет необходимыми теоретическими знаниями и практическими навыками. Не имитировать чувства, а всей душой стремиться разделить со зрителями их боль и их радость — такую сверхзадачу, по мнению Бориса Владимировича и Ольги Ивановны, должны были ставить перед собой их воспитанники.

Между тем далеко не все другие педагоги ВГИКа разделяли подобные установки. В некоторых мастерских упор был сделан как раз на внешние атрибуты, которые помогают актёру ярче и зрелищнее проявить себя на сцене или киноэкране. Там начинающих актрис учили, как правильно наряжаться, какой косметикой и как пользоваться, для чего служат различные аксессуары и украшения. Между тем Бибиков и Пыжова на косметику смотрели по-пуритански и крайне не одобряли, если их ученицы пользовались средствами для макияжа.

Нонна не то чтобы совсем отвергала использование косметики (о чём подробнее речь пойдёт чуть ниже), но ей, выросшей на лоне кубанской природы, чрезмерное употребление всяческих помад и румян не нравилось. В группе учеников Бибикова и Пыжовой она чувствовала себя естественно, ощущала, что занимается именно тем делом, которое ей по душе. Надо сказать, что и большинство её сокурсников разделяли те же взгляды. И если в своё время в школе чрезмерная эмоциональность только мешала девушке и не раз приводила к конфликтам с педагогами, то здесь, напротив, помогала учиться. В мастерской, куда волей судьбы была зачислена Мордюкова, полутонов и половинчатых эмоций не признавали — здесь и плакали и веселились от души. А такая рассказчица, как Нонна, пользовалась среди своих соучеников вполне понятной популярностью. Куда только девалась та застенчивость, которая овладела девушкой в первые минуты вступительного экзамена?! Словно и не она тогда стояла перед экзаменаторами.

Учиться-то нравилось, но, скажем прямо, не по всем предметам. В некотором роде школьная история всё-таки повторилась. Как и тогда, Нонна с увлечением занималась теми дисциплинами, которые ей нравились и вызывали интерес (как уроки литературы в школьные годы). А вот к нелюбимым предметам, как в детстве к математике, отношение было прямо противоположным.

Замечательно обстояло дело с так называемыми специальными предметами, к числу которых относились прежде всего мастерство киноактёра, пение и художественное слово, акробатика, танец и пантомима. По большинству из них молодая студентка получала только отличные оценки. Но вот принудить себя заниматься предметами по тогдашней терминологии «общеобразовательными» — типа истории искусств, истории театра и кино, политэкономией — никак не получалось. Здесь одного дарования было мало, а требовалась систематическая, упорная работа. Требовались нередко и базовые школьные знания, с которыми у выпускницы послевоенной средней школы было туговато.

Особую неприязнь почему-то вызывала история искусств. Даже сама преподавательница, сухопарая брюнетка, начала вызывать антипатию. Нонне было попросту скучно слушать сопровождавшиеся показом диапозитивов лекции о памятниках древней архитектуры. Вроде бы и понимала умом, что Колизей с Парфеноном — сокровищница мировой культуры, а вот почему-то не впечатляли каменные развалины, поросшие мхом и кустами. Может, потому, что руины всемирных шедевров слишком напоминали военные годы, когда уж чего-чего, а всяческих развалин и разрушений пришлось насмотреться вдоволь. Тянуло к чему-то более красивому и современному. Например, мечталось хотя бы побывать, не говоря уже о том, чтобы жить, в высотных зданиях, возведённых по приказу Иосифа Виссарионовича и преобразивших прежний облик Москвы. А собственно, почему и не пожить бы в таком доме? Чуть освоившись со столицей, Нонна уже мечтала о комнате в одной из высоток. Понимала, что от мечты до свершения — дистанция огромного размера, но вот поди ж ты…

