В истории освобождения Михаила Ходорковского столько загадок и почти мистических совпадений, что остается пожалеть, что Том Клэнси умер. У него получился бы классный триллер. Там наверняка нашлось бы место описанию не только рассудочных шпионских схем, но и всякой «романтики». В жизни все проще. И даже гибель в день помилования МБХ в автокатастрофе Гаджи Махачева, человека, по депутатскому запросу которого началось первое «дело ЮКОСа», вряд ли подбросит дровишек в костер конспирологии: просто не надо гонять по разделительной со скоростью 150 км в час.

Освобождение Ходорковского, увы, не стало, вопреки утверждению восторженных оптимистов, «победой правозащитного движения в России». Хотя многие правозащитники, а также крупные предприниматели (я бы упомянул и бизнес-омбудсмена Бориса Титова) не раз выступали за освобождение Ходорковского, этот дар преподнесен не им. С точки зрения власти, правозащитники – это не участники равноправного диалога, это лишь деталь декорации такого диалога. А декорация выстроена не для внутреннего потребления. Она обращена лицом на Запад.

При всех возможных негласных договоренностях с Ходорковским, оговоренных разными Николай-Иванычами в штатском, посетившими его в колонии, его освобождение – это сделка именно с Западом.

Пунктов в ней может быть несколько. Самый очевидный и уже всеми описанный – это попытка поправить имидж страны накануне Олимпиады. Я и сам было год назад думал, что Ходорковского освободят накануне Олимпиады, при том что Навального вполне могут посадить после (просто два статусных «политзаключенных» – это слишком для одного режима). Но раскручивание третьего «дела ЮКОСа», нарочитое сужение двух амнистий так, чтобы Ходорковский под них не попал, мою уверенность свели на нет. ВВП опять удивил.

Освобождение Ходорковского, напомнившее многим высылку (только не через Берлин, а через Франкфурт) в феврале 1974 года Солженицына, еще внешне походило на спецоперацию по обмену шпионами. Что любопытно, в День чекиста. Она в результате и может таковой оказаться. И именно отсюда может происходить тот самый «немецкий след» в деле освобождения Ходорковского, который всех несказанно удивил.

Мало кто помнит, что летом 2013 года суд в Штутгарте осудил за шпионаж двух немцев (а может, и не немцев), 20 лет поставлявших в Россию секретную информацию. Они проходили на процессе под именами Андреаса и Хайдрун Аншлаг. Судя по всему, это была классная работа, и Москве удалось получить секретные данные об операции НАТО в Афганистане, развертывании ПРО в Восточной Европе, отношениях между ФРГ и США и т. д. Их «сдало» ФБР в октябре 2011 года, которое, в свою очередь, получило информацию о сети российских разведчиков-нелегалов от предателя-перебежчика Александра Потеева.

Их адвокат Хорст-Дитер Петчке тогда признался, что переговоры об обмене уже ведутся и «он может состояться в любой момент».

По некоторым данным, вопрос поднимался и на личной летней встрече Ангелы Меркель и Владимира Путина, хотя представители обеих сторон это отрицали. Посмотрим, где всплывут вскоре супруги Аншлаг. Если мы вообще об этом, конечно, узнаем.

Это помимо того, что вообще в той или иной мере «немецкий след» можно найти чуть ли не во всех проявлениях российской европейской политики. Похоже, еще чуть ли не с екатерининских времен у наших правителей утвердилось мнение, что кроме немцев в Европе толком разговаривать и договариваться особенно не с кем. Ну, или воевать. Сюжет с Ходорковским в этом смысле – лишь часть многопланового взаимодействия с Германией по множеству других вопросов, от газовых до визовых и украинских. При всем том, какое место занимают права человека в германской политике и роль экс-министра Ганса-Дитриха Геншера в этой истории.

Другой «размен» просматривается в решении администрации Обамы, состоявшемся в минувшую пятницу. Оно ожидалось неделей ранее, но почему-то затянулось. Речь о «списке Магнитского».

По известному закону этот список подлежит ежегодной ревизии (туда могут включаться новые фамилии, а также исключаться имеющиеся), его открытая часть публикуется. Другая часть может быть засекречена администрацией. По информации из конгресса, в том числе от инициаторов закона, еще неделю назад предполагалось, что список будет расширен примерно на 20 фамилий, там должны были фигурировать высокопоставленные чиновники силовых органов. Сенсационным (для конгрессменов) образом этого не произошло. Конечно, не Ходорковский мог быть тому причиной, или, по крайней мере, единственной причиной: сейчас между Москвой и Вашингтоном наметился деликатный диалог по целому ряду направлений, включая Сирию и Иран. Так что не время «кидаться камнями» в стеклянные теплицы друг друга. Просто так совпало.

Еще одно совпадение – визит влиятельнейшего Генри Киссинджера в Москву в самом конце октября. Он встречался с Путиным и главой администрации Сергеем Ивановым. О чем говорили, так никто и не узнал. О том, о сем. Киссинджер – это не фриковый баскетболист Деннис Родман, зачастивший в гости к северокорейскому вождю. Он выполняет самые деликатные просьбы руководства США. А еще он представляет могущественную Kissinger Associates (связанную, в частности, с группами JP Morgan и Goldman Sachs и др.), своего рода часть «мирового правительства». Ее еще называют «масонской ложей» мировой финансовой системы, интересующейся в том числе нефтегазовыми проектами.

Без ее неформального «агремана», говорят, не оформляется большое число сделок мирового масштаба. 12 ноября Николай-Иванычи убедили Ходорковского написать прошение. Чуть позже «Роснефть» подписывает с ExxonMobil очередную порцию значимых соглашений в области нефтедобычи с использованием имеющихся у американцев современных технологий. Опять-таки просто совпадение.

Все эти совпадения говорят как минимум о том, что между Москвой и Западом остаются каналы высокого уровня доверительного взаимодействия, которые не дают нашим отношениям сорваться в безудержную враждебную истерию. И слава богу.

Что теперь делать самому Ходорковскому? Возможно, он связан некоторыми обязательствами: его пресс-конференция в Берлине укрепила такое впечатление. Если да, он будет их выполнять. Путин, выпуская его, в этом был уверен. Как он выразился в отношении допуска Навального на московские выборы – если бы тот представлял опасность для системы, его бы на выборы не пустили. И хотя он потом поправился – мол, правовыми методами – это, пожалуй, квинтэссенция всего, что он наговорил на пресс-конференции за четыре часа.

Ходорковскому теперь нельзя заниматься политической деятельностью, особенно в «стиле Навального»? Да, но Ходорковский уже и так вряд ли вписался бы в нынешнюю полумертвую «политику».

Даже если бы он, в порыве безумия, скажем, принялся финансировать политические партии типа «Яблока», как раньше, то те бы в ужасе прибежали, словно с горящими угольями на руках, на Старую площадь с воплем: «Что нам с этим делать?!» А уж там бы и решали.

Есть ли какие-то обязательства по части «невозбуждения» новых судов против «унаследовавшей» ЮКОС «Роснефти», «неареста» счетов и пр.? Весьма вероятно (о чем, видимо, Ходорковский и написал в своем письме Путину, приложенном к прошению о помиловании), но возможности лично Ходорковского остановить или отозвать уже имеющиеся иски иностранных акционеров ЮКОСа не так велики.

Ряд исков уже удовлетворен, и «унаследовавшей стороне» пришлось раскошелиться. Все-таки тамошняя судебная система не работает просто по свистку, хотя, наверное, некие неформальные «пасы» возможны. Также сегодня юридически «Роснефть» защищена гораздо лучше. Впрочем, «пакт о ненападении» от Ходорковского ей, с нынешним перегруженным портфелем кредитных обязательств, отнюдь не помешает.

То есть Ходорковский не опасен не только политически, но и юридически.

Намного более опасным для нынешнего режима стал бы некий «заговор», санкции против российских компаний и денег. Самый крайний случай – это когда, скажем, в порыве эскалации конфронтации по линии Россия – Запад арестовываются, к примеру, транзитные cчета в каком-нибудь Bank of New York, а это львиная часть долларовых транзакций. Москва чувствует эту угрозу: отсюда усиление курса на «деофшоризацию» экономики. Другое дело, что цена «деофшоризации» во всех ее причудливых и многообразных проявлениях в сегодняшних российских политических условиях может оказаться намного выше для экономики самой России, нежели цена выстраивания нормальных отношений с Западом. Более того, эта «экономическая автаркия» серией «точечных» ударов может эту экономику окончательно добить.

Выход на свободу после десяти лет заключения – это своего рода шок, от которого Ходорковскому еще надо прийти в себя. Он сидел в тюрьме столько же, сколько был богатым. Возможно, третья часть его жизненной драмы – это будет просто частная жизнь ради себя и своих близких. И это как раз было бы самым понятным ее продолжением.

Многие почему-то прочат Ходорковскому благотворительность, особенно в области образования и науки. Возможно, так и будет, хотя у меня есть кое-какие сомнения. Упадок образования, дремучесть мозгов, скудость творческой мысли, непрофессионализм – главная беда современной России. Даже катастрофа. Ходорковский в свое время сделал на этой стезе немало, создав целую сеть просветительских и образовательных проектов. Но эти усилия должны быть масштабными и долгосрочными. Могут пройти десятилетия, прежде чем хоть как-то выправятся мозги и командные посты займут представители поколения не только «не поротого», но и прогрессивно мыслящего.

Вместе с тем многие известные и по-своему яркие выпускники его проектов сегодня находятся в авангарде политического мракобесия. Они не стали «лучами света в темном царстве», оказавшись беспринципными флюгерами-карьеристами. Верховная власть на столь удручающем фоне остается «главным европейцем в России». И предпочитает вести содержательный диалог, вернее решать вопросы, не столько с просвещенной частью российского общества, сколько с генри киссинджерами, ангелами меркель и гансами-дитрихами геншерами. Для прочих – четырехчасовые пресс-конференции в духе сеансов массового гипноза. Впрочем, аудитория, как все, наверное, заметили, того стоит.