В реальности же даже с общежитием не сразу всё получилось. Некоторое время пришлось снимать угол на частных квартирах. А тут ещё один неприятный сюрприз подвернулся. Собственно, не такой уж и сюрприз. Понимала ведь, что пренебрежение общеобразовательными предметами, которые окрестила «околовсяческими», до добра не доведёт, но всё время думалось: авось пронесёт. Не пронесло… Педагоги поначалу терпели, делая скидку на сложности адаптации в новых условиях, в большом городе, а главное — на старательность в усвоении предметов специальных. Но затем и у них терпение иссякло. Посыпались одна за другой двойки. Когда в зачётке набралось шесть этих, напоминающих «гусей-лебедей» цифр, Мордюкову как неуспевающую лишили хлебной карточки. Хоть ты в гроб ложись с голодухи. Был даже случай, о котором позже вспоминала со стыдом: стащила булку хлеба у квартирной хозяйки, настолько хотелось есть. А тут ещё встал вопрос об исключении из института за неуспеваемость. Вызвали на общее собрание, ругали и даже заявили, что уже отчислена. Но всё-таки судьба смилостивилась. Несомненный актёрский дар, который распознали педагоги и на который возлагали большие надежды, помог Нонне и на этот раз. Исключать из института её передумали. Заставили только пересдать экзамены и зачёты по нелюбимым предметам. Кое-как пересдала. Через некоторое время вернули хлебную карточку, и, как выражались в то время с высоких трибун, жить стало веселее.

Написала домой о трудностях студенческой жизни. Но мать, не в силах помочь дочери чем-то материальным (тут хоть бы остальных детей на ноги поднять), сочла для ответа наиболее подходящим строгий тон нравоучения. Привела в пример Владимира Ильича Ленина, который, дескать, тоже голодал во время гражданской войны, на одном кипятке с сухарями порой сидел, а сколько работы тянул на плечах, обо всей огромной стране заботился… Кто знает, подействовал ли воодушевляюще «ленинский пример» или просто осознавала Нонна, что рассчитывать может только на собственные силы, на выработанное за время войны терпение, но жаловаться в письмах домой стала меньше.

Голод — голодом, а тут ещё в общежитии на станции Лосиноостровской, в которое всё-таки удалось устроиться, холодина. Не топят почти. Оттого зимой случалось до трёх градусов ниже нуля в комнатах. Вот и позанимайся в таких условиях. Может, потому и нравился требовавший владения основами акробатики и танца предмет «сценическое движение», что во время занятий хоть согреться можно было. Тут уж физически сильная девушка была на самом лучшем счету у педагога. Преподавателя приглашали вести занятия по совместительству, а вообще-то он работал в физкультурном институте. Однажды предложил Нонне: мол, зачем тебе это актёрство, переходи лучше в наш вуз, сделаем из тебя классную спортсменку, будешь медали на чемпионатах брать!

Как бы не так, только и подумала в ответ. Акробатика — занятие интересное, но и только. А вот душа лежит совсем к другим делам. Представляла себя в различных ролях, а время от времени уже играла в учебных этюдах того или иного полюбившегося персонажа. Нравилась толстовская Катюша Маслова, хотелось испытать себя в образе Катерины из островской «Грозы». А Берта Кузьминична из спектакля «Двадцать лет спустя» по Михаилу Светлову, автору знаменитой «Гренады» (кстати, спустя несколько лет Борис Бибиков поставил-таки этот спектакль в одном из театров).

В общаге, несмотря на голод и холод, жили весело. Правила здешние сформировались не одним уже поколением студентов, а старшекурсники заботливо преподавали их новичкам. Сложились в общежитии свои группы друзей и подруг, где делились на всех и радость, и горе. Гуртовались вместе, выражаясь по-кубански.

Часто бывало такое, что приходили в общежитие и находили здесь ночлег и приют (нелегально, так сказать) те, кто уже и ВГИК-то закончил, но по каким-то причинам не мог найти себе другое жильё. Вот и тянула привычка на прежнее место обитания. Вахтёры тоже не всегда разберутся, кто уже не имеет права приходить. А то и посмотрят на нарушителя сквозь пальцы: дело-то житейское, всякому нужно как-то выживать.

Стоит в комнатах по шесть кроватей и шесть тумбочек. Но хоть одну свободную койку найти несложно: кто-то в отъезде, у кого-то другие дела. Ночуй, выпускник, а за это делись опытом недавней учёбы!

Питались чаще всего тоже вскладчину. Хорошо тем, кто мог из дома продуктов привезти. А если нет такой возможности? Купит, например, соседка по комнате (занимается на факультете, где на театральных художников учат) на последние гроши кусок хлеба, немного сахара, одну папироску из пачки «Беломорканала» — вот и завтрак готов на несколько человек! И при всём при том любили «жить красиво» — хоть один цветок, но стоит в банке на чьей-то тумбочке. А утром, перед тем как съесть свой кусочек хлеба, ещё и гимнастику сделаешь, холодной водой оботрёшься. Потом вроде бы и холод не так ощущается.

Студенческая демократия? Так, да не совсем. Были, были у кое-кого привилегии. И не столько по таланту или успеваемости, как по принадлежности к партии. Среди студентов почти сразу начали списки составлять: кто собирается подать заявление на вступление в ВКП(б)? Понятное дело, что кого примут, то сначала кандидатом, с испытательным сроком. Некоторые, кто пошустрее да посмекалистее, быстро оценили, в чём преимущество студента-партийца. Даже те из них, кто успеваемостью не блистал, а потому рассматривался в числе кандидатов на отчисление из вуза, почему-то оставались студентами, их особо не трогали. Зато если вдруг освободится койка или комната в общежитии, то при прочих равных условиях её обязательно отдадут студентам-коммунистам. Да и только ли студенты стремились ухватить хоть кусочек благ? Были и педагоги, даже уже убелённые сединами артисты, которые вступали в партию, чтобы им актёрскую категорию повысили.

Нонна не была наивной дурочкой и понимала все преимущества от своего возможного вступления в партию. Но что-то в душе воспротивилось этому. Вспомнила мать с отцом: вот это настоящие коммунисты — справедливые, о людях думающие, не рвачи какие-нибудь… Гордость в душе взыграла: а я вот останусь беспартийной, но стану известной актрисой. С самой высокой категорией! Своим трудом добьюсь славы и признания! И воздержалась записываться в списки претендентов на звание коммуниста…

Учёба — учёбой, голод — голодом, а молодость всё равно своё брала. Если даже война не могла любви помешать, то что уж теперь-то говорить?! Правда, ухаживания тоже проходили по строгим правилам. Подойдёт паренёк к понравившейся девушке. Робеет поначалу, понятное дело. Только и выдавит из себя, покраснев, что давай, мол, дружить. Девушка тоже марку держит: подумаю, дескать, так что подожди моего ответа до завтра. А если несколько предложений дружбы сразу поступило — тут есть о чём задуматься. Лежишь вечером в нетопленой комнате в постели и размышляешь, кто тебе больше нравится. Согласишься дружить — это тоже ведь определённые обязательства. Целый ритуал выработался. Допустим, ответишь кому-нибудь из парней согласием, так он тебя приглашает в столовую. Разносолов там, понятное дело, никаких не встретишь, а вот вареной картошки вместе поесть — это можно.

Хорошо ещё, что продуктовые карточки через некоторое время отменили. Голодать стали меньше. Купит компания друзей-подруг буханку хлеба, отрежут все себе по ломтю и начинают чай пить. Чай, правда, без заварки и тем более без сахара, но главное, что компания хорошая, так что и кипяток вкуснее кажется.

А как с косметикой дела обстояли. Хоть и не одобряли Борис Владимирович с Ольгой Ивановной излишеств, но каждой девушке ведь хочется красоту свою подчеркнуть. Тут целая «химия» была разработана. Скажем, тушь для ресниц как изготовить из подручных средств? Да очень просто. Нужно взять чёрные чернила и смешать с мылом. Потом смесь заварить в консервной баночке. Застыло варево — пожалуйста, пользуйся, наводи марафет на ресницы. Зубной щёткой — а вы думали, чем ещё? А что касается румян, то тут ещё проще. Свёкла для этой цели подходит ну просто замечательно… Или трава была под необычным названием «пагода», так той вообще на несколько дней хватало, чтобы щёки румянцем горели. Помаду губную, правда, приходилось покупать. Обычно старались выбирать не слишком яркие расцветки, чтобы преподаватель не заставил губы вытирать. Розоватого цвета — самое то, что нужно. А если захочется чего-нибудь поярче, можно и у подружки разжиться на вечер, а ей свою одолжить, когда попросит…

Парфеноны с Колизеями по-прежнему не слишком привлекали Нонну Мордюкову, хотя приходилось терпеть нелюбимую историю искусств, дабы из ВГИКа не попросили. Чем-то слишком далёким казались ей и образы героев греческих мифов. Оно-то понятно, что именно в античные времена по большому счёту зародилось современное театральное искусство, но всё равно душа не лежит. Вот что-то более современное на сцене изобразить в ватнике или гимнастёрке — это пожалуйста. Воспитание-то не графское, а крестьянское, казачье, потому и играть легче героинь, чью жизнь лучше знаешь, — простых русских женщин.

Между тем Бибиков и Пыжова представляли одну из своих любимых учениц в ином амплуа. Почему бы ей не попробовать себя в роли древнегреческих героинь? Или Анны Карениной, например? Ну и что, что Каренина — аристократка? Женщина всё равно остаётся женщиной в любых условиях, переживает одни и те же чувства и в телогрейке, и в бальном платье…

Натолкнувшись на явное нежелание Мордюковой играть слишком вычурных, на её взгляд, героинь, Борис Владимирович решил настоять на своём. Как ни отговаривалась, что во всяких там актёрских штучках и выкрутасах мало что смыслит, а поручил ей роль Анны Карениной. Не хочешь Каренину? Тогда изволь сыграть что-либо из зарубежной классики! Ах, тогда для тебя Каренина лучше? Ну, вот и играй!

К сожалению или к счастью, но одна из первых же репетиций роли Карениной закончилась полным конфузом… Студентка подозрительно долго возилась за сценой с богатым платьем, которое ей предстояло надеть перед выходом. А когда выскочила в нём на сцену, все со смеху покатились. Семьдесят пуговиц на роскошном наряде за какие-то полчаса Нонне удалось застегнуть все до единой, только вот платье она надела задом наперёд. Рванувшись со сцены под дружный смех, наступила на пышный подол, материя не выдержала и треснула. Поплакала поначалу, конечно, после такого конфуза, а потом убедилась, что оно и к лучшему. Во всяком случае, Борис Владимирович понял, что есть роли, к которым принуждать Мордюкову не стоит. Дарование, возможно, у неё для таких ролей и имеется, но вот душа к ним не лежит, а значит, ничего путного в итоге не получится…

Параллельно с учёбой, казалось бы, наметились у Нонны более-менее прочные романтические отношения со студентом того же ВГИКа. Звали парня Петром. Это уже впоследствии актриса выразится, что крутила, мол, романчик с одним пареньком, а поначалу-то казалось: вот оно, счастье, в двери постучалось… Увы, не сложились отношения. А тут в душу всё больше стал западать другой студент. Однокурсник, между прочим. Красивый такой, тихий, спокойный. Глаз не отвести, в общем.

Но примерно в это же время разыгрались во ВГИКе иные события, которые всех взволновали, если не сказать — переполошили. Это уже тогда, когда недавние первокурсники на второй курс перешли…